QWERTY

      Будильник Куга ожидаемо не услышал. Когда он открыл глаза, кровать рядом была пуста, а откуда-то из-за двери слышался неясный шум. Так и не взглянув на часы, Куга какое-то время лежал, просто глядя в потолок и прислушиваясь. Вспоминать о том, что произошло накануне, не требовалось: ему и так всю ночь снился Като. Пару раз Куга просыпался от недовольного бормотания, обнаруживая себя зарывшимся в чужие волосы и иступлённо целующим тёплые ото сна шею и скулы.       В какой-то момент шум колёс на улице стих, и из глубины квартиры отчётливо послышался смех. Ещё не успев огорчиться от того, что Юуки ушёл не попрощавшись, Куга почувствовал, как где-то в груди стало чуть теплее. Он резко поднялся с кровати, наскоро накинул халат и отправился на кухню. Возобновившийся разговор доносился именно оттуда.       Юуки сидел спиной к двери, а потому заметил появление Куги лишь когда Када поднялась из-за стола и поклонилась, пожелав доброго утра. По-видимому, до того эти двое весело и непринуждённо болтали, так что на краткий миг Куга даже почувствовал себя как бы не третьим лишним. Но в следующий момент Юуки повернул голову и улыбнулся ему, широко и искренне. Из одежды на нём были лишь брюки и не до конца застёгнутая рубашка. Волосы казались немного влажными, а очки куда-то пропали, отчего Юуки немного щурился и выглядел ещё более непривычно.       — С добрым утром, — он немного задержал взгляд на застывшем в дверях Шинго, будто пытаясь найти что-то в его лице, после чего отвернулся обратно к Каде, которая уже вновь разогревала примус. — Ну что же вы вскочили, Мияко-сан?       Поначалу Куга даже не понял, к кому тот обращается, и лишь спустя пару мгновений вспомнил, что это фамилия Кады. На восклицание гостя та неуверенно улыбнулась и пробубнила что-то вроде «работа не ждёт».       — Если вы о кофе, то позвольте помочь, — Юуки поднялся из-за стола, а Куга еле заметно кивнул, отвечая на вопросительный взгляд служанки. Поклонившись Юуки, та быстрым шагом направилась за завтраком, оставляя хозяина наедине с гостем. Какое-то время на кухне слышалось лишь чиханье примуса да стук колёс, доносящийся из приоткрытого окна.       — Мияко-сан просто чудо! — прокрутив в мельнице порядочную горсть ароматных зёрен, Юуки высыпал всё в турку и поставил ту на огонь. — Подогрела мне воду с утра пораньше, а пока я был в душе, привела в порядок мою одежду.       Куга, до того созерцавший происходящее с некой долей недоверия, удивлённо моргнул:       — Постой, так она пришла сюда, когда ты только проснулся? — не то чтобы Када имела склонность спать до обеда, но, изучив привычки хозяина, в такие дни подниматься наверх она не спешила.       — Ну да. Признаться, я попал в неловкое положение, так как не был готов к тому, что сюда может зайти женщина, — Юуки улыбнулся, будто посмеиваясь сам над собой. — Но в итоге мы неплохо поладили.       — Но зачем бы ей приходить сюда в такую рань? — пробормотал Куга, разглядывая Юуки со спины. Мелкие капли, что в утреннем свете красиво поблёскивали на кончиках волос у затылка, хотелось смахнуть рукой, чтобы они не упали за ослабленный ворот рубашки.       — Не уверен, но, думаю, вчера мы вели себя не слишком тихо, — Юуки скосил взгляд, выразительно глядя через плечо. — Особенно ты.       Стоило ему замолчать, как на пороге тут же появилась Када. Она поставила перед хозяином ароматно дымящийся омлет и, улыбаясь чему-то своему, поспешила уйти. Куга вдруг заметил, что влажные волосы его гостя блестят вовсе не в утренних лучах, а под светом электрической лампочки. За окном же было довольно мерзко, серо и сыро. Про себя Куга даже удивился, как он вообще смог заметить, что во всей сложившейся ситуации есть хоть что-то неидеальное.       Тем временем Юуки закончил с кофе. Дождавшись, пока пенка вздуется шапкой, он разлил его по кружкам и опустился за стол напротив Куги. Какое-то время они сидели молча. Юуки сложил руки на столешнице и склонился чуть вперёд, будто собираясь поведать или же выслушать какой-то секрет. При этом его глаза смотрели непривычно открыто, не прячась, без лукавства. От этого Куге было одновременно радостно и немного страшно. Поняв, что начинать разговор Юуки не собирается, он сказал:       — Такое чувство, будто я попал в сказку, — прозвучало очень честно, но оттого не менее глупо. Не успел Куга по-настоящему раздосадоваться, как Юуки расхохотался, громко и едва ли не до слёз. С некоторой оторопью удивления наблюдая за ним, Куга в очередной раз подумал, что искренняя улыбка не красит Като. Обычно тот улыбался едва-едва, загадочно, едко или просто из вежливости, и это выглядело почти красиво. Всё чаще проявляя настоящие эмоции, Юуки понемногу размывал отрепетированный в многолетних тренировках образ, идеально вышколенный, досконально продуманный и даже немного лощёный. Как будто перед глазами таял чудесный мираж, но что за ним скрывалось, было пока тоже не вполне понятно.       Отсмеявшись, Юуки сказал:       — И как всегда всё перепутал, зачем-то притащив к себе злого дракона вместо принцессы.       Справедливости ради, на это Куга подумал, что принцессу утащить домой ему бы никто не дал. Но это был лишь миг, а следом пришло понимание, что ещё было неидеальным в это утро.       — Что теперь?       При прочих равных Куга никогда не задал бы такой вопрос, особенно в столь прямолинейной форме. Он не был любителем выяснять отношения, что бы это ни значило, и полагал, что людям следует поддерживать общение ровно до тех пор, пока не начнутся проблемы или банальная скука. Юуки не выглядел так, будто собирался устраивать какие-то сложности. И всё же Куга ощущал непреодолимую потребность внести некоторую ясность.       — Что теперь? — эхом повторил Юуки. Улыбка не покинула его губ, но Куга вдруг понял: это нервное. Ему нестерпимо захотелось протянуть руку и хоть как-нибудь дать почувствовать, что всё нормально. Ему и самому очень хотелось в это верить, но желание услышать пусть горькую, но правду взяло верх. Куге оставалось только затаить дыхание, наблюдая за тем, как человек напротив, столь хрупкий на вид, пытается принять решение, отчего-то неподъёмно тяжёлое для него.       — Что теперь? — снова повторил Юуки уже едва ли не шёпотом. Всё это время он шарил глазами по столу, будто пытаясь найти какую-то подсказку. Но её там не было. В результате Юуки поправил отсутствующие очки и, подняв блестящий взгляд, спросил: — А что бы ты хотел услышать?       «И правда, что?» — вдруг застыл Куга, но сам тут же ответил:       — Что теперь всё будет не «как раньше», — немного подумав, он добавил: — И что ты постараешься больше не врать.       — И буду называть тебя по имени, — со смешком добавил Юуки. Куга согласно кивнул. На свои требования он рассчитывал в пределах разумного и, откровенно говоря, многого не ждал.       Юуки сцепил пальцы в замок и, погасив внезапно вспыхнувшую усмешку, сказал:       — Я согласен.       Облака за окном плыли до того медленно, что наблюдать за ними наскучило бы и буддийскому монаху. Однако Кугу это ничуть не смущало. Он бы так и просидел весь перерыв, задумчиво глядя в сероватое, как будто грязное небо, если бы не голос Такаюки почти над самым ухом.       — Ещё немного, и Сатоши стащит у тебя последний гриб.       Удивлённо моргнув, Куга взглянул вниз, где стояла плошка с едва начатой порцией лапши. Теперь там действительно не было почти ничего кроме подостывшего теста: все лакомые кусочки куда-то пропали.       — Я ему это припомню, — пробормотал Куга, всё-таки принимаясь за еду. Правда, в его голосе не было и намёка на негодование. Прожевав немного, он понял, что аппетит как-то совсем пропал, хотя настроение не спешило следовать его примеру. Сломанный по пути на службу зонт, замечание Ичиро, украденные за обедом грибы — в тот день они были бессильны и не могли вывести Кугу из душевного равновесия. Подняв глаза от своего несостоявшегося обеда, он увидел Сатоши, который сидел, подперев подбородок рукой. Несмотря на свою небольшую проказу, он не выглядел весёлым и разглядывал своего приятеля со странной смесью снисхождения и недовольства.       — В чём дело?       — И он ещё спрашивает, — Сатоши показательно переглянулся с Такаюки и лениво добавил: — У тебя разве что на лбу не написано.       — Вы о чём? — неуверенно попробовал отгородиться Куга, хотя моментально всё понял.       — Да всё о том же, — нехотя отозвался Такаюки, который, видимо, не разделял энтузиазма приятеля. Однако Сатоши не спешил успокаиваться:       — Видимо, всё прошло просто замечательно. Не поделишься?       — Ано… — идея, столь же простая, сколь и дурацкая, пришла как раз вовремя. Куга вальяжно, насколько это было возможно, откинулся на спинку стула и, довольно улыбнувшись, сказал: — Просто я подумал, что вам будет не слишком интересно выслушивать мои очередные… впечатления по этому поводу.       Сатоши с Такаюки вновь переглянулись, на этот раз — с настороженностью и искренним непониманием.       — На приёме в честь Его императорского величества в минувшую субботу я познакомился с леди Лив и даже имел честь танцевать с ней несколько раз подряд. После этого мы…       — Акане Лив?! Ты говоришь о ней?! — глаза Такаюки от удивления рисковали вывалиться из орбит. Сатоши же и вовсе просто сидел, открыв рот.       — О ком же ещё? — немного переигрывая, с достоинством кивнул Куга. Откровенно говоря, чувствовал он себя в тот момент несколько паршиво и даже успел подумать, что сказать правду было бы легче. Однако взбудораженные слушатели не заметили фальши.       — Так это была не шутка? Тогда, когда ты сказал, что Като достал пригласительный, — наконец нашёлся Сатоши. — Нет, я как-то не могу поверить…       — Вот ведь… — оседал на соседнем стуле Такаюки.       — Если вы решили, что это была шутка, чем же тогда я должен был поделиться сейчас? — решил поставить жирную точку Куга, параллельно думая, что сохранять хорошую мину при плохой игре скоро войдёт у него в привычку. Оставалось радоваться, что разговор этот происходил не в Управлении и был лишён случайных свидетелей.       — Ну, мы было подумали… — замямлил Сатоши. — Раз Като тебя куда-то приглашал…       Но это бормотание решительно прервал Такаюки. Придя в себя, он весь как-то ожил и засиял, с доброжелательным интересом попросив:       — Расскажи про Акане!       Задаваясь вопросом, о чём они всё-таки договорились, Куга не мог дать чёткого ответа. С того памятного утра минуло уже несколько дней, и каких-то разительных перемен за это время не произошло. Умом Куга понимал это, но одновременно испытывал что-то наподобие затяжного облегчения пополам с эйфорией. Он просто ужасался, вспоминая, как жил до этого без возможности коснуться и получить тёплый взгляд в ответ.       В то утро Юуки уехал вскоре после завтрака. Едва ли у него были какие-то неотложные дела, но Куга понимал, что так будет правильней, и не чувствовал никаких сожалений. В конце концов, впервые с начала знакомства он был на сто процентов уверен, что это не последняя их встреча и — более того — в следующую всё тоже будет хорошо.       Теперь Куга действительно витал в облаках чаще обычного, но, заметив это, начал стараться следить за собой. Чтобы убрать некоторый хаос из мыслей, он решил добиться своего и более-менее сформулировать, что же изменилось в их отношениях с Като. В итоге вышло что-то вроде: «Если Юуки вновь уедет, я могу написать, что без него здесь довольно печально, и мне ответят примерно тем же». Вполне довольный таким ответом, Куга почти с удовольствием погрузился в работу. Вечером они с Юуки планировали пройтись по парку в Синдзюку, где вскоре должны были зацвести многочисленные сакуры, но пока было тихо, а в вечерние часы — и вовсе безлюдно.       Где-то в начале недели Куга написал домой, спеша поделиться впечатлениями от праздника. Перед этим они долго целовались в машине Като, скрытые от любопытных глаз лишь темнотой вечера. Это было так неосторожно, глупо и одновременно так восхитительно, что Куге казалось, будто у него слегка кружится голова, — совсем как в детстве после карусели. Предполагалось, что Юуки просто подкинет его до дома и поедет дальше по делам, но одного поцелуя и пожелания спокойной ночи оказалось непростительно мало.       Так что, вернувшись к себе и взяв в руки карандаш, Куга, недолго думая, а вернее, не думая вовсе, наконец поведал сестре о своём удивительном знакомом, которого впервые встретил ещё осенью. Что именно он написал Маюми, Куга забыл уже на следующий день и даже начал подозревать, что тон его письма был излишне восторженным, а формулировки — слишком прозрачными. Ничего, что могло бы однозначно указывать на Като, он, разумеется, не сообщал, опуская любую конкретику, но всё равно отчего-то нервничал, гадая, каким будет ответ. И тот не заставил себя ждать.       Правда, развернув привычно пахнущее письмо, в первый момент Куга почувствовал ужасный стыд. В круговерти собственных проблем и переживаний он совсем забыл о свадьбе сестры, которая должна была состояться уже в конце следующего месяца. Наверняка Маюми поняла это, но возмущаться не стала, ещё раз ненавязчиво и как бы между делом напомнив дату и прочие вещи, которые следовало бы знать, отправляясь на торжество. По поводу загадочного знакомого она ожидаемо выразила удивление тому, что Куга впервые пишет о нём лишь сейчас. «Непременно расскажешь мне о нём подробнее, — писала она. — Надеюсь, ты приедешь заранее и мы с тобой успеем как следует поболтать».       В Синдзюку-гёэн можно было попасть, только предъявив удостоверение военного со званием не ниже офицера или пропуск Управления. Это положительно сказывалось как на внешнем виде парка, так и на общем впечатлении. Удивительно, но в самом центре столицы можно было по-настоящему отдохнуть от шума и мельтешения лиц. В пятницу вечером желающих побродить здесь было совсем немного, и хоть жизнь на улицах города кипела вовсю, Куга мог слышать, как шуршит гравий под подошвами ботинок Като. Дойдя до середины чуть выгнутого моста, тот остановился, чтобы посмотреть вниз.       В чёрной воде, превращённой светом фонарей в зеркало, отражался точно такой же Юуки. Он облокотился на широкие деревянные перила и чуть придерживал за ухом дужку очков, чтобы те вдруг не свалились. Немного подрагивая от лёгкой ряби, вскоре рядом с ним появился и Куга. Его новая шляпа необъяснимым образом сочеталась с шейным платком Като, что, если верить словам, несколько нервировало последнего.       — Завтра в десять я должен быть в Кабуки-тё.*       — Для посещения подобных мест, пожалуй, рановато. — Куга откинулся на перила спиной и теперь наблюдал за собеседником наискось, подмечая, как тот водит пальцами по рукаву плаща. Очень хотелось взять его за руку, но подобное Юуки до сих пор не одобрял, хотя и было видно, что ему приятно.       — Ты забываешь, что для меня открыты все двери, — прозвучало не слишком самодовольно. Кажется, Юуки о чём-то задумался. Продолжая вглядываться в воду, совсем тихо он добавил: — Почти всегда и почти везде.       — Как постоянному клиенту? — попробовал вновь подколоть Куга. На этот раз Юуки повернулся к нему и слегка улыбнулся, дав понять, что услышал и понял.       — В театре Хасугеки скоро премьера. Человек, с которым я обычно езжу по таким случаям, заболел, — он сделал шаг, встав почти вплотную. Куга вдруг подумал, что у Като немало подчинённых, которые смогли бы так же смотреть на него сверху вниз. Конечно, если бы он подпустил их настолько близко. — Не хочешь побыть моим ассистентом?       — Я уже говорил, что не хотел бы видеть тебя своим шефом, — Юуки так забавно нахмурился, что Куга с трудом подавил улыбку. Подобные выходки он считал своей маленькой местью за всё прошедшее.       — Как знаешь, — Юуки отступил назад и принялся протирать очки. Под вечер на улице и правда стало чересчур влажно. С запруды уже начинал ползти белёсый туман, а небо заволокло низкими облаками.       — Но для того, чтобы сходить на премьеру вдвоём с неким Като, я готов проснуться в такую рань.       Не меняясь в лице, Юуки закончил с очками и, надев их, сказал:       — Иногда мне хочется тебя придушить.       Круглые стёкла поочерёдно блеснули оранжевым, а перед глазами Куги пронеслось с десяток картин не самого приличного содержания. На каждой из них Юуки выполнял свою угрозу, но делал это так, что мешать ему совершенно не хотелось.       На месте о предпочтениях Като уже хорошо знали. Театр был относительно новым, но пользовался большой популярностью, а значит, главе цензуры периодически приходилось бывать здесь лично. Посередине центрального прохода партера стоял стол, примерно такой, как и в Управлении. Два стула рядом выглядели куда менее комфортными, чем их мягкие собратья из зрительного зала, и Куга вдруг задумался, насколько затянется представление. Причём под этим словом он подразумевал не только саму постановку, но и работу Юуки. Единственными, кого они встретили по пути от порога до своего рабочего места, были швейцар и мальчишка из гардероба. Ни директор, ни режиссёр, не говоря уже об актёрах, так и не появились. В пустом зале стояла пыльная тишина, и лишь изредка из-за тяжёлого занавеса долетали какие-то шорохи.       — Здесь вообще есть кто-нибудь? — неуверенно улыбнувшись, спросил Куга. Он достал широкий блокнот, который Юуки выдал ему по дороге, и по привычке поставил число в углу страницы.       — А ты ожидал расшаркиваний, шумных приветствий и припадков лизоблюдства? — Юуки взял в руки программку, затем — полный список всех задействованных лиц, который просмотрел по диагонали и тут же спрятал в портфель. — На самом деле, так оно всё и было, но потом я достаточно чётко дал понять, что меня это раздражает.       — Ну, хоть какую-то возможность выслужиться оставил, — Куга кивнул на небольшой поднос с высоким, ещё дымящим кофейником и розеткой, доверху наполненной солёными крекерами.       — Это необходимый минимум, — пожал плечами Юуки. Он налил себе кофе и подвинул крекеры чуть ближе. Второй кружки на столе почему-то не оказалось. Сделав это небольшое открытие, Куга незаметно вздохнул и поёрзал на жёстком стуле, пытаясь устроиться удобнее. Несмотря на все протесты накануне, сегодня с самой встречи Юуки обращался к нему как к подчинённому. Поначалу это раздражало, но теперь Куга с ужасом начинал понимать, что входит во вкус. Ему вдруг даже начало хотеться сделать что-нибудь не так, чтобы у Като был повод отчитать его или хотя бы сурово сверкнуть глазами поверх очков.       — Записывай всё, что я скажу, и постарайся не отвлекаться, — ещё раз решил напомнить Юуки. Неторопливо пережёвывая хрустящее тесто, он закинул ногу на ногу и внимательно рассматривал своего нового помощника. — Меня отвлекать тоже не советую. Всё понятно?       — Да, — с готовностью кивнул Куга, про себя отметив, что ещё немного, и вживётся в роль настолько, что начнёт лебезить и заискивать, как все остальные. — Можете на меня рассчитывать.       — Прекрасно, — Юуки как будто повёл бровью и слегка ухмыльнулся, но в полумраке пустого зала Куга не был в этом уверен. За занавесом кто-то не выдержал и громко чихнул, после чего на него зашикал невидимый хор голосов. Юуки развернулся к сцене и, скрестив руки на груди, резким голосом крикнул:       — Начинайте!       Графитовый пиджак как-то не вписывался ни в шоколадно-медный интерьер ресторана, ни в общее весенне-солнечное настроение на улице. Серый цвет Юуки безусловно шёл, как и все остальные оттенки болотного, хаки и тёмно-синего. Куга понимал: тот выбирает подобные тона, чтобы казаться старше и солиднее, но врождённое чувство прекрасного протестовало против такого однообразия. С приходом весны Юуки стал выглядеть как будто свежее и в целом лучше. Возможно, причина была вовсе не в смене гардероба, но это не могло не радовать. Время от времени подумывая обо всём этом, Куга тем не менее знал, что захочет смотреть на Като, даже если тот побреется в монахи и будет разгуливать в пыльном балахоне и с корзиной на голове.**       После завершения всех дел в театре они сели в повозку и, проехав едва ли не полгорода, оказались около уже знакомого Куге заведения. На этот раз он не поленился взглянуть на вывеску и не без удивления прочитал «Reibyoko».*** Что бы это могло означать, Куга представлял с трудом, равно как и почему они вновь оказались здесь. Ничего особенного в этом ресторанчике, больше напоминающем большую кофейню, он не заметил ни тогда, ни теперь. Впрочем, нечто странное всё же было, но Куга не мог сказать, что именно. В прошлый же раз, когда Юуки только вернулся из командировки, ему было не до этого.       — Вижу, тебе нравится это место, — Куга показательно обвёл взглядом зал. — Или дело в еде?       Юуки, до того вяло ковырявший салат, отложил вилку и откинулся на спинку кресла. Так на его правую щёку падал клочок пятна света с улицы, и Куга в который раз непроизвольно отметил, до чего идеальная у того кожа.       — Мне кажется, здесь неплохо, — Юуки сцепил пальцы на животе и тоже окинул взглядом зал, будто пришёл сюда впервые. Утвердительно кивнув сам себе, он неспеша продолжил: — Но главное, что за этими столиками можно говорить достаточно свободно. Слышал, наверное, что у тайной полиции много ушей? Так вот: здесь их нет.       — Откуда такая уверенность?       С одной стороны, Куга был рад, что их прошлый разговор здесь остался строго конфиденциальным. С другой — он как-то никогда не задумывался, что под столом в кафе или даже его собственным, в Управлении, может стоять прослушка. Но верилось в это почему-то легко. Если подумать, то все их с Юуки разговоры «на запрещённые темы» проходили либо на свежем воздухе, либо в автомобиле. Единственное исключение — когда Куга пришёл на встречу с украденной брошюрой, как раз таки здесь, в этом странном Reibyoko.       — Этот ресторан принадлежит Рито, — удобно провалившись в кресло, Юуки смотрел спокойно и чуть выжидающе, но Куга откуда-то знал, что под столом тот качает ногой. Словно кот, дёргающий хвостом.       — Вот как.       — Я подозревал, что ты не будешь в восторге, — потеряв всякий интерес к еде, Юуки забрал со стола чай и снова утоп в кресле.       — Да. То есть… — Куга заставил себя замолчать, чтобы не ляпнуть чего-нибудь лишнего, и после небольшой паузы осторожно спросил: — Я просто хотел сказать: не слишком ли ты ему доверяешь?       Видимо, Юуки оценил его дипломатические старания. Поставив чашку на блюдце, он очень просто сказал:       — Я доверяю ему так же, как самому себе.       — Ясно. А что насчёт меня? — задав вопрос скорее по инерции, Куга вдруг понял, что ответ может его расстроить. И притом достаточно сильно. Юуки же на этот раз не спешил: он явно задумался или же старался подобрать нужные слова. Наблюдая за ним, Куга непроизвольно подался вперёд, будто следил за шариком, скачущим по колесу рулетки, в то время как Юуки на собеседника не смотрел вовсе. Он будто бы ушёл глубоко в себя, что одновременно вселяло надежду и несколько пугало. Наконец он сказал:       — Тебе я доверяю больше, — чёрные глаза смотрели из-за очков прямо, почти пронзительно, а в голосе не было и намёка на шутку. К такому ответу Куга был явно не готов. Сердце пропустило удар, после чего начало биться тяжело, но всё быстрее и быстрее, ошалело радуясь чему-то очень важному.       — Это, конечно, странно, но пусть так… — Куга взъерошил рукой волосы, отметив, что у него сбилось дыхание, широко и счастливо улыбнулся, в следующий миг вдруг отчего-то нахмурившись. Теперь уже Юуки наблюдал за реакцией на свои слова, правда, по его лицу сложно было понять что-либо. Всё это время он сидел не шелохнувшись, и только блестящие глаза жадно пожирали каждый неосторожный жест, каждую эмоцию и каждый вдох собеседника.       — С каких пор ты сомневаешься в моих словах?       Скорее всего, ответ Юуки всё же не стоило понимать буквально, но Куге он всё равно интуитивно нравился.        — Всё-всё. Больше не сомневаюсь, — он вдруг вспомнил, о чём хотел спросить в прошлый раз, и решил, что момент для этого довольно удачный. — Кстати, раз уж мы можем говорить о чём угодно, расскажи мне вот что…       Далее Куга неожиданно для себя пустился в пространные рассуждения о том, что его крайне удивляет текущее положение вещей. Стараниями Като он пришёл к выводу, что миропорядок, в котором им довелось жить, далёк от идеала. Казалось бы, можно надеяться на перемены к лучшему, однако такие перемены уже имели место быть! Но, в конце концов, мир почему-то предпочёл откатиться на несколько десятилетий назад, и с тех пор, вопреки законам эволюции, оставался почти неизменным. Поверить, что причина тому — чья-то эгоистичная воля, было сложно. Времена, когда историю творили отдельно взятые люди или даже группы людей, давно прошли. Куге казалось, что прогресс, экономика и сама жизнь давно должны были переломить ситуацию, и он искренне не понимал, почему всё остаётся как есть.       В какой-то момент Юуки поднял ладонь и, когда Куга замолчал, спросил:       — Ты когда-нибудь видел печатные машинки? С латинским алфавитом, я имею в виду.       Подобные ответы, на первый взгляд никак не относящиеся к теме разговора, уже давно не удивляли. Юуки любил заходить издалека, и Куга даже мог бы сказать, что в этом был весь он.       — Такие, которые ещё носят в сумках, похожих на большие кошельки?       — Да, те самые, — видимо, сравнение развеселило Юуки, отчего он лучисто улыбнулся одними глазами. — Их клавиши расположены в одинаковом порядке так, что левый верхний ряд начинается с сочетания букв «QWERTY». Такая раскладка была создана, чтобы замедлить скорость набора. Печатки цеплялись друг за друга и могли заедать, поэтому часто стоящие рядом буквы разместили на максимально далеком расстоянии.       Он замолчал, склонив голову чуть на бок. С некоторых пор при таком манёвре волосы больше не скрывали один глаз, и жест начал выглядеть несколько иначе. Как отмечал про себя Куга — временами даже жутковато. Сообразив, что от него ждут реакции и без этого рассказ не продолжится, он спросил:       — И в чём подвох? — видимо, это был правильный вопрос. Во всяком случае, прожевав очередной крекер, которыми его с щедростью снабдили и здесь, Юуки продолжил:       — В том, что у современных моделей такой проблемы нет, и клавиши можно было бы свободно поставить иначе, — он коротко развёл руками и, вновь соединив ладони, неторопливо заговорил дальше. При этом на его лице промелькнула вполне искренняя досада. — Не так давно один британец обучил печати с нуля две группы испытуемых, и те, кто использовал разработанную им «не-QWERTY» машинку, печатали на двадцать процентов быстрее. Результаты эксперимента были опубликованы, но выпуск QWERTY-машинок не прекратился, — он снова замолчал, но на этот раз Куга только того и ждал:       — Потому что это просто невыгодно, — закончил он. Юуки кивнул, вновь мудрёно переплетя пальцы между собой:       — Верно. Всем стенографистам пришлось бы переучиваться, а старые машинки в массовом порядке менять на новые. Слишком много времени и средств. Гораздо проще оставить всё как есть, — он как будто снова ушёл в свои мысли и, забывшись, даже попробовал покачаться на кресле, как на стуле. Во всяком случае, Куге так показалось. В остальном же ему вдруг стало ужасно досадно. История, даже скорее небольшой факт, которым поделился Юуки, оставляла такой ужасный привкус безысходности, что впору было бежать за верёвкой.       — Я удовлетворил твоё любопытство? — тоже задумавшись о своём, Куга пропустил момент, когда Юуки «вернулся» и даже успел закурить одну из своих ужасно крепких сигарет. Как-то раз Куга попросил поделиться с ним, но угощение, что называется, не пошло.       — Да. Пожалуй.       На какое-то время над столом воцарилась тишина. Юуки курил, Куга вяло ковырял свой уже порядком остывший обед. То, как Юуки в очередной раз коротко и образно объяснил нечто, над чем можно было раздумывать не один день, не могло не восхищать. В то же время Куга отлично понимал: такой яркий пример Юуки привязал к теме не только что и даже не вчера. Кажется, он действительно верил в то, что говорил, и, вероятно, был прав, но тогда всё выглядело совсем плохо.       — Так ты считаешь, что изменить ничего невозможно? — «И поэтому продолжаешь просто тянуть лямку в своём кабинете». Вслух Куга это, конечно же, не сказал, но почувствовал, как неприятно кольнуло под рёбрами. Всё это время он полагал, что Юуки поддерживает связь с кем-то лояльным к его идеям, как-то помогает единомышленникам, ищет обходные пути, чтобы высыпать на свет хоть малые крупицы правды… Такое положение вещей Куге казалось само собой разумеющимся. Юуки словно вёл его в густой лес, всё дальше и дальше от дома. И в конце концов, в самой чаще они должны были встретить людей — таких же, как они сами.       Но теперь, копаясь в воспоминаниях, Куга не мог найти ничего, что подтверждало бы его фантазии. Да, Юуки часто куда-то пропадал, мог сказать, что его ждут дела даже в самый поздний час. Но на этом всё.       — Давай поговорим об этом в другой раз, — Юуки затушил сигарету в пепельнице, раздавив недокуренный конец, и встал, чтобы накинуть плащ.       — Уже уходишь? — мрачные мысли тут же отступили на второй план.       — Да, через полчаса нужно быть ещё в одном месте, — Юуки повесил на плечо портфель и заглянул в него, чтобы убедиться: блокнот, в котором писал Куга, всё ещё на месте. — Я приеду к тебе вечером. Если ты не против, конечно.       Подмигнув обескураженному таким поворотом Куге, он махнул рукой и через какие-то мгновения уже шёл за окном вниз по улице. Оправа очков ослепительно сияла на солнце, а прохожие, разминувшись, оборачивались вслед. Чего раньше никогда не случалось.       Формулировка была просто аховой. Когда у Юуки начинается «вечер», Куга не знал. Тот мог появиться как в шесть, так и ближе к полуночи, и эта неопределённость вкупе со скомканным прощанием порядком раздражала. Чтобы не сидеть дома, словно собака на привязи, Куга решил немного прогуляться. Район, где располагалось заведение Рито, он почти не знал, а потому просто бродил по улицам, наслаждаясь прекрасной погодой, и глазел по сторонам.       Вскоре улица упёрлась в реку, но не перепрыгнула через неё мостом, а просто повернула вдоль линии берега. На этом углу, между широкой бакалеей и почтой располагался крошечный магазинчик. Куга даже назвал бы его просто лавкой и никогда бы не зашёл в узкую дверь, если бы не старая, но любовно отполированная вывеска. Солнце красиво и тепло сияло в её медных боках, а на заднем плане так же под ранним вечером бликами переливалась река.       Уже дома, разглядывая покупку, Куга думал о том, что хотел бы сделать для Маюми гораздо больше, но это просто не в его силах. Правда, справедливости ради, будущим подарком он тоже был доволен. Три пышных пиона, украшенные эмалью и окантовкой из какого-то светло-золотистого сплава, крепились на прочной булавке. Брошь выглядела достаточно пышно, ярко, но в то же время не вульгарно и стоила тоже хорошо: в лавке пришлось расплатиться чеком.       Ещё немного покрутив украшение, Куга положил его на тёмно-синий бархат и закрыл глухо хлопнувшей крышкой. Часы показывали начало десятого.       О Юуки Куга старался не думать, но это у него закономерно не получалось. Прошлый визит не оставлял сомнений относительно того, чем должен был закончиться новый. Тогда всё вышло как-то стремительно и сумбурно, — Куга с трудом мог припомнить что-то конкретное. Он определённо упустил непозволительно много деталей и надеялся, что на этот раз всё будет несколько спокойнее.       Пользуясь тем, что никто не видит, Куга несильно похлопал себя по щекам. Каду он отправил вниз ещё с час назад, зачем-то соврав, что будет работать и для этого ему нужна тишина. Руки покрылись мурашками, но дело едва ли было в сквозняке. Более того — Куга ясно помнил, что совсем недавно расстегнул на рубашке манжеты, потому что ему было жарко. В ожидании гостя он так и не переоделся, всё это время находя себе какие-то пустяковые дела, чтобы хоть немного отвлечься.       Стук в дверь донёсся как-то совсем тихо, будто бы через вату. Стоило открыть дверь, как Юуки решительно шагнул через порог, одновременно снимая шляпу и протягивая вперёд бутылку. На автомате забрав её, Куга отступил назад, давая гостю раздеться.       — Привет.       Юуки вздохнул, будто бы говоря «виделись», но вслух ничего не сказал. Разувшись, он разгладил на брюках невидимые складки и забрал бутылку обратно, уверенным шагом направившись в кухню. Куга, который уже было протянул руку, чтобы поймать и наконец поцеловать его впервые за день, успел лишь почувствовать, что Юуки не воспользовался своим привычным парфюмом. От него пахло весенним вечером, остаточной горечью сигарет и ещё чем-то безумно приятным.       С принесённым хересом Юуки справился удивительно быстро. Куга даже подумал, что бутылка уже была открыта, но затем увидел на столе раскуроченную пробку. Штопор гость тоже предусмотрительно принёс с собой. Пока Куга закрывал дверь, тот успел достать низкие стаканы для виски и, за неимением иного, налил вино туда.       — Кажется, у тебя что-то с глазомером, — заметил Куга, присаживаясь за стол. Порции действительно получились неравными: одна больше другой раза в три.       — Я себе принёс, — Юуки взял стакан и остался стоять у окна, вглядываясь в ночь. — Просто одному нельзя — плохая примета.       — Плохая примета? — Куга качнул стакан, и жидкое золото волной прокатилось по кругу. Запахло терпкой сладостью и орехами.       — Да, можно плохо закончить, — Юуки продолжал стоять у окна, высматривая что-то на дороге. Он не делал никаких резких движений и говорил в общем как обычно, однако было очевидно, что он нервничает. Глядя на него, Куга наоборот постарался успокоиться.       — Всё нормально?       — Да, всё хорошо. Просто…       Юуки налил себе ещё и, так и не закончив, снова отошёл к окну. На улице было как-то чересчур шумно для вечера. Или просто так казалось, потому что Юуки молчал. Он снял очки, опустив их на край стола, и Куга с грустью подумал, что не сможет снять их самостоятельно. В тишине паузы было слышно, как тикают неказистые кухонные часы, оставшиеся здесь ещё от прошлых хозяев. Лампочка, видимо, доживала свои последние дни, и её тусклый жёлтый свет хотелось умножить на два или же выключить вовсе.       — Ты ведь до этого спал только с женщинами?       Терпко-сладкий запах орехов заполнил всю небольшую комнату. Юуки стоял всё так же боком, а в его застывших глазах отражался ворох оранжевых бликов.       — До этого — да, — Куге вдруг подумалось, что открытое окно не поможет — завтра с утра он придёт сюда и снова почувствует запах дорогого хереса с ореховыми нотками.       — Я тоже давно не делал этого.       Юуки допил то, что было в стакане, и одной рукой заткнул тёмно-зелёное горлышко раздувшейся пробкой. Куга почти неосознанно наблюдал за его пальцами. Он помнил, какие они на ощупь: вечно прохладные, не мягкие, но и не шероховатые, испещренные сотнями крошечных линий. Как только эти руки оказались ближе, Куга поймал их, чтобы прижаться к светлой коже губами. Это вдруг стало так необходимо — чувствовать, как под запястьем горячо бьётся пульс, слышать запах кожи. Теперь Куга точно знал: это он, не перебитый парфюмом, ещё с порога понравился ему. Просто запах кожи этого человека.       Куга так увлёкся, покрывая неторопливыми поцелуями тыльные стороны ладоней от выемок между костяшками до скрытых манжетами запястий, что не сразу заметил, как Юуки буквально застыл. Казалось, он даже не дышал, и только толчки сердца продолжали бешено отдаваться под чужими пальцами. Испугавшись, что сделал что-то не так, Куга вскинул голову. На секунду ему показалось, что Юуки плачет. Тот смотрел сверху вниз совершенно нереальным взглядом, в котором ужаса и желания было как будто поровну.       — Иногда ты меня пугаешь, — признался Куга подрагивающим в чёрных глазах бликам. Словно придя в себя, Юуки сморгнул влагу вместе с полубезумным взглядом и мягко улыбнулся. Высвободив руку, он склонился ближе и откинул назад слегка отросшие пряди Шинго, смотря тому в глаза, — тепло, примерно как это обычно бывало каждый день, а затем сказал:       — Я хочу тебя.       В прошлый раз Куга действительно почти ничего не замечал, ослеплённый внезапностью и спешкой. То, чего он так хотел, о чём мог лишь мечтать, вдруг обрушилось на него столь стремительно, что оставалось только цепляться и вжимать в себя, пытаясь поверить в реальность происходящего. На этот раз всё было иначе — спокойнее, и от этого Куга ещё сильнее чувствовал, как горячо стучит в груди, но не спешил, стараясь запомнить всё в мельчайших подробностях.       Так, например, без одежды Юуки уже не казался хрупким. Он не был ни чересчур худым, ни угловатым, как бывает у подростков. Наоборот: его тело казалось Куге до того гармоничным, что он даже пожалел о выключенном свете. Впрочем, при открытых шторах в комнате никогда не бывало полной темноты. Небольшие округлые мышцы красиво перекатывались под гладкой кожей плеч, когда Юуки не резко, но настойчиво толкнул, заставляя опуститься на спину. Теперь он нависал сверху, упираясь в грудь раскрытой ладонью.       Лёжа на кровати, словно пришпиленная под стеклом бабочка, Куга испытывал одновременно возбуждение и какое-то иррациональное спокойствие. В общем, ему было всё равно, с какого ракурса смотреть на этого человека, рядом с которым в голове не было ни одной посторонней мысли — только желание ни на секунду не отпускать. Ему хотелось бы проявить больше инициативы, но Юуки как будто специально не давал этого сделать. Всё, что он позволил — снять одежду, а дальше вёл себя так, будто каждую ночь подслушивал чужие фантазии. Иначе откуда бы ему знать, как прихватывать зубами ушную раковину, как несильно сжимать пальцами шею во время поцелуя, как царапать ногтями между рёбер, чтобы по телу пробегали сладкие судороги.       Вот и теперь Куга мог только плавиться, откинувшись на подушки, пока зацелованные и оттого ещё более мягкие губы ласкали его шею, а горячая ладонь уверенно скользила ниже, задавая неспешный темп. Он не был сторонником долгих прелюдий, но время куда-то исчезло, растворилось в тёплом удовольствии и чужом сбитом дыхании. Он не сразу заметил, что вторую руку Юуки завёл себе за спину, а осознав, почувствовал, как кровь приливает к щекам. Это было странно и даже комично, учитывая то, чем они занимались. И всё же в тот момент Кугу накрыло самое настоящее жгучее смущение, словно мальчишку, впервые увидевшего женскую наготу.       Застыв на несколько мгновений, Юуки выдохнул сквозь сжатые зубы. Его тело, покрытое мельчайшими капельками пота, сияло пойманными отсветами в душной темноте комнаты, едва заметно подрагивая то ли от желания, то ли от боли, а пальцы, скользкие от смазки, вцепились Куге куда-то под рёбра. Вокруг витал сладковатый масляный запах, смешанный с пряным ароматом близости и солоноватым послевкусием хереса.       Куга приподнялся на локтях. Ему тоже было немного больно от долгого ожидания или уже плохо от того, что слишком хорошо. Заметив порыв, Юуки прижался своим взмокшим лбом к его, цепляясь пальцами за плечи, выдохнул прямо в губы: «Сейчас». Он расставил колени чуть шире и попробовал немного приподняться. Закусив губу, Куга постарался вдохнуть глубже, и это почти получилось. Проведя по гладкой коже, он спустил ладони с чужих бёдер практически до колена, давая полную свободу действий. Юуки двигался медленно. Его тяжёлое дыхание отдавалось в ушах стуком собственного сердца, и Куга, сам того не замечая, почти испуганно жмурил глаза, пытаясь хоть немного задержать происходящее.       — Посмотри на меня.       Юуки легко коснулся подбородка, приподнимая лицо, с нежностью провёл большим пальцем чуть ниже линии скул. Открыв глаза, Куга увидел знакомую полуулыбку на влажных губах и внимательный, будто немного обеспокоенный взгляд напротив.       — Всё нормально?       Подавив желание выругаться за столь дурацкий вопрос, Куга лишь рвано выдохнул и подался вперёд, целуя и чувствуя, как Юуки улыбается в ответ. Всегда немного ссутуленный, тот выгнулся истинно по-кошачьи, стараясь прижаться как можно ближе. Кожа к коже, чтобы даже вздохнуть было некуда. Очертив контуры лопаток, ладони скользнули по плечам вниз, с чувством сжимая, но ненадолго. Увлечённый поцелуем, Куга не сразу заметил, что его руки вновь переместились наверх, чуть повыше выступающих косточек. Юуки отстранился будто бы нехотя. Отпустив чужие запястья, он продолжил двигаться в прежнем темпе, однако выжидающий взгляд был красноречивее любых слов.       До этого Куга считал, что громкие стоны в постели — это довольно вульгарно. «Пошлость, симуляция, безвкусица», — вот что он думал по этому поводу, но Юуки каким-то невероятным образом сумел выйти за рамки и здесь. Это не было вскриком или чем-то похожим на скулёж. Низкий грудной звук с чувственным влажным выдохом на конце — как объятья лихорадки. Закусив губу, Куга нашёл пальцами вогнутую линию позвоночника и притянул Юуки ближе, чувствуя, как от соприкосновения с чужой кожей с живота к спине растекается вибрирующее тепло.       — Я думал, что умру, — Юуки лежал поверх одеяла и смотрел в потолок широко открытыми глазами. — Когда ты пришёл без спросу, отослав Такеду к своему приятелю.       — Я был настолько прекрасен? — внутри что-то болезненно сжалось, но Куга постарался придать своему голосу как можно больше беззаботности. Он отвернулся и тоже стал смотреть в потолок, по которому колыхались размытые тени деревьев.       — Не помню, — Юуки говорил так, будто делился воспоминаниями из далёкого прошлого. Впрочем, возможно, для него всё так и было. — Но я так боялся и хотел этого, что когда ты закрыл дверь, думал — всё. Скончаюсь на месте. То-то все обрадовались бы.       Сухой смешок почти слился с шорохом листьев под окнами. В груди что-то беспокойно заворочалось с новой силой. Слишком много всего было в этом тихом эпизодическом признании. Куга вдруг ясно почувствовал: он что-то упускает, но предпочитает не замечать, боясь разрушить приятную иллюзию.       — Прости.       — За что? — судя по звуку, Юуки перекатился на бок. Кажется, он был действительно удивлён.       — За то, что думал, будто ты играешь со мной, — Куга неопределённо махнул рукой, понимая, что звучит так себе. — Ну, знаешь, будто тебе это доставляет удовольствие. Вроде игры с котом.       Юуки подвинулся ближе и лёг рядом, уткнувшись лбом в висок. Куга чувствовал, как его дыхание остывает на плече, а вновь прохладные пальцы медленно скользят по руке от локтя к запястью.       — Всё в порядке. Я этого и добивался, — Юуки тихо вздохнул и попытался зарыться носом куда-то в отросшие волосы за ухом.       — И в результате сам же всё испортил, — улыбнувшись, хмыкнул Куга. Было немного щекотно. Юуки кивнул и с какой-то фатальной обречённостью согласился:       — Да. Сам.       Настроение было не слишком радужным. По пути на службу Куга наступил в лужу, после чего оказалось, что подошва ботинка начала немного отходить, Ичиро заявил, что вскоре снова придётся пообщаться с людьми из Министерства земли, а от Юуки не было никаких вестей уже второй день. Более того, зайдя к себе, Куга увидел Кобаяси, который стоял посередине комнаты и переводил взгляд с окна на карниз. В кабинете напротив появились бежевые шторы, которые при более внимательном вглядывании оказались жалюзи.       — Может, нам тоже такие повесить? — задумчиво поделился Кобаяси. — Скоро лето — жара будет. Ты-то у окна вообще сгоришь.       Юуки уехал рано утром. По крайней мере, Куга точно помнил, что засыпал рядом с ним, но Када, которая обычно вставала около шести, не слышала, чтобы кто-нибудь выходил из дома. В чём причина такой спешки, оставалось не ясно: впереди был законный выходной, да и в прошлый раз утром Юуки не выглядел так, будто ему неловко. Проглотив почти детскую обиду, Куга написал в Киёмори, дабы убедиться, что всё в порядке. Ответ пришёл от Сато-сан. Она просила не беспокоиться, уверяя, что хозяин был дома, но уже снова уехал. «Он предполагал, что вы будете спрашивать, и просил передать: всё хорошо и он свяжется с вами, как только будет возможность».       — …как же хорошо, что мы служим здесь.       — Э? — немного удивлённый воодушевлением, с которым это было сказано, Куга отвлёкся от своих мыслей и попытался вернуться в разговор. — Не замечал раньше за тобой такого энтузиазма.       Сатоши лишь покачал головой, как бы говоря: «Опять ты всё прослушал». Правда, на этот раз Куга весь обед просидел с каменным лицом, так что обошлось без скользких шуток.       — Мы тут радуемся, что, начнись война, нас не отправят строить укрепления и лезть под пули, — дружелюбно пояснил Такаюки. Похоже, в нежелании погибнуть за Империю эти двое не видели ничего дурного.       — А с чего вообще такие мысли? — спросил Куга, про себя отметив, что с приятелями он полностью солидарен.       — Не знаю, что у тебя там опять случилось… — начал Сатоши.       — Но попробуй спуститься на землю, — закончил Такаюки, пока тот не успел ничего ляпнуть. В этот же миг перед Кугой появилась газета. Утром он прошёл мимо целой стойки с точно такими же, но не обратил внимание на крупный заголовок первой полосы.

«ИНЦИДЕНТ НА САХАЛИНЕ. ПРОВОКАЦИЯ ИЛИ СЛУЧАЙНОСТЬ?»

      — Сегодня все только об этом и говорят, — Такаюки передёрнул плечами и стал зачем-то размешивать свой кофе без сахара, пока Куга бегло просматривал статью. — Вроде ещё ничего не случилось, а все уже почти в панике.       — Слышал, эта статья без Като вышла, — вдруг выдал Сатоши, выковыривая зубочисткой остатки обеда. — Мол, ночью с ним связаться не смогли, чтобы всё уладить, а утром приехал — орал на всех, как безумный, пока его куда-то наверх не вызвали.       Куга сложил газету вчетверо и спрятал во внутренний карман. В груди как-то неприятно потянуло, а ещё захотелось встать и пойти. Останавливало Кугу лишь то, что он не знал куда. Сатоши, который всё это время внимательно наблюдал за ним, вдруг усмехнулся, сверкнув белыми зубами.       — Вообще я и сам видел его сегодня. Случайно, в коридоре, — сзади что-то со звоном упало и разбилось, но Куга не обернулся. — Замечательная водолазка и ворот такой высокий. Самое то, когда… болеешь.