Глаза пустоты

Ами продолжает спасать жизни. Пусть и в непривычном для них, зато для обычных землян совершенно обыденном понимании. Ами — превосходный врач. И она жалеет, что самые глубокие раны и ржавые старые шрамы излечить не может. Они внутри. Въелись под кожу. И приглушённо горят. Жгут. Рвут в клочья любую попытку жить как все. Эти шрамы незаметны для окружающих, но зато до малейшей детали ощущаются ими самими — девочками, которые с радостью отдали бы это бремя кому-нибудь другому. Им далеко до страдалиц, они не плакали по этому поводу никогда, но болит так, что все известные и неизвестные силы уходят на то, чтобы эту боль терпеть молча. Воительницы молчат, когда кости превращены в труху. Принцессы молчат, когда душа в осколки, а сердце вырвано из груди. Ами молчит больше остальных, потому что знает, что в данном случае и конкретно для неё молчать о собственном несчастии — легче, чем душераздирающе кричать о нем. Как только позволишь хоть грамм собственного сожаления — утонешь в нем, задохнёшься, отравишься им же. Ами не сходит с ума. Она знает, что все будет так, как предначертано. А предначертаное должно быть достойно их заслуг. Иначе все это — не имело смысла.