QWERTY

      Ни посторонние звуки вроде шелеста бумаги, телефонной трели, чужих разговоров или шагов за дверью, ни мельтешение перед собственным столом не раздражало Юуки и, тем более, не могло отвлечь его от дел. Иногда Куга искренне завидовал такой сосредоточенности и умению абстрагироваться: самому ему гораздо лучше думалось в тишине и без посторонних людей в радиусе двух метров.       Однако и в защите Като был небольшой изъян. Куге нравилось думать, что никто кроме него не знает о нём, и, возможно, так оно и было. В конце концов, жалюзи на окнах кабинета главы цензуры появились относительно недавно.       Юуки не любил, когда за ним наблюдают. Было ли это следствием закономерной его положению паранойи, или же просто ощущение чужого взгляда тяготило его, но, заметив эту особенность, Куга бессовестно взял её на вооружение. Так и теперь, вместо того чтобы шастать по чужому кабинету, разглядывая книги, или заняться чем-нибудь полезным у себя в комнате, он сидел на стуле для посетителей и наблюдал за тем, как Юуки расправляется с отчётом из радиокомнаты. Разумеется, и у военных, и у тайной полиции был целый подотдел, где прослушивали всё, что можно, но во всех трёх случаях задачи несколько разнились. Так, подчинённые Като следили лишь за теми частотами, которые можно было поймать с помощью обычного радиоприёмника, и, услышав что-то необычное, делали запись, о чём вкратце сообщали в еженедельном отчёте.       После ссоры, тогда, в апреле, всё немного изменилось. Стало не лучше и не хуже, просто по-другому: Куга старался особо не задумываться над этим. Со стороны его поведение даже можно было назвать беззаботным, но время от времени сцена, как они с Юуки снова не могут найти общий язык, заставляла просыпаться среди ночи. В такие моменты Куга не испытывал страха, скорее просыпался от всеобъемлющего нежелания находиться в той неправильной реальности.       Впрочем, именно в тот вечер Юуки заслуживал немного эмоционального прессинга. Днём Куга зашёл к нему в преддверии обеда и оказался немало озадачен: несмотря на внушительную стопку бумаг и отказ прерваться ради законного часа отдыха, Юуки продолжал смотреть как-то уж очень весело, а на его губах то и дело появлялась улыбка, которую Куга сразу окрестил «довольной».       — Что-то хорошее случилось?       На этот вопрос Юуки неопределённо качнул головой.       — Возможно, — почти промурлыкал он себе под нос, но больше добавлять ничего не стал, продолжая коситься на посетителя из-под заново отросшей чёлки.       — Это как-то связано со мной? — решил на всякий случай уточнить Куга и оказался прав. Юуки кивнул, отложил карандаш и какое-то время просто сидел, загадочно улыбаясь. Куга уже вновь собирался предложить прогуляться хотя бы до кафе Управления и нормально всё обсудить, когда Юуки вдруг нырнул под стол. Хлопнув нижним ящиком, он чихнул от пыли, а в следующий момент перед гостем опустилась тяжело громыхнувшая деревянная коробка.       — Выиграешь — расскажу.       Щёлкнув медным замком, Куга открыл ящик и присвистнул, разглядывая изящные фигуры белого и чёрного камня.       — И с кем ты тут обычно играешь?       — О, это осталось ещё от предыдущего хозяина кабинета. — Юуки развернул письменный прибор так, чтобы гость тоже мог видеть часы, и добавил: — У тебя пятнадцать минут.       Идея показалась Куге просто замечательной. Было время, когда он довольно часто играл в шахматы — сначала с отцом, а затем и с приятелями по учёбе. Не прилагая особых усилий, большей частью он всё же выигрывал и даже как-то раз занял третье место на университетском турнире. Ситуация развивалась неплохо и на этот раз, но каким-то невероятным образом на двенадцатой минуте Юуки умудрился попасть в пат.       — Не сегодня, — широко улыбаясь, развёл руками он. Оправа очков ярко блеснула в прорвавшемся сквозь жалюзи солнечном луче.       Обругав себя последними словами за невнимательность, Куга встал и направился к двери. Пробормотав что-то вроде «тогда до вечера», он пошёл в кафе со слабой надеждой выведать что-нибудь у приятелей. Но Сатоши с Такаюки ничего о нём не знали, и все их разговоры крутились только вокруг приближающегося отпуска.       — Знаешь, за то, о чём ты сейчас думаешь, в Британии дают тюремный срок.       Вынырнув из собственных размышлений, Куга вдруг с удивлением осознал, что рассматривает кончик носа Като. Заговорив, тот не оторвался от созерцания очередного документа и даже головы не поднял.       Слышать такое от Юуки было забавно. Он никогда не стеснялся говорить на подобные темы, но с тем же успехом мог прикинуться деревом и игнорировать даже самые прямолинейные намёки. Пусть в тот момент Куга размышлял о собственной участи, которая так развеселила Юуки днём, но и о том, что в Англии считалось подсудным делом, он думал тоже. Как всегда, где-то на фоне.       — Слышал об этом. — Вальяжно закинув ногу на ногу, Куга поставил один локоть на стол. Ещё не так давно Юуки попытался бы отодвинуться, но теперь этого не случилось. Наблюдая за его стараниями сохранять невозмутимый вид и при этом пытаться ещё что-то делать, Куга не смог подавить самодовольную улыбку. — Но посуди сам: как можно обвинять меня в чём-то, когда на расстоянии вытянутой руки сидит самый красивый мужчина империи?       — Какая откровенная лесть, — фыркнул от смеха Юуки. Размашисто написав красным карандашом «прикрепить стенограмму», он отложил бумагу и взял следующую.       — А вот и нет, — не слишком уверенно возразил Куга, уловив, однако, в собственном тоне тень обиды. Юуки не стал спорить. Как это часто бывало, он постарался прояснить ситуацию, тем самым превратив чужую ошибку в неточность:       — Тогда ты, должно быть, путаешь понятия «красивый» и «привлекательный», — он коротко взглянул поверх очков, после чего ехидно добавил: — И то, второе — в сугубо субъективном ключе.       — Хорошо, — сдался Куга, тут же переформулировав: — Когда на расстоянии вытянутой руки сидит самый красивый и привлекательный мужчина.       — Ну всё, хватит, — рассмеялся Юуки, не слишком уверенно выдав своё «ха-ха-ха, хе-хе-хе». — Оставь подобную чушь для дам.       — Вот как? По-твоему, они скорее мне поверят? — с укором покачал головой Куга. — Считаешь их глупее, а ведь сам как-то доказывал мне, что по уму они ничуть не уступают мужчинам.       На это Юуки лишь тяжело вздохнул:       — Ты невыносим.       — Разумеется, я невыносим! — оживлённо поддержал Куга. Он всплеснул руками и откинулся на спинку кресла, возведя глаза к потолку. — Потому что мне невыносимо сидеть тут и смотреть, как ты занимаешься какой-то ерундой, хотя мог бы быть в другом месте… — осёкшись, он боязливо посмотрел на хозяина кабинета, на что получил ледяной взгляд в ответ. — Ну, хорошо, не ерундой.       Какое-то время в комнате было настолько тихо, что можно было слышать, как на улице сторожевой пёс звенит своей цепью. Прикидывая, не перегнул ли палку, Куга наблюдал за тем, как Юуки, утверждая, подписывает очередной отчёт. Перо скользило по бумаге быстро, но с излишним нажимом, так, что линии расползались, становясь в два раза толще положенного. В один момент лист не выдержал, и кончик пера угодил в небольшую дырку в обрамлении синей кляксы. Юуки на пару секунд замер, а затем аккуратно воткнул перо обратно в прибор.       — Ладно.       Когда его с силой потянули за галстук, Куга даже не успел понять, что происходит. Он поддался к столу, неудобно врезавшись в его край грудью, а в следующий миг почувствовал на своих губах чужие, горячие и остервенело целующие. Сухая ладонь скользнула по шее — Юуки нравилось чувствовать чужой пульс в такие моменты, и Куга был только рад этому. Он был готов доказывать этому человеку, что нуждается в нём, столько, сколько потребуется, каждый раз приходя в восторг от взаимности. Это не приедалось, и, отвечая на поцелуй, Куга млел от ощущения давящей на шею петли, означающего, что его всё ещё не хотят отпускать.       Юуки отстранился так же неожиданно. Опустившись на место, он поправил ворот рубашки и вновь уткнулся в бумаги.       — Десять минут, и мы уходим.       Ошарашенный, Куга лишь кивнул, запоздало расплываясь в глупой улыбке. Юуки вновь нацепил маску суровой сосредоточенности, но теперь даже в ней выглядел куда лучше. Это было не по правилам: свой кабинет Като считал неподходящим местом для подобных вещей. Но, раз он решил сделать исключение теперь, значило ли это…       — Даже не думай. Мне за этим столом ещё работать.       Юуки настоял на том, чтобы за рулём сидел не он. Месяц таких приватных уроков вождения дал результаты, и теперь Куга всерьёз задумывался, что лучше: свой дом в столице или всё же сначала автомобиль. Почувствовав себя относительно уверенно за рулём, вскоре он уже свободно ездил по городским улицам и даже пристрастился откровенно гонять. Первое время Юуки недовольно хмурился, но ничего по этому поводу не говорил, а затем и вовсе привык. Правда, будучи пассажиром, ездить он предпочитал на заднем сидении: после особенно тяжёлых дней мог даже развалиться там, положив портфель под голову, или вытянуться по диагонали полусидя, чтобы было удобнее курить в окно.       Так случилось и в тот вечер. Юуки, ушедший в свои мысли, иногда что-то говорил и вроде бы даже смотрел в окно, но всё это было укрыто тяжёлой вуалью лени. В салоне, ещё не остывшем от палящего дневного солнца, его быстро разморило. Кажется, он рассказывал что-то о любительской радиостанции из Ниигаты, о том, что нужно официально закрыть их раньше тайной полиции, а потом сообщить обо всём Зеро… Куга не был уверен, он наслаждался скоростью, приятным морским бризом, льющимся из приоткрытого окна, и был абсолютно счастлив.       Почувствовав запах моря, Юуки как будто бы проснулся и, покрутив головой, понял, что едет далеко не в Киёмори. Автомобиль замедлил ход и, мягко увязая в песке шинами, выкатился к светлой полосе пляжа. Ранние сумерки принесли с собой долгожданную прохладу, но желающих прогуляться у воды в столь замечательное время оказалось немного. Место выглядело полудиким, и маршруты горожан, у которых было время на безделье, редко приводили сюда.       Песок оставался всё ещё горячим, и ходить по нему было безумно приятно. Выйдя из авто, Юуки не раздумывая скинул обувь, и Куга последовал его примеру. Чуть дальше, вдоль шелестящей кромки воды песок постепенно заканчивался, переходя в крупную гальку. Найдя большой плоский камень, Юуки опустился на него и провёл рукой по волосам, открывая лицо морскому ветру. В этом нехитром движении Куга узнал собственный жест. Тепло улыбнувшись, он тоже присел рядом.       На небе начинали зажигаться звёзды, а у линии горизонта — фонари кораблей. Редкие облака с розово-оранжевыми подбрюшьями стремительно теряли контраст, сливаясь с наступающей ночной синевой, а ветер с залива понемногу начал стихать. Теперь его касания были настолько нежными, что Куга непроизвольно прикрыл глаза от удовольствия, а когда вновь посмотрел на залив, увидел быстро плывущий теплоход. Тот был совсем небольшим, но сиял почти как загородная резиденция императора в день приёма. С палуб звучала живая музыка, а нарядно разодетые гости неспешно прогуливались с кормы на нос или сидели за крошечными столиками на верхнем ярусе. Ниже едва различимого ряда иллюминаторов Куга сумел разобрать помпезное имя корабля, а под ним — название концерна. «Мицуи», — он помнил этого человека, которого отчего-то так жаловала Акане, но пароход взял левее и вскоре уже плыл прочь, возвращая пляжу его уединённый покой.       — Спасибо. — Юуки забрался на заднее сиденье и теперь пытался смахнуть со ступней остатки песка, чтобы надеть туфли. Когда они вернулись обратно в машину, уже совсем стемнело, и какое-то время Куга даже не мог найти выключатель крошечной лампочки салона. — Правда, повести обратно, наверное, лучше мне.       Сказав это, Юуки широко зевнул, не успев прикрыть рот, так как именно в этот момент натягивал носок.       — Куда, в Киёмори? — усмехнулся Куга. Он поднёс запястье под свет лампочки и показательно взглянул на хронометр. — Переночуешь у меня, здесь недалеко.       — Ты же знаешь, что…       Куга знал. В своё время Юуки не поленился подробно и по пунктам объяснить необходимость оставаться ночью у себя дома. Здесь были и внезапно возникающие дела с Зеро, и неожиданности на службе, и простое нежелание как-то компрометировать самого Шинго, хотя тот не видел в этом проблемы… Всё это Куга уже слышал и не раз, а потому поспешил прервать очередную нотацию:       — Знаю. А ты знаешь, что у меня установили телефон, и в крайнем случае Сато-сан позвонит, даже если придётся перебудить весь дом. Она же покормит твоих ненаглядных котов.       — Но… — вновь начал было Юуки, однако Куга ещё не закончил:       — И, если уж на то пошло, ты можешь сделать исключение, — прервавшись на паузу, он всё же добавил: — Ради меня. Тем более, что обычно я делаю всё, как ты говоришь.       — Это что же, например? — хмыкнул Юуки. Он легко повёл бровью, и Куга вдруг понял, что хватил лишнего.       — Ну… — протянул он, лихорадочно вспоминая подходящие примеры. — Да хотя бы вот это.       Куга указал на собственные волосы и показательно вздохнул.       — Каждое утро убиваю минут по пятнадцать, чтобы зачесать так.       — Тебе так лучше, — моментально надувшись, выдал Юуки свою позицию по давнему спору. Однако, вдохновившись, Куга уже продолжал припоминать все свои «страдания»:       — Веду собственный дневник по проектам Ичиро, не захожу в твой кабинет до обеда, не пытаюсь накормить сладким, не зажимаю тебя на заднем сиденье, не…       — Я не против.       — Что? — запнувшись на полуслове, переспросил Куга. Увлечённый своим доказательством, он не был уверен, что расслышал правильно.       — Я не против, — терпеливо повторил Юуки. Он снял очки, протёр их платком и отложил куда-то за спинку сиденья. — Но только в порядке исключения.       Сцепив пальцы в замок, Юуки нагнулся вперёд и выжидающе посмотрел снизу вверх. «Что, прямо сейчас?» — едва не ляпнул Куга, запоздало осознав, на что получил разрешение. Прижимаясь к прохладным, чуть обветренным и таким знакомым губам, вдыхая чудесный запах вечернего пляжа и остывающего моря, он не думал ни о чём. Просто перед ним сидел самый замечательный человек, и касаться его, быть с ним было настолько же естественно и необходимо, как дышать или открывать глаза по пробуждении. Всё это Куга не смог бы объяснить словами, — вместо этого он просто невесомо обнял ладонями скулы, которые так любил целовать по утрам. Под кончиками пальцев, у кромки волос, в контрасте с прибрежной прохладой бился чужой горячий пульс. Не заполошно, но трепетно, мешаясь с горьковатым дыханием, и немного устало.       Отстранившись первым, Куга едва заметно улыбнулся, поймав немного растерянный взгляд. Юуки любил разглядывать его лицо, хоть и немало смущался этого. Но в тот момент ему мешал свет лампочки над лобовым стеклом, а потому, лишённый вдобавок очков, Като чуть хмурился, блестя широко распахнутыми глазами. С таким выражением лица он выглядел моложе лет на пятнадцать, и Куга с трудом подавил желание провести по шёлковым волосам, разбивая ровный, будто по линейке выверенный боковой пробор. Отвернувшись, он выключил свет и повернул ключи, заводя мотор.       — Кажется, тебе пора спать.       Сзади послышался приглушённый смех.       — Ну как знаешь.       Немного забуксовав в песке, Куга всё же развернул автомобиль и слегка неуклюже выехал на дорогу.       — Я запомнил, что ты не против.       Оказавшись в кабинете шефа, Куга испытал сильнейшее déjà vu. Утром понедельника ничего особенного от визита к начальству ожидать не приходилось, и, переступая порог, Куга едва не позёвывавал, однако лишь до тех пор, пока не заметил на лице Ичиро уже знакомую улыбку. Это было до невозможного странно, но точно такое же выражение лица было у Юуки, когда тот не пожелал делиться некой хорошей новостью.       За уикенд, прошедший под знаком полублагопристойных барбекю в загородных домах приятелей и приятелей приятелей, Куга успел позабыть этот маленький инцидент. Несмотря на общепринятые правила, он всегда считал, что патовая ситуация — такой же проигрыш, и отказ Юуки говорить, а тем более — радость, с которой это было сделано, немало удивили его. Впрочем, дальнейший вечер приятно сгладил все недопонимания.       В отличие от Като, ходить вокруг да около Ичиро не стал. Он указал на мягкое кресло, предлагая Куге сесть, и постарался придать лицу более торжественно-официальный вид. Взгляд его всё так же лучился весельем, но было заметно, что Ичиро действительно горд и рад тому, что собирается сказать.       К себе в кабинет Куга вернулся со смешанными чувствами. С одной стороны, то, что в итоге его переведут на постоянную основу, было в высшей степени предсказуемо. С другой, Ичиро дал понять, что не оказывал ему никакой протекции, и решение о повышении принято и объективно одобрено комиссией по кадрам. Куга и сам считал, что заслужил это место под солнцем, а быть может, ещё и небольшую премию сверху, но услышать то же самое от руководства было вдвойне приятно.       — Это нужно отметить, — судя по голосу, Юуки улыбнулся в трубку. Несмотря на бежевые жалюзи, Куга буквально видел, как тот довольно щурит глаза, при этом не отрываясь от какого-нибудь дела. — Я уже заказал столик. Бери Араи, Нагаяму и подъезжайте вечером к Ю-Хонбу. Я буду часам к семи.       Прежде чем Куга успел что-либо ответить, в трубке раздались короткие гудки. Видимо, Юуки действительно был занят или же продумал всё заранее и не видел причин для возражений, или же всё вместе. Так или иначе, он был прав: Куге действительно нравилось это место. Уютный, но достаточно вместительный ресторан-клуб славился как место для общения среди начинающих, но уже преодолевших предел безызвестности артистов и музыкантов. Здесь они встречались с коллегами и будущими заказчиками, надеялись попасть в поле зрения хозяев театров и кабаре. Куга едва ли относился к этим категориям, но общительность и широкий круг знакомств делали и его интересным персонажем в глазах начинающих покорителей сцены. Атмосфера этого места, приятное освещение, общее оживление, пронизанное пикантной паутиной неоднозначных взглядов и интриг, а также неизменно хорошая музыка не давали Шинго забыть сюда дорогу.       И Юуки знал об этом. Он по-прежнему старался избегать подобных мест, настоящую причину чего Куга понял лишь не так давно. Юуки не боялся неодобрительных взглядов или шепотков за спиной, к подобному он давно привык. Да и узнать главу цензуры мог далеко не каждый: собственные фотографии тот не пропускал в печать, будь то бульварное издание или главная столичная газета. Дело было не в этом. Находясь в обществе людей не обязательно творческих, но носящих в сердце свежие и смелые идеи относительно грядущего дня, ожидающих перемен, противоречащих самой сути установленного порядка вещей, Юуки испытывал мучительный стыд. Куга понимал, что ничем не может помочь и старался не задевать эту тему, но теперь Юуки сам звал его в Ю-Хонбу… просто потому, что хотел поздравить и сделать приятное.       Вечер перетёк в то приятное состояние, когда всем комфортно, весело и ещё совершенно не хочется расходиться. Юуки успел заказал уже неизвестно какую по счёту бутылку шампанского, а Куга — усадить за стол и распрощаться с парой совершенно очаровательных и подающих надежды актрис.       — …теперь ты действительно один из нас, — смеясь, разглагольствовал Такаюки. Он был уже заметно навеселе, но Куга понимал, что и сам, и все остальные едва ли выглядят трезвее.       — Да уж, теперь всё будет по-другому, — поддакнул Сатоши, закуривая сигару. Та появилась в его руках настолько незаметно, словно была престижем какого-то расхожего фокуса. Впрочем, возможно, так оно и было.       — Ну и многое у тебя изменилось? — повёл бровью Куга.       — Как сказать, — пожал плечами Сатоши. — Ответственности больше. Вроде как. Да и оклад подняли неслабо…       — Кстати, — перебил приятеля Такаюки. — Ещё не задумывался о собственном доме?       Сам он никак не мог решиться, перевести молодую жену после свадьбы в столицу или же оставить дома и стараться приезжать туда чаще чем раз в квартал. Родственники с обеих сторон тоже не могли прийти к единому мнению, и на фоне этого Такаюки всё чаще раздражался и начал испытывать нездоровый интерес к чужим постановкам жилищного вопроса.       — Или для начала можно попробовать выкупить ту квартиру, — с энтузиазмом поддержал Юуки. — Место-то хорошее.       — То же самое могу сказать и тебе, — ни с того ни с сего ляпнул Куга, чем закономерно вызвал всеобщее изумление.       — Вот это сюрприз. Вы тоже на съёмной квартире? — удивился Сатоши. Такаюки рядом закивал, видимо, поддерживая недоумение друга, и пока Юуки молчал, застигнутый врасплох интересом к собственной персоне, осторожно спросил:       — Должно быть, в год выходит целое состояние?       — Так и есть, — Юуки как-то непонятно, почти блаженно улыбнулся и добавил: — Но разве это того не стоит? Тишина…       Всё с той же странной улыбкой на губах он мельком взглянул на Кугу и продолжил уже более деловым тоном:       — Кроме того, так я всегда могу переехать без особых проблем. Никакой мороки с продажей, а вещей у меня не много.       Кажется, говорили что-то ещё, но на пару минут Куга буквально отключился. Он просто смотрел куда-то в район лацкана пиджака Като, ничего не слыша и тихо недоумевая, как не догадался раньше. Почему-то он был уверен: Юуки не соврал, что платит огромную аренду. Быть может, потому, что это было как раз в его духе: использовать такую возможность, чтобы отсылать деньги оставленной семье. Вот только... Зачем? Странно было думать, что легендарные Фудзивара испытывают финансовые трудности. Знатность рода далеко не всегда гарантирует богатство, однако Киото — как сам город, так и провинция — мало чем уступали Эдо и близлежащим землям. Если бы не желание очутиться подальше от родного дома, чтобы в полной мере ощутить все свободы и возможности самостоятельной жизни, Куга бы наверняка переехал устраивать своё будущее в соседнюю провинцию.* Возвращаясь к Юуки, даже при наличии мэра, пожилой князь Фудзивара всё ещё являлся главой Киото. Пусть у Като в теории мог быть комплекс вины или что-то вроде того, столь очевидно бессмысленное действие повторять на протяжении стольких лет он бы не стал. В любом случае, Куга знал слишком мало, чтобы рассуждать на эту тему.       — Знаешь, а ведь я по молодости писал стихи.       Юуки уже порядком развезло, и он сидел, опираясь на стол локтем и поддерживая голову ладонью. В другой руке он задумчиво крутил бокал сухого вина, которое пил на памяти Куги впервые. Обычно Като предпочитал что покрепче, но в тот вечер, особенно после ухода Сатоши с Такаюки, им овладело какое-то романтически-ностальгическое настроение. Картину довершал некоторый беспорядок на голове и две расстёгнутые пуговицы сорочки. Куга, которого в тот вечер алкоголь отчего-то не брал, начинал подумывать, что Юуки уже хватит, но до каких-то решительных действий этим мыслям было пока ещё далеко.       — Хорошие?       Пользуясь полумраком, Куга наклонился через стол вперёд чуть дальше, чем это было приемлемо. Это выражение лица напротив ему определённо нравилось. Обыкновенно, говоря о своей юности, от приятных воспоминаний Юуки очень быстро скатывался обратно к самобичеванию и безмолвным сожалениям о прошлом. Теперь же он сидел с каким-то полумечтательным, почти довольным видом и даже не замечал Шинго, смотря поддёрнутым вязкой пеленой взглядом куда-то наискосок.       — Получше, чем у Зеро. У него они, конечно, красивые, но уж слишком надуманные, — Юуки сделал глоток, не замечая, как жадно его визави следит за движением гортани и изгибом ключиц, обнажённых раскрывшимся воротом, после чего безжалостно резюмировал: — Не цепляют.       — Вот как. — Смесь из досады на упоминание вездесущего Зеро и тянущего чувства в паху всё-таки заставила перейти к активным действиям. Куга махнул рукой, подзывая официанта, а затем отобрал бокал у Юуки, допив остатки вина. — Пойдём, отвезу тебя домой.       — Не стоит, — попытался встряхнуться тот. — Мне завтра рано вставать, да и… Я прекрасно доеду на чём-нибудь.       Он сделал неопределённый жест рукой, после чего как-то незаметно осел на стуле и оставался в таком положении до того момента, пока не принесли счёт.       Сато-сан лишь покачала головой. Она сделала попытку поддержать Юуки, пока гость снимал обувь, но в этом не было особой нужды. Стоять Като мог и самостоятельно, но по лестнице на второй этаж его пришлось вести. В таком состоянии недолго было завалиться назад и пересчитать затылком ступеньки. Заверив Сато-сан, что справится со всем самостоятельно, Куга добрался до спальни, где и обрушил на кровать слабо шевелящееся тело. Юуки смотрел в потолок из-под полуопущенных век и, казалось, даже не дышал. Нужно было хотя бы снять с него пиджак, но это могло подождать.       Раздумывая, ехать ему домой или нет, Куга не пришёл к каким-либо выводам и решил для начала спуститься вниз за водой и таблетками. Вернувшись, он увидел всё ту же картину, только теперь Юуки лежал с закрытыми глазами. Завтра его однозначно ожидало не лучшее утро, и, прикинув, что с жестоким похмельем лучше справляться без посторонних свидетелей, Куга уже было развернулся к двери, когда сзади послышалось хриплое:       — Поцелуй меня.       По-дурацки улыбнувшись от такой просьбы, Куга развернулся и сел на край кровати. Юуки по-прежнему не подавал признаков жизни, и, если бы не относительная трезвость, Куга бы решил, что у него начались слуховые галлюцинации. Он наклонился, желая сперва как следует рассмотреть лицо. Ему вдруг вспомнилась пословица об оспинках, что становятся столь же милы, как ямочки на щеках.** Ни того, ни другого у Юуки не было, но с самой сутью Куга был полностью согласен. Опершись одной рукой по другую сторону Като, он наклонился ещё ниже.       Юуки ответил с неожиданным порывом. Куга искренне думал, что тот уже почти спит, но очень скоро понял, насколько же ошибался. Пусть Юуки двигался медленно и слегка неловко, будто бы со сна, в этом была своя притягательность. Стоило коснулся горячих искусанных губ, как тот неспешно и оттого неуловимо вывернулся, прижимаясь всем телом. Глубоко пуская чужой язык, Юуки и обнимал то еле-еле, но в какой-то момент Куга вдруг обнаружил, что забрался на кровать с ногами и теперь нависает над недавно безжизненным телом.       — Завтра не выходной. Тебе нужно хоть немного поспать, — попробовал остановить происходящее он. Юуки как будто даже задумался над его словами, а следом, словно устраиваясь удобнее, двинул бёдрами. Прикрыв на мгновение глаза, Куга чётко понял, что никто никуда уже не пойдёт. Самодовольный хмык снизу был тому подтверждением. Из-под томно опущенных век Юуки смотрел будто бы сверху вниз, наблюдая за Кугой почти снисходительно, с позиции благодушного превосходства. Улыбка на припухших от поцелуя губах выглядела до того неприлично довольно, что начинало казаться, будто Юуки что-то задумал. Возможно, тот и не был столь уж безобразно пьян, но это было уже не важно.       Оставив попытки сопротивления, Куга протянул руку, несильно сжимая горло, ровно настолько, чтобы чувствовать, как движутся хрящи. Юуки немного вспотел, и теперь его светлая кожа красиво блестела в электрическом свете. По крайней мере, так виделось Куге. Второй рукой он расстегнул единственную на летнем пиджаке пуговицу и потянул наверх рубашку, чтобы скользнуть под лёгкую ткань ладонью.       В первый момент Куга даже немного испугался, но лишь от неожиданности. Он даже не сразу понял, что произошло, а догадавшись, изумлённо уставился на Юуки. Тот несколько нервно усмехнулся и повернул голову набок, отводя взгляд. За какую-то секунду на его лице промелькнула настолько сложная гамма эмоций, что Куга проглотил очевидно дурацкий вопрос. Вместо этого он стал спешно расстёгивать рубашку, чтобы увидеть всё как есть. Пуговицы, как нарочно, оказались маленькими, — уворачивались, не желая слушаться мелко подрагивающих от нетерпения пальцев, тянули за собой ткань, сквозь которую, теперь Куга это чётко видел, просвечивал красный.       Оказавшись раскрытым по пояс, Юуки замер, почти испуганно и часто дыша, словно боясь пошевелиться. Сложно сказать, что выражало его лицо в тот момент: отбросив в стороны полы рубашки, Куга вдруг как никогда понял, что «смотреть» — это тоже действие. Желая запомнить в целом, он вновь и вновь срывался на детали: ребристые отпечатки верёвки на плечах, чуть покрасневшую кожу рядом с перевязью на рёбрах, узлы над самым поясом брюк, на которых всё, очевидно, не заканчивалось… Смотреть на всё это было физически больно, где тянет и горит сильнее, в груди или в штанах, Куга не смог бы сказать. В голове стучала кровь, и осталась лишь спутанная пустота.       — Это…       Слова не складывались, но потребность спросить и услышать очевидный ответ заставляла медлить. Юуки больше не пытался прятаться. Глядя прямо в глаза, он едва заметно улыбался и выглядел почти спокойным.       — Для тебя.       Обмотка и правда не заканчивалась на этом. На самом верху каждого бедра, там, где у женщин обычно заканчивались чулки, верёвка делала двойной оборот, врезаясь в кожу чуть сильнее, чем сверху, и уходила обратно в спинную вязь. При этом вся система никак не мешала движениям, и Юуки легко смог стянуть одежду, пока Куга пытался скинуть собственную.       Дальнейшее Куга помнил не слишком хорошо, о чём неоднократно жалел. То ли алкоголь наконец ударил в голову, то ли эмоции оказались настолько яркими, что напрочь выбили связную картинку. Утром Юуки обнаружился в привычном состоянии, разве что над ключицами и вдоль рёбер шла цепочка мелких синяков. Он не проснулся, когда Куга встал с кровати, и с хмурого одобрения Сато-сан проспал не только собственный будильник, но и начало рабочего дня. Пожалуй, впервые за много лет.       Управление ещё не видело подобного. Письменный выговор самому себе, пришпиленный на дверь кабинета исполинской кнопкой, наводил почти суеверный ужас. По крайней мере, что-то подобное читалось в глазах проходящих мимо сотрудников отдела цензуры. Тогда, в неуверенности потоптавшись на месте, Куга всё-таки решил отправиться восвояси.       Впрочем, уже спустя пару дней Юуки вновь был в прекрасном настроении. Глядя на него, Куга тоже начинал невольно улыбаться и никак не мог убрать это глупое выражение с лица. Из-за жары Като теперь ходил в круглой соломенной шляпе, которая больше подошла бы ребёнку на пляже, отчего Куге постоянно хотелось купить ему мороженное или предложить прокатиться на пони.       — …продать больше товара, на упаковке которого была нарисована сакура или что-то в этом роде, так?       Начало фразы Куга пропустил мимо ушей, думая совершенно не о том, но быстро сориентировался и кивнул.       — Да. Вышло чуть ли не в полтора раза больше.       Около трёх месяцев назад Юуки выразил недоумение по поводу того, что товары, которые империя отправляет на экспорт, изо всех сил стараются сделать как можно больше похожими на европейские. В самой Японии надписи на латинице выглядели необычно, но, уплывая на Запад, они сливались с общей массой. Куге удалось переговорить с помощниками глав наиболее крупных производств, но если упаковки шёлка теперь были покрыты кандзи и розовыми лепестками практически полностью, то на коробках с чаем по-прежнему значилось «TEA».       — Вот было бы здорово сделать что-нибудь и с самим кораблём, — продолжал Юуки, щурясь от солнца. — Чтобы в порту все смотрели только на него…       — Разве что нарядить его как паланкин на празднике Гион**, — усмехнулся Куга. Сам он на упомянутом фестивале был лишь однажды, ещё во времена начала студенчества, а вот Юуки должен был наблюдать это каждый год. Возможно, ему даже приходилось сидеть в одном из высоченных, обвешанных фонарями, паланкинов или же встречать процессию у храма. Кто знает…       — Кстати, я тут кое-что вспомнил, — поймав взгляд Юуки, Куга немного поиграл бровями, чем вызвал утомлённый вздох.       — Только не начинай снова, — Юуки закатил глаза и ускорил шаг. Кафе, куда они направлялись, приветливо блестело стеклянной дверью у следующего перекрёстка.       — Хочу посмотреть на сочинения юного, — едва не ляпнув «Фудзивары», Куга сглотнул и закончил: — главы цензуры.       — Нет.       — Но…       В следующий миг Куга вскрикнул и отскочил на другую сторону тротуара, едва не задев проносящуюся мимо повозку. Юуки ущипнул внезапно и больно, даже через два слоя одежды.       — Останется синяк, — немного обижено резюмировал Куга, с опаской подходя обратно. Рассмеявшись своим странным «ха-ха-ха, хе-хе-хе», Юуки ничего не ответил. На его лице появилось злобно-довольное выражение, что вкупе с почти детской шляпой и общим безобидным видом несколько пугало.       — Не пойму только, если ты хотел меня так поздравить, почему отговаривал ехать вместе с тобой?       На это Юуки как-то неопределённо пожал плечами и начал, как всегда, издалека:       — Это… очень хороший мастер. Не важно, как выглядит, но движениям совершенно не мешает…       — Короче говоря, об обвязке ты забыл, — рассмеялся Куга.       Всё-таки при всей своей дисциплинированности и постоянной собранности иногда Юуки бывал до смешного рассеян и неуклюж. Но подобные моменты ничуть не портили его. Наоборот — Куга был искренне рад им. Так Като казался в некотором смысле человечнее и оттого ближе.       Юуки молча кивнул, спрятав глаза под отросшей чёлкой, и улыбнулся, потешаясь над самим собой.       — Вот Сато-сан удивилась бы… — задумчиво протянул Куга, в чём тут же усомнился. На это Юуки ничего не ответил, но на время как будто тоже о чём-то задумался, после чего выдал:       — Я сомневался: вдруг идея так себе и тебе не понравится, — он сказал это настолько тихо, что конец фразы Куга угадал скорее по губам, чем действительно услышал. Так или иначе, что на это можно было сказать, он не придумал. Вообще само допущение о том, что ему могло хоть что-то не понравиться, представлялось ему крайне странным.       Уверенно распахнув дверь кабинета главы цензуры, Куга на секунду в нерешительности замер. При виде него Юуки не улыбнулся и даже не попытался сделать вид, будто ничего не произошло, как это обыкновенно случалось. Он коротко взглянул на гостя и, поморщившись, оставил на бумаге размашистую подпись.       Рассудив, что раздражение направлено не на него, Куга проскользнул в кабинет и, мягко приблизившись к письменному столу, едва склонился над ним.       — Проблемы? — вкрадчиво поинтересовался он, разглядывая кипу бумаг, над которой страдал Като. Вверх ногами сложно было разобрать что-либо, но, узнав форму, Куга понял, что перед ним всего лишь типовые бланки, а именно — заявления сотрудников отдела на отпуск.       Юуки покачал головой, тут же снова поморщился и неожиданно резко откинулся назад, швырнув перо на стол. Прикрыв глаза, он некоторое время сидел совершенно неподвижно, после чего чуть сипло произнёс:       — Голова.       Впрочем, Куга успел догадаться и сам. Он мог бы начать ворчать, что это всё из-за веронала, которому Юуки время от времени доверяет свой сон, но момент был не вполне подходящим. Создавалось впечатление, что от головной боли Юуки мучается уже не первый час.       Переместившись за кресло, Куга как-то неожиданно для самого себя тяжело вздохнул. Он опустил руки на плечи Като и, не встретив сопротивления и каких-либо возражений, поднял ладони до уровня ушей. Пальцы зарылись в мягкие волосы, прощупывая изгиб висок. Когда-то давным-давно, Куга даже не был уверен, что помнит это, мать делала ему так. Не важно, болела голова или нет, это было просто очень приятно, и Куга надеялся, что сможет изобразить нечто похожее теперь. Он попробовал несильно надавить поочерёдно в нескольких местах, будто играл на фортепьяно, а затем стал понемногу смещать пальцы, кругами массируя чуть влажную от пота кожу.       Судя по тому, как Юуки запрокинул голову, всё шло как надо. Он странно хмурился, и, если бы Куга не видел такое выражение много раз в постели, мог бы решить, словно делает что-то не так. Смотреть на это лицо с такого ракурса было непривычно и оттого вдвойне интересно. Быстрым движением Куга откинул чужую чёлку с бледного лба, чтобы лучше видеть, когда Юуки сказал:       — Сильнее.       Довольно ухмыльнувшись, Куга выполнил просьбу, наблюдая за тем, как бегают глаза под тонкими веками. Юуки глубоко выдохнул. То ли он привык к ощущениям, то ли мигрень начала понемногу проходить, но складка между бровей стала чуть меньше, отчего лицо уже не казалось столь болезненно сосредоточенным.       — Надо бы снова их отрезать. Ужасно жарко. — Юуки облизнул губы, а Куге подумалось, что Такеда-сан вполне могла бы сделать для начальства лимонад. Жара стояла и правда невыносимая, а вентиляторы, которые, как и обогреватели зимой, полагались один на комнату, чаще становились причиной простуды, чем действительно спасали от жары.       — Надо бы написать уже заявление на отпуск, — в тон заметил Куга, не отрываясь от своего занятия, и тут же добавил: — Даже не думай отказываться или делать как зимой.       — И в мыслях не было, — усмехнулся Юуки. Пару мгновений он с хитрым, но немного усталым прищуром рассматривал Шинго снизу вверх, после чего вновь прикрыл глаза и неспешно продолжил: — И заявление, и письмо хозяйке онсэна я уже написал. Так что горы, свежий воздух и тишина ждут меня…       Всё это прозвучало со столь сильной ноткой мечтательности, что на мгновение Куга ощутил даже что-то вроде ревности.       — Вот оно как. А почему я слышу об этом впервые?       На это Юуки довольно усмехнулся и, открыв один глаз, спросил:       — А ты хочешь составить мне компанию?       — Ано… — По правде говоря, собственный отпуск Куга планировал провести, колеся из города в город, насколько хватит времени и сил. Однако мысль оказаться с Юуки практически наедине в далёком горном городке, наверняка очень живописном, тоже выглядела весьма заманчивой. Чувствуя его замешательство, Юуки мягко сказал:       — Я не настаиваю. Так… В общем, не бери в голову.       Стихи юного Като производили неоднозначное впечатление. Куге они казались излишне романтичными и временами даже откровенно наивными. Впрочем, сами слова были подобраны безукоризненно и с долженствующей Фудзивара изящностью. Кроме того, несмотря на избитые темы вроде любви и красоты природы, страницы, исписанные аккуратным почерком, не навевали скуку. Возможно, дело было в авторе, но, поразмыслив над прочитанным пару дней, Куга решил, что у Като были все шансы стать если не гением, то хорошим мастером жанра. Услышав об этом, Юуки лишь рассмеялся:       — Мне и смотреть-то на них стыдно, — он прикрыл рот кулаком и добавил: — Пусть останутся у тебя, так будет лучше.       С тех пор тетрадь с пожелтевшими от времени страницами прочно обосновалась на журнальном столике в квартире Куги. Нет-нет да иногда открывая её, после он ещё не раз смущал Юуки уместными или не очень цитатами из его же сочинений.       Солнце пряталось за крошечными облаками лишь наполовину: то одним боком, то другим, так ни разу и не скрывшись полностью за всю дорогу до горного поселения. Впрочем, жара здесь ощущалась совсем не так, как в городе или даже на побережье. Внезапные порывы ветра, что налетали на повозку и тут же уносились дальше, заставляли опасливо придерживать шляпу и даже слегка вздрагивать, когда прохладный вихрь касался разгорячённой летом кожи.       Заметив смутно знакомое название, Куга показал погонщику остановиться. Девушка, что подметала крыльцо, при виде гостя оставила своё занятие и метнулась в дом. Куга едва успел переступить линию ворот, когда ему навстречу вышла пожилая хозяйка онсэна. Её лицо было удивительно плоским и таким же морщинистым, как скрюченые от старости руки, выглядывающие из-под плотного чёрного кимоно. Женщина учтиво поклонилась, но осталась стоять на деревянной террасе. На вопрос о свободных комнатах она ответила скрипучим, но всё ещё полным жизни и достоинства голосом:       — Свободных комнат нет, однако могу я узнать ваше имя?       Ни лестница, ни пол не издавали ни звука. Для дома, который помнил прошлое столетие, это было удивительно, но, как бы то ни было, внутри стояла мягкая тишина с нотками пихты и благовоний. Атмосфера не казалась давящей, — напротив, она как бы продолжала гармоничный покой предгорного поселения. Не без удивления Куга всё больше понимал, что ему здесь действительно нравится.       — Господин Като не сказал, когда вас ждать. Но вы не беспокойтесь — обед будет с минуты на минуту, — не переставала тараторить служанка. Она была ещё совсем молодой да к тому же миловидной девушкой и много болтала лишь от живости натуры и своей, ещё детской, непосредственности. Куге подумалось, что ей, должно быть, скучно здесь, в глухом городишке, даже несмотря на приезжающих в онсэн гостей.       — Рад слышать, — улыбнулся он, когда служанка обернулась. Они дошли до нужной комнаты, и теперь в свете от приоткрытой двери можно было ясно различить лёгкий румянец, играющий на чуть загорелом лице девушки. Куга даже залюбовался на миг, до того она была прелестна и взволнована в тот момент, а следом спросил:       — А где же расположился сам Като-сан?       — О! — встрепенулась девушка, мигом опуская взгляд. — Его комната дальше по коридору, только сейчас его там нет.       Крутая тропинка петляла столь причудливо, что углядеть в этом какой-либо смысл Куга так и не смог. Благо, с этой стороны склона деревья были совсем невысокими и росли достаточно редко, чтобы, оглянувшись назад, можно было увидеть и начало тропинки, и само здание онсэна. Солнце то и дело пряталось за облака, и чем выше, тем холоднее становился лёгкий ветер. Почти поднявшись на нужную высоту, Куга почувствовал, что слегка замёрз в своём лёгком поло. Он поправил шляпу, которую то и дело пытались смахнуть корявые пальцы низких сосен, и направился дальше меж валунов и шумящей травы.       Небольшая площадка круто обрывалась вниз отвесным выступом. У самого края лежали два поваленных дерева, уже пустые внутри и оттого цветом походящие на окружающие их камни. Чудесный вид, что открывался с этой каменной террасы, не мог не завораживать: еле заметные домики местных жителей, онсэны и постоялые дворы, утопающие в зелени, а дальше — размежеванные поля и снова холмы, подёрнутые сизой дымкой. Солнце снова показалось во всём своём великолепии, озаряя долину и отражаясь тысячами бликов в каналах у полей, добавляя красок пейзажу. Куга бы тоже непременно залюбовался, если бы не силуэт, застывший в проёме меж склонившихся сосен.       Юуки сидел на поваленном дереве, как всегда, немного ссутулившись, но глядя вперёд с высоко поднятым подбородком. Тёмная накидка, что была очень кстати от ветра, сглаживала очертания плеч, делая фигуру будто бы продолжением пейзажа. Куга остановился в нескольких шагах позади. Ветер уносил звук шагов в противоположном направлении, но Юуки наверняка уже знал, что не один здесь. Он не оборачивался, и Куга мог наблюдать лишь, как ветер играет с его волосами, выбирая одну за другой из отросших прядей. Отчего-то он был уверен, что Като хочет продлить этот момент, тишину и покой до мига, когда Куга окликнет его и всё станет чуть более обыденно. Так ли это, но Куга вдруг понял, что и сам мог бы стоять так очень долго, пожалуй, целую вечность, просто зная, что Юуки ждёт его.