QWERTY

      После недели непрекращающихся серых дождей небо над Эдо наконец прояснилось, и теперь с него ярко сияло далёкое зимнее солнце, лучи которого, устремляясь к земле, теряли почти всё тепло где-то на полпути. Первая неделя декабря выдалась уж слишком прохладной и ненастной, потому смена настроения природы резко преобразила и город. Непролазная грязь на улицах начала понемногу подсыхать, а на лицах людей все чаще появлялись улыбки. И одну из них Куга мог видеть прямо перед собой.       Из высокого, чуть ли не до пола, окна внутрь небольшого ресторанчика лился поток света. Юуки сидел под ним, то и дело щуря правый глаз, отчего весь его обычно строгий образ растворялся в яркости дня и уступал место добродушной расслабленности. Очки лежали рядом, отбрасывая на белую скатерть причудливые полутени вроде встретившихся кругов на воде. Из-за сияющей под солнцем оправы на них было больно смотреть, и Куге ничего не оставалось, кроме как наблюдать за своим собеседником. Тот удобно устроился в плетёном кресле и всецело наслаждался подходящим к концу перерывом. Обед был закончен, но Юуки не спешил уходить. Он заказал стакан яблочного сока и изредка притрагивался к нему, продолжая тянуть время. Куга тоже не горел желанием идти куда-либо, но час, выделенный на обед, заканчивался, а Ичиро, хоть и был в последнее время доволен его работой, пренебрежения дисциплиной по-прежнему не одобрял.       — Нам не пора?       — М? — Юуки, до того неспешно рассказывавший какую-то пустяковую историю, лениво повернул голову от окна. — Уже?       — Да. Это тебе можно лениться сколько влезет, а мне лишний раз рисковать как-то…       Говоря это, Куга разумеется, не был серьёзен. Подобные взаимные подколы уже прочно вошли у обоих в привычку, но на этот раз Юуки отреагировал немного иначе. Он склонил голову набок, и хотя голос его ничуть не изменился, этот нехитрый жест остановил Кугу от того, чтобы встать и начать собираться в обратный путь.       — И почему же я могу лениться сколько влезет?       — Как? Ты же всё-таки племянник Тетсу-сама, — с улыбкой развёл руками Куга. На это Юуки чуть приподнял бровь и, едва сдерживая смех, по слогам произнёс:       — Вот так дела. — Он оттолкнулся от плетёной спинки кресла и надел очки. — И кто же это у нас такой скромный?       — Что ты имеешь в виду?       Юуки вздохнул, будто ему следовало объяснить что-то и без того очевидное и всем известное, и, уже знакомым жестом сцепив пальцы в замок, ответил:       — Обычно я выступаю в роли внебрачного сына Императора. А теперь племянник. Даже обидно как-то.       — Но императору Тетсу всего сорок два, — опешил Куга.       — Внебрачный брат Тетсу-сама, — закатил глаза Юуки. — Так кто рассказал тебе версию с племянником?       — Сатоши, — не моргнув глазом сдал приятеля Куга. Он частенько рассказывал что-то про него и Такаюки, и это не казалось ему чем-то плохим. Возможно, узнай об этом приятели, они посчитали бы иначе, но Кугу это мало интересовало.       — Мда, — усмехнулся Юуки. — Со скромником промашка вышла.       — Ещё какая, — отозвался Куга. Ему вдруг пришла в голову одна идея. Вернее, подобные мысли посещали его и раньше, однако теперь представилась возможность спросить, да и Юуки явно пребывал в хорошем расположении духа. — Но, по правде говоря, у меня нет повода не верить ему.       — Что ты хочешь этим сказать?       — То, что ты никогда не говоришь о своей семье. Будто бы её нет, — сказав это, Куга с ужасом подумал, что, возможно, так оно и есть на самом деле. Испугавшись своей бестактности, он замолчал и принялся лихорадочно размышлять, как исправить ситуацию. Однако Юуки вовсе не выглядел раздражённым или же грустным. Он лишь перестал улыбаться и теперь казался разве что более задумчивым.       — Даже не знаю, — протянул он, глядя куда-то в стол. — У меня самая обычная семья. Мать, отец, сестра и я. Был ещё старший брат, но он умер. Лет десять назад. Хотя нет — больше. Мы не слишком ладили в детстве, но со временем стали больше общаться, хоть он и переехал в Эдо. Удивительно. А сестра уже лет десять как замужем. У неё двое детей, но она по-прежнему всё такая же красавица.       Взгляд Юуки заметно потеплел, словно он видел перед собой фотокарточку с родным лицом. Но его следующие слова завели Кугу в тупик.       — В последние годы я почти не общаюсь с ними. Со всеми. А в остальном, как видишь, почти такая же семья, как у тебя.       Юуки коротко улыбнулся и поднял долгий взгляд на своего собеседника. «Спрашивай» — читалось в его глазах, и Куга решил, что не спросить теперь было бы глупостью.       — Но почему? Из-за чего вы не общаетесь?       — Сложно сказать, — Юуки пожал плечами, и было ясно, что сложно именно сказать, а не понять или объяснить. — Если кратко, то, наверное, я не оправдал их ожиданий.       В начале месяца отец, как обычно, прислал деньги. Пересчитав купюры, выданные ему банковским работником тут же, в Управлении, Куга присвистнул, — на этот раз сумма оказалась чуть ли не в полтора раза больше. В коротком письме отец сообщал, что причина такой щедрости — удачное завершение сезона земледелия, и интересовался, когда сможет увидеть своего сына. В последний раз Куга был дома в начале сентября, когда листья на деревьях ещё даже не начинали желтеть. Должно быть, и мать, и отец очень соскучились, да и сестра не переставая писала, что хочет увидеть брата и поговорить с ним по душам.      Маюми, узнав о том, что отец выбрал ей мужа, находилась в смятении. Как понял Куга из последнего письма, она сама не знала, нравится ей такое положение дел или нет, а потому от строчки к строчке настроение её резко менялось: от неприятия воли родителя до любопытного взгляда в будущее.       Положив конверт с деньгами и письмо отца во внутренний карман пиджака в мелкую полоску, Куга бегом поднялся по лестнице и вернулся в своё крыло. С некоторых пор он перестал систематически опаздывать на службу и вообще проявлял похвальное усердие. Отчасти причиной тому был момент в конце октября, когда Сузуки пригрозил выгнать его. Однако со временем воспоминание о пережитом стрессе померкло, и теперь пунктуальностью и усидчивостью Куга был обязан исключительно своему необычному соседу из крыла напротив. Случалось, они вместе завтракали, встречаясь где-нибудь за квартал от Управления, но чаще отправлялись куда-нибудь уже после службы. В этом Като был очень строг: не посчитав, что выполнил всё запланированное на день, со службы он не уходил. Как впоследствии понял Куга, случай, когда они отправились ездить по ночному городу, был исключением.       Впрочем, та поездка за неизвестной пока рукописью действительно стала особенной. Уже на следующий день Юуки сам позвонил, чтобы позвать прогуляться в обеденный перерыв до ближайшего ресторанчика, а после это стало нормой. Теперь по вечерам Куга чаще пропадал не в компании подвыпивших приятелей, а, к примеру, у моря. В один из вечеров поездка на Wolsley Юуки закончилась на берегу залива. По правде говоря, это была почти портовая зона, голый пятачок вдали от жилых домов, затерянный между ангарами. Но в тот момент Куге казалось, что это самое чудесное место, какое только может быть. С неба глядели тысячи звёзд, освобождённые от уличных фонарей, а лёгкий ветер гладил поверхность воды, размывая разноцветные дорожки от огней по краям бухты. Юуки стоял, прислонившись к капоту автомобиля, и смотрел куда-то за горизонт. Так же рядом с ним стоял и Куга. Он изредка посматривал на профиль, мягко очерченный далёким светом, молчал и наслаждался этим безмолвием, прерываемым лишь шелестом волн.       Куда они отправятся на этот раз, Куга не знал, но вот уже с четверть часа сидел в кабинете главы цензуры и ждал. Секретарь Като давно отправилась домой, а в отделе оставалась лишь пара сотрудников, которых Юуки нагрузил работой не меньше, чем самого себя. Так что до появления постороннего человека в кабинете начальства никому не было дела. За это время Куга успел подняться на стремянку, что прилагалась к высокому книжному шкафу, рассмотреть всю мелочёвку на рабочем столе и оценить мягкость кресла, стоящего перед ним. Сам Юуки от дела не отвлекался, но, как не сложно было догадаться, мельтешение перед носом начинало его нервировать. Впрочем, Кугу это не особенно огорчало, скорее даже наоборот. В какой-то момент он поставил локоть на стол и, подперев подбородок, поинтересовался:       — У тебя есть какие-нибудь планы на двадцать четвёртое число?       — Какого месяца? — не поднимая головы, тут же переспросил Юуки. Он покрывал линованный лист непрерывным ковром ровных, будто бы отпечатанных, иероглифов без каких-либо загибов. Вверх ногами Куга не мог разобрать смысла написанного, но рука Юуки ни на секунду не задержалась, когда тот задал свой вопрос, а короткие чёрные ресницы продолжали подрагивать, отмеряя строки в очередной рукописи. Такая сосредоточенность каждый раз восхищала: сам себя Куга считал однозадачным. Если что-то захватывало его внимание, то это, как правило, бывало надолго. Так и теперь, задумавшись о том, что, будь эти ресницы чуть длиннее, из-под них не было бы видно столь красиво блестящих в электрическом свете глаз, он ответил с некоторым опозданием.       — Этого.       Юуки нарисовал точку и перевернул страницу блокнота, аккуратно загнув её назад.       — Не думаю. Но, исходя из того, что ты спрашиваешь, они должны вскоре появиться.       Тон его голоса ничуть не изменился, но Куга не удержался от улыбки. Обычно Юуки охотно принимал приглашения, если они не были связаны с посторонними людьми и не нарушали распорядок рабочего дня. Однако делал он это каждый раз с таким видом, словно от его решения зависела судьба Японии.       — Именно так, — кивнул Куга, ничуть не беспокоясь, что на него всё равно не смотрят. — Я хотел позвать тебя на вечеринку к Маруяме.       — Ты знаешь, что мой ответ — нет, — брови Юуки едва дрогнули. Если бы Куга реже смотрел на это лицо, то обязательно решил бы, что видит признак раздражения, но богатый опыт подсказывал: Юуки скорее удивлён. Ещё в самом начале их общения он чётко дал понять, что в столь любимом Шинго обществе столичной богемы появляться не желает. Причины такой нелюдимости были просты и понятны, а потому Куга не стал настаивать, хотя периодически продолжал ловить себя на мысли, что было бы здорово познакомить Юуки с кем-нибудь из своих хороших приятелей. Для чего и почему — он и сам точно не знал. Возможно, его угнетала мысль о том, что Юуки совсем не общается с людьми, кроме как по службе. Во всяком случае, за всё время тот ни разу не упомянул хоть кого-нибудь, с кем мог перекинуться парой фраз просто так, без необходимости. Но, что более вероятно, Куга продолжал попросту недоумевать: как случилось, что такого человека, каким он видел Като, могли сторониться, презирать и тихо ненавидеть?       — Но из вежливости я всё-таки спрошу: кто такой Маруяма и в честь чего праздник? — Юуки коротко взглянул поверх очков и снова принялся за дело.       — Так Рождество же! — искренне удивился Куга. — А насчёт Маруямы не беспокойся. Он сказал звать всех, кого захочется.       — Я и не беспокоюсь, — усмехнулся Юуки, — так как не иду, но…       Он с досадой цыкнул и стал стирать неправильно написанное окончание слова.       — Но? — с надеждой повторил Куга. Мысль о том, что Юуки наконец согласится, заставила придвинуться его чуть ближе. Так он мог чувствовать ненавязчивый запах парфюма, который уже прочно ассоциировался если не с приключениями, то с чем-то очень хорошим.       — Ты вообще в курсе, что это христианский праздник?       — Конечно, в курсе! — возмутился Куга и, только через мгновение сообразив, к чему тот клонит, добавил: — Слушай, это просто красивая традиция.       — Другими словами, вы нашли удачный повод, — хмыкнул Юуки. Он убрал рукопись в папку, положил блокнот в портфель и встал из-за стола. В тот день на нём был тёмный пиджак из кашемировой шотландки с однотонными рукавами и бледно-серая сорочка без верхней пуговицы. Куга не мог припомнить, чтобы Юуки когда-нибудь носил галстук. За модой тот не особо следил, а строгого дресс-кода в Управлении не было. И всё же, рядовые служащие в большинстве своём продолжали носить удавки из цветной ткани на западный манер.       — Да ладно тебе! Я слышал, в прошлом году всё было просто замечательно! — старался быть как можно убедительнее Куга. Он просто сиял улыбкой и старался заглянуть в глаза, но Юуки одевался, стоя к нему боком, и увещевания на него, по-видимому, не действовали. Даже наоборот: он как будто немного нахмурился, словно этот разговор был ему не безразличен, а скорее даже неприятен. На мгновение замолчав, Куга глубоко вдохнул. Он начал явно не с того и теперь решил говорить по существу и как есть.       — Послушай, я знаю, почему ты всегда отказываешься от таких предложений, но у Маруямы собираются все, кому не лень. Я хочу сказать, никому не будет дела, окажись ты хоть английской королевой. Господь, храни её душу, — закончил он и неуверенно улыбнулся.       — Ха-ха-ха. Хе-хе-хе, — Юуки застегнул пальто и наконец удостоил взглядом своего позднего гостя. В первый раз Куга даже не понял, что Като так странно смеётся. Позже он решил, что это такой смех-сарказм. Так или иначе, теперь Юуки не выглядел раздосадованным. Развеселила ли его отсылка к любимой Англии или же сама настойчивость, но, отсмеявшись, он не спешил отвечать, а продолжал с интересом разглядывать Шинго.       — А ещё я правда хочу, чтобы ты пошёл со мной, — неожиданно даже для самого себя добавил Куга, удивившись, насколько серьёзно прозвучал его голос. Всё это время он безотрывно наблюдал за Юуки и видел, как дёрнулся уголок его губ, а в глазах промелькнуло что-то странное. Ещё одно долгое мгновение тот смотрел взглядом, от которого Куге стало не по себе: в груди что-то застыло, будто пренебрегая советом так не делать, он заглянул в глубокую пропасть. Но наваждение прошло, как только Юуки отвернулся. Он накинул на плечи короткий шарф, подхватил портфель и кивнул на дверь.       — Хорошо. Тебя устроит, если я скажу, что подумаю?       Особого пристрастия к табаку Куга никогда не испытывал. Иной раз он был не прочь выкурить сигарету-другую, предварительно хорошенько залившись алкоголем, подымить на станции от нечего делать или пытаясь согреться в ожидании поезда. А ещё подобная привычка здорово помогала налаживать общение, и это Куга считал самым важным. Дамы млели, стоило ему открыть изящный портсигар, внутри которого было настоящее ассорти, а мужчины неизменно останавливали взгляд на позолоченной зажигалке с вензелем. Кроме того, Куга знал, что у него красивые губы и необыкновенно ровные белые зубы, а потому выдыхание дыма можно было превратить в целое представление. Он и правда довольно быстро научился делать колечки, но к подобным фокусам прибегал крайне редко, полагая, что это лишь маленький штрих к общему впечатлению о его персоне.       Так или иначе, в тот день Куга решил, что больше не выдержит и, даже не накинув пальто, решительным шагом направился в коридор. Там он тут же едва не врезался в Ичиро, который искренне улыбнулся ему и поинтересовался, как идут дела. Куга заверил, что дела идут неплохо, впрочем, так оно и было. Очередной необычный проект, который доверил ему шеф, медленно, но верно двигался к своему логическому завершению. Куга честно старался изо всех сил, однако, если с транспортниками он быстро нашёл общий язык, то со служащими Министерства земли дела обстояли куда плачевнее. Казалось, люди, которые отвечают за хозяйство Империи, умом не слишком отошли от сеятелей риса, а скоростью — от черепахи. Поначалу Куга пытался звонить им по всем возникающим вопросам, но потом махнул на всё рукой и в совсем уж неотложных случаях сразу шёл в противоположное крыло разбираться с глазу на глаз.       Всё ещё продолжая прокручивать в голове десять тысяч мелочей, связанных с проектом и хозяйственниками, Куга вышел во внутренний двор и очень удивился, обнаружив там Сатоши. Тот тоже, видимо, только что вышел и, заметив приятеля, кивнул ему в знак приветствия. Вид у него был какой-то дёрганый, и очень скоро Куга понял, что того тоже просто доконала служба. На вопрос «Как дела?» Сатоши замахал руками и сказал:       — Только не об этом. Слышать уже ничего не могу.       — Как скажешь, — усмехнулся Куга. Сказался ли свежий воздух или табак, но его начало постепенно отпускать. Мысли потекли в другом направлении, и Куга вспомнил, что они с приятелями уже давно никуда не выбирались. Он собирался предложить устроить небольшую вылазку после тяжёлой рабочей недели, когда Сатоши вдруг ни с того, ни с сего спросил:       — А как поживает наш несравненный Като?       В первый момент Куга даже растерялся. В последний раз они с приятелями говорили о Юуки довольно давно, и тогда всё закончилось тем, что те покивали и сошлись во мнении «хорошо, если всё нормально». Больше к этой теме они не возвращались, и теперь слышать подобный вопрос, да ещё в довольно резком тоне, было как минимум неожиданно.       — Да вроде бы неплохо. Не жалуется, — пожал плечами Куга. Откровенно говоря, он не мог представить себе жалующегося Юуки, но понимал, что едва ли Сатоши действительно волнует ответ.       — Конечно. На что ему жаловаться-то? — как будто сплюнул Сатоши. Говорить дальше он, по-видимому, не собирался, и Куга решил проявить обычно несвойственную ему прямоту:       — Тебе опять рассказали какие-то страшные байки? — постарался как можно более дружелюбно поинтересоваться он. Эта попытка обратить всё в шутку неожиданно возымела эффект. Короткие брови Сатоши сложились домиком, а сам он удручённо вздохнул:       — Прости. У меня шеф просто с ума сошёл, и я, кажется, скоро с ним буду, — он прикрыл глаза и снова тихо вздохнул.       — Я так и понял, — ободряюще кивнул ему Куга. — Это ж как надо было зверствовать, чтобы тебя так довести.       — И не говори! Как подумаю, что сейчас обратно идти, так тошно становится, — пробубнил Сатоши, поджигая уже вторую сигарету.       — Тогда можешь потянуть перерыв ещё немного и всё-таки рассказать, что такого ужасного опять говорят про Като.       Со стороны можно было подумать, что Куга едва заметно улыбается, вежливо ожидая ответ, но на самом деле ему вдруг вспомнилось, как однажды Юуки остановился перед витриной. Что продавали в том магазине, Куга не помнил, но Юуки, заинтересовавшись, сначала задумчиво закусил губу, а затем и вовсе принялся раскачиваться с пятки на носок, как это делают дети.       — Прости ещё раз, но ты всё же мой друг, и мне неприятно слышать, как тебя называют «этот мальчик Като».       — Мальчик Като? — глупо переспросил Куга. Он забыл о догоревшей сигарете и очнулся лишь когда окурок обжёг пальцы.       — Ну да, — передёрнул плечами Сатоши. — Такаюки тоже слышал нечто подобное.       Он спешно докурил в две затяжки и, пока Куга хлопал глазами, скомкано попрощался, махнув рукой, и скрылся за стальной дверью чёрного хода.       Рабочая неделя не закончилась ни в пятницу, ни даже в субботу. Близился конец года, и слишком многое ещё следовало успеть сделать. Кроме того, Куга всё же собирался уехать домой в начале января.       Чтобы разобраться с делами как можно раньше и успеть немного отдохнуть в городе ещё до отъезда, Куга заставил себя подняться в воскресное утро и поплёлся в центр. По правде говоря, день обещал быть не таким уж плохим: с Юуки они должны были встретиться ближе к трём возле помпезного Yedo Hotel, но до этого ещё следовало дожить.       Куге предстояло переговорить с куратором проекта со стороны Министерства земли. Человеком тот был малоприятным во всех отношениях, а к тому же славился своей неуловимостью. Он вечно был в разъездах, и даже его подчинённые часто понятия не имели, как с ним связаться. То, что господин Йокошима вообще оказался в столице, да ещё планировал задержаться в строго обозначенном месте, было большой удачей. Потому уже по выработавшейся привычке Куга решил не писать гору отчётов и запросов, а устроить себе занимательную прогулку до мэрии.       Погода день ото дня становилась всё холоднее, и по пути в центр Куга успел несколько раз пожалеть о забытых дома перчатках. Када отпросилась на всё воскресенье, и напомнить о том, что на улице скоро середина декабря, было некому. Куга сунул руки в глубокие карманы пальто и с неудовольствием подумал, что в столь неджентльменском виде ему придётся предстать перед Юуки. У того тоже были какие-то дела в центре, поэтому, узнав о планах друга, он предложил встретиться, дабы развеяться после таких важных, но унылых дел. Ничего необычного в этом не было, и потому Куга едва не цыкнул со злости, когда понял, что уже в который раз за неделю вспоминает слова Сатоши.       Что именно подразумевал любитель сплетен, которого довелось подслушать приятелю, Куга понятия не имел, но «мальчик Като» однозначно было нелестной характеристикой. «Не могут же они в самом деле думать, что я пытаюсь извлечь из нашего общения какую-то выгоду!» — недоумевал Куга, когда следом приходила мысль, что подразумеваться могло совершенно иное. О девушках, а тем более — о «мальчиках» Юуки никогда не говорил, и Куга старался отмахиваться от подобных предположений, считая сплетню бреднями завистников и недоброжелателей. Ему по-прежнему было плевать на мнение о себе кого-либо из Управления кроме Ичиро, но всё же спустя несколько дней Куга был вынужден признать, что слова Сатоши отчего-то задели его.       Господин Йокошима как всегда был неуловим, и закончить разговор с ним Куга смог лишь без четверти три. Как можно вежливее раскланявшись и попрощавшись со своим временным шефом, он вылетел из мэрии и широким шагом направился к отелю.       Юуки стоял не у крыльца, где то и дело сновали важные постояльцы, а чуть поодаль. В одной руке он держал сигарету, а вторую опустил на свой извечно раздутый портфель. Если бы не добротная одежда, его можно было бы принять за курсиста.       Поздоровавшись, Юуки предложил немного пройтись, махнув рукой направо. Так, делясь впечатлениями о прошедшем дне и каких-то мелочах, они вышли на небольшую треугольную площадь. Покрутив головой, Куга смог узнать это место. Он ни разу здесь не был, но видел фотографии в газетах. Первая христианская церковь в Токио, построенная после войны, самим своим появлением вызвала большой интерес. Официальный запрет на христианство был снят лишь пять лет назад. После Мировой войны он носил скорее формальный характер, и Куга считал очень важным то, что император Тетсу наконец устранил это странное недоразумение.       Церковь, выстроенная в центре Эдо, просто не могла быть большой, однако именно поэтому она хорошо вписалась и не резала глаз на фоне других построек. Здание выглядело просто, опрятно и, как отметил про себя Куга, даже симпатично. Видимо, по воскресеньям здесь устраивали нечто вроде «выхода в народ»: европеец средних лет рассказывал что-то, обращаясь к столпившимся у ступеней людям, ближе к перекрёстку стояла хлипкая палатка, где японка в монашеском одеянии продавала венки, свечи и бумажные фигурки ангелов к рождеству. Рядом с ней же стояла девочка лет восьми в сильно потрёпанной одежде, но с чистым лицом. Она держала в руках кипу листовок и протягивала их каждому, кто проходил мимо.       Юуки взял одну лишь затем, чтобы не глядя тут же положить её в карман. Народу здесь собралось много даже для воскресного дня, а потому Куга был вынужден чуть отстать, чтобы не расталкивать людей, шедших в другую сторону. Юуки же миновал оживлённый перекрёсток спокойно, просочившись между прохожими, словно вода через песок. В какой-то момент он совсем затерялся в толпе, но, не успел Куга испугаться, что потерял его, как увидел знакомый силуэт возле углового дома. Юуки махал ему той самой листовкой, поднимаясь на мысках туфель, чтобы его было лучше видно. Рукав пальто сполз, и белая кожа запястья контрастно выделялась под короткой перчаткой. Подойдя ближе, Куга даже успел разглядеть бледно-голубые полоски вен, прежде чем Юуки опустил руку и едва заметно улыбнулся. В последнее время он улыбался вот так, просто и без видимой причины, всё чаще. По крайней мере, так казалось Куге.       — Что ты о них думаешь? — спросил он, как только перекрёсток с его гулом остался позади.       — Думаю, они неплохие люди, — немного помолчав, ответил Юуки.       В его словах не было ничего необычного или, точнее сказать, примечательного. Так бы ответил любой человек, не проявляющий интереса, но достаточно лояльный к иностранцам. И всё же Куге показалось, что его спутнику есть что добавить.       — Кстати. Разве они не попадают под вашу ответственность? Не то чтобы я разбирался, но у них есть Библия, а это печатное издание.       — Религиозными, политическими и другими организациями занимаемся не мы, — ответил Юуки и, усмехнувшись, добавил. — И я несказанно этому рад. Но ты прав, вся макулатура проходит через нас.       — Ого! Выходит, кому-то пришлось вычитать всё священное писание? Я слышал, оно просто огромное!       Куга развёл руки в стороны, как если бы хвастался пойманной рыбой. Запоздало он понял, что говорил слишком громко, однако Юуки, казалось, такое ребяческое поведение лишь забавляло. Он снисходительно, но с теплотой улыбался, наблюдая за Шинго, а после кивнул:       — Кому-то, и мне в том числе.       — И что там? — на этот раз Куга старался быть потише, отчего тон вышел почти заговорческим.       — Честно?       Эту улыбку Куга любил. Чаще сосредоточенное или же безразлично-холодное лицо Юуки в такие моменты будто бы преображалось. Подобное бывало, когда заведующий отделом цензуры собирался сказать что-то, чего от него никак не ожидали услышать.       — Бред полнейший.       — Правда? Ха-ха! — Куга щёлкнул пальцами. — Значит, ничего полезного на лекциях я не проспал.       Юуки лишь покачал головой. Впрочем, в его голосе не было ни капли упрёка.       — И как вам не стыдно, Шинго-сан.       — Я знаю азы! — вздёрнул подбородок Куга. По правде сказать, лекции вроде истории и зарубежной культуры ему нравились в том смысле, что нравился сам материал. Однако оба преподавателя были просто ужасны. Если историк скрипел, как старые ворота, то под вещание лектора по культуре не заснуть было просто нереально, что Куга и делал, не особо страдая от мук совести.       — Азы? — приподнял бровь Юуки. Он смотрел на своего спутника снизу вверх, но Куге всё равно на секунду показалось, будто он на экзамене. Правда, будь у него такой преподаватель, ходить на занятия стало бы не так скучно. Юуки было интересно слушать, о чём бы он ни говорил, а в последнее время Куга всё чаще замечал, как разглядывает того просто потому, что ему приятно это делать. Даже отталкивающие поначалу черты вроде странноватого смеха, выступающего нижнего зуба или временами ужасно недовольного выражения лица перестали быть таковыми. Юуки больше не казался вчерашним студентом, как при первой встрече подумал о нём Куга. Временами он мог вести себя очень мягко, и всё же это был взрослый человек со своими убеждениями, заморочками и без грамма наивности. В конце концов Куга вынужден был признать, что такое контрастное несоответствие завораживало и вызывало любопытство.       — Ну… да. Люди, которые прожили жизнь так, как хотел того Дэус, отправляются к нему на небеса. А те, кто всячески грешил при жизни, после смерти попадают в ад, где их мучают ужасные демоны. — Он машинально почесал затылок, едва не уронив опять шляпу, и пожал плечами. — Как-то так.       — Забавно, что из всего ты вспомнил одну из тех вещей, что представляются мне наиболее странными.       Юуки поправил очки и отступил вбок, пропуская идущих навстречу мать с дочерью. На секунду Куга почувствовал прикосновение его пальцев. Это вышло, очевидно, случайно и слишком быстро, чтобы понять что-либо. К тому же, Юуки был в перчатках, но совершенно не к месту Куга подумал, что в первый раз касается этого человека.       — И что же здесь странного? — после небольшой паузы спросил он.       — В аду тоже есть свой хозяин. Если верить Библии, он посылает людям соблазны, поддаваться которым — грех, противный Дэусу. То есть, если человек грешит, то он живёт так, как хочет того дьявол, и после смерти попадает к нему в ад, — Юуки покосился на собеседника, будто хотел убедиться, что тот согласен с ним.       — Пока всё логично, — пожал плечами Куга.       — Да. — Юуки отвернулся, а его взгляд устремился куда-то вперёд, как бывало в минуты задумчивости. — Но дальше Сатана вдруг начинает яростно мучить своих приспешников: льды и сковородки… Зачем?       Куга задумался. Почему-то раньше эта мысль не приходила к нему в голову, хотя теперь казалась просто очевидной. Видя, что ответа у него нет, Юуки продолжил:       — Думаю, если ад и правда существует, в нём всё намного проще.       — Проще?       — Да. Люди, которые попадают туда, просто должны жить среди себе подобных.       Сказав это, Юуки продолжал смотреть куда-то далеко вперёд, даже не взглянув на реакцию собеседника. Куге вдруг показалось, что тот думал об этом ещё до того, как прочитал западный трактат о понимании мира. Задав себе вопрос, считает ли в таком случае Юуки, что в конце концов окажется в аду, Куга, не задумываясь, ответил: «Да». Этот человек очень боялся чего-то. Быть может, не того самого ада, но ведь подобные мысли не приходят просто так. Куга вдруг почувствовал, как на душе стало беспокойно, настолько, что захотелось это немедленно исправить. Он не знал, что столь тревожит и заставляет бояться Юуки, но очень хотел как-то ободрить его или хотя бы отвлечь.       — Знаешь, — прервавшись на театральную паузу, Куга постарался принять как можно более пафосный вид. — Давно хотел тебе сказать…       Второй паузы величиной в антракт Юуки не выдержал.       — Я ужасно заинтригован. Можешь говорить.       — Ладно, — широко улыбнулся Куга. Сохранять серьёзное выражение лица в подобных ситуациях ему всегда было чертовски тяжело, однако в тот момент дело было вовсе не в этом. Он действительно хотел поделиться тем, что собирался сказать теперь, и считал это довольно важным. — Нет, на самом деле. Ты не представляешь, как я рад, что работаю не в отделе цензуры.       От такого заявления Юуки как-то странно крякнул и следом чуть не полетел на землю, споткнувшись о выбоину в тротуаре. Куга уже собирался ловить его, но этого не потребовалось. Поправив перекосившийся ремень портфеля, Юуки выпрямился и с укором посмотрел поверх съехавших очков.       — Поверь, будет правильнее сказать, что тебе повезло оказаться у Сузуки, а не попасть ко мне, — взяв себя в руки, ответил он.       — Я вовсе не об этом, — замотал головой Куга. — Просто, будь ты моим шефом, мы бы не смогли вот так разговаривать.       — В этом ты прав. — Юуки задумчиво почесал кончик носа и продолжил путь. — Правда, оказаться у меня в отделе ты бы всё равно не смог.       Впереди замаячил цветастый тент закусочной, откуда доносился чудесный запах пасты адзуки. Почувствовав его, Куга не смог как следует возмутиться.       — Это ещё почему?       Проследив направление взгляда своего спутника, Юуки хитро усмехнулся.       — Прежде чем поступить на службу в отдел цензуры, претенденты проходят несколько испытаний.       — Испытаний? — удивлённо переспросил Куга. — Это вроде как спасти дракона или убить принцессу?       Сообразив, что всё перепутал, он прикусил язык, а Юуки, тихо рассмеявшись, завернул к киоску. Тот оказался совсем крошечным, и кроме румяных и исходящих паром тайяки* здесь, по-видимому, больше ничего не было. Из темноты каморки к ним вышел сутулый человек с повязкой на голове. Он низко поклонился и попытался изобразить своим щербатым ртом подобие улыбки.       — Пожалуйста, две штуки того, что у вас так прекрасно пахнет, — улыбнулся ему Юуки. Зачастую Куге начинало казаться, что с простолюдинами тот ведёт себя гораздо вежливее, чем с коллегами по службе. Он не мог припомнить ни единого случая, чтобы Като прикрикнул на нерасторопного лакея или официанта, не подал руку женщине, будь та хоть древней старухой в лохмотьях.       — Наши испытания куда страшнее, — решил вернуться к прерванному разговору Юуки. — Например, нужно сдать внутренний экзамен по истории. Не уверен, что ты бы справился, — он повертел рыбку и, придирчиво её осмотрев, откусил спинной плавник.       — Ну, знаешь… Ты обо мне неважного мнения, как я посмотрю.       Со своим «уловом» Куга особенно не церемонился, откусив почти сразу голову, а затем и часть туловища. Говорить с набитым ртом было не слишком красиво, но тёплый сладкий запах, контрастируя с зимним воздухом, просто сводил с ума.       — Что ж, давай проверим, — Юуки взглянул из-под шляпы и прищурился. — Расскажи-ка мне о Мировой войне и её причинах.       — Пфф. Это совсем просто, — махнул свободной рукой Куга.       — Ты так считаешь? — Юуки снисходительно улыбнулся и кивнул. — Рад слышать — начинай, — сказав это, он уже гораздо решительнее откусил тайяки и завернул вправо на перекрёстке. Куга понял, что тот направляется в парк, располагавшийся в квартале отсюда, и возражать не стал. Вопреки прохладной погоде и забытым дома перчаткам, он совсем не замёрз.       — Хорошо…       Несмотря на полушуточный тон разговора, Куга постарался собраться с мыслями и ответить более-менее связанно. Почему-то ему казалось, что Юуки действительно интересен его ответ, да и просто не хотелось ударить в грязь лицом.       — К последнему десятилетию девятнадцатого века мир разделился на два политических лагеря. Страны, входившие в первый, проявляли явные признаки агрессии: наращивали военный потенциал, а среди народа пропагандировались идеи милитаризма и… расовой избранности, — Куга пощёлкал пальцами, но вспомнить нужное слово так и не смог. — Первым агрессором стала Германия, затем к ней присоединились Франция, Италия, Американские Штаты и ещё ряд стран. Чтобы создать противовес и в случае необходимости быть в состоянии отразить нападение, Япония, Англия, Россия, Испания и ещё несколько держав тоже создали альянс взаимопомощи. И, когда в 1892-м году Франция напала на Англию, а Германия — на Россию, перед Японией встал сложный выбор: предать своих союзников, оставшись в стороне, или же оказаться практически один на один с грозным противником, то есть с Америкой, — на этом Куга решил сделать перерыв и покосился на собеседника.       — Ты уже напросился на десяток дополнительных вопросов, но я хочу послушать до конца, — Юуки положил в рот кончик рыбьего хвоста и стал сворачивать оставшийся пакет в трубочку.       — Одиннадцатого апреля всё того же года император Муцухито и созванный им военный совет во главе с генералом Фудзивара приняли решение: Япония вступала в войну с Америкой на стороне стран Альянса. Спустя неделю нас решил поддержать ранее колеблющийся император Цзин-ди. С Китаем в качестве союзника ситуация стала выглядеть куда лучше, и уже к февралю 1893-го года…       — Дальше можешь не продолжать, — махнул рукой Юуки. Миновав главный вход парка с его высокими деревянными воротами, он свернул в неприметную калитку за памятником какому-то самураю древности. Отсюда через заросли гортензии шла извилистая тропа, в конце которой виднелась тёмно-серая водная гладь.       — Но я же только начал! — удивился Куга. Он уже предвкушал, как расскажет о морских сражениях, хитроумных стратегиях генерала Ибараги и подвиге разведчика Кавасаки, и теперь чувствовал себя едва ли не обманутым. — Неужели всё настолько плохо?       — Театр военных действий меня мало интересует, — пожал плечами Юуки. — Поясни мне лучше вот что…