На обратной стороне Луны

Юри облокотился на стену, массируя виски и поглядывая на устроившегося рядом Виктора. Обезболивающее помогло, и отсутствие боли в ноге приносило блаженное спокойствие, которое не нарушалось даже компанией Виктора, точно так же облокотившегося на стену и бессовестно уронившего голову на плечо парня. — Ты говорил, что жил здесь раньше, — нарушил уютное молчание Юри. Виктор сонно приоткрыл один глаз и, пробубнив что-то невразумительное, уткнулся носом в шею японца. Слегка повернувшись, Юри смерил макушку Виктора недоуменным взглядом и, немного подумав, устроил на ней свой подбородок. От волос фигуриста исходил нежный аромат лесных ягод, и Юри блаженно прикрыл глаза, стараясь бесшумно вдохнуть как можно больше. Еще чуть-чуть, и он воплотит в жизнь безумный замысел, охвативший сознание несколько секунд назад — позволит себе зарыться в волосы Виктора лицом. — До двадцати я совершенно не умел контролировать свои эмоции, — неожиданно начал Виктор, горячо выдыхая Юри в шею. — Яков гонял меня на тренировках и ставил такие программы, словно позволяя высказаться, однако даже этого было мало. Я ругался с ним, ссорился с родителями и друзьями, желая взбунтоваться против всего мира. Меня бесили люди, мнение которых не сходилось с моим собственным. Я думал, что заслуживаю лучшего: тренера, места для тренировок, костюма для выступлений. Меня злило, когда Яков уделял внимание кому-то кроме меня. Лилия даже прозвала меня «самодовольным юнцом». Сейчас я понимаю, что все вышеназванное почти всегда мешало мне выигрывать, однако раньше я даже не задумывался, что дело может быть во мне. Юри слушал внимательно, запустив пальцы в мягкие волосы Виктора и массируя ему голову. — Когда в восемнадцать лет я занял второе место только потому, что, несмотря на предупреждения Якова, выбрал неподходящую для выступления прическу, я был в ярости. Распустив волосы в самый последний момент, я самодовольно считал, что теперь мой образ идеален. Ты наверняка помнишь тот ироничный момент, когда именно они помешали мне идеально выполнить тройной аксель, — Виктор глухо рассмеялся. — Конечно, то, что я сделал, было фантастически глупым поступком, но даже понимание этого не помешало мне наорать на Якова за то, что он не остановил меня. Я был взбешен настолько, что по возвращению домой сорвал свой гнев на родителях, несправедливо высказав им все, что думаю и не думаю. Однако отец был не намерен терпеть подобного отношения от сопляка вроде меня, поэтому он не стал себя сдерживать и влепил мне пощечину. Я уже говорил, насколько был самовлюблен, не так ли? Раньше отец никогда не поднимал на меня руку, поэтому я посчитал эту пощечину самым страшным унижением, которое только могло со мной произойти. Но ударить его в ответ я тогда так и не смог… Схватив еще не разобранный чемодан, я выскочил из дома, но идти мне было некуда. Гордость не позволяла ехать к Якову и просить у него прощения, а уж тем более возвращаться домой. Мила неудачно уехала в Берлин с семьей, а по-настоящему близких друзей у меня никогда не было. Денег оставалось немного, и тогда-то безысходность ситуации охватила меня, заставляя вспомнить о единственной школьной учительнице, вызывавшей уважение. Виктор поерзал, устраиваясь удобней. Обняв руками увлеченного историей Юри, он продолжил: — Надежда Дмитриевна приняла меня с невероятным теплом, а от атмосферы, царящей в ее квартире, меня предсказуемо прорвало. Я рассказал все как было, на ходу осознавая, насколько отвратительным было мое поведение. Надежда Дмитриевна не осуждала и не отчитывала меня, она лишь сказала то, в чем на тот момент я так нуждался. Ехать домой сегодня уже не было смысла: именно от отца я унаследовал столь взрывной характер и как-то подсознательно чувствовал, что он еще не остыл. Зато я решил как можно скорее извиниться перед Яковом, которого после соревнований смел игнорировать. Я не сомневался, что Яков простит меня, но напрашиваться к нему домой было слишком наглой выходкой даже для меня. Видимо Надежда Дмитриевна уловила мое смятение, а также нежелание стеснять ее, поэтому неожиданно предложила переночевать в пустующей квартире, доставшейся ей от умершей родственной души… — на мгновение Виктор закусил губу, глубоко о чем-то задумавшись. — Я с радостью принял это предложение и, быстро добравшись до нужного дома, закинул чемодан и поехал к Якову. — Яков простил тебя? — О, конечно, он всегда прощал меня, какую бы глупость я ни сделал и что бы ни сморозил. — Он слишком много позволяет тебе, — Юри улыбнулся и пригладил отливавшую серебром челку. — Я знаю, — Виктор вернул улыбку, правда, получилась она вымученной и слишком грустной. — Дальше, как ты можешь догадаться, я извинился перед родителями и, договорившись с Надеждой Дмитриевной, принял окончательное решение переехать от них. Целый год жил здесь, пока денег на карточке не накопилось достаточно, чтобы купить уже свою квартиру. Но к хорошему ведь быстро привыкаешь, не правда ли? Мне нравился этот район, поэтому и жилье я купил себе поблизости. Когда Виктор закончил, Юри так и замер в его руках. Таким Виктора он еще не видел. — Я с тобой в эту неделю так откровенничаю, как годами сам с собой не делаю, — Виктор засмеялся, заставляя Юри напрячься и попытаться уловить фальшь в этом смехе, но ничего такого он не услышал. — Вина? — Вина.

***

Юри не мог назвать алкоголь своей сильной стороной. Дело в том, что генетика сыграла с ним злую шутку и, подобно собственному отцу, пьянел Кацуки в два счета, на утро, как правило, не помня абсолютно ничего. Юри протирал бокалы полотенцем, когда Виктор, облокотившись поясницей на спинку стула, изучал бутылку вина. — Прости, я совершенно не умею выбирать алкоголь, поэтому когда-то взял первую бутылку, что увидел в вашем алкомаркете. — Значит у тебя счастливая рука, потому что я обожаю красное сухое, — улыбнулся Виктор, беря штопор и умело откупоривая бутылку. Разлив вино, они сели друг напротив друга. — Виктор? — смущенно позвал Юри, отводя взгляд. — Хм? — У тебя недавно был день рождения, — Юри нервно сжал край стола. — Я приготовил тебе подарок и принес его в библиотеку, но в тот день ты так и не пришел… — Я не праздную свой день рождения, — Виктор натянуто улыбнулся, стараясь скрыть напряжение в голосе. Не хотелось портить витавшее в воздухе романтичное настроение. — Близкие знают об этом. — Прости, — Юри сам не понял, за что извиняется, но сейчас он определенно чувствовал себя не в своей тарелке. — Я не знал. — Юри, — Виктор аккуратно взял японца за руки и приободряюще сжал их. — Мне очень интересно, что ты приготовил. Юри кивнул и неловко поднялся с места, чувствуя, как у него горят даже уши. Когда он вернулся обратно, пряча за спиной голубой сверток, то увидел Виктора стоящим у окна и рассматривающим чистое вечернее небо с загорающимися звездами. На губах мужчины играла нежная полуулыбка, а в глазах плескалось что-то такое, что приковало Юри к месту, заставляя завороженно созерцать идеально выточенный профиль. Виктор развернулся, нетерпеливо сверкая глазами. — Когда-то давно я попросил, чтобы в мой день рождения никто из близких даже не думал что-либо мне дарить. Конечно, меня ежегодно поздравляют фанаты, но я уже и забыл, каково это — получать подарки на день рождения лично. Юри выдохнул, чувствуя, как потеют ладони. — Поздравляю! Виктор принял у него из рук прямоугольный голубой сверток, перевязанный атласной синей лентой. — Я понимаю, ты подумаешь, что это банально, но я с двенадцати лет, каждый год отсылал тебе одинаковый подарок по почте в «Юбилейный», — затараторил Юри, — наверное, ты не получал его, но я правда очень хотел, чтобы она была у тебя… Виктор аккуратно ощупал сверток, теперь полностью убеждаясь в своих догадках насчет его содержания. — Чтобы там не было, я обязательно прочитаю ее, — Виктор положил подарок на стол, подходя к парню вплотную. — Спасибо, Юри. Кацуки смущенно сжал край своей футболки. Когда он нервничал, то всегда что-то сжимал. — Спасибо тебе, что дружишь со мной! — неожиданно выпалил он. Виктор растерянно захлопал глазами, а потом громко рассмеялся, стирая выступившие слезы. — За такое не благодарят, Юри, просто дружат в ответ и все. — Я понял, — парень искренне улыбнулся, впервые самостоятельно обнимая Никифорова. — Ты замечательный, — стремительно сократив расстояние между их лицами, прошептал Виктор, прижимаясь губами к губам Юри.