Не в одиночку

Здесь не было освещения — высоко над головой простиралась тёмная бесконечность потолка. Похоже на каменный свод пещеры. Но тем не менее Кисе четко видел окружающую его обстановку — руины здания, до своего разрушения, похоже, служившего жилым домом, этажа в три, не больше, груда шлакоблока на бурой безжизненной земле, обломки деревянной лавочки, на которой ещё сохранились участки коричневой краски. Место незнакомое, но Кисе не ощущал, что не должен здесь находиться и надо срочно искать выход. Он был не один. Мужчины, женщины, дети… С виду совершенно обычные, но в грязных одеждах, с бледными лицами и потерянным выражением во взглядах. Они, как стая обессилевших от голода зверей, ходили кругами без цели, не обращая внимание ни на друг друга, ни на окружающую обстановку. Только когда в их поле зрения попадал сбитый с толку Кисе, на мгновение останавливались, и в их глазах сквозь линзу тумана проблескивало нечто, отдалённо напоминающее первобытный ужас. Но потом они возобновляли свою бессмысленную ходьбу. Надо двигаться вперёд. Ноги, непривычно тяжёлые, будто утопали в сухой грязи, но Кисе шёл, сам не зная куда и зачем. Просто какая-то его часть, преисполненная уверенности, вела по мёртвой земле, где уже никогда не прорастёт ни травинки, мимо людей, из которых будто души высосали, мимо развалин — печальных следов после какого-нибудь разрушительного цунами или землетрясения девяти баллов. Из-за серой, в трещинах и выбоинах, стены выпорхнуло что-то розовое — на фоне унылого колорита этого места оно будто светилось. В груди Кисе быстро растеклось тепло. Это же Момои-ччи! Какая удача! Она точно должна знать, что это за дыра и как из неё выбраться. — Ки-чан! — обрадованно воскликнула Момои, но её радость показалась Кисе напускной. — Давно ты здесь? — Момои-ччи, что это вообще за место? — О, я думала, ты знаешь. Ну ладно-ладно, скажу, только… — Момои резко замолчала и изменилась в лице. Кисе опасливо обернулся, заметив, что подруга смотрит куда-то ему за спину. Ничего. — Ох, в другой раз. Меня ждёт Ко-чан, извини, мне пора. — Погоди, Момои-ччи… — Обретя было надежду, Кисе опять стал ощущать в душе рваную рану, не понятно откуда взявшуюся. В надежде удержать на месте суетливую Момои протянул руку, но схватил пустоту. Момои шустро увернулась от прикосновения — в другой ситуации Кисе бы изобразил обиду и заявил, что он вообще-то не прокажённый, — и побежала прочь, проворно обегая обломки бетона и насыпи камней. Понесясь за ней, но влетев в первый же валун носком ботинка, Кисе отстал, а потом и вовсе потерял Момои из виду — она скрылась за очередным заброшенным домом, от которого уцелел только первый этаж, а всё, что было над ним, словно неумело срубили огромным тесаком. — Момои-ччи! — Кисе услышал в собственном голосе нарастающую панику. Только не это. Момои вселяла какую-никакую надежду, а теперь убегает. Не теряя самообладания, но всё ещё боясь неизвестности, Кисе побежал в том же направлении, куда только что бежала Момои, сверкая белыми ногами, скрытыми школьной юбкой до колена. Бесполезно. — Момои-ччи! — Кисе сомневался, что она откликнется. Здесь её больше не было. — Вот что я скажу, Кисе! Тело напряглось, как сжатая пружина, дыхание перехватило. Медленно, Кисе повернулся на звук голоса. Выдохнул. Сато сидел за своим письменным столом, который покосился на неровной земле, как и стул — и как только он не падал? Сато смотрел, сощурив серые глаза. Наверное, человек, не раз убедившийся, что в этой жизни ничего хорошего нет и не будет, смотрел бы так же. — Она забыла, кто я такой, сразу же, как только я пришёл в себя и написал ей. Она шалава. Все девки шалавы, нет им никакой веры. — Сато-ччи! — От волнения Кисе позабыл, что данное обращение никогда не было приятно Сато. До обидного холодный взгляд бывшего соседа по комнате сдержал в Кисе порыв броситься ему на шею. — Ой, Кисе… Этот голос… — Аомине-ччи, — выдохнул Кисе не без облегчения. Аомине стоял позади него, напряжённо осматривался по сторонам — похоже, сам понимал не больше. Но это было не важно. — Слава Богу. Слава Богу, а то я уж думал, мне тут придётся одному выживать. Тут недавно была Момои-ччи, а ещё Сато… — Кисе махнул рукой в то место, где увидел письменный стол и Сато, и только спустя мгновение обнаружил там пустоту. — Кисе, — Аомине не говорил — он рычал. — Ты тупоголовый придурок, неужели ещё не понял? — Нет. Может, ты объяснишь мне, Аомине-ччи? Аомине разомкнул губы, чтобы ответить, но вскинул голову, как будто прислушиваясь. Потом сказал: — Ответ у тебя прямо перед носом… Чёрт! — По… — Только на секунду отвернувшись, Кисе слишком поздно заметил, что стоит один — вокруг не было никого и даже обломков зданий он не видел. Мёртвая земля, тёмный потолок и он, Кисе Рёта, один на один со своим страхом. Рядом кто-то стоял. Кисе был уверен: именно этот кто-то спугнул Аомине. Оборачиваться нельзя. Даже если очень хочется. Если до этого Кисе видел своих друзей, то сейчас там точно стоял кто-то — или что-то, — кто имел далеко не дружеские намерения. Всё-таки он повернул голову. Сопротивлялся, но всё же посмотрел. Примерно как шёл сюда, движимый неясным стремлением, превозмогая тяжесть в ногах. Гнилозубая улыбка в метре от него рассекла ненормально серое лицо — в язвах и изъеденное червями. Кисе подумал, что сейчас упадёт, но он только отошёл. Прижал к груди ладонь в уверенности, что сердце колотится, как обезумевшее, — но ритм был ровнее некуда. В голове стоял густой туман, но слух улавливал низкий, скрипучий голос прокажённого — он снова быстро-быстро шевелил мёртвыми губами, шевелил и улыбался, опять шевелил. Кисе это уже видел. И не один раз. — Н… в… ицы… тят… юг… — зловеще проскрипел он. Кисе напряг слух. И существо повторило: — Не все птицы летят на юг…

***

Кисе так и не понял, как оказался у себя дома: сначала он вздрогнул, а потом открыл глаза. Темно. И жарко. А ещё пружинисто-мягко, как может быть только на собственной кровати. Кисе сбросил с себя груду одеял, которой был укрыт по самую макушку, — недолго смог терпеть дефицит воздуха. Но, увидев окружающую обстановку, заметно расстроился. Всё те же грязно-белые стены, всё та же тошнотворная смесь запахов кока-колы, старой диванной обивки и влажной пыли. Тусклый полуденный свет, пронзающий старые, давно не стиранные занавески, заполнял отнюдь не комнату в родном доме. Кисе по-прежнему находился в их с Аомине комнате, которой не помешала бы генеральная уборка, если говорить откровенно. До чего же враждебной тут была атмосфера. Как будто Кисе жил не на съёмной квартире, а в камере заключения, с той лишь разницей, что он мог свободно выходить в город. Но куда и к кому? Немного осталось тех, с кем задушевные беседы, так остро сейчас необходимые Кисе, при встречах являлись чем-то самим собой разумеющимся. Разве что Маэбара-ччи — прямолинейная, но благожелательная, она искренне поддерживала Кисе, подбадривая его и облегчая жизнь своими традиционными угощениями, но откровенничать с ней мешала глупая боязнь быть непонятым и посланным к, как выразился Аомине, мозгоправу. Кисе ещё раз огляделся, не понимая, что в привычной обстановке не так. А потом догадался: он сейчас занимал не пол, а кровать Аомине. — Бог мой, что же вчера произошло… — хриплым голосом спросил Кисе самого себя. В памяти плавали обрывки ушедшей ночи — например, как он сидел в ванне и Аомине, кажется, просил освободить её. Или наоборот — Аомине лежал в воде, а Кисе канючил, что ему тоже нужно принять ванну, и всё это посреди ночи? И как всё-таки он попал не в свою кровать? Кисе провёл по лбу, убирая спутанные волосы, и ощутил на нём влагу. Знобило. — О, ты уже проснулся. — Момент, когда Аомине вошёл в комнату, Кисе упустил, но от звука голоса вздрогнул. Сейчас точно поднимется ор, почему он лежит в чужой кровати. — Никак от очередного кошмара… — хмыкнул, но не более того. Что? Он даже не будет сейчас ругаться? — Не в бровь, а в глаз, — улыбнувшись, ответил Кисе. Это Аомине-ччи. Грубый, но такой… привычный. — Слушай, хреново выглядишь. Я с утра заметил, что ты дрожишь. Укрыл своим одеялом. — А сам ты где спал? — На кровати. Где же ещё я по-твоему должен спать? — И тебя даже не разозлило, что я лёг на твоё место? Аомине фыркнул: — Не ты лёг, а я тебя уложил. Ты вчера чёрт знает сколько времени обливался холодной водой. Продрог до костей. — Вот оно что. — Теперь Кисе начал вспоминать. Тёмная ванная комната, обжигающий холод воды. — Кажется, у меня поднялась температура. — Чтобы убедиться в этом ещё раз, Кисе накрыл ладонью собственный лоб. Влажный и горячий. — Похоже, придётся взять больничный. — Жаропонижающих у меня нет. — Аомине неаккуратно бросил сумку на стул и подошёл к шкафу. Несколько настораживало его спокойствие — вчера Кисе даже для себя самого по-странному поступал, а теперь лежал, пусть даже по инициативе Аомине, в чужой кровати. — Что, совсем нет? — А вот это плохо. — А чего ты хотел? Последний раз я болел в средней школе. У меня есть только средство от цистита и кожного зуда. Подойдёт? — Фу, нет уж, себе оставь, — шутливо отмахнулся Кисе, возликовав в душе: жёсткая линия губ Аомине дёрнулась, почти изогнулась в улыбке. Но он сразу же отвернулся и, достав из шкафа футболку, стал переодеваться. — Жрать, кстати, тоже нечего. Сейчас только увидел. Схожу в супермаркет. Могу и в аптеку заглянуть, если надо. Как-то это совсем невесело прозвучало. Кисе, повернувшись, опёрся на локоть и сказал с ноткой смеха: — Ка-а-ак, ты собираешься оставить меня тут одного? — Ну, ты можешь пойти со мной, а то и вообще сходить вместо меня. Хорош уже валяться целый день без дела. Уязвлённый, Кисе хотел отпустить по адресу Аомине какую-нибудь колкость или просто в язвительно-ироничной форме напомнить о своём самочувствии. Сейчас он точно не в том состоянии, чтобы выбираться из-под одеяла — телу было и холодно, и жарко одновременно. Такое состояние стало уже привычным, но сегодняшнее недомогание отдавало некоей нормальностью. Естественностью. Не то, что накатывало по вечерам. Тут же Кисе вспомнил, что у Аомине просто такой юмор, и успокоился от этой мысли. — Я всё равно не хочу, чтобы ты уходил. Лицо Аомине исказила раздражённая гримаса. — Ты что, маленький? — Нет, но я не хочу оставаться один. Я ведь могу уснуть, и тогда кошмары вернутся, ты ведь понимаешь? — Почти правда. Аомине молчал. Кисе готовился услышать, какой он придурок, раз в таком возрасте испытывает страх перед плохими снами, которые, по сути, и вреда причинить не способны. Но ответ поразил его: — Ладно, давай так. — Аомине был спокоен и как будто выражал понимание. Он говорил тихо, и в голосе не было привычной злобы. — Пока я иду, ты будешь со мной на связи. — Прямо как секс по телефону? — Оживившись, Кисе поддался вперёд, выбравшись до пояса из-под одеял. Хотел схватить свой мобильный, но только сейчас задумался, что не помнит, куда он его положил. — Угу, один в один. — Застегнув на себе спортивную куртку, Аомине отошёл от шкафа. — Под подушкой посмотри. Подушек на кровати тоже лежало две — на одной из них всегда спал Кисе, и сейчас она была под его головой. Просунув под неё руку, он нащупал телефон. Надо же, кто бы мог подумать, что Аомине такой предусмотрительный. Идея общаться по телефону хоть и несколько успокоила Кисе, но всё равно мысль остаться сейчас одному выглядела дико и невыносимо. А где гарантия, что это не вернётся, не став дожидаться вечера? С каждым разом моральных сил становилось всё меньше, надолго ли хватит Кисе? — Жду твоего звонка. Позвонишь мне через пару минут, — бросил Аомине, задержавшись в дверях. — Э? А сам никак? — Кисе улёгся на подушку обратно и читал поступившие сообщения. Почти все от Маэбары и почти везде она спрашивает, почему его нет на занятиях, почему вообще не предупредил о том, что не придёт и всё ли в порядке? Другого он от неё не ожидал. — А мне оно надо — деньги на тебя тратить? — Какой же ты скряга, Аомине-ччи.

***

— Тут есть осьминоги в масле. — Гадость, Аомине-ччи! Они похожи на червей-мутантов. Головы — раковые опухоли, а щупальца с присосками — их жуткие кольчатые тельца после радиации. — Тогда точно возьму. На это Кисе не то фыркнул, не то хрипло засмеялся. В тележку, которую Аомине без особого усилия толкал перед собой, обходя стеллажи и морозильные витрины, было набросано две банки вишни в сахарном сиропе, связка бананов и герметично запечатанные упаковки готового гарнира с мясной подливой — словом, всё то, что не требует многочасовой готовки, только пара минут разогрева в микроволновой печи. Ещё Аомине прихватил две бутылки рисового вина, но об этой покупке решил не сообщать. — Ты точно взял жаропонижающее? — Кисе говорил в нос — чувствуется, заболевает серьёзно. — ты за кого меня вообще держишь? — огрызнулся Аомине. Правда, он не убеждался, что расплатился именно за то, что нужно. Он вообще не знал, какие бывают лекарства от жара и температуры. Купил то, что посоветовала взять симпатичненькая работница за кассой. Она ещё зачем-то впихнула противовирусное. «Ради профилактики», — как она выразилась, при этом кокетливо улыбнулась. — Откуда мне знать, что там у тебя не средство от геморроя? — Издеваешься? — Ну, у тебя же лежат в закромах таблетки от кожного зуда… — Это было давно. — Аомине зажал телефон между ухом и плечом, чтобы взять с полки дынный хлеб. — У меня на местную воду аллергия пошла. Он специально обходил тему случившегося ночью. Удобный случай заговорить об этом ещё предстоял — Аомине не просто так взял вино. Да, идея не самая гениальная, зато почти гарантировавшая успех. «Кисе, как насчёт выпить, наладить отношения, предаться ностальгии, вспомнить былое? Пара стаканов лишними не будут, так что соглашайся». Что может быть проще? Ещё и Кёске очень удачно уехал на выходные — всё-таки понял, что его старшему брату будет очень приятно, если родной по крови человек тоже окажется среди присутствующих на столь важном событии. Можно не сомневаться — Аомине выведет Кисе на чистую воду. — О, Аомине-ччи, я бы не отказался от лимонов в мёде. — И что дальше? — Аомине на самую малость задел тележку какой-то старушке, идущей ему навстречу, и даже не извинился. Безразлично обошёл её, пока она ворчала, что за молодёжь такая невоспитанная пошла. — Ну же, где твоя сообразительность? Купи лимоны, купи мёд… — Ты мне ни йены не дал, так что губу закатай. — Сказав это, Аомине всё же бросил в тележку пакет с тремя жёлтыми лимонами средней величины. Осталось найти мёд. — Я тебе уже говорил, что ты скряга? — Угу. Раз сто. — Ладно, Аомине-ччи, можешь не брать. Ты и так уже слишком много для меня сделал, за что тебе большущее спасибо. — А я думал, когда ты мне это скажешь. — На полке перед Аомине в ряд стояли маленькие банки из тонкого стекла. В одних мёд был бледно-жёлтый, в других коричневый, как тёмное пиво, а в некоторых почти белый. И какой брать? — Поумерил гордыню? — Эй, я не настолько неблагодарная свинья, как ты думаешь! — обиделся Кисе и тут же зашёлся в лающем кашле. Аомине пришлось отнять телефон от уха. — Спокойно, — рыкнул он. Не особо размышляя, решил взять тот мёд, что имел цвет, близкий к белому. В конце-то концов, какая разница? Протянув руку, Аомине готовился сомкнуть пальцы на банке с цветной этикеткой, но в последний момент его рука соприкоснулась с чьей-то чужой. — А? Внезапно он пошатнулся. От обрушившегося волнения скрутило желудок. Аомине во все глаза смотрел на того, кого только что коснулся. — Ого, Аомине-ччи! Сколько лет, сколько зим! Как поживаешь? Потрясение лишило Аомине способности связно говорить. Вместо ответа получалось вялое бормотание. Харада на это тихо засмеялся, и тогда Аомине взял себя в руки. Ответил уже более внятно: — Жив. Здоров. — Ты отлично выглядишь! Ты активно качал железо? — Вроде нет. — Аомине мог бы ответить ему тем же: волосы Харады прилично отросли — они больше не стояли торчком, а симпатично падали на лицо. Гадость, он стал похож на Кисе. — Я вспоминал тебя, Аомине-ччи. Всё думал, как он, бедный, там живёт, если ему никто не готовит и не ухаживает. — Чушь не неси, — разозлился Аомине. Рана в душе, оставленная Харадой, была ещё свежа, и это его поведение только раздражало её. Как будто одноклассники встретились после выпуска, а не бывшие когда-то любовники. — Как всегда, серьёзен. А я говорил тебе, Аомине-ччи, почаще улыбайся. Нет-нет, именно что улыбайся, а не скалься. Та лёгкость, с которой Харада вёл себя, в плохом смысле сводила с ума. Он точно не забыл всё то, что между ними было? Аомине вот не забыл. И сейчас понимал, что на адекватное общение не способен в принципе. Ещё немного, и он просто выбьет всю дурь из Харады. Ах, точно, он же чёртов дзюдоист. Аомине отошёл от него, в надежде, что так снизит вероятность драки, но Хараду это оскорбило. — Ну-у-у, куда ты пошёл? Стой, мы ещё не поговорили нормально… — Слушай, это всё очень плохо пахнет, — наконец заговорил Аомине. — Когда мы увиделись в первый раз, ты общался со мной почти так же. — Хочешь сказать, я сейчас снова к тебе подкатываю? — с издёвкой переспросил Харада, кривя рот в дурацкой улыбке. — Как бы не так. — Харада-кун! — Его окликнула какая-то девушка в белой шапочке, показавшаяся из-за стойки с конфетами. Заприметив друга, поспешила к нему, и Харада напустил на себя гордый вид. — Видишь? Я уже в паре. — «И давно ты стал натуралом?» — хотел спросить чуть не потерявший сознание от бессильной злобы Аомине, но как-то это мелочно и низменно выглядело бы, Харада бы обязательно отпарировал этот выпад. — А вот тебе на роду написано быть форевер-элоуном. Ты на себя-то посмотри. Ходячий чёрствый кусок хлеба. Ещё удивляешься, что я порвал с тобой. — Нисколько, — невесело ответил Аомине, подавленный градом упрёков. А может, оно действительно так? — Хочешь быть счастливым — начни меняться. И для начала перестань быть эгоистом. Прихватив всё же банку с мёдом, Харада ушёл, смеясь на пару со своей подругой, а гадливое ощущение на душе только множилось. Как будто помоями облили. Чёрт, Аомине даже не мог с ним посоревноваться в остроте слов — не раз проигрывал и убеждался, что скользкий червь Харада выкрутится и обернёт всё в свою пользу. Даже сейчас. Несколько месяцев назад он безжалостно порвал их отношения, а виноватым выставил Аомине, забывая, что сам обладает не лучшим набором личностных качеств. Например, непростительной непунктуальностью. Или неряшливостью. А уж об эгоизме он бы молчал — Аомине в сравнении с ним пример благородства и помощи другим. Но нет. Он позорно молчал, слушая всё это. — Аомине-ччи, ты живой? — еле слышно донеслось из телефона, который Аомине стискивал в опущенной руке. — Кисе? Я уж подумал, ты разорвал связь. — Аомине двинулся дальше, в направлении к кассе. Про мёд он всё же забыл. — Ты что? Как я мог прервать такую интересную трансляцию? Ну-ка, выкладывай, у кого ты там ещё «Аомине-ччи»? Все эти вопросы Аомине игнорировал. Всё ещё обдумывал случившийся разговор. — Тут продаётся сок по акции. Ты какой пьёшь? — Ну, будет тебе, не увиливай от ответа! — капризно заявил Кисе. — Значит, персиковый. — Аомине взял две литровые коробки. — У них ещё есть сырные наггетсы, надо только разогреть… И консервированная фасоль. И я, кажется, видел у них замороженные акульи плавники. — Хмф… Нет уж, Аомине-ччи, возьми лучше несколько бутылок вина. Не хочешь по-хорошему рассказывать — градусы сделают своё дело. Ну вот, подумал Аомине, улыбнувшись, пускай только потом не говорит, что такой просьбы не озвучивал.