***
Вечерело. Наше маленькое трио, морально уничтоженное, под моим предводительством, шагало прочь с Янова. Каждое телодвижение давалось с большим трудом. Не хотелось ничего говорить, лишь одно желание - добраться живыми до Бара, а там выпить дешевого алкоголя, и заесть куском ржаного хлеба. Мы были теми кого вы боитесь. Опасен не человек, опасны мысли, которые затаились в нашей голове в тот момент. Пройдя тот туннель с "жарками", я обернулся и посмотрел на Лену. Не знаю, доводилось ли ей убивать людей в своём "Овервотче", но её отстранённый от мира взгляд, её скованные движения, тяжёлое дыхание могли бы вызвать у вас не меньший страх, как, если бы вы встретили на улице меня или Мученика. Внутри неё боролись две женщины: весёлая девочка с красивыми веснушками, наивно верившая в добро, и в его победу над злом и суровая хищница, грязная, оголодавшая, с блеском в глазах, моральные принципы которой превращались в пепел с каждым шагом. Я погорячился, назвав это борьбой. Это было душевное избиение остатков человечности. Это перевоплощение не нравилось Лене, но она понимала его необходимость. Потому как это место, оно по настоящему живое, и оно готово в любой момент перемолоть Окстон, стоит ей только зазеваться. Теперь, она это понимала, теперь она абсолютно понимала человека, которого хладнокровно застрелила в спину. Стаи гигантских крыс и тушканов впивались своими клыками в гниющую плоть тех, кто был убит часами ранее. Если раньше было можно опознать среди покойников людей, то теперь, все они были изуродованы до такой степени, что не возможно было бы взглянуть без тошнотворных порывов. Вороны кружились в серых небесах, дожидаясь своей очереди. Падальщики всегда начинают с лица, на нём брони меньше всего. Крысы за считанные секунды сгрызают глаза, щёки и язык, а уже затем, прогрызая плотныую одежду, заползают в штанины и съедают мясо с костей, пока не подберутся к гениталиям. Стая крыс сожрёт среднестатистического сталкера в обмундировании за десять-пятнадцать минут. Чем-то они похожи на людей. Мы не стали подходить близко, ну его нахер, этот рой могут запросто и кровососа загрызть. Мы дерзажись на расстоянии, и мне в голову пришла ужасная мысль: как же я голоден. Так хотелось МЯСА, свежего, сочного. От этого вида у меня слюни изо рта потекли. Я бы с удовольствием перекусил одной из крыс, а то и сожрал бы всю стаю. Желудок урчал так сильно, что трудно было сосредоточится. Проклятие Сталкера в том, что он вечно голоден, а потому вечно злой. Я осмотрелся и понял, что этот жуткий голод был как у меня, так и у Лены с Лесорубом. С загубленным рассудком мы шли к "Ростку", дабы унять этот чёртов голод, попытаться вновь обрести ясность мысли. Плевать кто умер, плевать на тех, кто остался в живых. Еда - вот что главное. Поэтому, когда мы вошли в Бар, сидящие возле прохода пара сталкеров слегка вздрогнули. Явно было, что они у нас недавно, не больше месяца. Лена посмотрела на них, как на пушечное мясо, которому суждено умереть в ближайшей аномалии. Хотя сама она здесь всего три дня. Мы нашли свободное место в освещённом углу, за столом возле стенки. Жадно поедая приготовленную похлёбку из мяса псевдоплотей, пили водку за помин души. Бар был заполнен поситителями разных мастей: сталкеры-одиночки весело резались в домино, трое рядовых "долговцев" за барной стойкой обсуждали обстановку на Янове, надеясь как можно скорее перевестись на злачное место. Опытные охотники курили стоя под дыркой в потолке, что служила своеобразной вентиляцией. А мы пили, рюмка за рюмкой, стараясь хоть как то заглушить боль. Лена перестала быть красивой. Нет, внешне она не сильно поменялась, но вот теперь, я чувствовал отвращение глядя как она, словно заводчанин с тридцатилетним стажем занюхивает сухарём третью рюмку, а ведь она никогда не пила такой крепкий алкоголь. Огонь, к которому так сильно тянулся Мученик, та искренная, наивная невинность за которую он, да и я полюбил её, всего этого больше нет. Теперь в её глазах лишь ненависть, подпитываемая желанием прожить ещё один день. Зона забрала её красоту, сломала её дух, растоптала её веру в добро, в героизм. Тот огонёк надежды потух, и Лена Окстон по прозвищу Трейсер, член организации по борьбе с международным терроризмом стала сталкером. Мне стало плохо от одной этой мысли, я даже хотел заплакать, ведь я только начал верить в тех нелегалов, что находятся на запретной территории. Но, с другой стороны, я ведь понимал, что так и должно было произойти, иначе британка бы просто не выжила. Ощущение, словно я нахожусь в ветеринарной клинике, а доктор говорит что моя собака неизлечимо больна, что она не проживёт и до конца недели, что каждый прожитый день в её жизни будет наполнен болью и спазмами. И единственное, что я должен сделать, это дать согласие на усыпление. И я держу поводок в руках и сквозь слёзы говорю сам себе, что так будет лучше, в то время как за соседней стенкой моему лучшему другу делают инъекцию. Я выпил ещё водки. Сталкеры колились на нас, но, откровенно говоря, нам всем было плевать. Лицо бедняги Лесоруба выражало глубокое отчаяние. Он был готов либо безумно рассмеяться либо разревется, кажется, он сам не определился. Добрый парень Гриша был отстранён от нас всех, смотрел на деревянный стол, хотя мыслями был в другом мире, менее кровавом, менее жестоком. Голова его дрожала, как у старика после нервного приступа. Он последний из отряда проводников-экскурсоводов Детектива, что находятся в Зоне. Ему казалось, что смерть сидит позади него, он чувствовал костлявую руку на своём плече. Теперь он не боялся смерти, как тогда, когда его загнала на дерево псевдособака. А ведь когда то он хотел найти в Зоне чудо. Чудо, в его понимании, вещь очень расплывчатая. Но теперь, теперь он просто смирился... - Дальше мы идём вдвоём.- Твёрдо произнёс я. Лесоруб никак не отреагировал на это.- Я сообщу на КПП на Кордоне, чтобы тебя пропустили.- Он он опять молчал, купаясь в бездне собственных мыслей. Будто никого из нас не существовало, только он и четвёртый всадник державший руку на его плече. Лесоруб словно не дышал.- Гриша, ты меня слышишь? - Да.- Сказал он не сразу и даже не поднял глаза.- Помнишь, ты спросил, надоело ли мне жить?- Он обернулся, печально посмотрел на костлявую и глубоко вздохнул.- Да, надоело. Это не жизнь, это игра в ёбанную русскую рулетку, каждый божий день. И ты хочешь чтобы я ушел после того, как осознал свою смертность в этой мясорубке? Не-не-не. Я ведь только что прозрел, вслед за Законником и Мучеником. Лишь всякую надежду сталкер обретает абсолютную свободу.- Он печально посмотрел на британку, она прочитала все его эмоции и ответила таким же тяжелым взглядом.- Ты ведь тоже прозрела, подруга. Ты ведь тоже понимаешь, что твой труп ни сегодня так завтра будет кормить червей и прочих тварей. - Гриша, успокойся!- Прикрикнул я на него. - Успокоится?!- В ответ прикрикнул он, отчего все посетители без зазрения совести вытаращили на него глаза словно на безумного проповедника. Он улыбался, безумно скалясь на меня. Водка стала для него кислородом, от взял бутылку со стола и будто варвар сделал несколько глубоких глотков из горла.- Знаешь, когда мне нечего было сказать, я молчал, думая, что потом, в скором времени, меня обязательно выслушают. Не, только сейчас я осознал, что это время может вовсе не наступить. И мне сейчас очень хочется высказаться.- А ведь верно, он был доведён до ручки. Я молчал, давая ему то чего он хотел, и Лесоруб оценил это.- Для меня сейчас мир перевернулся. Все мы умрём, даже ты, товарищ Дектярёв. А раз так, то зачем быть хорошим? Зачем цепляться за остатки того, что на Большой Земле называют "совестью"? Я такой дурак, раз не понимал простой истины. Да даже британка это поняла, смогла адаптироваться.- Лесоруб кивнул на неё. Лена поняла, что когда говорят это слово, то речь идёт о ней. Она нахмурилась, пристально уставившись на разгорячившегося сталкера.- Этот пидрила, Мученик, ты видел с каким наслаждением она его убила? Уверен, с таким же наслаждением Мученик убил Законника.- Сталкер поперхнулся куском сухаря, прокашлялся и запил ещё одним глотком водки. Я заметил, что все присутствующие внимательно слушали исповедь Лесоруба.- Понимаешь, я устал постоянно ждать смерть, постоянно боятся, вздрагивать при любом шорохе или передёргивании затвора. - Ну это ты сейчас, в тёплом и уютном баре так говоришь.- Выкрикнул стоявший у дальней стенки сталкер. Он был крепкого телосложения с длинными густыми усами, и отсутствующим правым глазом.- А отойди на триста метров, по другому запоёшь, брат.- Все остальные посетители бара перевели взгляд на него.- Сталкер подошел ближе к лампочке под потолком, выставляя напоказ огромную вмятину на бронекостюме с правой стороны.- Меня на Болотах, по дороге до Кордона, кабан на себе двадцать метров протащил, кевлар, как бумагу своим клыком пробил, рёбра до сих пор не срослись. Ты, бля, не поверишь, как в ту минуту мне хотелось жить. Я думал, что сдохну там. Удалось достать обрез с пояса и зарядить дуплетом в горло этой псевдотвари. С меня кровь хлестала, как с жирдяя пот, я задыхался, от боли готов был выблевать все внутренние органы.- И в правду, если присмотреться, то можно было увидеть большое засохшее пятно на месте вмятины.- И я прополз по сраным болотам до деревни метров триста, не меньше. Ты не поверишь, как я не хотел подыхать, благо напоролся по пути на группу охотников за артефактами, они меня до врача дотащили.- Мужчина взял банку пива с барной стойки и сделал один глоток, после чего почесам зубы языком, продолжил.- К смерти... к ней нельзя быть готовым, это только в кино её пафосно дожидаются актёришки, здесь, в реальной жизни, я не встречал никого, готового так просто распрощаться со своей жизнью.- Он осмотрел присутствующих, которые, в подтверждение его слов, отводили взгляд от оратора.- Да, где-то глубоко в душе каждый из нас понимает, что однажды сможет не пережить завтрашний день, и скорее всего так оно и есть. И никто из нас не понимает, ни смыла жизни, ни смысла Зоны. Наша жизнь является бессмысленным повторением одного и того же дня, с малейшими изменениями. Но, от осознания этого желание жить не станет меньше. Я закрыл глаза, и снова открыл их. Тот, кто был на грани между жизнью и смертью, всегда будет ценить жизнь, насколько дерьмовой она бы не была. Сталкер со сломанными рёбрами был олицетворением этого факта. Я его понимал, словно он прочитал мои мысли, словно этим человеком был я сам. В таких пивнушках довольно часто посетители обретают коллективное сознание, мысли которых вываливаются из уст отдельных пьяных философов. "Прорвёмся"- показал я Лене взглядом,- "Обязательно прорвёмся, сестра. Ты, главное, верь мне." Окстон печально улыбнулась, будто это ни я её утешал, а она старалась утешить меня. Если наши мысли сейчас едины, то она прекрастно понимала, как Лесоруба, так и мистера Помятого. - Да, умирать страшно.- Сказал он находящимся в баре.- Но ждать смерти тоскливо,- Его оппонент хотел продолжить полемику, но стоило ему открыть рот, как Гриша не дал себя перебить, - это всё, что я хочу сказать. Больше добавить нечего.- Он развернулся ко мне, потянулся к бутылке, но, взяв её в руки, поставил на место. Все остальные вернулись к своим делам. Его губы задрожали, словно он хотел ещё что-то сказать, но так и не решался. - Ты заслужил отдыха, брат. Спасибо тебе за оказанную помощь.- Я одобрительно похлопал его по плечу.- Завтра с утра чеши на Кордон, главный на КПП будет в курсе твоего прихода. Он всё ещё не мог поверить.- Мне жаль, что так случилось с твоими друзьями, правда жаль. Постарайся начать новую жизнь, устроиться на работу, завести семью. Не буду врать, ты никогда не сможешь забыть о том, как выживал в этой клоаке, как убивал людей, жрал помои, рисковал собой ради пары зелёных купюр. Просто не дай своему прошлому управлять тобой. - А как же вы?- Неуверенно спросил он, смотря то на меня, то на британку. - Гришань, бляха муха, подумай хоть в кой то раз о себе.- Раздраженно ответил я ему.- Затем рассмеялся, так-как Лесоруб посчитал это очень забавным, вместе с нами рассмеялась и Лена. - Берегите себя.- Он по-дружески обнял британку, и крепко пожал мне руку. Затем, ему захотелось побыть одному, подышать свежим воздухом. Надеюсь, теперь с ним всё хорошо.***
Всю ночь я не спал, одним глазом изучая документы, нашедшие в лаборатории, другим следил за Леной, мирно дремавший на пыльном матрасе, возле догорающего строительного мусора, утрамбованного в металлической бочке. Никогда не видел, чтобы в Зоне так крепко спали, да к тому же ещё и похрапывали, наверное, сказался алкоголь в крови и общая усталость организма. Грязь на лице британки казалась такой натуральной, словно она у нас третий месяц околачивается. Здесь, в одном из цехов гигантского завода, бывшего гиганта промышленной индустрии, а ныне, разлагающимся трупе, она казалось брошенной всеми на растерзание жестокой судьбе. Как и я. Как и все сталкеры в Зоне. И не было до нас никакого дела, ни Богу и окружающим. Я никогда не задавался вопросом, а почему она из будущего попала именно сюда? Ест множество мест, множество эпох, но нет, она именно тут, в Зоне. А что такое Зона? Абсолютного ответа на этот вопрос никогда не существовало, каждый человек отвечал по разному. Но никто не называл это место Чистилищем. Никто кроме меня. Я сел на корточки, возле лица Окстон. В одном я был уверен: это её испытание, некая высшая сила забросила её сюда, с целью, ведомой только этой великой силе. Наверное, у самой Вселенной есть планы на эту девушку. Повторю условия нашей встречи. Мы с вами обусловились, что имена, фамилии и названия мест в своём романе вы замените, оставив общий каркас истории. Это я так, дабы мне потом головушку не открутили, повторю. Я вернулся к бочке и продолжил копаться в научной макулатуре. Проект "Бог из Машины". Матерь божья, сколько в этих бумагах формул и научной терминологии, всё это было напечатано минимальным размером, чтоб у читающего кровь полилась из глаз. Что-то было связано с подключением к ноосфере, но если в случае с "Осознанием", к ней подключали живых людей, что на мой взгляд крайне жутко, то в случае с "богом", связь с ноосферой пытались наладить через суперкомпьютер. Я перевернул страницу, и ОХ МАТЬ ТВОЮ, сколько же там было графиков. Я конечно не тупой, по крайне мере себя таковым не считаю, но даже для моему великому интеллекту не под силу было понять природу этой... херовины. Ладно, всё что я понял, так это то, что неведомая абракадабра находится в Лиманске. И то, что туда нас направил Чёрный Сталкер. Между тем проснулась Лена, она выпила немного, но попойка отдалась сухостью во рту, головной болью и вялостью в организме. Она, конечно, пила раньше, но, я не уверен что она пила что-то крепче нашего самогона, которого местные барыги гонят буквально из всего. Перевернувшись на бок, она поморщилась и зашипела от резкой боли. Ничего не говоря, я протянул ей маленькую бутылочку с минеральной водой, которую достал по такому случаю. -[ Спасибо.- Она выпила всё до дна. Хотя, признаться честно, я тоже хотел пить. Оторвав своё туловище от матраса, она уселась на него, сильно покачиваясь.- Эта штука сбивает с ног покрепче абсента, поверить не могу, что вы её как воду хлестаете.- Она икнула, затем ещё раз, а затем расхохоталась.- Нет, надо будет с собой немного набрать. Ты не подумай, я вообще не пью, но это поило словно жидкий огонь.] Поняв, что я не отвечу, что мне нет дела до её похмелья, она с большим трудом поднялась на ноги. Пошатываясь, британка чувствовала, что мозг её витал в космическом пространстве и медленно возвращался на орбиту. Она шла за мной, к выходу с завода. Солнце беспощадно било ей прямо в глаза, стоило британке выползти из заброшенного цеха. Я вдыхал утренний воздух, вдыхал жадно, он был по особому свеж с утра, когда большинство ещё спало. Пыль ещё не поднялась, пропагандистские рупоры не включены, а в округе никто ни на кого матом не орёт. Красота, да и только. Лена шла позади меня и моё чувство отвращения постоянно усиливалось. Влюбится в неё сейчас, это всё равно, что влюбится в мужика, причём не в педиковатого латентного мальчика, коих сейчас расплодилась уйма, а в пережившего конец света лесоруба, который восемь месяцев жил в радиоактивном лесу и питался живыми бобрами. Когда мы вышли с западного блокпоста, мне захотелось отвесить ей крепкой пощечины. Откуда у меня к ней такое чувство ненависти? И я не смог сдержаться. Выйдя на склады и пройдя мимо шлагбаума несколько метров, мы остановились, дабы я сверился с картами в Своём КПК, хоть мне эта местность знакома, но уж лучше лишний раз перестраховаться. Мёртвый город был метрах в трёхста на северо-западе. Я взглянул на хутор и дрож пробежала по спине, как тогда, при прорыве в Припять. Я уверен, в тех катакомбах под городом ничего хорошего мы не найдём, что я откину копыта в той лаборатории. Я старался не думать о Лиманске, как о мёртвом городе, в конце-концов у этого места есть менее пафосное название "Чернобыль-2".Так было проще. Махнув Лене рукой, я велел ей следить за тылом в прислушиваться к каждой мелочи. Но, она это знала и без меня. Мы шли вдоль хутора, держась подальше от термоаномалий и утренней группы "свободовцев", искавших артефакты в этом месте. -[ Я так так понимаю, тот парень, что вчера шуму спьяну наворотил сдулся?- Спросила она, когда мы прошли пол пути, оставив позади "зелёных."- Ничего удивительного, он с самого начала мне показался трусом.- Она презрительно ухмыльнулась, что подействовало на меня как красная тряпка на быка.] Я развернулся, даже забыв об осторожности. Хотел покрыть эту суку благим матом с головы до ног. Ненависть кипела в моей крови, от услышанного. Ничего не говоря, я зарядил ей со всей силы ладонью по лицу. От силы удара девчонка покосилась на два полтора метра в бок, хлобно зашипела, проматерилась, и уже была готова пойти с кулаками в ответное наступление. Но, звук передёрнувшегося затвора и дуло моего автомата, направленного ей в грудную клетку живо охладили буйный дух. Она посмотрела на меня, озлобленного пса, и поняла, что я не шучу. -[Страшно?- Выливая на британку всю желчь из сердца спросил я. Она молчала, не решаясь ответить.- Страшно умереть здесь, а? Вот и ему страшно, тупая ты гадина.- Она приподняла руки на уровень груди. На долю секунды мне и в правду захотелось убить её, и она это прочитала.- Не только ты хочешь домой вернутся, сука эгоцентричная. Тот, кого ты назвала трусом, ничем тебе не обязан, ничем не был тебе обязан был Законник, и даже этот твой сраный влюблённый наркоман, которого ты застрелила хотел тебе помочь. И я скажу тебе ещё кое-что, ты мне тоже не нужна, хуй я класть хотел, вернёшься ты или нет, мне важно найти лабораторию. Вспомни те изуродованные трупы, ставшие пиром для крыс. Хочешь разделить их судьбу? Вот и он не хочет. Так что, прежде чем лишний раз рот раскрывать дважды подумай о тех, кто не бросил тебя на произвол судьбы.- После этого я глубоко выдохнул, развернулся и пошел дальше.] Естественно я соврал. Уж мне то точно не была безразлична судьба этого человека. И естественно, она это знала. Просто, мне хотелось, чтоб она не была одной из нас. -[Ладно, прости, погорячилась.- Сказала она, когда мы почти подошли к Лиманску.- Сказала лишнего, с кем не бывает?] Похоже она сама осознала ужас своего неожиданного просветления. Она посмотрела на свои огрубевшие руки, дотронулась ими до своего немытого лица и пристыдилась, сама себе став противной. Это была не Лена Окстон, которую знали все её друзья, это было озлобленное на весь мир чудовище, баз моральных устоев, готовых перерезать горло человеку в ближайшей подворотне за кусок пшеничного хлеба. Как иронично, стать тем, кому боишься заглянуть в душу. Лена шла за мной, и чувствовала себя брошенной, хотя она понимала, что это не так, но... это место... здесь все чувствуют себя брошенными. Мы прошли самодельный блокпост, последний рубеж к Чернобылю-2, к нашему финалу. Солнце было высоко над нами, освещая руины мелкого городка. До входа в катакомбы, соединяющие весь город, было рукой подать, я даже видел этот туннель, недалеко от мелкого посёлка. Мне не хотелось попадаться на глаза наёмникам, засевшими в "Коопторге", но, чем ближе я подходил к туннелю, тем больше я сожалел о своём решении. Меня остановил труп, лежавший возле вырванных железных ворот. Подойдя ближе, я понял, что это был труп не человека, предо мною, уткнувшись мордой в землю, лежал и два кровососа. ОДНОМУ, БЛЯДЬ ОТОРВАЛИ НОГИ, ДРУГОМУ ВООБЩЕ ВЫРВАЛИ СЕРДЦЕ, ПРОБИВ ГРУДНУЮ КЛЕТКУ НАСКВОЗЬ! Сука... земля вокруг них была пропитана кровью. Сказать, что я, легенда Зоны, не впал в жуткий шок, значит не сказать ничего. Кровососы, кровавые и жестокие хищники, способные расправится с группой сталкеров, были зверски убиты тем, кто сейчас находится в этой грёбаной подземке. Я не мог отвести взгляда от убитых. Мне не хотелось смотреть на вырванные ворота, они были страшнее, чем то, что я видел сейчас. Я взглянул на Лену, не скрывая своего страха, она хотела закричать, но крик застрял в лёгких. Я взял её за руку, которая была холодной. "Другого пути нет.- Взглядом сказал я ей.- Тебе пора домой."