QWERTY

      В середине мая Куга получил приглашение. Вскрыв конверт с рельефно отпечатанным традиционным узором, он несколько раз перечитал послание, а после сел на кровать и лишь молча покачал головой. Уже некоторое время он не вспоминал об Аико, оно и неудивительно — та как будто пропала. Куга даже думал, не сделал ли он чего-нибудь, чтобы так обидеть, но вскоре отмёл эту мысль: по крайней мере, хозяйке чайного домика пенять на него было не за что.       Известие о том, что Аико скоро будет носить фамилию Маруяма, стало полнейшей неожиданностью, но, получив приглашение на свадьбу, Куга почувствовал лишь искрящееся весёлое удивление, как случается при новом, незаезженном и талантливо показанном фокусе. Видимо, судьба Эйки была решена ещё тогда — на открытии Хасугеки. Кажется, он интересовался, появится ли Аико на вечеринке у Ноа, но Куга не придал этому особого значения. А теперь оставалось лишь поражаться, как быстро всё произошло. Зная Эйки, гостей на свадьбе должно было собраться великое множество, но Куге всё равно было отчего-то очень приятно, что про него не забыли. Он представил Эйки и Аико рядом, счастливых, немного смущённых, и улыбнулся сам. Если эти двое так понравились друг другу, то лучшего нельзя было и пожелать.       Куга хмыкнул и завалился назад. Новенький матрац покачал его на своих упругих пружинах, а выглянувшее из-за тонкого облака солнце заставило прикрыть один глаз. В то время как Ноа приводил в исполнение идеально сработавший план по завоеванию рынка и расхлёбывал последствия от внезапно свалившихся перспектив, Эйки вовсю обустраивал личную жизнь. И, надо сказать, преуспел в этом.       Что ж, каждому своё.       Ноа то ли был любимчиком судьбы, то ли просто действительно всегда оказывался прав. Так или иначе, стоило Куге отправить отчёт о Тогава «наверх» в обход Имаи, как события начали развиваться со скоростью падающей линии домино. Часть имущества Тогава была арестована, а совет директоров задержали почти в полном составе: кто-то уже попал под стражу, кто-то отделался подпиской о невыезде. Разбирательства ещё шли, но это было не так важно. Репутация не подлежала восстановлению, а именно этого Ноа и добивался. С последнего визита в импровизированный офис в доходном доме Куга не получил от него ни строчки. Это было разумно и предсказуемо: если опираться не на факты, а рассматривать исключительно мотивы, их связь становилась очевиднее некуда. И пусть формально Куга всего лишь выполнял свою работу, лишний раз искушать судьбу не следовало.       Большую часть денег Утагава получили через предприятия Эйки. Здесь тоже всё было довольно прозрачно, однако по документации отследить причастность к делу Мицуи не представлялось возможным. Посетив родные края во время Золотой недели, Куга закономерно столкнулся с некоторым непониманием и осторожными вопросами насчёт этого. Сложившуюся ситуацию можно было примерно понять, даже просто прочитав новости в газетах, так что Куга с лёгкой душой заявил, что не хочет обсуждать всё это. Он пробыл в гостях почти всю неделю и, убедившись, что дела идут на лад и все здоровы, вернулся в столицу, где, помимо приглашения на свадьбу Маруяма, его ждал ещё один сюрприз.       Их отношения с Имаи — и раньше довольно своеобразные — теперь и вовсе стали страннее некуда. На выходку Куги, когда тот без спроса взял его печать, Имаи отреагировал недельным бойкотом. Доходило до смешного — при встрече нос к носу в коридоре Куга не получал в свою сторону не то что кивка, но даже презрительного взгляда. Поначалу это веселило, но время шло, новостей «сверху» всё не было и в голову начинали лезть невесёлые мысли о провале и последующем увольнении.       Но в один прекрасный день Имаи позвонил сам и, когда Куга осторожно заглянул в его кабинет, весело фыркнул:       — Вот чёрт! Ну, чего встал? Заходи, не бойся, — он ещё раз довольный, со смехом в глазах, окинул взглядом Шинго и добавил: — Выгорело всё — можешь радоваться. Только на моё место тебе ещё рановато.       — На ваше место? — удивлённо моргнув, переспросил Куга чуть погодя. От новости, что у них с Ноа всё получилось, хотелось выбежать в коридор, на улицу, под слепящее апрельское солнце и смеяться ему в лицо, подставляя ладони под тёплые лучи. — Что вы имеете в виду?       — Да ладно. Выслужиться небось хотел. Выслужился, хвалю, даже премию выпишу — будь спокоен. Но я пока никуда не собираюсь, следовательно, и ты сиди где сидел, и хватит с тебя.       Тогда Куга со всей серьёзностью поспешил заверить, что его всё устраивает — и командировки, и премиальные, — и что никого подсиживать у него и в мыслях не было. Имаи, конечно же, не поверил, но в итоге разошлись они мирно, и жизнь в Налоговом корпусе вновь потекла своим чередом.       Когда же с ним захотели пообщаться люди в форме, Куга удачно, но совершенно честно заболел и почти неделю провалялся дома с температурой. Ив, который отчего-то решил, что в хвори хозяина виноват именно он, недальновидно написал письмо в Осаку. Через пару дней пришёл ответ: отец спрашивал, не нужна ли помощь, но, в отличие от Ива и Кады, которая рвалась приехать, паниковать не спешил.       Выздоровев же, Куга обнаружил, что интерес к его персоне заметно поугас. В его отсутствие Имаи рассказал прокурору всё, что тот хотел узнать, так что Куге осталось лишь покивать головой и подписать пару бланков с показаниями. То, что наплёл Имаи, несколько отличалось от версии, придуманной Ноа, но так было даже лучше. Теперь по всему выходило, что Куга действовал пусть и не строго по уставу, но исключительно в интересах Империи, и в общем сделал всё правильно. Премию в размере оклада за два месяца Имаи выписал всё с той же ехидной ухмылкой.       А уже на следующий день снова вызвал Шинго к себе и предложил поехать в Корею «для начала на полгода, а там как пойдёт». В колонии Кугу ждало место аналогичное тому, которое занимал в столице начальник Имаи, по деньгам тоже выходило весьма неплохо, а любовь Шинго к путешествиям придала дилемме однозначный исход.       В результате Куга превратился фактически в личного помощника Имаи и старался теперь как можно лучше разобраться в том, что ему предстоит делать на новом месте. У Ива же внезапно нашёлся приятель-кореец, который два раза в неделю помогал Куге с произношением и прочими нюансами, которые сложно было понять по самоучителю. Вообще-то учить язык было совершенно необязательно — вся документация в колонии дублировалась на японском, но Куга решил, что так ему будет спокойнее. Кроме того, ему нравился сам процесс — уже порядком подзабытое удовольствие от саморазвития привносило в череду будней приятный оттенок интеллигентности и повышало самооценку. Август, — точной даты отъезда пока не прозвучало, но теперь, впервые за долгое время, Куга видел перед собой некий ориентир. Он никогда не интересовался жизнью в колонии, но был настроен вполне оптимистично, с живейшим интересом и энтузиазмом заглядывая в будущее, за горизонт, куда — теперь уж точно — его должен был отвезти пароход Мицуи.       Несмотря на то, что никаких обязательств перед Ноа у него больше не было, Куга вспоминал о нём довольно часто. И дела Утагава были здесь тоже абсолютно ни при чём — ситуацию взял под контроль Кейя, которому всё же пришлось рассказать о случившемся. Куга просто время от времени ловил себя на мысли, что как бы разговаривает с воображаемым Ноа — размышляя на отвлечённые темы или читая газету. Та часть сознания, которая отвечала за аналитическое мышление, и тот огрызок, который остался от безупречной когда-то вежливости, теперь звучали голосом Ноа, что было определённо лучше, чем бесконечные поучения Ватару. Последний, к слову, куда-то пропал, о чём Куга не так чтобы печалился. Да и что ему было делать? — по всем параметрам Шинго теперь был образцово-показательно надёжным, сознательным и инициативным подданным Империи.       Отсутствия Ноа не ощущалось. Иногда Куге вспоминались какие-то отрывки из их недолгой истории общения, иногда он ловил себя на том, что представляет, как Ноа разбирает документацию по теперь уже его госзаказам или качает ногой под столом, выслушивая грандиозные планы Маруямы насчёт свадьбы. На улицах можно было встретить яркие объявления, на которых детально прорисованный круизный лайнер Мицуи бороздил лазурное море, а среди газет, обозревающих деловой сектор, редкий номер обходился без комментария относительно падения Тогава или заметки о стремительно захватывающей освободившуюся часть рынка компании.       Ноа оставался здесь же, совсем рядом, и почему-то Куга был уверен, что с приходом оглушительного успеха тот ничуть не изменился. Тогда, в апреле, они попрощались, как и много раз прежде. Ноа ничего не говорил об этом, но Куга знал, что однажды они снова встретятся. Когда всё более-менее успокоится, а имя Мицуи навязнет у всех в зубах до такой степени, что газетчикам придётся найти себе другую жертву, когда про выходку Шинго подзабудет даже шеф, а с Тогава взыщут всё до последней монеты, Куга вернётся домой и обнаружит на журнальном столике письмо. Возможно, без обратного адреса и подписи, но написанное знакомым чётким почерком с сильным нажимом. В нём будет приглашение — отметить, оценить результаты собственных трудов, проведать общих знакомых, которые теперь носят одну фамилию, или же провести вечер за приятной беседой. Это даже нельзя было назвать фантазиями — Куга просто знал, что однажды всё так и будет. А после — кто знает.       Начало июня запомнилось жителям столицы довольно сильным тайфуном — два дня нельзя было и думать о том, чтобы выйти из дома. Пока по улицам текли мутные потоки, а ветер яростно завывал, угрожая сорвать крышу с далеко не нового дома, Ив лежал на диване и тяжело вздыхал. Время от времени он спускался вниз, на кухню, или принимался бесцельно ходить по квартире. На второй день его вдруг посетило вдохновение: выйдя из своей комнаты, Куга с удивлением обнаружил на столе огрызок бумаги с наброском девичьего профиля и чего-то отдалённо напоминающего стих. Написано было с ошибками, но Куга был практически уверен, что отсылать послание Ив не будет, а при удобном случае зачитает своё творение вслух.       Несмотря на то, что разгул стихии пришёлся на дни в середине недели, отдых не пошёл на пользу никому. Если Ив страдал от тоски романтического характера, то Куга, поначалу пытавшийся посвятить себя изучению корейского и чтению оставленной без внимания в университете классики, в результате провалялся два дня у себя в комнате в компании современного приключенческого чтива и виски. Последнее, к слову, без потерь пережило конец апреля, а затем и весь май, поэтому, даже будучи отрезанным от мира, Куга смог уйти в хоть и кратковременный, но полноценный запой. Где-то в процессе ему успел присниться Ноа. Вначале тот показывал новый теплоход для заграничных визитов императора, водил по шикарно обставленным палубам, рассказывал про техническую начинку и делился планами на будущее, а затем пригласил в капитанскую каюту, где, помимо кожаного кресла, был ещё широкий и на редкость крепкий стол, высотой под стать хозяину и удобный во всех отношениях. Оказавшись на нём, Куга понял, что вовсе не против такого расклада. Ноа был одет во что-то вроде военного кителя, а его волосы не слепили белизной, — Куга не смог бы описать точнее. После пробуждения в памяти отчётливо остались лишь ощущения от сильных пальцев, до синяков сжимающих бёдра, и жадный взгляд карих глаз.       Досмотреть сон до конца не дал порыв ветра, ударивший столь сильно, что щелястое окно жалобно зазвенело в разболтанной раме. Кое-как свалившись с постели, Куга на всякий случай выглянул наружу — сквозь залитое водой стекло даже очертания знакомой улицы казались какими-то чужими и пугающими. Закурив, он опустился на четвереньки, чтобы заглянуть под кровать. Там, в полумраке, тускло поблёскивала ещё одна непочатая бутылка.       Когда к вечеру третьего дня дождь стих, а небо окрасилось в чудесный фиолетово-розовый цвет, Куга, вяло страдая от головной боли, открыл залежавшуюся газету и немало удивился. На втором развороте с довольно крупного фото ему улыбалась Акане. Она держала под руку невысокого человека, наиболее примечательной чертой которого являлись пышные усы идеальной формы. «Новый посол Британии, лорд Мортимер, и его супруга прибыли в столицу в минувший понедельник…» Куга перечитал статью два раза, но про Акане не нашёл там ни слова. Это было странно, но размышлять хоть сколько-нибудь долго Куга в себе сил не чувствовал. Он уже принял аспирин, покурил, выпил несколько кружек чаю и больше идей, как помочь себе, в общем, не имел. Обрадовавшись тому, что мутные реки за окном наконец превратились обратно в мостовые, Ив отправился вслед за зовом сердца, а Имаи наверняка рассчитывал увидеть всех на своих местах уже завтра. Вздохнув, Куга сложил газету и отправился спать, хотя на улице ещё только начинало темнеть.       Встреча с Такаюки прошла хорошо, — гораздо лучше, чем Куга даже мог предполагать. На этот раз Сатоши выбрал место куда более спокойное, чем кафе со сладкими Венди, так что обошлось почти без сюрпризов. Почти — потому что, заметив Шинго, Такаюки на краткий миг застыл, а на его лице друг за другом стремительно промелькнули шок, изумление и озадаченность, которую сменила робкая, но вполне искренняя улыбка. Очевидно, Сатоши решил перестраховаться и не предупредил его, что на встрече будет кто-то третий. Однако Такаюки не высказал ни неудовольствия, ни удивления по этому поводу. Глядя на него, теперь Куга точно знал, что иначе и быть не могло — радость, с которой он воспринял эту встречу, стала сюрпризом и для него самого. Они не виделись больше двух лет, практически не общались — ещё дольше. За это время произошло слишком многое, однако Куга был уверен, что, по сути, его друг почти не изменился. И оказался прав. Момент для встречи был почти идеальным: теперь Такаюки предстояло начать всё с чистого листа, и эту уникальную возможность тот воспринимал с осторожным оптимизмом. О своих планах он говорил неохотно — боялся сглазить, но про дела приятелей слушал с большим интересом. Если у Сатоши всё оставалось как будто по-прежнему, то Куге теперь определённо было, чем поделиться. Рассказывать про Ноа он, разумеется, не стал, но историю последствий расписал максимально красочно, не забыв упомянуть о грядущем повышении. По поводу же переезда в Корею мнения разделились.       — Нашли дурака, — фыркнул Сатоши, пододвигая к себе уже третью порцию коньяка. — А ты — дурак и есть, раз согласился, да ещё радуешься.       — Почему нет? — Такаюки перевёл взгляд со своего уже порядком поддатого приятеля на брызжущего энтузиазмом и оттого совершенно не пьянеющего Кугу и осторожно продолжил: — Я слышал, там не так уж и плохо. Просто по-другому многое, а так…       — Нет там ничего хорошего, — оборвал его Сатоши. Не сказать, чтобы он был первым, кто стал бы скучать по Шинго в случае его отъезда, но, видимо, тема задела его за живое, и, даже едва ворочая языком, Сатоши с мрачной решимостью продолжал гнуть свою линию.       — Но ведь ты там ни разу не был даже! — всплеснул руками Такаюки. Он выразительно посмотрел на Кугу, и тот по-доброму улыбнулся в ответ, после чего снисходительно покосился на Сатоши, как смотрят родители на ребёнка, доказывающего, что видел приведение.       — Послушай… — наклонившись, чтобы быть ближе к Куге, Сатоши почти лёг грудью на стол, отчего громко икнул, но всё равно упрямо продолжил: — меня, как жителя колонии.       — Почти жителя почти колонии, — закатил глаза Такаюки.       — Все не просто так в столицу едут. Было бы там хорошо, никто бы не ехал, — высказав столь глубокую мысль, Сатоши вновь перетёк ближе к спинке собственного стула и с чувством выполненного долга принялся буравить Шинго остро посверкивающим в полумраке взглядом.       — Я, конечно, не из колонии, — прервал затянувшуюся паузу Такаюки, — но, будь у меня хорошее место, вернулся бы домой с радостью.       — Ну вот. А у меня дома и без меня забот хватает, — широко улыбнулся Куга. Он отсалютовал стаканом то ли мрачно сопящему Сатоши, то ли самому себе и радостно добавил: — Так что остаётся ехать за море.       С таким окончанием разговора смириться было непросто: когда уже казалось, что он ничего не скажет, Сатоши вдруг весь как-то подобрался и, смешно выпучив глаза под вздёрнутыми вверх короткими бровями, гневно выдал:       — Да Така просто мечтает не видеть твою рожу ещё лет эдак пять!       В субботу Куга решил немного прогуляться. Ловя тень от деревьев, он прошёлся вдоль реки, съел мороженое в парке, поразевал рот на праздничное шествие рядом с каким-то небольшим храмом, присмотрел на витрине модного бутика шляпу с лентой удивительного вердепешевого цвета и галстук-боло к ней в тон, после чего, уже с обновками, направился домой в прекрасном расположении духа. День выдался не слишком жарким, и ранний вечер, с его рыжеватым мягким светом, едва заметным ветерком и совершенно особенным запахом немного усталого города, определённо был достоин произведения искусства: картины ли, стихотворения, а может, и приятно-обволакивающего ноктюрна. Впору было пожалеть, что прогулка подошла к концу, но, блуждая по городу, Куга и так нашагал весьма прилично. Подходя к дому, он едва заметно довольно улыбался, ни о чём особенно не думая. На душе было так спокойно и хорошо, что в первый момент знакомый силуэт, вынырнувший из распахнутой двери подъезда, не вызвал никаких эмоций. Лишь спустя пару мгновений Куга немного прищурился, но всё было верно: стремительно удаляясь от него, вниз по улице шёл Ватару. На фоне короткой белой накидки с подвязанными рукавами хвост из блестящих, чёрных как смоль волос казался отдельным живым существом. Нечто среднее между змеёй и водорослью, оно хищно извивалось в такт торопливым шагам.       Куга не стал пытаться догнать его. Разговаривать с Ватару ему не хотелось, как не хотелось куда-то бежать, нервничать и вообще напрягаться в каких-либо формах. Пусть полиция бдит день и ночь, охраняя так привычно и уютно отдающий тиной покой столицы. А Кугу уже ждала Страна утренней свежести. Едва ли Ватару должен был поехать вместе с ним — в крайнем случае, на новом месте Куга ожидал увидеть кого-нибудь из его коллег.       Ив пребывал в некотором смятении. Такое бывало с ним довольно часто, и, если бы не выходящий из подъезда Ватару, Куга бы решил, что мальчишка опять что-нибудь потерял, разбил, забыл или же узнал о другом ухажёре своей подружки. Поприветствовав хозяина, Ив продолжил протирать влажной тряпкой стол, и на этом всё. Говорить о визите Ватару он, по-видимому, не собирался и, переодевшись, Куга решил спросить сам.       — Да он… Ничего такого, — Ив опустил глаза и виновато вздохнул. — Сказал, что если я не поеду с вами в Корею, то он поможет подыскать другое место. Ну… работу, в смысле.       — И всё? — Куга повёл бровью, что обычно означало недовольство средней степени. Однако на этот раз раздражения не было. Ив явно что-то недоговаривал и, скорее всего, делал это не по своей воле. Не дождавшись внятного ответа, Куга вновь спросил: — То есть меня он не дожидался и вообще не хотел видеть?       — Вроде того, — вновь тяжело вздохнул Ив. Он больше не выглядел нервным, но заметно погрустнел, видимо, поняв, что рассказать всё-таки придётся.       — Ты же знаешь, что не умеешь врать.       — Я не знаю, зачем он приходил! — неожиданно резко, почти со злостью выдал Ив. Он коротко взглянул на хозяина и, вперившись куда-то в окно, продолжил: — Пока вас не было, приходил человек. Не почтальон. Хорошо одетый и серьёзный. Он принёс письмо, сказал, что должен передать его мне. Лично в руки. Я удивился, ничего у него даже спросить не успел — так быстро он ушёл. Прочитал на конверте — и правда мне, но потом вскрыл его, а там: «Здравствуйте, Шинго-сан…»       Мальчишка выжидающе покосился на Кугу, но тот и сам пока ничего не понимал. Он лишь озадаченно протянул: «Вот, значит, как», а после кивнул, показывая, что хочет послушать дальше.       — Я не стал его читать, положил как было, вот сюда, — Ив указал на журнальный столик, где и теперь валялось несколько открыток и конвертов. — А потом пришёл Ватару. Он попросил воды и, пока я ходил вниз, наверное, прочитал письмо. Потом спросил, когда вы вернётесь. Про письмо сказал, что заберёт его, но вам об этом говорить не надо. И ушёл. Как будто торопился куда-то.       Всё это было очень странно, но Куга решил, что всерьёз поразмыслит об этом несколько позже.       — И часто ты мне что-то не рассказываешь?       — Нет, — Ив произнёс это настолько твёрдо, что Куга даже удивился. — Да я бы и в этот раз не стал его слушать, но…       — Но?       Ив закусил губу и уставился невидящим взглядом в пол. Он открыл и закрыл рот, словно рыба, а затем нехотя и через силу выдавил:       — Но он сказал, если вы узнаете про это письмо, то сильно расстроитесь.       — Вот как, — тихо выдохнул Куга. Ив испуганно глазел на него, словно боясь, что после его слов хозяин мигом развалится на части, схватится за сердце или выпрыгнет в окно. Но правда была в том, что Куга не испытал ни злости, ни досады, и даже тревожное любопытство было столь слабо, что он лишь спокойно спросил: — А ты не запомнил обратного адреса?       — На конверте его не было, — пожал плечами Ив.       — Конечно, — кивнул сам себе Куга. — Его же не почтальон принёс.       Он развернулся и направился к себе в комнату, считая разговор оконченным, а инцидент исчерпанным. На всякий случай следовало всё же написать домой: едва ли там что-то случилось, но в любом случае пора было посвятить семью в собственные планы насчёт Кореи.       — Простите, — в голосе Ива было столько раскаяния, что Куга застыл на пороге собственной комнаты как вкопанный. Мальчишка ни в чём не был виноват, наоборот — он старался как мог. Не только сейчас, но и все эти четыре года… — Надо было не отдавать его Ватару.       Жаль будет с ним расставаться.       Куга обернулся и вдруг посмотрел на Ива как будто впервые, запоздало удивляясь, насколько тот вырос и изменился со дня их знакомства.       — И как ты себе это представляешь? — усмехнулся он. — Не переживай. Иногда Ватару советует дельные вещи. Может статься, что и на этот раз он прав и так будет лучше.       Кажется, это подействовало. Ив заторможено кивнул, а на его лице появилось нечастое выражение глубокой задумчивости. Чтобы закрепить успех, Куга широко улыбнулся и добавил:       — Как видишь, я всё ещё не слишком расстроен.       О загадочном письме Куга действительно почти не думал — в этом не было смысла, ведь теперь узнать хоть что-нибудь не представлялось возможным, а значит, любые догадки на этот счёт априори были бы беспочвенными.       Впрочем, Куге и без того было чем заняться. Перекусив, он решил разобрать свалку на журнальном столике и нашёл нечто крайне неожиданное. Видимо, после истории с Ватару Ив напрочь забыл обо всём остальном. Куга не был уверен, принесли приглашение утром или ещё в пятницу, но, как для официального, пришло оно довольно поздно.       Празднование Дня Солнца должно было состояться уже в следующую пятницу — оставалось меньше недели! Традиционно на торжество, помимо высокопоставленных лиц и владельцев компаний, в круг которых теперь должен был войти и концерн Мицуи, приглашались новые сотрудники Управления и те, кто успел как-то отличиться за минувшую половину календарного года. В прошлый раз Куга получил приглашение, ещё будучи в Осаке, за две недели до приёма и за несколько дней до начала своей службы в Управлении.       История с Мицуи случилась далеко не вчера, и, поразмыслив над этим, Куга решил, что изначально хотели пригласить Имаи, но старый ворчун предпочёл провести выходной дома, подальше от шумных сборищ, удачно и внешне благородно перебросив почётную обязанность на Кугу. Тот хотя и не испытал особого восторга, новость воспринял скорее с энтузиазмом и тут же принялся размышлять, где взять костюм и каким тот должен быть. В отличие от дня рождения императора, здесь смокинг или хаори с гербами были совершенно не обязательны.       Имаи никак не стал комментировать ситуацию с приглашением и без вопросов дал улизнуть со службы на добрые полдня. За это время Куга успел обойти и объехать едва ли не половину города, но в результате проблема «что надеть» была решена. Ещё Куге вдруг подумалось, что в колонии может не быть приличных магазинов и ателье. Запастись всем необходимым следовало до отъезда.       Вернувшись домой в среду, Куга, ещё даже не разувшись, услышал:       — Вам письмо!       Ив кричал откуда-то из своей комнаты, и такая расторопность немного пугала. Быстро пройдя в гостиную, Куга обнаружил на столике письмо от отца. То было запечатано и на первый взгляд никаких причин для паники в себе не несло.       — Вот! Письмо. — Ив появился на пороге, весь взлохмаченный, красный и настолько нервный, что сомнений не оставалось — в квартире был кое-кто ещё. Куга решил не акцентировать на этом внимание. Взяв у мальчишки квадратный, немного помятый конверт, он спросил:       — Ты его с собой таскал, что ли?       — Конечно! — Ив вытянулся, словно на параде, и, гордо вздёрнув подбородок, добавил: — Чтобы никакой Ватару, не-Ватару, будь он хоть генерал…       — Его опять не почтальон принёс? — Куга повертел конверт и так и этак, но никаких опознавательных знаков так и не увидел. Не было даже адресата.       — Да. Всё так же почти, только человек другой.       Возможно, для того чтобы доказать что-то самому себе, а может, оттого что помнил —загадочные письма могут нести неприятности, спешить Куга не стал. Он спокойно поужинал, сделав вид, что не заметил, как подружка Ива прошмыгнула через прихожую к двери, а после вскрыл письмо из дома.       Ничего необычного там действительно не случилось. Или же отец об этом не знал. Насчёт поездки в Корею тот писал, что устал пытаться хоть как-то повлиять на жизнь сына и теперь просто надеется, что у Куги всё будет хорошо. Впрочем, назвать тон послания укоризненным было никак нельзя — отец знал про колонию на Западе не так уж много и, признавая это, соглашался, что идея с Кореей может оказаться не столь уж плоха. Новость о повышении и вовсе вызвала у него неподдельный восторг, и, как итог, Куга решил, что на переезд его благословили.       Накрыв ужин, сам за стол Ив так и не сел. Едва ли он поел раньше, скорее — просто не знал, как себя вести и куда деть от смущения, Куга был практически уверен в этом. Прежде чем вскрыть второе письмо, он не стал загадывать, что увидит, но, стоило взгляду скользнуть по первым строкам, как на лицо выползла глуповатая улыбка. Впрочем, едва ли сам Куга заметил это.       «Добрый вечер, Шинго-сан.       На прошлой неделе, после тайфуна, мне довелось наблюдать удивительную картину — фиолетовые ирисы совершенно сливались с отражением неба в пруду. Однако сезон дождей для меня почти всегда означает убытки — желающих провести досуг на открытой палубе почти нет, да и в каютах укачивает. Правда, в этом году всё несколько иначе — у меня горят сроки, а новые дела всё сыплются и сыплются. Но это приятное ощущение, ведь в итоге я со всем справлюсь.       И всё это благодаря вам.       Собственно, как и женитьба Эйки. До чего же не вовремя это произошло! Но я искренне рад за них. Не уверен, правда, что буду на свадьбе, ну да время покажет.       Безумно приятно наконец написать вам, хоть ответа я и не жду. Вы ведь всё понимаете. Если вы читаете это письмо, значит, Таке-пон без проблем добрался до вас, миновав всех соглядатаев. А их вокруг вас, поверьте, вьётся немало.       Как бы ни хотелось, написать вам я решил вовсе не от праздности. Думаю, для вас не станет сюрпризом встретить меня на праздновании Дня Солнца. Будет забавно, если нам представится возможность познакомиться ещё раз. И это будет наилучшим вариантом. Что бы ни случилось, помните, что я всегда готов прийти вам на помощь. До меня дошли некоторые слухи, суть которых я не хочу пересказывать, но, судя по всему, вами могут попытаться манипулировать. Как именно — не знаю, но будьте внимательны.       Я не смогу вам помочь, если вы сами не попросите об этом.       Надеюсь, что не слишком напугал вас. Не пейте слишком много, помните, что я вам говорил, и всё будет хорошо. До вашего отбытия осталось совсем чуть-чуть, а выбрав рейс от известной вам компании, вы имеете все шансы встретить на борту кого-нибудь знакомого.

Буду рад встрече, ваш Капитан».

      Присутствие Ноа на Дне Солнца было в высшей степени очевидно, однако мысль о том, что они смогут не просто увидеть друг друга откуда-то издалека, а действительно встретиться, почему-то не приходила Куге в голову. А ведь кто-нибудь умеренно осведомлённый даже мог счесть хорошей идею познакомить их теперь, когда всё уже закончилось.       Загадочно хмыкнув, Куга сложил письмо, убрал его в конверт и вышел в прихожую. Нужно было немного пройтись — проветриться перед сном. Или, вернее, Куга вдруг понял, что не в состоянии просто сидеть на месте. Сбегая по лестнице подъезда, он начал напевать что-то себе под нос, а оказавшись на улице, даже смог вспомнить слова. Песня была популярна лет пять назад, и Куга понятия не имел, почему вдруг вспомнил её, как не имел понятия о том, куда несут его ноги. Было ещё не очень поздно, но до узкой, плохо освещённой улицы почти не долетали вонь и грохот вечернего проспекта. Куга поднял голову и в полынье, меж подсвеченных луной и заревом города облаков, увидел звёзды. Их было немного, но в центре не удалось бы рассмотреть и этого.       Предостережение Ноа было столь расплывчато, что ни одного хоть сколько-нибудь адекватного предположения насчёт этого за всё время прогулки придумать Куга так и не смог. Если дело касалось Тогава, то Таке-пон вполне мог взять на себя роль живого послания. Ноа боялся, что письмо перехватят, поэтому не стал писать там по сути, как не стал ничего рассказывать своему помощнику. О Ватару он знал, или, по крайней мере, догадывался. Однако Ноа обязательно написал бы что-нибудь вроде: «Это уже вторая попытка» в случае, если бы Ватару перехватил его письмо.       Сон не шёл. Куга не то чтобы нервничал, но события последних дней все вместе выглядели как-то неестественно. Как будто было что-то ещё.       «Пусть с этим разбирается Ватару», — уже в который раз подумал Куга и перевернулся на другой бок. Для себя же он понял лишь одно: на празднике он постарается пересечься с Ноа прежде, чем что-либо успеет произойти. При личной встрече тот наверняка найдёт способ хотя бы намекнуть, что он имел в виду и чего следовало опасаться. Странно, что в письме он не оставил ни одной зацепки…       Время, оставшееся до официального празднования, пролетело стремительно и ничем особенно не запомнилось. Куга подыскал себе костюм чудесного жемчужного цвета, неброский и в то же время запоминающийся. Разумеется, в прокат. Праздник, посвящённый окончанию войны, воспоминания о которой были сплошной ложью, больше не вызывал у Куги ни воодушевления, ни презрения. «Конец любого кровопролития — всегда радость», — как-то раз заметил Ватару, и поспорить с ним было трудно.       Во сколько появится Ноа, Куга не имел ни малейшего понятия, поэтому решил прийти точно к началу официальной части. Её, с набившими оскомину патриотическими речами, нафталиновой торжественностью и чрезмерной патетикой, он бы с радостью пропустил, но это было бы уже слишком. Так что во время гимна, выступлений императора, других сановников и полуживого ветерана, Куга думал о чём-то своём, а когда вокруг раздавались аплодисменты, послушно хлопал.       Торжество проходило в здании большой императорской оперы, огромном и круглом, с такой хитрой планировкой, что Куга, который был здесь лишь однажды, даже не сразу сообразил, что все приглашённые перемещаются аж по трём залам. После официальной части ему начало казаться, что гостей не так уж много, но это, конечно же, было не так. Учитывая, что во всех трёх залах происходило одно и то же, задача сильно усложнялась. В том, что Ноа — не любитель танцев, Куга был отчего-то уверен, но в среднем зале играл оркестр, а в двух других стояли огромные ретрансляторы. А что, если с Мицуи захочет побеседовать сам император? Для этих целей наверняка существовали какие-то помещения, куда простым смертным вход был закрыт.       По привычке Куга подхватил с подноса проходящего мимо официанта шампанское, но затем, вспомнив совет Ноа, отставил бокал на фуршетный стол, а сам замер у окна, шаря взглядом в толпе. Ноа с его предупредительностью наверняка оставил способ найти его даже в таком столпотворении. «Он должен быть одет во что-то яркое», — Куга едва заметно кивнул сам себе и продолжил поиски. Несмотря на не слишком строгие требования к одежде, большинство мужчин всё же были во фраках или костюмах-тройках чёрного цвета. Старики в кимоно с гербами тоже не слишком выделялись на общем фоне, а вот дамы… Большинство из них было в светлом: платья пастельных тонов, кремовые, фисташковые и нежно-розовые. Почти все они были безусловно милы, но Куге вдруг вспомнилось ярко-красное, пылающее платье Акане. Тогда он назвал его маком, но очевидно ошибся — то был ликорис.       Очнувшись от старого воспоминания, Куга изумлённо моргнул. Акане! Она тоже должна быть где-то здесь. Удивительно — ведь когда-то именно на подобном торжестве Куга впервые увидел её. Стоило ему подумать об этом, как чуть наискось по глазам резануло алым. За множеством людей, через добрую половину зала, но цвет был таким насыщенным, что Куга заметил его даже издалека.       Ноа не то чтобы спешил, внешне это было почти незаметно, но каким-то образом Куга понял, что если бы тот мог идти быстрее, то, пожалуй, был бы уже рядом. Кровавый чонсам отражал свет люстр подобно водной глади — не заметить его было сложно. Барону многие кивали, кто-то даже остановил его, надеясь поговорить, однако Ноа, отпустив пару фраз с дежурной улыбкой, продолжил свой путь. Куга переступил с ноги на ногу и огляделся. Ноа смотрел на него и шёл почти по прямой. Но разве не следовало сохранять хоть какую-то осторожность? Или за время с начала вечера успело произойти нечто неприятное?       На плече чонсама вышитый золотом дракон скалился, охраняя пятицветный камень.*       Когда Ноа подошёл ближе, сомнений уже быть не могло — его извечная улыбка на сей раз была насквозь фальшивой. Некогда белоснежные волосы теперь приобрели оттенок горького шоколада, и, тщательно зачёсанные назад, они не могли скрыть до остроты нервного взгляда. Ноа как будто хотел сказать что-то, не в силах перекричать музыку и оставшиеся метры толпы, и Куга послушно не спускал с него глаз в ответ. Ему вдруг подумалось, что ещё минута, и всё будет в порядке. Даже если случилось что-то плохое, вместе они точно что-нибудь придумают — волноваться не о чем. Решив так, Куга ободряюще улыбнулся, со всей теплотой, на которую был способен, когда совсем рядом мелодичный голос почти пропел:       — О, какая удача!       Она одновременно и изменилась, и совсем нет. Куга помнил её ещё почти ребёнком, а теперь видел перед собой молодую женщину, хотя не смог бы назвать ни одного конкретного отличия. Глаза Акане всё так же сверкали живостью и любопытством, а каштановые волосы изящно завивались, ниспадая на острые плечи. Даже продолговатые ямочки на щеках не стали казаться менее очаровательными за прошедшие четыре года. Неуловимая метаморфоза, произошедшая с Акане, хоть и была заметна много меньше, но имела одну природу с изменением Маюми. Эта мысль стала для Куги настоящим откровением, и за краткий миг, когда Акане лучезарно улыбалась ему, он как будто увидел проблеск истины из-за низких грозовых туч.       — Старая компания снова в сборе.       — О чём вы, Лив-сан? То есть миссис Мортимер, — Куга едва удержался от того, чтобы не подмигнуть, но и от его утрированно-хитрого выражения лица миссис Мортимер пришла в полнейший восторг.       — Для вас — просто Акане, — рассмеялась она, махнув рукой в гладкой перчатке кремового шёлка. — Барон Мицуи, как всегда, выглядите просто великолепно!       — Взаимно, — холодно отозвался Ноа. Эта интонация была ему столь несвойственна, что Куга удивлённо обернулся, проверяя, не ошибся ли. Но рядом действительно стоял Ноа. Он пристально смотрел на Акане, и, будь на её месте кто-нибудь другой, Куга бы предпочёл вежливо откланяться и продолжить разговор тет-а-тет.       — А где же мистер Мортимер? — всё в том же тоне поинтересовался Ноа, однако Акане как будто не заметила ничего необычного. Смешливо и с какой-то странной жеманностью, которой Куга не замечал за ней раньше, она ответила:       — Он скоро подойдёт. Он человек здесь новый, поэтому дел пока невпроворот.       Очевидно, Акане считала, что наконец вернулась домой. Оставалось лишь гадать, как ей это удалось, но, как бы то ни было, такой целеустремлённости можно было лишь позавидовать.       — Рад, что вы снова с нами, — Куга поймал узкую кисть и прикоснулся губами к мягчайшему шёлку. Спрятав кокетливую улыбку за кружевным веером, Акане негромко и без грамма веселья выдохнула:       — И не говорите.       Стоило ей опустить веер, как за плечом, прелестно нагим под тончайшим слоем вуали, Куга увидел сначала причёсанные, безукоризненно завитые усы, а затем и самого человека, несмотря на европейскую внешность, от природы совершенно безликого.       — Это моя супруга… — кашлянув, начал глубоким баритоном лорд Мортимер, но был прерван вкрадчиво-надменным:       — Уверяю вас, её невозможно забыть.       Человек, с которым разговаривал новый посол Британии, по-свойски кивнул Акане и с интересом окинул взглядом собравшихся. Куга никогда не видел его прежде — в памяти не шевельнулось даже смутного узнавания. Сказать что-то по первому впечатлению тоже было сложно: лет пятьдесят, одет неброско, но и не излишне официально, а в крупных глазах, опутанных сеткой тончайших морщин, — высокомерие в той степени, когда уже позволительно спуститься с Олимпа обратно к смертным.       — С бароном мы тоже знакомы, но…       — А это Шинго-сан! — мелодично затараторила Акане, мигом становясь похожей на шумную райскую птицу. — Мы знали друг друга ещё до моего отъезда. После стольких лет так радуешься каждому знакомому лицу…       Во всей её беззаботной оживлённости было что-то неестественное. Возможно, её что-то беспокоило, а может, подобные рауты и разговоры больше не вызывали былого восторга, что, разумеется, не следовало выставлять на показ.       — Шинго-сан?.. — задумчиво протянул неизвестный за секунду до того, как его глаза в изумлении округлились. — О, так вы тот молодой человек, который дал делу Тогава ход! Мицуи-сан, вы знали?       Обернувшись, Куга не поверил своим глазам. Ноа был… в бешенстве? Напуган и одновременно зол? Так или иначе, во всей его позе, в тонкой линии сжатых губ и ненавидящем взгляде чувствовалось чудовищное напряжение. Обыкновенно отмеченное здоровым румянцем, его лицо теперь казалось ненормально бледным даже в электрическом свете. Глядя на него, Куга почувствовал, как ему самому становится жутко, хотя в чём дело, понять он не мог. Неужели их знакомство даже теперь было настолько нежелательно? Или этот человек, пришедший с мужем Акане, был столь отвратителен?       — Да, миссис Мортимер сочла необходимым нас познакомить, — через силу выдавил из себя Ноа. Однако его собеседник, по-видимому, не испытывал ответной агрессии и вообще как будто был настроен вполне дружелюбно.       — Вы словно не рады, — беззаботно и немного недоуменно улыбнулся он, и это вышло у него настолько заразительно, что Куга позволил себе выдохнуть. Если Ноа волновался из-за него, то, должно быть, что-то перепутал. Если Шинго здесь кого-то и интересовал, то лишь в качестве забавной зверушки, чудака, модного персонажа сезона, о котором забудут ещё до начала осени.       — Нет, что вы, теперь у нас совершенно чудесная компания! — заливисто рассмеялась Акане. — Мицуи-сан просто до сих пор не может поверить, как такое возможно.       Она махнула в сторону Ноа сложенным веером, будто пытаясь привести его в чувства, но тот не заметил выпада.       — Что Шинго-сан оказался вашим знакомым? — простодушно спросил неизвестный. Похоже, собравшаяся «чудесная компания» казалась ему весьма занимательной, так что он решил немного подыграть Акане, чем та незамедлительно воспользовалась:       — Да нет же! Шинго-сан отказался от взятки в сто пятьдесят миллионов, представляете? — Будто посчитав названную сумму неприличной, она поспешно прикрыла рот веером, в притворном ужасе распахнув глаза так, что в них отражались все пять сотен ламп люстр. Это не было чистой воды импровизацией — Куга смутно помнил, что в одной из газет вроде бы была такая байка. — А после ему не раз угрожали, но всё тщетно.       — Да, жаль, что такие поступки вызывают в первую очередь изумление, — неизвестный покосился на Кугу и, устало вздохнув, добавил: — У нас пока не было времени заняться этим вопросом, но… Надеюсь, руководство вас хоть как-то отблагодарило?       — Разумеется, — вежливо отозвался Куга, в то же время понимая, что гордиться здесь особенно нечем. — Премией и повышением.       — Повышением? — почти взвизгнула от восторга Акане.       — До начальника отдела, — согласно прикрыл глаза Куга. — В Кэйдзё.**       — В Корею?! — Акане так мило сморщила носик, что ни одна другая девушка не смогла бы повторить. — Такараи-сан, да что же это такое? Не знаю, конечно, как сейчас, но раньше туда ссылали провинившихся.       Эту точку зрения Куга уже слышал, но теперь компания располагала отнестись к ней куда серьёзнее. Мистер Мортимер едва заметно покачал головой, глядя на Акане, видимо укоряя супругу за излишнюю прямолинейность, но та лишь беззаботно пожала плечами. Некто Такараи — Куга не был уверен, что расслышал верно — ненадолго задумался, без всякого стеснения разглядывая Шинго, впрочем, без особых эмоций.       — Действительно странно, — наконец выдал он. — Шинго-сан, если вы не против, давайте обсудим это в более тихом месте.       Акане прикрыла лукавую улыбку веером и задорно подмигнула, будто желая удачи. Её муж сделал шаг в сторону, давая пройти Такараи, который, судя по всему, был абсолютно уверен, что Шинго последует за ним. Это было очень странное приглашение, — Куга вообще плохо понимал, что происходит, но никакой опасности не чувствовал. Кроме того, вперёд его вело разгорающееся с каждой секундой любопытство. Человек, вслед за которым он покидал шумный и светлый зал, выглядел так, словно имел право на многое и к тому же ощущал себя едва ли не хозяином вечера. Но Куга понятия не имел, кто бы это мог быть. В последние пару лет он не слишком следил за политикой, но ведь «хозяева жизни» не возникают вдруг и из ниоткуда.       Куга поморщился. Последняя мысль неприятно и остро напомнила, где он и по какой причине. Они вышли из залы, поднялись на этаж выше, миновали тускло освещённый полукруглый коридор с портретами актёров по стенам и в итоге оказались на скромном декоративном балконе. То был не фасад здания — внизу не наблюдалось бесконечного движения отъезжающих гостей и таксистов, однако вид на один из центральных парков, таинственно подсвеченный мерцанием газовых фонарей в густоте летней ночи, безусловно выигрывал у гудящего, хаотично залитого цветными пятнами проспекта. Здесь было тихо.       Прижавшись поясницей к ажурно выкованным перилам, Такараи достал кожаный портсигар и закурил. Куга последовал его примеру — он остался стоять в дверном проёме и мог беспрепятственно разглядывать своего загадочного собеседника, который, впрочем, не спешил начинать разговор. У него было странное лицо — аккуратный нос, правильной формы губы с опущенными уголками и крупные, почти как у иностранца, глаза под летящими дымчатыми линиями бровей. Лет двадцать назад его даже можно было бы назвать «миловидным», однако общее впечатление оставалось каким-то двояким. Как будто всё это было лишь тонкой маской, под которой скрывалось что-то ещё. Нечто столь же отталкивающее, сколь и опасное.       Впрочем, чего ещё можно было ожидать?..       — Прошу прощения, но я не очень понимаю, что именно я собираюсь обсуждать. И с кем.       Человек немного сощурил левый глаз от дыма и ободряюще улыбнулся. Крупный перстень на его безымянном пальце, поймав свет соседних окон, вдруг вспыхнул золотой пятиконечной звездой.       — Совсем забыл. Меня зовут Хидето Такараи, — он прервался, чтобы затянуться сигаретой, а может, давая время осознать происходящее. Но тщетно — это имя Куге ни о чём не говорило. Зато ему вдруг подумалось, что, покидая зал, где пристойное веселье было в самом разгаре, он даже не взглянул на Ноа. А ведь тот так и не рассказал о причине своего беспокойства. Быть может, идти сюда всё же не следовало?       Видя, что его слова не произвели нужного эффекта, Такараи решил пояснить:       — Тетсу-сама не может следить за всем, что происходит в его доме самостоятельно, так что время от времени он поручает кое-какие дела мне. Фраза Куге не понравилась — звучало так, будто объяснить пытались ребёнку, но что важнее — Такараи не назвал себя ни секретарём, ни даже личным помощником.       — Вот как.       Учитывая, что Куга никогда не слышал о нём прежде, едва ли у него вообще была какая-то официальная должность.       — Что до вашего отъезда в Корею… Это всё довольно странно, — Такараи сделал неопределённый жест рукой и, глядя куда-то в засвеченное низкое небо, добавил: — Люди вроде вас чрезвычайно нужны здесь. Похоже, кто-то сильно испугался за своё место, раз вас решили так «отблагодарить».       — Честно говоря, я вообще ни на что не рассчитывал, — пожал плечами Куга. — Это моя работа.       Возможно, придерживаться подобной, немного глуповатой линии поведения было не самой лучшей идеей, но так Куга надеялся избежать необходимости подробнее объяснять свои мотивы. Из всего этого Такараи явно сделал какие-то свои выводы: покачав головой, он медленно, едва ли не по слогам произнёс:       — Сто пятьдесят миллионов, Шинго-сан, — в его немного прищуренных глазах читался беззлобный упрёк. — Я в курсе, что это выдумки газетчиков. Тогава просто не успели вам их предложить, но, если бы вы только захотели, поверьте, сумма не такая уж и фантастическая.       Он снова многозначительно замолчал, лукаво глядя на собеседника. Быть может, от него ожидали не этого или вообще не ждали ответа, но Куга почувствовал, что ему становится ещё не страшно, но очень к тому близко. Что, если Мицуи уж очень заинтересовал своих новых клиентов, и история с долгами Утагава больше не секрет?       — Тогда в следующий раз мне стоит быть умнее.       Куга криво ухмыльнулся и, не обнаружив пепельницы, засунул окурок между стеной и дверью. К подобному вандализму Такараи отнёсся без всякого интереса. Выбросив собственную дотлевающую сигарету куда-то через плечо, он лишь весело усмехнулся и сказал:       — А знаете что? Не хотите вернуться в Управление? Не буду лукавить — я смотрел ваше дело. Вы ведь были там на хорошем счету.       — Спасибо за предложение, но что было, то прошло.       Куга ответил безо всяких раздумий, спокойно и с искренним безразличием. Он действительно не хотел возвращаться и не видел ни одной причины, почему бы следовало это сделать.       Но Такараи, очевидно, отчего-то был иного мнения:       — Не прибедняйтесь Шинго-сан. То, чем вы сейчас занимаетесь — совершенно не ваш уровень. Ну же! Или всё дело в той истории?       Несмотря на то, что от воспоминаний о его работе в Управлении до этой темы был даже не шаг, а полшага, Куга всё равно ощутил, как звуки на мгновение исчезли. Кровь тугой волной ударила в голову, а меж лопаток, по позвоночнику и вниз пробежал холодный озноб. Но Такараи ничего не заметил. Он что-то невнятно промычал, пощёлкал пальцами, пытаясь вспомнить, и наконец выдал:       — Сузуки, кажется.       — Да, верно.       Куга постарался выдохнуть как можно тише. Вот уж о ком он не думал вести разговор этим вечером… Верно, чихать Ичиро весь вечер как от пыли — нечасто о тебе вспоминает личный помощник Тетсу-сама.       — Слышал, его преемником многие недовольны, — Такараи вновь выжидающе уставился на собеседника, но на этот раз его лицо приобрело вполне серьёзное, даже немного официальное выражение.       — И так бывает.       Вот только Куга понятия не имел, что ответить: делами Кобаяси он не интересовался, а про Ичиро знал наверняка — ему это не интересно. Переехав в провинцию, поближе к семпаю, тот заново открыл для себя прелести родного края и не только не мечтал вернуться в столицу, но даже отказался от места в администрации Осаки.       — Ну так что тогда — может, вернём старые добрые времена?       Про «старые добрые времена» Куга предпочёл бы лишний раз не вспоминать, но Такараи эта идея, по-видимому, казалась на редкость удачной. Он едва не подмигивал «приятно ошарашенному заманчивым предложением» Шинго и выглядел при этом до безобразия довольным собственными способностями организатора.       — Будете работать вместе с Сузуки как раньше. А там видно будет.       — Интересно, каким образом, — усмехнулся Куга. — Ему ведь запрещен въезд в Эдо. Или амнистия уже не за горами?       Такараи хмыкнул и вновь принялся скрести подборок указательным пальцем. Об этой немаловажной мелочи он то ли забыл, то ли не рассчитывал, что ему о ней напомнят. Так или иначе, это обстоятельство несколько портило выстроенный и уже облюбованный план по организации светлого будущего. Пробормотав что-то себе под нос, Такараи поднял взгляд на собеседника и сказал:       — Для амнистии причин нет. Всё-таки закон есть закон, — добавил он с таким чувством, что Куга смог по достоинству оценить его актёрский талант. Просто дар божий. — Но вы можете оформить над ним опекунство.       Куга постарался сглотнуть как можно незаметнее. Чтобы проверить наличие голоса, он кашлянул в кулак и только после этого вкрадчиво заметил:       — Мне казалось, для такого я не слишком подхожу.       — Уверяю вас, это я смогу устроить, — махнул рукой Такараи. Он снова широко улыбнулся, в очередной раз умиляясь чудаковатой правильности Шинго, и по-доброму, почти нежно добавил: — Не беспокойтесь об этом.       Всё это было неважно: менять своё решение Куга не собирался, да и насчёт Ичиро был более чем уверен. Но что-то пошло не так, и крошечное, почти незаметное поначалу отклонение заставило сойти с рельсов скорый поезд. Впрочем, учитывая положение Такараи, этот разговор с самого начала был обречён закончиться чем-то подобным. В глубине души Куга понимал это, но по давно устоявшейся привычке не замечал до последнего. Как и тот факт, что содержание письма, украденного Ватару, не было для него тайной.       — Такараи-сан, скажу честно: у меня нет желания возвращаться в Управление. Но я ценю ваше расположение, и грех было бы им не воспользоваться, — говоря это, Куга как будто смотрел на себя со стороны. Защитный механизм милосердно позволил ему на некоторое время стать простым зрителем, который, сидя на последнем ряду кинотеатра, лениво наблюдает за действием на экране. Без особого интереса, потому как уже неоднократно видел этот эпизод и знает, что произойдёт в следующий момент.       — Так пользуйтесь, — на лице Такараи удивление из-за отказа вновь сменилось на живой интерес. Куга вяло подумал о том, что можно было бы ляпнуть какую-нибудь глупость вроде повышения Имаи или просто отшутиться из серии «оставьте все меня в покое», но никакого отношения к реальности всё это, конечно же, не имело.       На мгновение Куга представил, как вскрывает конверт того злополучного письма, а затем спокойно и совершенно бесцветно спросил:       — Могу я оформить опекунство для другого человека?