Ранчо мечты

Холодные ночи ветром забирались под хлопковую рубашку, лизали кожу, порождая мурашки. Небо, затянутое серыми тучами, мигренью давило на мозги. В трейлере сломалась проводка, но Эннису было плевать. Какая-то мазохистская радость овладевала его грубым телом, когда он слезами мочил подушки в непроглядной темноте. Было что-то правильное в том, что он то и дело натыкался на свою мебель, когда шел отлить. Синяки, лиловые и уже желтеющие, напоминали о том, что Дел Мар еще жив, что он чувствует. И, возможно, он просто не хотел признаваться самому себе в том, что эти маленькие увечья помогут справиться с болью душевной, которая раздирала изнутри, мазутом текла по венам, окрашивая сердце в черный. Возможно, он не хотел признаться, что так наказывает себя за свою же твердолобость. Нет, он это не признает. Как и то, что Джек просто хотел остаться живым, а не решил бросить Энниса. Его кишки выворачивало от безмерной жалости к себе, от слез, которые тисками сдавливали горло, от душащей боли. Ему хотелось выблевать все то, что так мучило его ослабевающее тело. Хотелось выблевать любовь, что осадком покрыла легкие изнутри. Хотелось выблевать обиду, которая давила на грудь, вкупе с любовью не давала вдохнуть. Эннису хотелось выблевать саму свою сущность, такую жалкую, плачущую, искореженную и жаждущую теплых рук и невесомых поцелуев. Дел Мар лежал на серых простынях, скулил и пытался понять, когда его жизнь превратилась в Ад, а сам он — в жалкий кусок дерьма. Он пытался понять, когда упустил тот момент, в который чувства пробили его колючую броню, и он стал такой тряпкой. Он лежал, луна, что выглянула из-за туч, искрила его кожу и дорожки от слез. Руки грубо сминали простыню, а перед расфокусированным взглядом маячил шкаф с открытой дверцей. Рубашки — одна в другой — словно напоминали о том, что Эннис жалкий упрямый баран. Они, старые и выцветшие, смеялись над ним. У Дел Мара не хватало сил встать и закрыть чертов шкаф, разбавив ужасную тишину громким хлопком. Он лишь последний раз взглянул на капли крови, навечно впитавшиеся в ткань, и отпустил свое сознание. Сквозь сон, будто из-под воды, он слышал хрустальный смех, видел тонкие губы. Он тянул к знакомому профилю руки, но Джек лишь смеялся. Чертов Джек Твист. Раннее утро встретило головной болью и охрипшим горлом. Неужели Эннис кричал во сне? Жалкий, жалкий, старый идиот. За окном уже сотрясали воздух своими криками первые петухи, а солнце пробиралось сквозь занавески, играя бликами на щеках. Дел Мар с трудом разлепил веки и привел себя в вертикальное состояние. Ему, определенно, нужно будет хорошо напиться. Утренний обход маленького ранчо закончился завтраком: банка пива, яичница и пара ломтиков бекона. Он сидел на скрипучем складном кресле, медленно пережевывал воистину королевский завтрак. Голова гудела, словно трансформатор. Мысли пчелиным роем носились в черепной коробке. Звук мотора заставил Энниса повернуться. Он увидел смутно знакомую машину, что притормозила у ворот, оставляя за собой облачко пыли. Тонкий силуэт в легком платье заставил брови мужчины сойтись у переносицы, а сердце — трепетать. Он поднялся, отряхнул руки и двинулся к гостям. — Папа! — стройная девушка бросилась на шею, крепко сжимая в объятиях. — Альма, дорогая, — Эннис носом втянул запах ее волос, пряча красные глаза под веками. Он так скучал, — что ты здесь делаешь? — Мы приехали навестить тебя, — живые глаза девушки пристально изучали лицо отца. Эннис и Альма сидели у трейлера, пока ее супруг о чем-то оживленно беседовал с Бобби. От Энниса не укрылась ухмылка старика и взгляды, которые он бросал в сторону мужчины. — Как твои дела? Как мама? Как сестра? — Эннис любуется мягкими чертами лица своей дочери и узнает в ней себя. — Все хорошо, — девушка пожимает плечами и щурится. Эннис усмехается, потому что сам ответил бы так же. Раньше. Но сейчас его размякшая душа хочет более раскрытого диалога. Дел Мар не давит, потому что понимает — его дочери не стоит влезать во все то дерьмо, которое с ним происходит. Но, кажется, дочь считает иначе. Она тяжело вздыхает, отводит в сторону пшеничную косу и серыми глазами прожигает дыру в отце. — А ты как? Тебе здесь нравится? Эннис долго думает, крутит в руках пивную банку. Сердце стучит, а мозг услужливо подкидывает воспоминания о первой встрече с Джеком в баре. — Да, думаю, мне здесь хорошо, — плечи напряжены, а голос подрагивает. — Пап, ты ничего не хочешь мне сказать? — Взгляд девушки тяжелый, проникновенный. Эннис не выдерживает, разрывает зрительный контакт. — Для начала, я хочу узнать, как мама отпустила тебя так далеко? Девушка точно так же как Эннис долго молчит, буравя взглядом лоб отца. — Это неважно. Я хочу услышать кое-что другое. Эннис понимал о чем говорит его дочь. Он рассказал ей о том, почему развелся с мамой, рассказал о Джеке и Горбатой Горе. Он считал, что так будет правильно. Альма знала, что Джек жив. Однажды под покровом сумерек он по памяти набрал домашний номер Альмы, который она указала в письме, и все ей рассказал. Ему нужно было поделиться с кем-то родным. С кем-то, кто поймет. И Альма поняла. Альма слушала и слышала. И сейчас она хочет узнать о том, что происходит с ее отцом. Эннис потер заднюю часть шеи. Разговор будет тяжелым. — Я в порядке, правда. Девушка закатила глаза, давая понять, что такой ответ ее не удовлетворит. — Ты видел Джека потом, после бара? — Да. Несколько раз. — И? — Альма махнула рукой, призывая продолжить. — Мы говорили. Ну, не то чтобы часто, но пару раз точно, — Эннис усмехнулся. — Я хочу знать на какой стадии ваши отношения. Иногда прямолинейность дочери сбивала Дел Мара с толку. — У нас нет отношений. Брови девушки взметнулись вверх. — Ты здесь уже столько времени и все еще не наладил контакт с Джеком? — Нам нечего налаживать, Альма. — Но вы же любите друг друга. — Это было в прошлой жизни, — ураган чувств взметнулся к горлу, — к тому же, у него вроде как кто-то есть. — Что значит «вроде как»? Ты видел его с другим мужчиной после? — Нет. Альма всплеснула руками. — Ну, так в чем проблема? — Он оставил меня. Как бы Эннис не хотел вести раскрытый диалог, он оставался немногословным. — А ты смотрел на эту ситуацию с его стороны? Дел Мар молчал. Он пытался, но все рано или поздно сводилось к тому, что Эннис был жертвой. К тому, что это Эннис был брошен на произвол судьбы с разбитым сердцем. По-другому не выходило. Альма сокрушенно покачала головой и тяжело вздохнула. — Я так и думала. На этом разговор о Джеке был закончен. Неприятный осадок горчил на языке, а в голове снова гудел трансформатор. Когда Альма прощалась с Бобби, до Энниса долетел отрывок диалога: — Спасибо, что вы позвонили, — девушка мягко касалась плеча старика. — Это было ему необходимо. Спасибо, что приехала так быстро. Дел Мар позже поговорит об этом с Бобби. Позже, позже, позже. Эннис махал рукой отъезжающей машине, не замечая того, что его дочь бережно сжимала в руке бумажку с криво нацарапанным адресом одной автомастерской, на логотипе которой — гора, освещенная закатным солнцем.