Глаза пустоты

Мако не боится одиночества. Она знает, что это такое, не понаслышке. Всю свою сознательную жизнь на Земле она была одинока, а потому ей не в новинку без режущей, но все-таки с болью, вспоминать о том, что когда-то было столь родным. Мако не боится одиночества, потому что она... она и тысячу лет назад была одна. Большие планеты обрекают тебя на одиночество — Внешние Сенши, исключая Плутон, знают об этом лучше остальных. Сколько бы людей вокруг тебя ни было — сосредоточенная в руках сила — отталкивает. Мако не плохо от одиночества. Она не страдает от него, как остальные. Остальные, впрочем, тоже не жалуются, но для них оно переносится тяжелее, чем для неё. Мако не скажет, что ей не больно, однако воспоминания не разрывают ей сердце, как они это делают, к примеру, с Рей. Рей холодная и неприступная, однако внутри неё ещё что-то тлеет, у Мако же внутри никогда не было вечного огня, а потому и затухать нечему. Мако мирится с происходящим и думает о будущем, потому что оно, хоть зачастую и не оправдывало надежды, даёт ей силы. Они боролись за него, боролись долго и упорно, выворачивая себя самих наизнанку, кладя головы на гильотины, жертвуя собственной жизнью не раз и не два. Они боролись с самими собой, со своими желаниями и мечтами, превозмогая боль и усталость. Макото не видит своей родной планеты на небе — она далеко. Макото ее чувствует — как чувствуют свои планеты остальные — однако Мако чувствует ее чуть отчетливее. Макото верит, нет, знает, что ещё все будет. Остальные тоже верят, но Макото верит больше всех, потому что неснимаемых проклятий не бывает. Если они прокляты вечной борьбой и вечной памятью, то когда-нибудь, но борьба все-таки закончится, а память станет их благом, потому что все, наконец, встанет на свои места. Осталось-то всего лишь девять веков — девятьсот лет — девять ноль ноль... и она снова вдохнёт полной грудью и наполнит лёгкие грозовой свежестью Юпитера. Чтобы не сойти с ума, Мако достаточно верить, что это не конец их собственной истории, и они жертвовали собой не зря.