Believer

Хоть бы они заткнулись, хоть бы замолчали ненадолго, два грёбаных мудака. Почему их двое? Почему почти всегда двое? Где третий, который с самого детства был самым вменяемым из них? Красный заботился и о братьях, и о нём самом. И пусть иногда он говорил жестокие вещи, он никогда не ебал мозг, как делали эти два уёбка. Белый нервно ходит по комнате и бормочет себе что-то под нос. Как всегда развёл истерику на пустом месте. — Он не вернется… Он даже разговаривать с тобой не станет. Ты всё испортил, ты его обидел, как и всех, кто был до него, как и всех, кто будет после. Ты никогда ничего не чувствовал и никогда не почувствуешь. — Таких называют социопатами, — говорит Жёлтый. Он едва не подпрыгивает на кровати от возбуждения. — Они не чувствуют нихуя. Не умеют любить, заботиться, радоваться. Прям как он. Как думаешь, это передаётся по наследству? — Я всё это умею, — рявкает Уэйд. — Ну и кого ты любил за свою жизнь, а? — Явно не Питера, иначе не обращался бы с ним так. Жёлтый хитро щурится, поворачиваясь к близнецу. — Или он так испугался, что его мальчик узнает правду? Увидит его таким, какой он есть? И сам уйдёт. — Он этого боится, — кивает Белый. — Он многого боится. — Кто бы сомневался! — Поспать блядь дайте, — рычит Уэйд, утыкаясь носом в подушку. — Где третий? Он всегда мог вас заткнуть. Жёлтый ржёт. — Ты что, настолько тупой? Ты — третий. Ни ответить, ни обдумать мысль парень не успевает. В дверь стучат. — Шикла! — радуется Жёлтый. Белый настроен не так позитивно. — Хэй… — девушка мнётся у порога. — Давно тебя не видела. — Может, она высосет все тревоги? — Жёлтый сгибается пополам от смеха. — Она же тебе только для этого нужна. Ну и домашку списывать. — Сама сказала не попадаться тебе на глаза. Уэйд старается игнорировать близнецов, но они такие громкие… Это становится невыносимым. Он отступает, пропуская подругу в комнату. Может, при ней эти придурки хоть немного успокоятся. — Ты в порядке? — задаёт Шикла абсолютно тупой вопрос. — А не видно? — усмехается Уэйд, обводя рукой творящийся в комнате срач. Пустые банки из-под пива. Початую бутылку чего покрепче. Кружку на столе, полную окурков. Чёрт, сигареты же кончились! — Есть курево? — спрашивает он. Шикла роется по карманам и достаёт пачку. — Что случилось? — спрашивает она. Уэйд отходит к окну и забирается на подоконник, свешивая ноги. Вертит в руках сигарету, лопает пальцами шарик и зажимает фильтр между губ. — Угадай, — бубнит он, чиркая зажигалкой. Шикла подходит ближе и тоже закуривает, прислоняясь спиной к стене. — Каждый раз ведь происходит одно и то же? — спрашивает Уэйд. — Всё идёт по пизде. — Расскажешь? — Нечего там рассказывать, — отмахивается он, пепел с летит на грязный пол. — Ты лучше меня знаешь, что происходит со всеми моими попытками завести отношения. — Как думаете, она ведёт список тех, кого Уэйд ебал? — спрашивает Жёлтый. — Не нравится она мне. Она сумасшедшая. И очень агрессивная. Ты уверен, что стоит рассказывать всё это ей? — Белый забивается в угол комнаты. — Стоит, стоит! Кто ж ещё будет слушать его нытьё, как не она? Кому он нахер сдался? — Мне жаль, — говорит вдруг Шикла, перебивая их голоса. — Могу я чем-то помочь? Уэйд внимательно смотрит на неё. Красивая. Умная. Верная. Трахается так, что крышу сносит. И пусть характер у неё будь здоров, за всеми этими шипами прячется маленькая одинокая девочка, которая отчаянно мечтает, чтобы её поняли и полюбили. Если эта мечта исполнится, девочка вырастет в удивительную женщину. Хотел бы Уэйд ей в этом помочь. Но он не сможет. — Дай ещё сигарету, — говорит он наконец. — И принеси, пожалуйста, ликёр со стола. Они пьют из горла, докуривают пачку и молчат. Если бы в комнате не было его сталкеров, Уилсон, возможно, сумел бы даже немного расслабиться. Через какое-то время Шикла тянет его к кровати, раздевает и укладывает на матрас. В спину впиваются крошки от рулета, который он жрал ещё утром. Девушка быстро снимает кофту и юбку. Нижнего белья на ней нет. Вот же чертовка. Он так заебался, что даже не пытается принять активное участие в процессе. Шикла отсасывает ему, пока у него не встаёт. Находит под матрасом гандоны и раскатывает по члену. Затем садится, помогая себе рукой, и тут же начинает двигаться. — Всё будет хорошо, — шепчет она. — Ты заслуживаешь лучшего. Ты заслуживаешь большего. Нет, не заслуживает. И никогда не заслуживал. Он спекулянт и манипулятор, и был таким всегда. И он. Не чувствует. Нихуя. Он ещё в детстве придумал себе друзей, которые чувствовали бы за него. Принимали на себя удары, предназначавшиеся ему. И вот куда это завело. Теперь они возвращают ему все эти удары. — Ты удивительный, Уэйд. Удивительный мудак. Все дальнейшие её слова превращаются в монотонный гул. Уэйд не хочет их слышать. Он не верит им и только сильнее погружается в мрачные мысли. А ещё, чем больше она говорит, тем яростнее становятся насмешки Жёлтого. Гул затихает, когда Шикла выгибается. Острые ногти впиваются в его кожу. — Я люблю тебя, — говорит она, передавая ему сигарету. В пачке осталась последняя. А идти за новыми никто из них не в состоянии. — Я знаю, — Уэйд выдыхает дым и возвращает сигарету. Как было бы охуенно, если бы он мог ответить взаимностью. Шикла съеживается, обнимая колени. — Как давно? — Может быть, даже раньше, чем ты сама это поняла. — И ты продолжал меня трахать. Уэйд усмехается, запрокидывая голову и разглядывая потолок. — Ты не хуже меня знаешь, что секс к любви чаще всего отношения не имеет. Особенно с нашей с тобой зависимостью от него. — Я имею в виду… Ты не сбежал. Губы расползаются в широкой улыбке, но улыбка эта болезненная и неискренняя. — Такого ты обо мне мнения? — Я бы на твоём месте сбежала. Стена, в которой находится дверной проём, вздрагивает, и в самом её низу появляется трещина. Белый смотрит на неё, не отрываясь, но Жёлтый не отвлекается, следя за разговором. Готовясь воткнуть очередную реплику. — Никуда бы ты не сбежала. Я знаю тебя, Шикла. Она наклоняется и тушит окурок в кружке. — А мне порой кажется, что я тебя совсем не знаю. Уэйд широко зевает, прикрывая рот кулаком. Трещина в стене расползается. Внутри неё чернота. И вдруг появляется ощущение, что оттуда кто-то за ним следит. — Тебе кажется. Шикла только фыркает. Когда она уходит, Уэйд снова пытается заснуть, но голоса и идиотская трещина не позволяют ему этого сделать. Уилсон осторожно подходит к ней. Он уже касался её, обводил кончиками пальцев неровные края, пытался сковырнуть штукатурку. И каждый раз холод пробирал его до костей. Эта дрянь пугает. Он пытается посветить внутрь, но не видит ничего. В итоге Уэйд одевается и сваливает из комнаты. Возвращается он только под утро, но никаких изменений не происходит. Он уже немного протрезвел, но близнецы всё равно следуют за ним по пятам и шепчут что-то неразборчивое в самое ухо. Уэйд устал и хочет спать. А ещё он хочет умереть. И одно из его желаний в скором времени точно исполнится. Трещина разрослась ещё больше и теперь похожа на высохшее дерево, раскинувшее скрюченные ветви по всей стене. Она раздражает, пугает, бесит, беги от неё, беги, беги, беги. Но бежать некуда. От себя не сбежишь. От себя он мог сбежать, только полностью сосредоточившись на другом человеке. Которого буквально вчера послал нахуй. Уэйд прячет лицо в ладонях и падает на кровать. Что с ним происходит? И, самое главное, что теперь с этим делать? Он ведь даже рассказать никому не сможет. Если расскажет, его запихнут в психушку или напичкают таблетками. Или и то, и другое. Из одной тюрьмы он попадёт в другую, и так пока не сдохнет. Остаётся только думать, как окончательно не рехнуться. Если он извинится, сможет ли Питер его простить? И что сказать ему, чтобы не говорить всей правды, но и не завраться в край. — Ты уже заврался в край. Он тебя не простит. В дверь стучат. — Выкусите, уёбы, — шипит Уэйд, подлетая к двери. Он отчего-то точно знает, кого увидит там. И не ошибается. Питер смотрит на него, не отводя взгляда. И ничего не говорит. — Я как раз хотел тебе позвонить, — признаётся Уэйд. — Прости меня, я вспылил, и ты был прав, я… Питер прикладывает палец к его губам, прерывая словесный поток. Заходит в комнату, прикрывая за собой дверь, и осматривает творящийся бардак. — Не думал, что ты настолько переживаешь, — говорит он. — Зачем ты так с собой? Уэйд пожимает плечами. — Мне правда жаль, Питер. — И мне… Парень улыбается ему, пряча руки в карманы. — Что будем делать? Если бы Уэйд знал ответ на этот вопрос… — Какой-то он странный… — тянет Белый. — Он что-то задумал. Уэйд дёргается. Как его всё это заебало. Питер хмурится, глядя на Уилсона. Подходит ближе, обхватывая его лицо ладонями. — Их здесь нет, Уэйд. Они в твоей голове, и если ты постараешься, они замолчат. — Я не знаю, как, — отвечает он. Глаза Питера такие яркие, что на несколько мгновений Уэйд не видит ничего, кроме них. — Ты знаешь, — говорит Пит. — Когда ты со мной, они затихают. Я помогу тебе. Уэйд целует его, крепко прижимая к себе. И пока длится поцелуй, в мире не остаётся ничего, кроме Питера. Его губ. Его дыхания. Его пальцев, очерчивающих колючий подбородок. Близнецы и впрямь пропадают. Когда Уэйд открывает глаза, их нигде нет. — А трещина? — спрашивает Уилсон хрипло. Питер выпутывается из объятий и подходит к стене. — Эта? — Ты тоже её видишь? — Я вижу её, потому что её видишь ты. Не бойся. Иди сюда. Паркер протягивает к нему руки. Уэйду всё это не нравится. Но воцарившаяся тишина успокаивает его. И он делает шаг вперёд. Питер берёт его руку и заставляет прикоснуться к краям трещины. — Тебе просто нужно на чём-то сосредоточить своё внимание. Уэйд смотрит на него, не отрываясь. — Откуда ты всё это знаешь? — спрашивает он. — Я знаю, потому что знаешь ты, — отвечает Питер. — Смотри. Уилсон поворачивает голову. В тех местах, где Паркер проводил его ладонью, теперь гладкая белая стена. — Видишь, — не сдерживает счастливой улыбки Пит. — Это всё ты. — Нет, — говорит Уэйд, разворачивая его к себе. — Это ты, малыш. Питер задерживает дыхание. Уэйд вжимает парня в стену, вновь припадая к его губам. Таким мягким и податливым. Как и сам Питер. Руки блуждают по телу, освобождая от одежды. Сердце Пита бьётся так громко, что заглушает его собственное. Он такой красивый. Чистый. И такой влюблённый. Уэйд не может перестать смотреть. Перестать касаться. Он успел найти и выучить все чувствительные точки Питера, все его слабости. И каждый раз абсолютно бесстыдно этим пользуется. Уилсон подхватывает парня, и тот скрещивает ноги у него за спиной. Пальцы Уэйда поглаживают поясницу и спускаются ниже. Питер утыкается ему в шею, когда средний палец проникает внутрь, не встречая сопротивления. — Я «сделал домашку» как хороший мальчик, — шепчет Паркер, обжигая дыханием кожу. — Не хотел тратить на это время. Я хочу тебя в себе прямо сейчас. Пожалуйста, Уэйд. Этот пацан однажды его убьёт. — Разве я могу тебе отказать, малыш? Питер коротко вскрикивает, когда Уэйд входит до упора. Цепляется за плечи и теснее жмётся. Его чуть подбрасывает с каждым толчком. Уэйд теряется в ощущениях, лишь иногда открывая глаза, чтобы проверить, в порядке ли Питер. Бросает беглый взгляд на стену. На ней больше ничего нет. — Пожалуйста, — шепчет Питер, целуя его в висок. — Сильнее. Вот так. Ох… Уэйд… Уэйд! Он кончает, не прикасаясь к себе. И продолжает шептать его имя осипшим голосом, пока Уилсон дотрахивает его. Уэйд закрывает глаза. И мир вокруг разбивается и начинает осыпаться. Когда это прекращается, Питера рядом уже нет. Кожа всё ещё хранит тепло его тела, но вся одежда застёгнута. И на штанах расплывается мокрое пятно. Какого чёрта? Уэйд оглядывается по сторонам. Он в своей комнате один. Совсем один. Галлюцинаций тоже нет, и радует уже хотя бы это. Что произошло? Был ли Питер здесь? Позвонить. Нужно ему позвонить и всё выяснить. Только набрать его номер, и всё встанет на свои места… Уэйд звонит несколько раз, но никто не берёт трубку. Тогда парень наспех переодевает штаны и трусы и вылетает из комнаты, едва не забывая её закрыть. К Паркеру он врывается как всегда без стука. — Где Пит? — спрашивает Уэйд Озборна, который стискивает зубы при виде него. — Во-первых, хватит так сюда вламываться! — Гарри встаёт со стула, скрещивая руки на груди. — Во-вторых, он разве не сказал тебе? — Я блядь стоял бы здесь, если бы он сказал? — рявкает Уэйд. Гарри хмурится. — Может, он и не хочет, чтобы ты знал. Звони ему и выясняй сам. — Я спрашиваю ещё один раз. — А потом что? — Гарри кривится. — Врежешь? Ну, попробуй. Питер будет просто счастлив. — Блядь! — Уэйд закрывает глаза ладонью, пытаясь успокоиться. — Мы немного повздорили, — наконец говорит он тише. — Теперь этот осёл не берёт трубку. Просто скажи, где он, чтобы я с ума не сходил. — Я не буду в это вмешиваться, — упирается Озборн. Вот уёбок чёртов, его Питер что ли покусал и заразил своим упрямством? — Как будто ты ни разу не проёбывался перед кем-то, кто тебе не безразличен! — срывается Уэйд. Гарри опускает руки. — Он тебе не безразличен? Уилсон отводит взгляд в сторону. Откуда блядь ему знать, если не с чем сравнивать. Единственное, что он знает, это то, что Питер… образ Питера прогнал галлюцинации. — Да. Я думаю, что да… Трудно понять, поверил ли ему Озборн. И верит ли он сам себе. — Просто скажи ему, что я приходил и что я хочу помириться. — Скажу. — Спасибо. Уэйд разворачивается, чтобы уйти. — Уилсон! — доносится ему вслед, когда он почти закрывает дверь. — Он сказал, что вернётся в воскресенье вечером. *** В понедельник утром Питера всё ещё нет. Уэйд пытается ему дозвониться, но тот сначала просто не берёт трубку, а потом и вовсе выключает телефон. Озборн сдаётся и рассказывает, что Питера забрал отец на выходные. Но больше помочь ничем не может, Пит и на его звонки не стал отвечать. Уэйд всерьёз начинает обдумывать способы, как дозвониться до башни Старка, а желательно до самого Тони. За этими мыслями и постоянной борьбой с голосами, Уэйд совсем выпадает из реальности. И реальность решает напомнить ему о себе не самым приятным образом. Томпсон перегораживает ему дорогу, когда Уэйд возвращается в общагу окольными путями через баскетбольную площадку. — Давно не виделись, — говорит Флэш, складывая руки на груди. Этой встречи следовало ожидать. Но Уилсон совсем о ней не думал. Придётся импровизировать на ходу. — Ага, я тоже скучал, здоровяк, — говорит Уэйд, пытаясь пройти мимо, но Флэш стоит как скала. Уэйд пытается его обойти, но его грубо дёргают за плечо и возвращают на место. — И куда попиздовал, если скучал? Давай поболтаем, давно всё-таки не разговаривали. С той самой пьянки, когда ты побежал блевать и не вернулся. — Заснул в канаве, — Уэйд отступает, чтобы быть вне зоне досягаемости. Чтобы броситься на него, Томпсону сначала нужно будет сделать рывок. За это время Уэйд успеет отскочить. — А я другое слышал. — Мало ли что ты слышал. — Слухи тут дошли интересные… И я даже не знаю, как к ним относиться. Уэйд шмыгает носом, выдавливая из себя кривую улыбку. — Спасу тебя от мучений, Земля и правда вращается вокруг Солнца. Не благодари. — А Паркер и правда вращается вокруг твоего хуя? — Воу! — Уэйд округляет глаза и опускает голову вниз. — Вроде бы нет, такое я бы заметил. — Хорош паясничать! — рычит Томпсон, шагая вперёд. — Самому не надоело вечно быть клоуном? — Такова моя натура! — Уэйд разводит руками, стараясь как можно более незаметно отступить. Томпсон крупнее и сильнее. В прямой схватке с ним можно и зубов лишиться. В этой ситуации единственное оружие Уэйда — его длинный язык. — Ебёшь ты этого пидора или нет? — Твоё какое дело? — спрашивает Уэйд. — А такое! — Флэш начинает краснеть от гнева. — Что если ебёшь, то ты и сам пидор. — Пиздец логика. А если я ебу овец, то я овца? — Зубы мне не заговаривай! Уилсон вздыхает, краем глаза оценивая обстановку. В какую сторону лучше драпануть, чтобы Флэш его не догнал. Но даже если он умудрится съебаться, что помешает тому подкараулить его в другое время и в другом месте? Нет, решать придётся всё здесь и сейчас. — Чего тебе от меня надо? — спрашивает Уэйд. — Ты и сам всё знаешь, а от того, что услышишь это от меня, только ещё больше взбесишься. — Ты даже отрицать не пытаешься. — А толку? Если ты собрался бить мне ебало, я мало что смогу изменить. Он всё-таки ещё немного отступает, поэтому успевает увернуться от летящего в челюсть кулака. — Что, так скучно стало, что решил в заднеприводные податься, а?! — Флэш обходит его по кругу. — Избалованный еблан, которому всегда и всего мало. Мало бухла, мало тёлок, мало корешей. Тебе никогда и ничего блядь не бывает достаточно! Так вот в чём всё дело. — Какой есть. Тебя это так бесит? — Ты не представляешь! — Флэш выкидывает кулак вперёд, и Уэйд успевает под него поднырнуть. Но второй рукой Томпсон хватает его за воротник и швыряет в сторону. Уэйд пропахивает землю локтем и пытается быстро вскочить, но не успевает даже откатиться. Его хватают за грудки и ставят на ноги. — Если завидовал мне всё это время, мог бы так и сказать, — выплёвывает Уэйд ему в лицо. — А не срываться на всё живое! Томпсон рычит и бьёт его по лицу. Голова откидывается назад, как у тряпичной куклы. В ушах звенит. Уэйд вскидывает колено, попадая Флэшу в живот, и тот выпускает его. — Сука! — цедит он. — Да пошёл ты нахуй, гомик ёбаный! В тебе нихуя нет кроме понтов и непомерного эгоизма! — Тут ты прав, — Уэйд вытирает кровь с лопнувшей губы, зубы все вроде бы на месте. — Но я всегда считал, что ты не настолько туп, как всем кажется. Его вновь валят на землю и сильно встряхивают. — Ты же не думал, что вся моя жизнь состоит из того, чтобы бухать и трахаться? — Он вцепляется в руки Томпсона, пытаясь оторвать от себя. — Ни у кого блядь так не бывает! Ни у кого! Всегда есть какое-то говно, которое всё портит! — И какое же? Уилсону прилетает в глаз. — Это моя вина, — хрипит Уэйд, почти переставая сопротивляться. — Не из того ты теста слеплен, чтобы быть в тени. — Я ни в чьей тени, уёбок! — Нет, — Уэйд вдруг начинает смеяться. — Больше нет. Ты меня победил. Доволен? — Ебаный псих... Томпсон отшвыривает его, вытирая руки об одежду. Оборачивается, чтобы уйти. И допускает ужасную ошибку. Уэйд вскакивает на ноги и делает подсечку, одновременно заламывая Томпсону руку за спину. Вжимает щекой в землю, лишая возможности говорить. — А теперь слушай очень внимательно, — спокойно говорит Уилсон ему в самое ухо. — Ты победил. Правда победил. Теперь это всё твоё. Всё, что мы делали. Мы ведь делали это наравне, я только помогал тебе обуздать свою злость, вот и всё. Во рту привкус крови. Уэйд высасывает ещё больше из разбитой губы. — Но если ты ещё хоть раз приблизишься ко мне или к нему, я тебя уничтожу. Я не шучу, Флэш. И ты прекрасно знаешь, что я могу это сделать. И ты видел, как я это делаю. Правда? Так что живи и радуйся, приятель. Только подальше от меня. Он встаёт. Голова кружится. Равновесие всё ещё немного нарушено, но к такому ему не привыкать. Уэйд обходит поднимающегося Томпсона и идёт в сторону общаги. Наверное, не стоит допускать его же ошибку и поворачиваться спиной. Но Уэйд мало что может сделать сейчас. Добраться бы до комнаты. Только добраться бы до комнаты…