Не в одиночку

Аомине молча слушал сбивчивое щебетание из трубки, в которую с силой вдавливались пальцы — должно быть, представляя на её месте шею говорившей на том проводе. — Да, это я ему дала твой адрес. Ну и что? Ты ведь сам жаловался, как тебе скучно по вечерам. Вот тебе Ки-чан и на площадке составит компанию, и по магазинам ходить будете. Этого ещё не хватало. Несомненный плюс в разделяющем их расстоянии как раз и состоял в том, что больше Аомине не придётся часами таскаться с Момои по торговому центру и перемерять весь имеющийся ассортимент, буквально не высовываясь из примерочной. — И комнату будете оплачивать пополам. — Меня всё устраивало и так, — процедил наконец Аомине. — Какого дьявола ты вообще дала ему мой адрес? И какого дьявола он приехал именно ко мне? — Не всё так просто, Дай-чан. — Послышался тягостный вздох, а потом Момои продолжила: — Кроме тебя он в этом городе никого не знает, к тому же, он рассчитывал, что ты не откажешь ему в жилье. Аомине аж воздухом поперхнулся и, отняв мобильный от уха, изумлённо уставился на него: Момои это серьёзно? — И в этом я с ним согласилась, — по тону любой бы понял, что сейчас она по-плутовски улыбается. — А ему что, жить негде? Бабла за фотканье не хватает на съём королевского дворца? — Ох и противный же ты, Дай-чан! Когда Ки-чан позвонил мне, я сразу же поняла, что у него что-то случилось. Так оно и оказалось. — И чего же у него случилось? — спросил Аомине, впрочем, не особо рассчитывая на ответ, и это предчувствие оправдало себя с лихвой. — А вот это уже секретик, — пропела Момои и коротко хихикнула. — Лучше ты его сам спроси, он тебе расскажет. Ой, ну всё, мне пора, скоро Ко-чан придёт, а ужин ещё не готов. Веди себя там хорошо с Ки-чаном, а не то… Аомине, не дослушав, нажал на отбой. Всё, что ему надо, — ну, или почти всё, — он уже узнал. Захлопнув мобильник, Аомине сунул его в карман свободных штанов и отлепился от стены. Чтобы совершить нужный звонок, он предпочёл оставить Кисе в своей комнате, а сам уйти разговаривать в ванную. — О, Аомине-ччи, как хорошо, что ты вернулся! Аомине переступил порог своей комнаты, да так и замер. Пятью минутами назад тут всё было по-другому, а сейчас на его кровати, заправленной привезённым из родного дома покрывалом, лежал грёбаный раскрытый чемодан! Аомине подавил в себе желание сначала выбросить его через окно, а потом, вслед за ним — и владельца. — А, кстати, Аомине-ччи, я вот тут нашёл под кроватью, куда это лучше переложить?  — Положи. Где. Взял. — Э? Да будет тебе, Аомине-ччи, здесь же все свои, никто не будет тебя ругать, что ты читаешь порно-журналы, нечего их прятать, — Кисе говорил с улыбкой, сам не подозревая, что ходит по лезвию ножа. Однако стоило ему столкнуться взглядом со взглядом Аомине, как рука, держащая пачку глянцевых изданий с обнажёнными красотками на обложке, сама опустилась, а по спине пробежался неприятный холодок, как будто раздроблённый лёд рассыпали по ней. Жуть. Даже Касамацу-семпай не умел наводить взглядом такой ужас. — Ну ладно, под кроватью, так под кроватью. Молча пройдя в комнату, Аомине остановился у кровати и одной рукой скинул с неё чемодан. — Зачем ты это сделал? — спросил Кисе, явно расстроенный. — Ты волок этот чемодан по асфальту, собрал всю грязь с улиц и теперь кладёшь на мою кровать. Быстро же тебе расхотелось со мной жить. Какое-то время Кисе стоял молча и только хлопал длинными ресницами, а потом расхохотался, точно Аомине сейчас рассказал очень смешной анекдот. — В самом деле? Ха-ха, вот же. Теперь я понимаю, что сегодня точно не мой день. Ты представляешь, сейчас только заметил, что надел с утра разные носки. А теперь вот бросаю чемодан тебе на постель. — Мне всё равно, — отрезал Аомине, отворачиваясь от него. — Чтобы больше я твоего барахла, тем более грязного, на своей кровати не видел. — Я понял тебя. Хорошо. Не сердись только, Аомине-ччи, я не специально. Проскользнувшие в голосе интонации заставили Аомине обернуться через плечо и вновь посмотреть на нежданного гостя. Он улыбался, но в улыбке и во взгляде сквозила грусть, может и тщательно маскируемая, но Аомине знал этого парня не первый год и мог с уверенностью сказать, что сейчас поводов для радости у того с птичий клюв. Кисе старался выглядеть беззаботно и жизнерадостно, но в последней реплике Аомине услышал нечто вроде призыва человека, попавшего в сложную ситуацию, о помощи. — Неважно, — махнул он рукой. — Я говорил с Сацуки. Она сказала, что у тебя какие-то проблемы. — Были проблемы, — Кисе снова вернул себе былое настроение. — А сейчас их нет. Как-нибудь расскажу тебе за кружкой чая, если он у тебя есть. А если нет — то ничего страшного. Я купил по дороге. Только идиоту не будет очевидным его слишком смелое поведение, как будто эта комната, во всяком случае, её часть уже по праву принадлежит ему. Аомине не сводил с Кисе пытливого-грозного взгляда, на лицо, изборождённое напряжёнными складками меж бровей, намертво приклеился шок. А Кисе словно ничего не замечал. Хотя, почему словно? Безмятежно улыбаясь, он доставал из раскрытого чемодана, теперь уже уложенного на пол, прямо на бордовый ковёр, разноцветные стопки вещей и рассказывал какую-то чушь: как его чуть не обманули в супермаркете и на кассе запросили оплату за четыре упаковки чая, хотя в руках их было три. Стоя истуканом, Аомине слушал вполуха. Эмоциональная речь практически не долетала до его сознания. В конце концов Кисе не выдержал. — Ну хватит молчать, это ни капельки не вежливо! Аомине на это лишь хмыкнул и отвернулся. Чёрт побери, он жил в этой комнате почти год, и сейчас какой-то выпендрёжник нарушает своей болтовнёй, равно как и своим присутствием, столь блаженное спокойствие и смеет ещё обижаться, что его бредни не слушают. — Ну, не отворачивайся! — ещё больше обиделся Кисе и, оставив разбирать вещи на потом, выпрямился во весь рост. Аомине вышел из комнаты, громко хлопнув дверью. Вообще-то так психовать не в его характере, да и не психовал он — просто, выходя в коридор, чисто по привычке ухватился за дверную ручку, а выходил он спешно, шагая размашисто. Пальцы на ручке разжались только тогда, когда уши больно резануло звуком хлопка, и Аомине остановился, стоя к двери спиной. Отмотать бы сейчас время на час назад да вернуть то лениво-спокойное течение. Тогда Аомине бы не переживал, что на его обжитую территорию вторглись, и не переживал, как поступать с незваным гостем. Даже дав сначала сомнительное согласие на совместное проживание, сейчас бы он, формально извинившись, попросил избавить комнату от своего нежелательного присутствия, а если бы просьбы остались неуслышанными, оказал бы человеку неоценимую помощь, вынеся его багаж на лестничную площадку. Но с Кисе таких мыслей не возникало. Хотя, нет. Как раз таки возникало, но вместе с тем возникало непонятное шевеление совести, которая большую часть времени обычно находится в спящем режиме. «Не будь ублюдком», — слышал Аомине в глубинах своего разума, и предназначавшиеся Кисе, а равно как и любому другому на его месте, слова «Вали туда, откуда ты пришёл» не шли дальше голосовых связок. Почему? Отчаянно хотелось пить. Отчаянно хотелось съесть что-то высококалорийное. Отчаянно хотелось под холодный душ. И всё ради того, чтобы выстроить разбредавшиеся мысли в один ряд и во всём разобраться. Но поможет ли это? Аомине хотел полного уединения, но не хотел выставлять Кисе за дверь. А что, если Кёске будет возражать против третьего жильца в квартире? В принципе, не должен. В этом плане они с Аомине достигали полного взаимопонимания — делай, что хочешь, слушай, что хочешь, смотри, что хочешь, ложись спать, когда хочешь, просыпайся, когда хочешь. Одним словом, в стенах своей комнаты живи в своё удовольствие и ни с кем не считайся. К тому же, Кёске наверняка заведёт пластинку, что «вообще-то это твой корефан, ты с ним и живи». А представляя, как он будет нос гнуть и критиковать внешний вид Кисе, обвиняя в метросексуализме или в чём похуже, Аомине невольно улыбнулся. Кисе всю жизнь так воспринимали, его лицо никого не оставляло равнодушным: девчонки пищали от восторга, а парни, фыркая, называли холёномордым. Сам Аомине тоже частенько подкалывал его, когда они учились в средней школе. Однако чем больше узнаёшь Кисе, тем больше приходишь к выводу, что простая, но, несомненно, прекрасная и нежная у него только оболочка. Хотя сейчас мало что осталось от того Кисе, которого Аомине знал в школе. Светлые, цвета кукурузных зёрен, волосы определённо стали короче, и сосульки, как иногда Аомине пренебрежительно называл заострённые книзу пряди, больше не прикрывали брови и шею. В ушной мочке теперь зарастал прокол, а ведь когда-то в нём поблескивало серебряное кольцо — своеобразная визитная карточка игрока команды, более известного в спортивных кругах, как «копирка». Да и в целом черты его лица утратили свою слащавость, от которой сводило челюсти и хотелось иной раз внести в эту идеальную картину какой-нибудь грубый штрих — синяк, например. Позади распахнулась дверь, и в коридор хлынул поток уличного воздуха, влившегося в комнату через открытое окно, которое, Аомине это знал точно, было закрыто. — Аомине-ччи! Аомине не стал оборачиваться. — Ладно, я всё понял, — добродушно пропел Кисе. — Если я буду действовать тебе на нервы, просто скажи. Хлопать дверью совсем не обязательно. — Вот же блин… Понадобилось меньше минуты и двух глубоких вдохов-выдохов, чтобы наконец повернуться к Кисе и сразу чуть не сбить его с ног убийственным взглядом. — Послушай, Кисе. Не знаю, что ты там в свою башку вбил, но вот что я тебе скажу и повторяться не буду: ни хрена мы с тобой не друзья. Усёк? На мгновение простодушное, улыбающееся лицо омрачила тень. Изогнутая линия губ выпрямилась. Из глаз пропал блеск. Но только на мгновение, потому что потом Кисе, опустив веки, довольно улыбнулся, хмыкнул и снова обратил на Аомине взгляд, правда, не такой, как минутой назад. Аомине этот взгляд хорошо помнил: так игрок смотрел в глаза самому сильному сопернику. Этот взгляд говорил: «Я тебя уничтожу». — Знал, что ты так скажешь, — весёлые интонации больше не насыщали голос. — Не то чтобы я сильно уж рассчитывал на тёплый приём. — Скажу ещё раз: ты мне не друг. — Аомине смотрел на него с тем же вызовом. — Ладно-ладно, — Кисе, улыбаясь, но не меняя взгляда, поднял ладони и отступил на шаг. — Я тебя услышал. Таков твой положительный ответ? — Чего?! — Если бы ты с самого начала не хотел, чтобы я тут жил, ты бы давно прогнал меня. Так, значит, мне можно тут остаться, верно? Плечи Аомине напряглись. Ещё немного, и вперёд полетит плотно сжатый кулак. Нет, ничего подобного, не изменился Кисе ни капельки — всё так же бесит. — Оставайся, — выплюнул он и прошёл в комнату, задев Кисе плечом. — Но жить тут будешь на моих условиях. — О! Об этом не беспокойся. Моего присутствия ты даже не заметишь. Шуметь не буду, по телефону болтать тоже, приводить в дом девушек… Кстати, последнее и тебя касается. — Ага, разбежался. — Кстати говоря. — Кисе оглядел комнату. — Где я буду спать? — На полу, — без колебаний ответил Аомине. — Как — на полу? — Молча. — Но, Аомине-ччи, это уже слишком. — Кисе наигранно надулся. — А если у меня будет воспаление лёгких и я умру? — Плевать. Кровать у меня одна. — Двуспальная! — Чтобы на ней спать вместе со мной, ты должен быть сексуальной блондинкой с третьим размером сисек, как минимум. — А ты не меняешься, — заметил Кисе. Продолжать этот бесполезный спор у него не было ни сил, ни желания, да и разве мог он переубедить Аомине, что ничем не хуже сексуальной блондинки с третьим размером, ради сна на кровати? — На полу — так на полу. — Скажи «спасибо», что не в коридоре, — продолжал огрызаться Аомине. Он и не ждал, что Кисе так просто согласится, и, слегка опешивший, отвечал на автомате. А всё-таки, действительно, где он спать-то будет? Аомине одёрнул себя — его не касается, сам пускай думает. — Скажу. А ещё скажу, что нам пора на улицу. — А? — Аомине заметил, что Кисе смотрит куда-то вниз. Проследив за его взглядом, он всё понял и пришёл к той же мысли. — Весь этот год я не переставал тренироваться. — Кисе шагнул, поднял с пола мяч и раскрутил его на указательном пальце. — Только не говори мне, что поблизости тут нет ни одной баскетбольной площадки. — Хех, — зубы Аомине обнажились в оскале. Вот это уже совсем другой разговор. — Ещё как есть.