VI.
Завтрак в Лагере Полукровок – это всегда полный бедлам и хаос, и никакой Титан Порядка не смог бы с этим разобраться. Павильоны для еды расположены под открытым небом, что неудивительно, учитывая обычно хорошую погоду. Роль поваров и обслуживающего персонала выполняют гарпии, наяды, дриады, сатиры и все прочие природные духи, чья жизнь крепко связана с благодатной землей лагеря. Рассаживаются все по домикам – система тупее не придумаешь. За нашим столом толкотня даже зимой, где-то, как за столом Деметры, сидит всего несколько человек, а некоторые пустуют круглый год. Кстати о пустующих столиках. У старших богов нет детей в лагере. Единственным таким ребенком, которого я знал когда-то, была дочь Зевса Талия. Тогда я еще не знал, в чем причина подобной сдержанности Зевса, Посейдона и Аида, но предполагал, что это нормально для них. Аид, кстати, вовсе не имеет своего дома в лагере, не имеет он и столика. А Зевс и Посейдон имеют и дома, и столы, и они всегда стоят пустыми. Иногда в голову приходит мысль: неужели они бы так оскорбились, если бы хотя бы часть Непризнанных переселить в их домики, посадить за их столы? Впрочем, Хирон и Дионис свято блюдут традицию домов. Еще один дом и один столик посвящены жене Зевса Гере, у которой никогда не было детей от смертных. Сложно сказать, зачем было тратить время на строительство чего-либо в лагере, посвященного ей. Было ли это сделано в знак уважения или просто на всякий случай? Лучше бы построили хоть один домик для детей младших богов, честное слово! Ну и последние пустующие столик и дом посвящены Артемиде, вечно юной богине-девственнице. Впрочем, эти, в отличие от посвященных Гере, имеют хоть какое-то практическое значение. Дело в том, что у Артемиды все же есть семья: ее охотницы, свита, состоящая из дев, давших, как она сама, обет безбрачия и получивших взамен бессмертие. С ними она странствует по стране и порой останавливается в лагере. На моей памяти такого не было, но выражение лица Хирона, когда он вспоминает об охотницах, ясно говорит, что он не желал бы больше их видеть здесь. Вот так выглядит павильон для еды в нашем лагере: несправедливость и дискриминация ощущаются даже здесь, но все же скрашиваются общей непринужденной атмосферой.***
Я сидел за столиком Гермеса в окружении целой толпы народа, голосящей, шумящей и орущей во все горло. Представьте себе толпу обычных детей, пришедших на завтрак в летнем лагере. А теперь добавьте к этой картине то, что все они – полубоги, и у большинства – гиперактивность, синдром рассеянного внимания или какие-то нервные проблемы. Представили? То-то и оно. Поначалу было тяжело свыкнуться с такой атмосферой, но я уже давно перестал обращать внимание на лишний шум. Таких детишек не успокоишь запросто. Так что я просто сидел, ковыряя вилкой омлет, и украдкой поглядывал на Аннабет. А вот она, казалось, вообще не обращала на меня внимания. Все же интересно, что побудило ее следить за мной утром. И как она вообще узнала, где меня искать? Зря я не подошел к ней прямо там, на арене. Но Аннабет упорно игнорировала мой взгляд, и я решил отложить наш разговор на потом. По крайней мере, ничего мне не помешает поболтать с ней после завтрака. Я перевел взгляд на свой столик. Шум, гам, ор и крик – полный контраст с относительно спокойным столиком Афины. С кем-то я в лучших отношениях, с кем-то мы почти не общаемся, но все они – моя семья. Даже Батч и Накамура. Даже Непризнанные. Крис один сидел спокойный и погруженный в себя – будем надеяться, у него тоже все будет хорошо. Братья Стоул о чем-то перешептывались, и, казалось, обсуждали новый свой замысел. Я мог бы попытаться отговорить их от сомнительных затей, а мог бы и сам присоединиться в новом захватывающем предприятии. Мой дом. Моя семья. Девятнадцать юношей и девушек за одним столом наслаждаются завтраком… Стоп. Девятнадцать? Разве их не должно быть ровно два десятка? Где Джен?VII.
- Я и понятия не имею, куда она могла деться, - дежурный по домику номер шесть Уэйн Батч, сын Ириды, растерянно развел руками. – Я помню, что выходили с утра все вместе, и все вместе пошли в павильон. Получается, она пропала где-то по дороге. Но как… Мы сидели на диванах в Большом Доме лагеря. Диваны были мягкими, перед каждым на столах лежало печенье, и стояли бутылки лимонада. Никто даже не притронулся к еде. Общая обстановка была нервозная. Хирон собрал всех старост домиков на совет спустя час, когда первые поиски не дали никаких результатов. Мы знали, что из домика с утра вышли все. Но вот до павильона Джен не дошла. - А что-то подозрительное? – спросила Аннабет. – Не могла же она вот просто взять и пропасть. Неужели никто ничего не заметил. - Это же Джен, - сказал Батч, – Она тихая и неприметная, ни с кем особо не общалась. - Полгода в лагере – и никто не узнал ее получше? – возмутилась Аннабет. – То есть, никто даже не знает, что она за человек? Кажется, это уже камень в мой огород. - Она сама не шла ни с кем на контакт, - пожал плечами Батч. – Среди непризнанных таких большинство. Боюсь, она считала себя лишней в лагере. Аннабет, казалось, не верила своим ушам. - Этой ночью она опять плакала, - сказал я. – Помните наш вчерашний разговор, Хирон? Старый кентавр обеспокоенно кивнул: - Помню. Я как раз думал с утра, что мы могли бы предпринять по этому поводу. Хотел поговорить с ней. Как оказалось, не успел. Он пристально посмотрелна меня: - Кстати, Лука, а сам-то ты где был с утра? Я так понимаю, что на завтрак ты шел отдельно от своих. - На арене, - просто ответил я, - Захотелось подышать свежим воздухом с утра. Если что, оставил следы своего присутствия на манекенах. Не то, чтобы меня в чем-то обвинили, но в воздухе промелькнул холодок. Хирон посмотрел на меня еще немного, потом снова кивнул: - Хорошо, тогда продолжим поиски. Разделитесь на группы, прочешите лагерь и окрестности. Проверьте опушку, но не заходите глубоко в чащу. Я поговорю с наядами, чтобы проверили и озеро тоже. Группы должны быть минимум по трое. Все ясно? Да, и чтобы все были вооружены. Мы не знаем, что случилось, и рисковать я не хочу. Общий сбор через четыре часа. Все встали и пошли в сторону выхода. Я тоже сделал пару шагов, затем обернулся. - А где Дионис? Директор нам поможет? - Он вряд ли встанет до обеда, и лучше нам его не тревожить, - сказал Хирон серьезно, - Потом, конечно он подключится. - Но ведь он олимпиец! Он найдет ее в два счета, если захочет! Хирон лишь печально смотрел на меня. - Пойдем, Лука, - сказала Аннабет, - Ты же знаешь Диониса. Нам не стоит… На секунду мне захотелось завопить, выкрикнуть страшное проклятие, призвать громы и молнии. А потом я резко развернулся и вышел в дверь вслед за остальными.VIII.
Через полчаса я в компании Аннабет и Батча шагал по направлению к лесной опушке. Четверть часа ушла на то, чтобы собрать всех полубогов. Еще четверть – чтобы поделить их на тройки. Бесполезная трата времени. Закончив со своими ребятами, я подошел к Аннабет и попросил ее составить мне компанию. А третьим взял Батча – бедняга явно чувствовал себя в ответе за утренние события. Время постепенно близилось к полудню, солнце почти уже было в зените, и в свете дня зеленый лес, шумящий впереди нас, казался веселым и дружелюбным, и ветви деревьев зазывно махали нам руками: мол, проходите скорее, чувствуйте себя здесь в безопасности. Самое ложное впечатление, которое только могло сложиться, и эта обманчивость стоила жизни многим. Любой густой лес – естественное место жизни для монстра. Хотя многие из них благодаря помощи тумана успешно освоили города и даже несколько остепенились, все же в диких местах их концентрация возрастала в разы. Но этот лес был особенным. На самом его краю находился Лагерь Полукровок. И лагерь этот манил монстров, как сладкий пряник. Даже самые могущественные из них не могли прорваться за магический барьер, создаваемый деревом Талии. Но они прятались среди деревьев. Выжидали. Заманивали. Вызывали полукровок на бой. Раз в несколько лет мы собирали большой отряд и отправляли его на зачистку пущи, отправляя злобных тварей в Тартар. Но рано или поздно они возвращались снова. Кроме того, мы никогда не забирались достаточно далеко в пущу, и там гнездились совсем уж невиданные твари. Мы вошли под сень деревьев, и на нас легла сверху легкая тень. Хотя магическая защита лагеря на лес не распространялась, изменения климата, видимо, действовали дальше, чем барьер. Здесь было куда холоднее, чем в лагере, но все же погода была совсем не зимней. Впрочем, мы не знали, как далеко нам придется зайти в итоге, так что заранее оделись потеплее. Я посмотрел на моих спутников. Аннабет, как всегда строгая и собранная, несмотря на свои одиннадцать. Она выглядела куда старше своих лет – впрочем, обычное дело среди полубогов. На поясе – нож из небесной бронзы. Мой старый подарок. На секунду гнетущие воспоминания навалились на меня. Я бы совсем не был против, если бы она хранила его скорее как сувенир на память о нашем прошлом и подобрала бы себе оружие посерьезнее. Однако она, видимо, была вполне довольна и его боевыми качествами. Но серьезно, не пойдешь же ты на бой с чудовищем, держа в руках нож? Любое уважающее себя чудовище тебя просто засмеет? Мне хотелось поговорить с Аннабет насчет утра и событий на арене, но она, похоже, не была настроена на разговор, да и присутствие еще одного спутника стесняло меня. Уэйн Батч шел слева от меня. Ему было четырнадцать лет, он был темнокож и мускулист. Коротко подстриженные волосы слегка кучерявились на голове, губы поджаты, круглое лицо собранно. Батч перехватил мой взгляд, коротко кивнул и опять стал пристально вглядываться в чащу. Батч чувствовал себя в ответе за пропажу Джен. Он был дежурным по домику в это утро, хоть в обязанность дежурного и не входит слежение за маленькими замкнутыми девочками. Таких тут четверть лагеря. Я и сам был виноват, по крайней мере, не меньше. Сходил на арену, проветрил мозги. Но кто же мог знать?... Мы осторожно брели сквозь чащу, заходя все глубже в лес.Перед тем, как отправить поисковые группы, я, Хирон и другие старосты приблизительно поделили лес на участки. Самые отдаленные и опасные зоны должны были взять на себя дриады и сатиры, так что наша задача была не такой сложной. Я уже почти начал верить в счастливый исход. Обыскать. Найти. Вернуться. Тогда почему же такое нехорошее предчувствие засело в груди? - Еще минут десять, и поворачиваем назад, - сказала Аннабет, сверившись с часами, - И будем надеяться, что другим повезло больше чем нам. - Понял, - сказал я, - Будем надеяться. - А ты правда с утра ходил упражняться с мечом? – спросила Аннабет. Я уже приготовился ответить какой-нибудь колкостью, но посмотрел на нее, и сердце мое ушло в пятки. Она не знала, где я был с утра! Аннабет не было на арене! Но я же не схожу с ума! Я знал, что я видел! Когда твоя закадычная подруга умеет становиться невидимой, ты учишься узнавать такие вещи. Шорох шагов. Зыбь по воздуху, будто марево над автострадой в летний полуденный зной. Там кто-то был, но КТО? Дрожь пробежала по всему моему телу. Я не сказал, ни слова, но, думаю, мое смятение весьма красноречиво отразилось на лице. - Лука? – встревожено переспросила Аннабет. – Лука, что… Батч смотрел на нас с любопытством. - Да, я был там, - пробормотал я, - Но… И тут со стороны лагеря взвился в воздух сноп красных искр, словно часть чудовищного новогоднего фейерверка. Страх сковал мое сердце ледяными клещами. А потом мы бросились назад со всех ног, не разбирая дороги, забыв про все меры безопасности.IX.
Кларисса ЛаРу была дочерью Ареса, бога войны. Жесткой, храброй и бесстрашной. Никто никогда не видел, как она проявляет слабость. Но сейчас она стояла, опустив руки, и слезы стекали по ее щекам . И никто из множества ее недоброжелателей ни сказал ни слова, никто не сострил, не посмеялся над неожиданной слабостью молодой, но суровой воительницы. Все стояли молча, и многие плакали сами. И я тоже стоял на опушке леса и рыдал, не стесняясь своих слез, не боясь показать свои эмоции. - Как это произошло, - тихо спросил Хирон. Он смотрел только на Клариссу, и ни на кого больше. - Мирмек, - тихо сказала Кларисса, - Мы убили тварь. Девчонка была еще жива, когда мы ее нашли. Мы попытались ей помочь, но… Она беспомощно взмахнула руками. - Мы слишком долго блуждали по лесу! Я должна была найти ее раньше, должна… - Успокойся, Кларисса, - сказал Хирон, - Ты уж точно ни в чем не виновата. Ты сделала все, что могла. - Так-так, и что же это у нас тут случилось? – произнес чей-то ленивый голос. Я оглянулся на звук, как и многие другие. К нам не спеша шел толстяк в леопардовом костюме. Дионис. Директор лагеря. - И чего же это у вас всех такой траурный вид? – спросил бог-олимпиец. Я развернулся на каблуках и пошел прочь с опушки. Солнце стояло в зените, и тени деревьев казались будто бы обрезанными. Джен была жертвой, но не гигантского муравья, безмозглого создания, чей единственный инстинкт – убивать. Она пала жертвой безразличия. Я ушел с утра на арену, чтобы проветрить свои мозги, но не выполнил свои формальные обязанности старосты; любой староста лагеря на моем месте сделал бы так же, кроме, быть может, Аннабет. Батч не проверил всех и вся перед походом на завтрак; никто и никогда не производит эти дурацкие проверки. Никто в лагере не захотел налаживать контакт с замкнутой вечно хнычущей девчушкой; у всех и своих проблем хватает. Хирон знал о проблеме, но не знал, что с ней сделать. Ни один человек в мире не рискнул бы обвинить кого-то из нас напрямую, но все мы были виновны. - Лука, - крикнул кто-то сзади. Меня догнала Кларисса. Ее глаза все еще были полны слез. Я невольно почувствовал сочувствие к ней. Хирон был прав. Кларисса винила себя, но она и в правду была виновата меньше всех. - Ты ни в чем не виновата, - тихо сказал я, - Ты не могла знать...А вот я…я должен был тщательней следить за ней. Я знал, что она порой ведет себя странно. Кларисса покачала головой: - Я хотела передать тебе… Последнее, что она сказала: скажи Луке, чтобы он не винил себя. И что она сделала это, чтобы найти своего отца. Чтобы он, наконец, признал ее, перестал ее стыдиться…***
- Что сказала тебе Кларисса тогда, на опушке? – спросил Крис меня. Мы сидели в домике Гермеса. Обычай предписывает, чтобы домик, потерявший одного из своих, делал ему саван для церемонии прощания. Безрадостная традиция, но таков долг каждого из нас. Наши жизни никогда не бывают простыми. Джен Соммерс была непризнанной, ее божественный родитель теперь уже навсегда останется неизвестным. Поэтому полотно, которое мы сейчас пытались соорудить, было с изображением Кадуцея – символа домика Гермеса. Все же в какой-то степени она могла назвать это место своим домом – если у нее вообще был дом. Грустная история о брошенных детях. - Передала последние слова Джен. Чтобы Батч не винил себя, - я посмотрел на Батча, который вызвался помогать нам с полотном, но не мог помочь абсолютно ничем, - И еще, что она искала внимания своего родителя. Крис кивнул с грустью. В этой истории не было ничего удивительного, каждый обитатель Лагеря Полукровок сталкивался с чем-то подобным или хотя бы слышал о таком. Полубоги рано взрослеют. В них кипит кровь, они не могут долго сидеть на одном месте. Им хочется подвигов. Хочется делать что-то, хорошее ли, плохое ли. А когда божественный родитель не признает своего ребенка в лагере, то этот ребенок становится взрывоопасным. И тогда уже любого толчка достаточно для взрыва. Часто такие дети решают, что они просто не совершили чего-то стоящего. Что их не замечают, потому что они не заявили о себе достаточно. Почему-то крайне редко они приходят к выводу, что их бессмертным родителям просто на них плевать. И они начинают искать подвигов, испытаний. Возможности проявить себя. И хорошо еще, если их стремления проявляются только в лагерной деятельности. Тогда они стараются стать лучшими в стрельбе, гребле или скульптуре, становятся старостами, тренируются на арене весь день. Некоторые пытаются проявить себя среди смертных: делают головокружительные карьеры, записываются в морпехи, делают грандиозные научные открытия. Но большинство из них так и остаются непризнанными, и разочарование проходит лейтмотивом через всю их жизнь. Однако многие ищут именно ПОДВИГОВ. Идут в лес сражаться с монстрами, вызываются идти в опасный поиск, не имея ни талантов к этому, ни должной подготовки. И тогда происходит катастрофа. - Она тоже была такой, - сказал Крис, - Ей хотелось показать себя. А казалась такой спокойной, меланхоличной даже… - Да, была, - тихо сказал Батч, и это были его первые слова за вечер, - Мы все такие. Но некоторых признают родители. А некоторых нет. И еще вопрос, кому везет больше. Считается, например, что самый высокий процент признаний у детей Афины. Правда, проверить такую статистику не представляется возможным. Крис вздохнул и тупо уставился на готовый кусок полотна. - Крис, - сказал я, - Больше никаких ночных вылазок, слышишь? Мне было уже плевать, что я говорю это при Батче. Крис посмотрел на меня ошарашено, и неожиданно густо покраснел. Черт возьми, да чем он так в лесу занимается? - Я серьезно. Еще один такой поход, и я иду к Хирону. Ни слова про то, что я уже был у Хирона и он великодушно предоставил мне разбираться с Крисом самому. - Да, но… - он вдохнул полные легкие воздуха, затем громко выдохнул, - Ээээ… Хорошо, Лука. Больше никаких вылазок, я понял. А потом вернулся к работе, красный, как томат. Постепенно к нам троим подключился весь домик, и, уже поздним вечером, мы все вместе закончили наш безрадостный труд.X.
Мой сон в эту ночь не был спокойным. Я стоял посреди бескрайнего пшеничного поля, солнечный диск полыхал высоко надо мною, согревая мою кожу полуденными лучами, играя бликами на золотистых колосьях. Ветер порывами налетал с запада, гуляя у меня в волосах, колыхая пшеницу, и мне казалось, будто я корабль, попавший в шторм посреди блистающего моря. Я вдыхал полной грудью запах луговых трав и наслаждался свободой. Небо сверкало нестерпимой для глаз лазурью, и на нем не было ни облачка, лишь краешек грозовой тучи виднелся далеко-далеко, на самой линии горизонта – немой предвестник еще далекой, но уже неминуемой бури. А прямо передо мной лицом к лицу стоял…Лука Кастеллан. Да, это был я, я узнал свои светлые с рыжеватым отливом волосы, вытянутое худощавое лицо, длинный шрам, тянущийся через щеку – подарок дракона из Сада Гесперид. Глаза другого Луки были плотно закрыты. А потом он заговорил, медленно, растягивая слова, будто прибывая в трансе. Заговорил – голосом Кроноса. - Старый мир должен умереть, Лука, ты и сам знаешь об этом. Справедливости нет. Порядка нет. Если бы богов не было, это можно было бы как-то оправдать, но ты знаешь, что они есть и их много. Я должен вернуть власть, что по праву принадлежит мне. Помоги мне восстать. Освободи меня и моих братьев. Нанеси удар коварным олимпийцам, и моя благодарность будет бесконечна, как и твоя награда! Мне не нужны были его награды, и я сказал ему об этом. - Но мы стремимся к одному и тому же, - возразил мне Кронос голосом уже более человеческим, - Разве не так? Разве ты не хочешь того же, чего хочу я? Я поднял глаза на ослепительное, ослепительное небо. Тучи надвинулись неумолимой громадой. Сверкнула молния, и к запаху трав примешался ощутимый запах озона. Чего же я хочу? Джен и Талия. Талия и Джен. Моя мать! Я так много лет не видел Мэй Кастеллан, да и жива ли она еще? Это была запретная тема. Я не позволял себе думать об этом. Почему же вспомнил сейчас? Я перевел взгляд на пшеничное поле и вспомнил, как крошил соломенные чучела накануне. Я тогда думал, что жажду реванша за прошлые неудачи. Чушь, их было слишком много, чтобы обижаться на каждую! Я думал, во мне слишком много горечи. Чушь, я бы справился с ней, и друзья бы мне помогли. И месть тут тоже не при чем. Так чего же я хочу? И тут я все понял. Я просто хочу, чтобы все стало так, как должно. Чтобы каждый занял место, подобающее ему. Чтобы Джен и Талия были живы. Чтобы моя мать была в порядке. Чтобы полубоги не страдали больше. И чтобы виновные ответили за свои преступления. И я посмотрел на свою копию и сказал: - Справедливость. Я хочу справедливости – для всех. Прогрохотал гром, и другой Я раскрыл глаза. Они были золотыми – два огромных золотых глаза. - Справедливость, - сказал Кронос почти совсем по-человечески, - Ты помнишь наш вчерашний разговор, Лука Кастеллан. Сделай то, что должно. А потом земля у меня под ногами разверзлась, и я полетел вниз, в Тартар, в бесконечную тьму, и в ушах у меня звучало лишь одно слово: - СПРАВЕДЛИВОСТЬ!