QWERTY

      Пробуждение было добрым. Сквозь задёрнутые шторы пробивался яркий свет позднего утра, а комнату накануне натопили так, что она всё ещё не успела окончательно промёрзнуть. Куга с удовольствием потянулся и широко зевнул. Он едва приоткрыл глаза, но тут же сощурился и поспешил спрятать руки обратно под одеяло. Всю ночь, как и перед пробуждением, ему снилось что-то невыразимо приятное, но что именно, вспомнить не получалось. Да Куга и не особенно старался. Решив понежиться в постели ещё немного, он лежал, натянув одеяло до носа, и наслаждался контрастом прохлады снаружи и уютного тепла внутри своего объёмного кокона.       Отложив водные процедуры на потом, Куга лишь накинул халат и отправился прямиком на кухню. Небольшой закуток, где располагались стол, раковина и примус, он облюбовал давно. Здесь, в отличие от комнаты, где предполагалось обедать или принимать гостей, имелось большое окно, откуда можно было наблюдать за обширным участком улицы: от магазина готового платья до раменной на углу. Настоящая же кухня, где готовилась еда, находилась в полуподвале, и Куга не мог припомнить, чтобы бывал там. Как бы то ни было, садясь за стол в то утро, он чувствовал приятную пустоту в голове и с ленивой расположенностью наблюдал за тем, как Када зажигает примус, чтобы сделать ему кофе.       Солнце уже поднялось достаточно высоко, чтобы преодолеть крышу соседнего дома, и теперь било прямо в окно. Куга полусонно щурился и слегка улыбался, чувствуя, как яркие лучи согревают его плечо через махровую ткань халата. Кофе так красиво дымился в этом празднике света, что Куга, прежде чем попробовать его, на минуту залюбовался: он мог разглядеть каждую мельчайшую капельку, каждый завиток ароматного пара, и это чем-то напоминало кружение пылинок в конце августа. Попробовав кофе, Куга посмотрел в окно. На улице заметно потеплело, или же это люди, обрадовавшись ясному дню, наивно решили избавиться от лишнего слоя одежды. В остальном ничего интересного там не было, от вчерашнего снега не осталось и следа, и Куга отвернулся обратно. Он уже поднёс чашку к губам, когда глаза его в изумлении округлились, а пальцы дрогнули, едва не выронив тонкий фарфор.       Воспоминание о минувшем вечере, до того спавшее, вдруг встало перед глазами как наяву. Оглушенный им, будто тишиной падающего снега, Куга медленно поставил чашку на стол и уставился куда-то в её тёмную глубину. Ему вдруг подумалось, что это был сон. Они действительно накануне допоздна бродили по городу, попали под сильный снегопад, затем Юуки довёз его до дома, а всё остальное просто приснилось. Куга не пытался убедить себя в нереальности произошедшего, он просто не мог до конца поверить и теперь пытался понять.       — Что-то не так, господин?       Када стояла, прислонившись широкой поясницей к раковине, и взволнованно смотрела на хозяина. Видимо, потерянный взгляд, который поднял на неё Куга, напугал женщину ещё больше, и она принялась нервно комкать полотенце, что держала в руках. Бездумно рассматривая её лицо, Куга вдруг отчётливо понял, что всё было на самом деле. Ему не привиделось во сне и не почудилось под снегопадом: он действительно поцеловал Юуки и сделал это так легко, словно такое бывало уже не впервые. Ночные фантазии не приходят просто так, а потому Куга был куда больше поражён тем, что Юуки не только не оттолкнул, но и ответил.       Изначально Куга не рассчитывал ни на успех, ни на отказ. Он вообще не думал о последствиях, просто сделал то, что, оказывается, давно хотел, и теперь забавно, но абсолютно искренне удивлялся тому, что его желание оказалось взаимным. Правда, после, уже в темноте салона по пути к его дому Юуки не произнёс ни слова, лишь тихо пожелав спокойной ночи на прощание. Однако Куге такая реакция казалась вполне объяснимой. Он не был уверен, но Юуки мог быть слишком смущён или же пытался обдумать случившееся, или же просто считал, что любые слова были бы теперь лишними.       Моргнув, Куга более-менее вернулся в реальность и спросил:       — Сегодня уже была почта?       — Нет! — с готовностью ответила Када, обрадовавшись, что хозяин просто задумался и всё вроде бы в порядке.       — Как будет — сразу принеси её мне.       В том, что Юуки напишет, Куга был почти уверен, но вот что именно — представлял слабо. Тот мог с равной долей вероятности как расставить все точки над i, так и сделать вид, что ничего не произошло и просто пригласить куда-нибудь, или же чиркнуть пару ничего не значащих строк. Немного подумав, Куга всё же сделал ещё глоток из чашки, после чего добавил:       — Пока не принесут, проверяй ящик каждый час. Ты всё поняла?       — Всё сделаю, — поспешно закивала Када, снова разволновавшись.       — Хорошо. Тогда ступай.       Куга отвернулся к окну и тут же сощурился, забыв о солнце. «Спешка всегда не к добру», — прежде чем притворить дверь, пробормотала Када. Завтрак, который она оставила на столе, больше не казался аппетитным. Безразлично глядя на него, Куга думал о том, что теперь не сможет найти себе места, пока не получит записку. Обычно Юуки писал на небольших прямоугольных листах бумаги настолько плотной, что те больше походили на заготовки для визиток. Писал он мелко, и лаконичные послания всегда без проблем умещались на таких карточках. В столе у Куги их накопилась уже целая стопка.       Определённо, чтобы не гонять одни и те же размышления по кругу, следовало проветриться, отправившись куда-нибудь в людное место. Очень кстати Куга вспомнил, что обещал одному знакомому начинающему художнику заглянуть на его выставку. Первая проходила в каком-то совершенно ужасном дряхлом здании, но для нынешней удалось выбить уже пусть маленькую, но вполне приличную галерею, а значит, заглянуть на неё было можно.       Завязывая перед ростовым зеркалом галстук, Куга привычно отметил, что хорошо выглядит. Однако уже в следующий момент, вместо того чтобы улыбнуться отражению, он отошёл на шаг назад и опустил руки, так и не закончив узел. Ему вдруг стало до страшного нервозно. Что, если Юуки отреагирует вовсе не так, как он думает, что, если…       Облечь неясное волнение в слова Куга так и не успел. Дверь тихо скрипнула, и в комнату едва не вбежала Када. Двумя руками она протягивала квадратный конверт светло-серого цвета, на котором не было ничего кроме адреса. Обычно Куга разрезал конверты специальным ножом для писем, но в этот раз поддел приклеенный карман ногтями. Он уже достал письмо, когда понял, что Када по-прежнему стоит рядом и, комкая руками передник, с опаской ждёт его реакции.       — Уйди.       Дверь ещё не закрылась, а Куга уже развернул сложенный вдвое лист и принялся читать. От волнения отдельные слова никак не хотели складываться в предложения, и, скользнув взглядом на вторую строчку, Куга решил начать заново.       «Здравствуй, Шинго-кун. Надеюсь, ты не слишком сильно замёрз вчера вечером, чувствуешь себя хорошо и весело проведёшь остаток выходных. Думаю, ты знаешь, почему я пишу тебе сегодня, поэтому перейду сразу к главному.       Не буду скрывать, отношения такого рода для меня не внове. Однако, вне зависимости от того, какими были твои намерения, хочу предупредить, что не желаю, чтобы подобное повторилось. Если тебе нужна причина, то вот она: у меня есть невеста, и, опуская всё остальное, я не хочу так с ней поступать. Очень надеюсь, что не огорчил тебя, и спешу заверить: всё будет по-прежнему. Было бы ужасно потерять такого друга, как ты.       Снегопад накануне действительно был прекрасен. С твоего позволения я буду считать, что таким образом ты хотел поделиться со мной восхищением его красотой».       На этом письмо заканчивалось. Ни подписи, ни обратного адреса на конверте. Куга хотел было перечитать письмо ещё раз, но, едва начав, сложил листок и убрал его в верхний ящик прикроватной тумбочки. Отремонтированные часы показывали половину третьего. Куга вернулся к зеркалу, завязал галстук новомодным узлом и широким шагом покинул комнату.       Рисовал начинающий художник своеобразно, но не так, чтобы, глядя на картину, невозможно было понять: изображена там женщина или сломанная скрипка в разбитом стекле. Все полотна, большие и маленькие, были покрыты разноцветными точками величиной чуть меньше горошины. Вблизи этот пёстрый рой заставлял слезиться глаза, но стоило отойти на пару шагов, как всё складывалось в пейзажи, натюрморты или даже портреты. Тона, будто принесённые из сновидений, давали по-новому взглянуть на привычные городские улицы, сельские виды и самих людей.       Задержавшись перед небольшой картиной в узкой раме, Куга уже привычно сделал пару шагов туда-сюда, чтобы найти нужное расстояние. С холста на него в ответ смотрела молодая девушка, а на табличке внизу не было названия. «Портрет», — гласила надпись, как будто автор так и не смог подобрать нужного слова после. «Портрет любимой девушки», — отчего-то решил Куга. Уж слишком живо были выписаны миндалевидные глаза, а свет из невидимого окна, казалось, ласкал тонкую белую шею.       Первый раз Куга достаточно быстро обошёл все три зала, чтобы бегло ознакомиться с работами, кое с кем поздороваться и, если повезёт, отыскать самого художника. Тот был всё ещё здесь вместе со своей извечной немного растерянной улыбкой и забавным красным беретом, который не снимал даже в помещении. Выразив своё искреннее восхищение, Куга решил обойти выставку ещё раз, а затем повернул и на третий круг.       Возвращаться домой не хотелось. Сколько бы Куга ни пытался отвлечься, удавалось это ему ненадолго. Вот и теперь, разглядывая портрет в сине-оранжевых тонах, он уже в который раз думал о записке, которая лежала в тумбочке у кровати. Судя по времени, когда посыльный принёс её, Юуки не особенно спешил. Возможно, он даже уехал куда-то с утра и черкнул её между делом где-то ближе к обеду, когда выдалась свободная минута.       Куга был рад, что оставил записку дома, это не давало её перечитать. Будь она во внутреннем кармане, Куга обязательно перечитал бы её и не раз, хотя и так помнил каждое слово и смог бы воспроизвести весь текст наизусть. Его лаконичность, безукоризненная вежливость и в то же время строгость не могли не восхищать. Кроме того, ясно чувствовалось, что Юуки переживает, но отнюдь не за себя. Было ли его волнение оправданно? Куга и сам не до конца понимал, что испытывает, глядя на всю эту ситуацию. Пожалуй, единственное, что он знал точно, так это то, что не сожалеет. Всё было просто чудесно — по-другому и не скажешь, и невозможность повторения вполне закономерно вызывала некоторое разочарование.       Твердя себе это вновь и вновь, Куга пытался прикинуть, что напишет в ответ. Пока даже в мыслях всё выходило как-то убого и не так, как хотелось бы. По сути Юуки не оставил ему выбора, и теперь оставалось только подобрать слова, чтобы подтвердить своё согласие. И это злило. С одной стороны, Куга прекрасно понимал, что тот безоговорочно прав: даже не будь у него невесты, Юуки имел полное право определить границы так, как считал нужным. С другой — Куга почти неосознанно, но чувствовал себя обманутым. В новом свете все их отношения, поведение Юуки выглядело совершенно иначе, не говоря уже о том, что накануне тот не оттолкнул и не сказал и слова против.       Гипнотизируя взглядом портрет, Куга думал о том, что ему просто необходимо что-то решить для себя. Было глупо полагать, что Юуки где-то соврал. Скорее всего, он просто растерялся, а позже не знал, как сказать то, что написал сегодня. Или же его молчаливое согласие под снегопадом было просто минутной блажью. «Ни на что не рассчитывал — ничего не получил, а значит, всё нормально», — отбросив все прочие рассуждения, решил для себя в итоге Куга. К тому времени он уже покинул выставку и был практически дома.       Ответная записка набросалась будто бы сама собой, и уже на следующий день Куга мог лишь примерно вспомнить, что было в ней.       В понедельник он встал задолго до будильника и, даже несмотря на то, что шёл на службу пешком, оказался возле Управления сильно загодя. Юуки как-то говорил, что обычно встаёт довольно рано, и, наблюдая за тем, как стеклянные двери поглощают людей с портфелями и дипломатами, Куга подумал, что можно было бы задержаться у входа.       Однако уже через минуту идея перестала казаться удачной. Показаться навязчивым не хотелось — особенно теперь. Даже притом, что ситуация была вроде бы разрешена и забыта, Куга решил провести сам с собой небольшую воспитательную работу. Ничего особенного, просто он как-то вдруг вспомнил, что Юуки старше его и вообще говоря — глава автономного отдела Управления. Обо всём этом Куга успел совершенно позабыть. Конечно, причиной тому было в том числе и особое отношение Юуки. И всё же это оставалось исключительно его прихотью, в то время как Куга был обязан относиться к нему как минимум с почтением.       Размышляя таким образом, Куга почувствовал, что совершенно запутался. Ни к чему хорошему самокопания перед рабочим днём, очевидно, не вели, и он решил сосредоточиться на насущных проблемах. Обострившееся чувство такта подсказывало, что ждать Юуки на ступеньках не стоит, а потому, миновав турникеты, Куга взял со стенда бесплатную газету и направился к лифту.       Перед обеденным перерывом от Ичиро внезапно прилетела птичка. Куга, который как раз размышлял, звонить Юуки или отправиться в столовую искать Сатоши с Такой, при виде записки так и сел обратно. Ичиро интересовался степенью готовности промежуточного отчёта, о котором Куга забыл ещё до выходных. Разглядывание же немного ссутуленной спины в тёмно-сером костюме процессу вспоминания никак не способствовало.       В результате обед прошёл мимо Куги, а когда тот всё-таки прервался, то обнаружил, что Юуки в окне напротив уже нет. Не появился он и к вечеру, а на следующий день пришёл в кабинет уже после полудня. Дожидаясь, пока Кобаяси разложит свои бесконечные картонные папки по ящикам стола, Куга, дабы убить время, краем глаза поглядывал во вчерашнюю газету. На первой странице подробно описывался визит Императора в Китай. Упоминалось, что Тетсу-сама прибыл в Поднебесную на пароходе концерна Тогава и что визит продлится всего три дня. На следующей странице было что-то про серию ограблений доходных домов в Эдо, но, увидев, что речь идёт о районе на другом конце города, Куга пролистнул дальше, а затем поднёс газету ближе к глазам.       На вытянутом снимке стояли трое: князь Тайра, какой-то богато одетый человек невысокого роста и Акане Лив. Все трое улыбались, но если лица мужчин были преисполнены достоинства и добропорядочной снисходительности, то девушка улыбалась легко и искренне. Казалось, даже её глаза блестели как-то по-особенному. Хотя разглядеть такие детали на снимке было невозможно, Куга живо представил, как Акане замирает перед объективом камеры на положенные секунды, а затем кланяется хозяину вечера или протягивает руку для поцелуя очередному подоспевшему гостю. Оторвав наконец взгляд от фотографии, Куга заметил над ней заголовок: «Благотворительный вечер в резиденции Тайра». Подпись же под снимком гласила: «Князь Тайра, леди Лив и барон Мицуи». Фамилия последнего казалась знакомой, но в следующий миг дверь кабинета хлопнула, и Куга понял, что остался в комнате один.       Юуки всё так же сидел спиной к окну. С минуту Куга просто смотрел на него и ждал в надежде, что тот повернётся, но чуда не произошло. Более того, ответив на звонок после первого гудка, Юуки сказал, что очень занят, а когда освободится — не знает и сам. Голос его звучал действительно «как и прежде», да и в самой ситуации не было ничего необычного. В конце концов, он действительно много работал. И всё же, положив трубку, Куга почувствовал себя так, будто его очень вежливо и аккуратно посадили в шлюпку, спустили с корабля, а затем уплыли. Какое-то время он сидел на краю стола Танаки-сана, покачивая ногой, а затем резко встал и воскликнул: «Что за вздор!» При этом руки его взлетели вверх, так, будто вопрос был обращён к каким-то высшим силам. Но у тех, по-видимому, тоже закончился рабочий день, и, не дождавшись ответа, Куга подхватил пальто со шляпой и вылетел из комнаты, будто зимний вихрь. В коридоре было пусто, и торопливые шаги ботинок на жёсткой подошве нервно отскакивали от стен.       Дожидаясь лифта, Куга два раза с силой вдавил кнопку, а внизу открыл стеклянную дверь столь резко, что та опасно и жалобно звякнула. На улице было как-то уж совсем холодно. Не несись он словно поезд с отказавшими тормозами, Куга бы непременно замёрз. Прикрывая пламя зажигалки от пронизывающего ветра, он тщетно пытался прикурить, а когда это ему всё же удалось, сунул руки в карманы и уставился себе под ноги.       Звонок Юуки казался ужасной глупостью. Умом Куга понимал, что много раз делал так и раньше, но всё равно не мог перестать упрекать себя в слабости, следом понимал, что это бред, и злился ещё больше. Самым правильным было дать Юуки свободу действий, но что, если тот так и не сможет перебороть своё смущение, преодолеть неловкость?       Дойдя до дома, Куга ненадолго остановился под тем самым клёном, где меньше месяца назад его ждал Юуки, чтобы отправиться на вечеринку. Третья сигарета не казалась лишней, вот только пальцы уже начинали замерзать. Куга чиркнул зажигалкой и уставился на собственные окна. Прошло всего три дня — возможно, Юуки действительно оказался слишком занят. Даже если это был всего лишь предлог, чтобы отложить встречу лицом к лицу, здесь Куга ничего не мог поделать. Но что-то внутри отчаянно вопило, что если так продолжится и дальше, то «как и прежде» уже ничего не будет.       К ночи разболелась голова. Када сделала какой-то травяной отвар, но даже после него лучше не стало. Куга уже подумывал выпить снотворного, но стоило ему коснуться подушки, как сон накрыл его подобно тяжёлому одеялу. Это было приятно, потому как зудящие под кожей и рёбрами вопросы и домыслы больше не волновали его, и, проснувшись на следующий день, Куга изо всех сил старался сохранять такое состояние как можно дольше.       Однако у мироздания были свои планы. В какой-то момент Куга поднял голову, чтобы отвлечься от мельтешения цифр на бумаге, и волей-неволей посмотрел в окно. И именно в этот момент Юуки решил потянуться. Он вытянул вверх одну руку, цепляясь за неё другой, обвёл в воздухе пару кругов кистью и слегка запрокинул голову назад. Серо-синий пиджак собрался острыми складками плеч наверху, а ниже плотно облепил рёбра так, что можно было видеть, как Юуки дышит. Глядя на это, Куга вдруг вспомнил, как шёл за ним сквозь заросли гортензии в парке: как эта узкая спина, затянутая в ткань, скользила по извилистой тропе впереди него. Или как на вечеринке, когда Юуки будто пытался куда-то убежать, его плечи нервно подрагивали в такт шагам, заставляя костюм переливаться в многочисленных отсветах полумрака. Эти плечи хотелось сжать, почувствовав под пальцами через слой ткани ключицы, настойчиво или даже грубо развернуть к себе. Так резко, чтобы наконец увидеть, что прячется в глазах за холодными стёклами, когда никто не видит.       Когда Юуки плавно поменял руки местами и принялся вытягивать левую, Куга понял, что возбуждён. Усмешка отчаянной весёлости так и застыла на губах, пока разум в немного замедленном режиме пытался понять, как это могло случиться. Было бы странно удивляться такой реакции на человека, которого хотелось целовать, но подобное с Кугой случалось впервые. К тому же Юуки не делал ничего необычного и, скорее всего, даже не знал, что за ним наблюдают.       Куга опустил голову и заставил себя отключиться от всего кроме текста. На какое-то время это действительно сработало, но ровно до того момента, когда сквозь ослабевшую бдительность в голову не прокралась другая мысль. «Подобные отношения для меня не внове», — написал Юуки. Значит, кому-то он позволял… А теперь наигрался? Или всё закончилось настолько плохо, что он боялся повторения? Куга откинулся на спинку стула и закрыл глаза.       «Мог ли Юуки вести себя так лишь из-за чувства ответственности перед девушкой, на которой собирался жениться?» Будучи честным с собой, Куга ответил бы, что да. И всё же было какое-то «но», настолько неуловимое, словно ультразвук на грани слышимости.       — Сделал бы перерыв. В твои годы вредно столько сидеть на одном месте.       Танака-сан подошёл так тихо, что погруженный в свои мысли Куга не заметил его. Скрипучий, но по-своему мелодичный голос, будто бы из пьесы Кабуки, успокаивал. Танаке-сану давно было пора на пенсию, да и едва ли он делал что-нибудь такое, с чем не могли бы справиться другие. Однако никто не хотел расставаться с этим человеком, помнившим, как кирпич за кирпичиком выросло само здание Управления.       — Если не буду столько сидеть сейчас, негде будет сидеть потом, — улыбнулся Куга. Узкие глаза под морщинистыми веками весело прищурились.       — Не переживай о будущем, которого может и не быть.       Танака направился вглубь комнаты, и Куга по инерции качнулся ему вслед, балансируя на ножках стула.       — Не часто услышишь такое от людей вашего поколения, — хмыкнул он.       — Сейчас порядочных людей днём с огнём не сыщешь, — согласно проскрипел старик. Чтобы сесть, он сначала всегда опирался рукой о стол. — А меж тем это — единственный дельный совет, который мы можем дать вам, молодым.       На следующий день Куга уже не сомневался. Он даже с каким-то предвкушением поглядывал в окно и запрещал себе думать о том, что скажет. На самом деле, действовать он начал ещё накануне. То, что секретарём у Като работает девушка, одна из немногих в Управлении, не знал разве что слепоглухой. Говорили разное, но сам Юуки как-то обмолвился, что не хочет и просто не может ругаться на своего личного помощника. Куга никогда не слышал, чтобы кто-нибудь так называл простого секретаря, из чего сделал вывод, что девушкой по фамилии Такеда тот очень дорожит.       Так или иначе, Такеда-сан была женщиной, а значит, Куге было кому помочь. Сколько днём ранее Такаюки ни закатывал глаза, теперь у секретаря Като в расписании появилась очень важная встреча во французской кулинарии через три дома за углом. Сатоши, который поначалу с настороженностью отнёсся к авантюре, с утра ходил сияющий, как начищенный медный таз. Похоже, встреча заранее пришлась по вкусу обоим.       Чтобы не отвлекаться каждые пять минут, Куга завёл будильник, и когда хронометр на руке тихо зазвенел, резко встал, аккуратно положил карандаш, закрыл папку с документами и только после этого вышел из комнаты. От этих простых действий ли, но его вдруг накрыло такое спокойствие, что ещё немного, и он стал бы насвистывать, будто на прогулке в парке.       В кольцевом коридоре было привычно многолюдно. Как и в соседнем крыле. Все спешили по своим делам, неотложным и не очень, или же просто торопились выйти на перерыв. Пусть Куга и заметил пару косых взглядов, они быстро растворились в общем мельтешении. Никому не было до него дела. Полукруглая стойка, за которой обыкновенно сидела Такеда-сан, пустовала, и лишь на краю внутреннего стола лежала забытая блестящая пудреница.       Сделав вид, что стучит, прежде чем войти, Куга, однако, не коснулся двери. Уже шагнув внутрь, он подумал, что было бы неплохо запереть её на щеколду, но тут же забыл об этом. Кабинет, по которому он успел соскучиться, встретил его контрастной коридору тишиной. Звуки почти не проникали сквозь толстую дубовую панель. В комнате было свежо и пахло чернилами, а ещё тем запахом, который любое помещение перенимает от своего хозяина.       На звук захлопнувшейся двери Юуки даже головы не поднял. Он как всегда что-то писал, но на этот раз настолько быстро, как будто для этого думать ему не требовалось вовсе. На запястье поблёскивали уже знакомые часы, которые выделялись ещё больше на фоне тёмного, почти чёрного костюма. Куга ещё не успел сделать и шага, когда тишину кабинета нарушило резкое замечание:       — Без стука и приглашения.       Опешив в первый момент, Куга настороженно застыл, однако Юуки не собирался ничего добавлять. Должно быть, после такого любой из его подчинённых уже уполз бы прочь, непрерывно прося прощения за дерзость. Хмыкнув, Куга не торопясь направился внутрь кабинета.       — Сделаешь мне выговор?       Видимо, каким-то образом Юуки с самого начала понял, кто к нему пожаловал. Его лицо ничуть не изменилось, а опущенные глаза продолжили свой бег по строкам.       — Как тот, кто выше по рангу, вполне могу устроить дисциплинарный, — безэмоциально отозвался он.       Куга взял стул и сел с противоположной стороны стола, немного подвинув локтём пресс для бумаг, что было явным вмешательством в личное пространство, но именно этого он и добивался. Юуки и правда сдвинулся немного вбок вместе со своей писаниной, но больше ничего не изменилось. Смотреть на гостя он упорно избегал, а Куга не мог оторвать от него взгляд. Его вдруг охватило странное чувство, будто они не виделись целую вечность, такой восторг вызывала каждая мелочь: отросшие несколько длиннее положенного волосы, привычно расстёгнутая верхняя пуговица или даже клякса чернил на запястье. Пауза затягивалась, но Куга и не думал прерывать её. Чувство уверенности не покинуло его до сих пор, хоть он и находился на чужой территории, где видеть его были не особенно рады.       — Что ты хотел? — наконец, не прерывая своего занятия, спросил Юуки. На этот раз говорил он куда тише и мягче, но не так, как обыкновенно разговаривал с Шинго наедине. И всё же это был уже прогресс.       — Хотел? Наверное, узнать, что происходит, — пожал плечами Куга. Ещё по пути сюда он запретил себе думать, решив действовать по наитию, однако ответ вроде «Хотел увидеть тебя» всё же пришлось задержать на языке.       — А что-то происходит? — брови Юуки чуть дрогнули. Он спросил это так, будто заранее был не согласен со всем, что ему скажут, но и Куга не собирался отступать:       — Видимо, да, — он вдруг заметил на руке, которой Юуки держал перо, небольшие ссадины. Уже подсохшие и начавшие заживать, они украшали каждую из четырёх костяшек, контрастно выделяясь на светлой коже. — Подрался с кем-то?       Куга не собирался касаться, он лишь указал на пострадавшую руку, чтобы было понятно, о чём речь, но Юуки отдёрнул её, словно ужаленный. Поморщившись, он воткнул перо в письменный прибор и, спрятав правую руку под столом, наконец взглянул на Шинго.       — Так в чём дело? — чёрные глаза строго смотрели из-за тонких стёкол. Быть может, поэтому Куга сказал то, о чём действительно думал все прошедшие дни.       — В том, что ты солгал.       Аккуратные брови взлетели вверх, на что Куга лишь едва заметно улыбнулся. Он пришёл сюда не обвинять, а разобраться, и пока по всему выходило, что запутался здесь не он один. Какое-то время Юуки молчал, стеклянным взглядом уставившись куда-то чуть ниже чужого подбородка. Куга уже был готов услышать холодное «Вот как?» или надменное «В чём, позволь узнать?» Но вместо этого Юуки лишь вздохнул, буквально на глазах превращаясь в того человека, которого Куга знал, как своего друга. Плечи подались немного вперёд, ледяной взгляд сменился на слегка усталый, и, казалось, даже черты лица стали как-то мягче.       — Шинго-кун, ты меня пугаешь, — Юуки снял очки и, опустив веки, потёр глаза двумя пальцами. — Ты приходишь в мой кабинет посреди рабочего дня и начинаешь обвинять меня невесть в чём. Не объяснишь?       К такому повороту Куга был не готов. Перед ним во всей красе предстала реальность: рядом сидит такой знакомый Юуки, и всё вроде бы нормально, но он, Куга, продолжает настаивать на своём, видя проблему там, где её нет.       — Мне показалось, ты меня избегаешь, — нервно усмехнулся он. Пожалуй, в тот день Куга побил все рекорды по честности, и это дало результат: Юуки вновь удивил его. Встав, тот отошёл к окну, чтобы выглянуть наружу, после чего сказал:       — Тебе не показалось, — Юуки прислонился спиной к стене, откинул голову назад и смотрел сверху вниз, но не высокомерно, а скорее устало и будто бы сдаваясь.       — Но почему? — Куга тоже поднялся и, обойдя письменный стол, встал в каком-то шаге. Теперь Юуки вновь смотрел на него снизу вверх, почти как тогда, несколько дней назад. Даже если бы он захотел, отступать было некуда, и, смотря в полуприкрытые глаза, Куга боролся с искушением сократить дистанцию ещё немного. Но больше страха вновь повторить ошибку его останавливала какая-то непостижимая обречённость, с которой Юуки смотрел в ответ. Сложно сказать, сколько это продолжалось, но в тот момент, когда Куге начало казаться, будто его затягивает, Юуки покачал головой и сказал:       — Просто сглупил. Испугался непонятно чего, но ты же написал, что всё будет нормально, — он слабо улыбнулся, а Куга с запозданием кивнул. Кажется, что-то такое он действительно написал в ответной записке, но теперь вовсе не был в этом уверен. Застигнутое близостью врасплох, воображение уже вовсю рисовало, как он протягивает руку, касается чувствительного места за ухом, там, где всегда горячая кожа. Как почти невесомо проводит большими пальцами по линии скул, а затем прижимается к нежным губам — мягко, но настойчиво, не давая отстраниться.       — Конечно. Я же так и написал.       На мгновение Куге показалось, что Юуки всё понял, а быть может, так оно и было. Тот оттолкнулся от стены и проскользнул между ней и гостем, чтобы снова усесться за стол.       — Хорошо. Тогда в качестве извинения приглашаю тебя на обед. В это воскресенье.       — Вот как? — искренне улыбнулся Куга. Пусть в качестве продолжения встречи ему ничего не светило, он не мог не вспомнить о Сатоши и госпоже Такеда, чтобы провести забавную аналогию. — И куда же?       Он встал сбоку, у книжного шкафа, как раз вовремя, чтобы увидеть то самое выражение лица. Изо всех сил стараясь сохранять безразличный вид, Юуки всё же догадывался, какой эффект произведут его слова, и глаза его сверкали лукавством. Пожав плечами, будто собирался сказать что-то само собой разумеющееся, он ответил:       — Ко мне домой.