***
Когда он пришел в себя в следующий раз, за окном были сумерки, но утренние или вечерние – не разберешь. Около минуты Бьякуя просто лежал, прислушиваясь к себе, потом осторожно пошевелился. В палате не было никого, и никто не кинулся его останавливать. Воспользовавшись свободой, молодой капитан сел на кровати и осмотрелся. Убогая больничная тумбочка в изголовье предлагала россыпь пилюль на выбор и высокий стакан с чем-то вонючим и мутным. Смерив меню презрительным взглядом, Бьякуя перенес вес тела на упертые в матрас руки, но в этот момент вошла Унохана. - Далеко собрались, Кучики-тайчо? – ласково поинтересовалась она, и Бьякуя вынужден был признать свое поражение. От пригоршни таблеток удалось отвертеться, но густую жидкость оливкового цвета в него все же влили. Глотая варево с неожиданно терпимым вкусом, рокубантай-тайчо размышлял, насколько уместно будет зажать нос пальцами, как он делал это в детстве. Унохана наблюдала за ним с мягкой улыбкой всезнающего человека. От капитана четвертого отряда Бьякуя не узнал практически ничего, зато она пообещала, что на ночь пропустит к нему посетителя. Ага, значит, вечер… Оставалось только надеяться, что посетителем не окажется какой-нибудь Куросаки. Ровно в девять появился Ренджи, радостно сверкнул глазами на бодрствующего капитана, расстелил у самой кровати принесенный футон, устроился на нем и стал выкладывать новости. Интрига с казнью Такеши Рукии приобрела совершенно неожиданное объяснение, в центре которого оказался Айзен Соуске, со всех сторон положительный и до зубовного скрежета обходительный капитан пятого отряда. А также давно потерянный из виду предшественник Куроцучи-тайчо, Урахара Киске. Гениальный ученый изобрел некую сущность, способную размывать грань между шинигами и пустыми, и свихнувшийся на увеличении мощи Айзен загорелся отобрать у Урахары этот ценный предмет. Рукия оказалась впутана в историю совершенно случайно: Урахара спрятал свой Хогиоку внутри гигая девушки. Чего не могли предвидеть ни изобретатель, ни его завистливый оппонент, так это полного слияния драгоценного камня с душой шинигами. Сама же Рукия этого даже не заметила. Айзен развернул многоступенчатую интригу по добыче кристалла из души Рукии. Он нарочно сделал все, чтобы девушка задержалась в мире живых. Он натравил пустого собственного производства на семью Куросаки – людей, изначально обладающих неслабым уровнем реацу. В сложившихся обстоятельствах у раненой офицера Такеши не было другого выхода, кроме как передать силы шинигами мальчишке по имени Ичиго. Едва это произошло, Айзен уничтожил Совет 46-ти и стал готовить почву для последующих приговора и казни. Он надеялся, испепелив душу, высвободить из нее Хогиоку. Таким образом выходило, что все распоряжения за последние несколько недель были сделаны предателем, а вовсе не Советом, и приговор Рукии, как и многие другие приказы, неправомочны. Собственно, на данный момент у Общества Душ не было руководящего органа, и управление взял на себя Командор. Единолично. Подробности наглого преступления стали известны благодаря показаниям Урахары, Шихоин Йоруичи (Бьякуя широко распахнул глаза, услышав это имя), Ичимару Гина и новейшим разработкам Куроцучи Маюри. Гин, как бывший лейтенант Айзена и вообще личность крайне скользкая, был в курсе коварных замыслов с самого начала. То есть со времен трагических событий почти вековой давности. Он много рассказал о планах Айзена по созданию армии очень сильных пустых с помощью Хогиоку, по захвату не только Общества Душ, но и Королевского Измерения, о мечте гобантай-тайчо о собственном воцарении на престоле… Правда, он категорически отрицал, что причастен к убийству Совета 46-ти, но ему закономерно не поверили. Если бы не Куроцучи-тайчо, дорвавшийся наконец опробовать на живых душах свою ментоскопическую технологию, Гина наверняка бы казнили. А так перед Ямамото во всей своей неприглядности встал вопрос: что делать с Ичимару, который вроде бы и виноват, но в то же время на свой страх и риск собирался шпионить в пользу Готея и вообще целое столетие вынашивал планы по устранению опасного психа. Еще один персонаж – Тоусен Канаме – гордо молчал, лишь изредка вещая о справедливости и возмездии. На его лейтенанта было жалко смотреть. С Комамурой было невозможно находиться рядом: от нервов близкий друг Тоусена, ничего не знавший о сути кьюбантай-тайчо, чесался, искал блох на себе и других и норовил повыть на луну. Сотайчо услал его в рейд по дальнему Руконгаю. Кстати, о самом Айзене. По уровню владения научными знаниями он мало уступал великим ученым Куроцучи и Урахаре, проводил множество нелегальных опытов по слиянию шинигами и пустых и, ко всему прочему, оказался чрезвычайно живучим. Если бы на Сокёку не случилось капитана двенадцатого отряда, предатель вполне мог сбежать. А так джунибантай-тайчо его быстренько зафиксировал в оковы, бакудо и дополнительные слои нейтрализующих техник и, радостно потирая руки, уволок в свое логово. Сейчас бывший капитан лежит на исследовательском столе, к голове его прилеплены диоды и присоски, и Куроцучи напрямую качает из мозга информацию. И аж трясется от предвкушения. Однако у ученых тоже случилась незадача. Урахару оперативно вытряхнули из гигая и призвали на ковер к Командору. На пару с Куроцучи они должны извлечь Хогиоку из духовного тела Рукии, но пока не поняли, как это сделать, и только переругиваются. Генерал Ямамото выглядит невозмутимым, но ситуация его настолько напрягает, что едва не спровоцированное семьей Такеши восстание он предпочел посчитать результатом недопонимания и попросту забыть. Бьякуя слушал своего лейтенанта с вежливым интересом. Теперь многое становилось понятным. Но волновал его совсем другой вопрос, и когда Ренджи замолчал, капитан набрался решимости его задать. Видимо, все его эмоции отразились на лице, потому что Абараи мгновенно подобрался и перебил тайчо. - Нее-сама дома, - быстро сказал он. – Ее к вам Унохана не пустила: сказала, вам отдыхать надо, волноваться запрещено, да и говорить пока нежелательно. А как же вы с нее-сама во всем разберетесь, если не поговорить? Вы, тайчо, наберитесь терпения, - принялся уговаривать лейтенант. – Совсем ведь чуть-чуть, всего пару дней! А потом я вас отведу к Сане-нее, и вы поговорите, ага? Да и ей тоже немножко успокоиться надо. А то ведь, когда вы там, на Сокёку, сознание потеряли, она такую истерику закатила, что мы не знали, кого спасать – вас или ее. А она сейчас вам комнату готовит, уже все лавки оббегала, лучшее покупает, чтобы вам комфортно было. Бьякуя смущенно опустил ресницы. - Мы ей помогаем по мере сил, - продолжал между тем Ренджи. – Пусть лучше делом занимается, чем сидит и накручивает себя. А то ведь она очень боится, что вы ее не простите, что видеть ее не захотите и вообще знать ее не пожелаете. Вы ж у нас выздоравливать будете, правда? Кучики с сомнением покосился на Абарая, и тот по одному взгляду капитана понял всё смятение и опасения, охватившие Бьякую. Ренджи усмехнулся и заботливо поправил на своем тайчо одеяло. - Вы правда думаете, что вас теперь кто-то отпустит? – спросил он, не поднимая на капитана глаз. – Джин-тян из нас уже всю душу вытряхнул и веревки свил, да и Хисана-нее места себе не находит. Так что никуда вы от нас не денетесь, капитан. Судьба у вас такая. Карма. Бьякуя только согласно прикрыл глаза. Ему и не хотелось никуда деваться от своей семьи. Чувство, что его родные живут в Руконгае, а вовсе не в шикарном поместье Кучики, овладевало им все сильнее и сильнее. И не было никакого желания ему сопротивляться. За окном громко бумкнуло, по небу расползлось нечто, сильно смахивающее на северное сияние. В этот же момент в кармане Ренджи запищал передатчик. Лейтенант достал его и сразу включил громкую связь. - Здоров, Рукия! - Видал? – вместо приветствия сказала офицер Такеши. – Нии-сама против Панамочника. Ашисоги Джизу ведет со счетом два-один. О, нет, погоди… уже не ведет… - и в сторону: - Ичиго, придурок! Ты зачем снял респиратор?! – и снова к Ренджи: - Ладно, пойду вынесу это тело на свежий воздух, а то нии-сама какой-то новый яд придумал, даже у меня от него глаза чешутся. Ну, до встречи. Привет капитану! Отключив передатчик, Абараи присел на корточки перед кроватью, положил локти на ее край, а сверху пристроил подбородок. - Ну, понимаете, тайчо? Никуда вы от нас не денетесь…***
Еще через день Бьякуя уже чувствовал себя достаточно хорошо, чтобы не терпящим возражений тоном попросить о выписке. Унохана изучила его внимательным взглядом, выдала Ренджи целый мешок лекарств и длинный свиток с инструкциями по перевязке и уходу и сказала: - Ну идите. И они пошли. Пешком, медленно, потому что первым пунктом в списке рекомендаций стояло категоричное «никакого шунпо!». Равно как нагрузок вообще, нервных напряжений, переутомления… Короче, впаяли Бьякуе полноценный больничный. Он степенно шагал чуть впереди своего лейтенанта, глядя под ноги из-под опущенных ресниц, и думал… о многом. Например, по какой причине не сопротивлялся, когда Абараи так обтекаемо и в то же время естественно поставил его перед фактом, что из госпиталя он отправится не домой, а в Руконгай. Или о том, что отряд без присмотра – как же, оба старших офицера неизвестно где обретаются! – совсем отобьется от рук, а на бойцов и так без слез не взглянешь. Или о том, что надо бы отправить адскую бабочку Гинрею. Старику ведь наверняка сказали, что внук ранен, но совершенно не обязательно разъяснили подробности. Хотя, возможно, как раз все разъяснили, не забыв снабдить едкими комментариями. А деду и без того волноваться вредно, так что… Бьякуя старательно не думал только о том, к кому вел его Ренджи и как с ней заговорить. Абараи, в который раз почувствовав состояние своего тайчо, принялся рассказывать о семье. Такеши в Готее было столько, что хватило бы на отдельный отряд. Некоторые служили под своими фамилиями, как Ренджи или «Маюри-нии» (Бьякуя криво усмехнулся), но большинство предпочитало называться именем тех добрых людей, что приютили их и согрели душевным теплом. Большой дом выходил фасадом на улицу, и Ренджи провел капитана в обход строения, к ступенькам энгавы, выходящей во внутренний дворик. Бьякуя притормозил в нескольких шагах от входа, внезапно сильно струхнув. К его счастью, в это время в саду послышался шум и появилась целая процессия во главе с Куроцучи Маюри. Кучики никогда не верил, что дослужившийся до звания капитана шинигами может быть настолько несдержанным, как поговаривали о джунибантай-тайчо. И теперь он получил подтверждение своей ошибки. Куроцучи бегал взад-вперед, голосил что-то малоразличимое, отмахивался от толпы утешителей и швырялся в них предметами одежды, которые отрывал от собственного костюма. В конце концов, он сорвал с головы свою знаменитую шапку, но не запустил ею в родственников, а с силой шмякнул о землю и принялся по ней прыгать. Бьякуя во все глаза смотрел на это действо, попутно удивляясь, почему родственники не разбегаются в разные стороны, а продолжают уговаривать не расстраиваться по пустякам самого известного на все Общество Душ психопата. В хвосте за ними таскался Куросаки Ичиго, хихикая и подбирая обрывки одежды. - Маюри-нии добрался до старых воспоминаний того капитана, который оказался во всем виноват, - произнес за спиной Бьякуи мягкий женский голос, - и теперь страдает, потому что тот водил за нос весь Готей, включая вашего генерала, весь Научный Центр и самого нии-сама. Бьякуя медленно повернулся. Абараи давно исчез в глубинах дома, вопящий Маюри унесся куда-то в сторону пруда, уводя за собой утешителей, и они оказались совсем одни, лицом к лицу. Хисана стояла на верхней ступеньке и улыбалась Бьякуе слегка неуверенно и тепло. «Столько лет прошло, - говорили ее глаза. – Я так рада тебя видеть!» «Это чудо, - отвечал его взгляд. – Ты совсем не изменилась. Такая же красивая…» «А ты… повзрослел. Но мне нравится то, что я вижу» Бьякуя опустил голову и тут же вскинул на Хисану вопросительный взгляд. «Как ты думаешь, - говорил он, - на этот раз мы справимся?» «Уж теперь-то я тебя не потеряю! – вспыхнули ее глаза. – Ни за что! Только не теперь!» Бьякуя все еще неуверенно шагнул к крыльцу, но в это время в глубине дома раздались какие-то крики, на энгаву выскочила рыжая девчонка с вытаращенными глазами, а за ней появилась весьма воинственно настроенная седая старушка со сложенным вдвое полотенцем, которым она норовила огреть пониже спины ошалевшую подружку Куросаки из мира живых. Девчонка неловко задела плечом Хисану, и та полетела с веранды. Бьякуя поймал. Прижал к себе, спрятал лицо в темных волосах, пахнущих вишней и мятой, прикоснулся губами к нежной коже на виске… Хисана замерла в его объятиях, обхватив шею рукой, зажмурилась, впитывая тепло и силу, так привычно окутавших все ее существо. Как будто не было всех этих лет порознь. Как будто между ними ничего не изменилось. Как будто они расстались только вчера. Тем временем строгая миниатюрная старушка вовсю гоняла девчонку-риока, приговаривая: - … чтоб я тебя на кухне больше не видела! Вредительница! Это ж надо было додуматься! Столько продуктов извела, аж зла не хватает! А ну брысь отсюда, глупышка малолетняя! На старушку попытались напасть какие-то крохотные летающие создания, грозно потрясая кулачками и устрашающе попискивая. Фумико-сан отмахнулась от них полотенцем, раскидав в разные стороны, но преследовать Орихиме прекратила. Сдула со лба выбившуюся из прически прядку, уперла руки в бока и победно фыркнула. - Ишь чего удумала! – проворчала она вслед скрывшейся девочке. – Ты б еще сашими шоколадом заправила! – из кустов высунулась Иноуэ с выражением на лице «ого! идея!». – Чему вас только в том Генсее учат?! – и решительно направилась в сторону пруда, откуда доносились голоса ее многочисленной родни. Бьякуя сделал шаг назад и присел на ступеньку, не выпуская Хисану из объятий. Он готов был не отпускать ее никогда, начиная с этого момента и до самого перерождения. А потом еще целую вечность. - Прости меня, - не поднимая головы, проговорила девушка, возя пальчиком по бинтам на его груди. – Я была такой слабой! Я сделала тебе больно… - И ты меня прости, - шепотом, чтобы не сорвался голос, сказал Бьякуя. – Я был очень глупым и ничего не понимал. - Целуетесь? – подозрительно вопросил Соуджин, просовывая любопытный нос в проем раскрытых седзи. - Джин-тян! – Хисана укоризненно покачала головой и попыталась выбраться из объятий. Бьякуя не пустил. - Я так, на минуточку, - деловито сообщил ребенок, усаживаясь рядом с отцом и принимая серьезный вид. – Маюри-оджи искалечил три маски и порвал две шляпы, но отошел и теперь настроен конструктивно. Из того, что он вытянул из Айзена, стало понятно, что случилось с Шибой-фукутайчо. Тот пустой был его экспериментом, и Маюри-оджи теперь знает способ, как вернуть лейтенанта в нормальное состояние. Или скоро узнает. У него там еще кое-какие наметки появились, но он отказывается говорить вслух: могут подслушать и устроить какое-нибудь западло. - Джин-тян, - Хисана сузила глаза, - это нии-сама такие слова употребляет или из тебя твое студенчество прорывается? - Ну ма-ам! – возмутился Соуджин материнской попытке повоспитывать его. Спрыгнул с крыльца и, помахав родителям рукой, умчался в сторону пруда. Почему-то все сегодня туда убегали… - Ты не подумай, - принялась оправдываться Хисана, - он умеет быть вежливым! И словарный запас у него вполне приличный, никогда раньше не скатывался на жаргон. Я даже не знаю, что это он… - Отличный мальчишка, - прервал ее Бьякуя, улыбаясь и пристраивая подбородок на макушку Хисане. – Просто замечательный! Девушка расслабилась и выдохнула. Она очень, очень волновалась, как Бьякуя воспримет сына, выросшего в Руконгае. Сам же высокородный дайме вздохнул и немного грустно сказал: - Жаль только, я не видел, как он рос. - У него было счастливое детство, - задумчиво проговорила Хисана, устремив взгляд туда, где скрылся их сын. – Мне кажется, счастливее, чем у детей в богатых поместьях, закрытых от внешнего мира, - и сразу же повернулась к сникшему Бьякуе: - У вас впереди много времени, просто масса времени для общения! И он любит тебя, а теперь еще и ценит. Ну и потом, наши младшие дети будут расти у тебя на глазах, ведь так? Если Бьякуя и удивился такому повороту, то лишь на долю секунды. Он светло улыбнулся Хисане и склонился к ее губам… - Не-не-не-не, тайчо, даже не думайте! – завопил из-за спины возникший там Абараи. – Вам что Унохана сказала? Никаких перегрузок, никакого напряжения, никаких волнений! Ишь чего придумали! А если давление подскочит, а? Опять в госпиталь загремите! Ренджи продолжал ворчать, а Бьякуя уткнулся в волосы любимой и безудержно смеялся. Хисана прятала лицо у него на груди – ее плечики тоже вздрагивали от хохота. - Здесь никогда не бывает по-другому, да? – шепотом спросил молодой капитан. - Бывает, но редко, - так же шепотом ответила его любимая. – И вообще, это лайт-вариант. Вот когда собирается вся семья…