Believer

Love is a polaroid, Better in picture But never can fill the void

— Ты бы бросил меня, если бы я стал лысым? — Ммм… Нет, но я бы много шутил по этому поводу и называл тебя Крепким орешком. Уэйд смеётся. — Ну, орешек у меня и правда что надо! Питер сжимает его задницу. — Что есть, то есть. — Твоя очередь, — напоминает Уэйд. — Хм… Ты бы бросил меня, если бы я стал толстым? Дыхание Питера щекочет затылок. — Смотря настолько толстым. Если бы милым пончиком, то нет. Но если бы ты застрял в двери, то я бы так ржал, что ты сам бы от меня ушёл. Ты бы бросил меня, если бы я полюбил есть лук? — Нет, я даже к вечному запаху сигарет привык, что уж мне лук сделает… Уэйд щипает руку Пита, покоящуюся у него на талии. — А ты бы бросил меня, если бы оказалось, что я вампир? — И блестишь на солнце как пьяная стриптизерша? — Вроде того. — Блин, конечно нет! Ты прикинь, сколько денег можно срубить на школьницах, которые захотят с тобой сфоткаться! Питер смеётся и целует его в шею. — Меркантильный жлоб. — Ты всё равно от меня тащишься! Ты бы бросил меня, если бы я завёл домашнего крокодила? — Я не успел бы этого сделать, он бы тебя сожрал. Ты бы бросил меня, если бы я начал носить платье? — Бля… — выдыхает Уэйд. — Знаешь, что бы я сделал, если бы увидел тебя в платье? Питер молчит и только сильнее к нему прижимается. — Я бы задрал подол и так тебя отодрал, что мы бы оба потом ходить не могли. — И что бы мы делали, если бы не смогли ходить? — Катались бы на колясках, что за вопросы! И отдавливали бы всем ноги! Паркер мягко смеётся, посылая волну мурашек по коже Уэйда. — Ла-адно, я придумал! — говорит Уилсон. — Ты бросил бы меня, если бы я однажды стал синим? — Синим от запоя? — фыркает маленький говнюк. — Не, синим как в «Аватаре». — Нет, но только с условием, что ты позволишь ставить над собой опыты. — А если бы от запоя? — Это уже второй вопрос! — протестует Пит, ёрзая и задевая коленом его яйца, от чего Уэйд вздрагивает. — Это подвопрос, — говорит Уэйд. Зажимает ногу парня между своих. — Хорошо. Да… Если бы ты спился, я бы тебя бросил. Это первое «да» в их шутливой игре. Уэйд затеял её безо всякой задней мысли, просто чтобы заполнить тишину и отвлечь их обоих от повисших вопросов и страхов. Но, кажется, ковырнул он глубже, чем хотел. Питер тоже это чувствует. Он находит пальцами шрамы на животе Уэйда. — Ты бы бросил меня, если бы я совсем замкнулся в себе? Перестал бы уделять тебе столько внимания, сколько тебе требуется, — тихо спрашивает Пит. Уэйд закрывает глаза. Если бы его глюки были здесь, они в один голос заорали бы «Да!». Они — худшие его стороны. Но они — не он. — Я бы попытался понять в чём дело и вытащить тебя из этого состояния. Это не отрицательный ответ, но и не положительный. Питер решает не лезть дальше. Но он уже выдал свой страх. Может быть, один из самых больших. Желудок сдавливает спазмом. Он мог бы успокоить Питера и убедить в том, что нет, ему вовсе не нужно всегда быть в центре внимания. Не нужно оставаться на первом месте. Но это было бы ложью. И Питер бы это понял. Поэтому самое большое, что Уилсон может сделать сейчас — это выдать что-то настолько же личное в ответ. Губы пересыхают. Такого волнения он давно уже не испытывал… — Ты бы бросил меня, если бы однажды обнаружил, что я бесхребетный эгоистичный ублюдок? Питер молчит. Уэйд жалеет, что не может видеть сейчас его лица. И в то же время малодушно этому рад. — Да, — выдаёт наконец парень. — Но если бы ты был таким, я бы даже не начал с тобой отношения. И всего этого не было бы. — Ты просто не знаешь всего говна, что творится у меня в жизни, — Уэйд мрачно усмехается. Питер высвобождает ногу и отодвигается от него, чтобы сесть. Надавливает на плечо, заставляя Уэйда повернуться к нему. — Не знаю, — говорит Питер. — Ты гораздо сложнее, чем хочешь казаться. И гораздо добрее. Я уже говорил тебе всё это. Я не знаю, что тебе довелось пережить, но знаю, что это очень сильно на тебя повлияло. И всё же ты не озлобился на целый мир. Уэйд протягивает руку и гладит парня по щеке. Питер льнёт к его ладони. — Я это припомню, когда опять будешь на меня ругаться и называть придурком. Питер растрёпанный и немного сонный. И ужасно ласковый, что в последнее время с ним случается всё чаще и чаще. Уэйд приписывает эту заслугу себе. — Ты же знаешь, что когда я ругаюсь, во мне говорит раздражение. Я говорю не то, что думаю, — говорит Паркер. — Обычно всё бывает наоборот. Ну, с другими… Выведешь человека из себя и только тогда поймёшь, какой он на самом деле. — Поэтому ты так активно всех доводишь? — Отчасти. А ещё это безумно весело. — Я довёл тебя пару раз… Питер пытается опустить голову, но Уэйд удерживает его за подбородок. — Это не ты меня довёл. Это… Он откашливается и убирает руку. Садится на кровати. — Тебе снятся кошмары? — спрашивает Уэйд. — Иногда, — Питер прислоняется спиной к стене и подтягивает колени к груди. — Что тебе обычно снится? — По-разному, — парень вздыхает. — Иногда, что я падаю. Иногда, что горю живьём. Один раз приснилось, как я тонул в болоте. Обычно такое бывает перед какими-то выступлениями или мероприятиями, где мне не очень хочется быть. — А мне постоянно снится одно и то же. Детали меняются, но суть одна. Меня преследуют, и я никак не могу ни оторваться, ни спрятаться. Иногда это какие-то монстры из телика. Но чаще всего это отец. Выпить бы сейчас. Но это рискованно, потому что бухло может спровоцировать появление близнецов, которые затихли лишь после перемирия с Питером. — Из-за него все эти шрамы? — спрашивает Паркер. — Большинство я заработал, когда от него убегал. Уэйд показывает зашитый шрам на сгибе локтя. — Это я наебнулся с дерева. Открытый перелом. А это, — он проводит пальцем по длинному рубцу на животе, — распорол, когда перелезал через забор. У бати свой метод воспитания детей. Чем больше пиздишь — тем послушнее становятся. Со мной вот не сработало, но попыток он не оставляет. — Ты кому-нибудь рассказывал об этом? Уэйд качает головой. — В школе стрёмно было рассказывать, а друзей у меня толком не было. К тому же, он почти всегда бил так, чтобы следов не оставалось, или хотя бы под одеждой было не видно. Наверное, первым, кто узнал, был Логан. Тогда он и придумал всю эту тему с универом, чтобы мне хоть как-то от него свалить. — А твоя мама? — Умерла, когда мне было девять. А что ты дома так долго делал? — резко меняет тему Уэйд. — Судя по тому, что ты мне рассказывал, для тебя универ тоже оказался побегом от бати. Питер не выглядит ошарашенным и не пытается подловить его на таком внезапном скачке. Он просто легко пожимает плечами и тут же отвечает: — Он позвонил и сказал, что скоро подъедет машина и что я нужен дома. Оказалось, что он устраивал благотворительный вечер и ему очень надо было меня всем показать. Мол, «вот, смотрите, мой сын — Питер. Отличник, послушный мальчик и просто умничка. Питер, помаши ручкой. Ну всё, все на тебя посмотрели, можешь уползать обратно в ту нору, из которой приполз». В голосе его горчит застарелая обида. Уэйд буквально чувствует её вкус на губах. — И часто он такое проворачивает? Питер пожимает плечами. — Впервые на моей памяти. Обычно ему плевать, кто и что про него подумает. Но тут, видимо, пиар-менеджеры убедили его в том, что это необходимо. Ну, меня он пытался убедить в том, что хочет наладить со мной общение. — Ты ему не веришь? — Вот так резко ни с того, ни с сего он вспомнил, что у него есть сын? Ангелы спустились с неба и спели ему песенку? Уэйд усмехается. Спорить с обиженным Питером — себе дороже. — В детстве я шастал по башне где попало. За мной ходил кто-то из персонала, но я всегда умудрялся от них сбежать. И вот я случайно попал в лабораторию, где работал Тони. Мне было жутко интересно, что он делает, но я не осмеливался спросить. Поэтому я просто тихо стоял в уголке. Он даже не посмотрел на меня, но тут же по громкой связи вызвал мою учительницу и велел меня забрать, потому что я мешаю. Она прибежала, рассыпалась в извинениях, взяла меня за руку и увела. Мне лет десять уже было. Он мог бы меня самого попросить уйти. Питер вытягивает ноги, перекидывая их через бёдра Уэйда. — Наверное, из-за этого я влюбился в Стива. Он первый отнёсся ко мне как ко взрослому человеку, а не как к неразумному детёнышу. Когда Пит говорит о Стиве, лицо его приобретает совершенно иное выражение. И Уэйд ничего не может сделать с уколами ревности. Он хочет, чтобы однажды Питер и о нём говорил точно так же. Но не с такой грустью в глазах. — Знаешь, — говорит Питер, глядя в сторону. — В итоге ведь всё, что с нами было, сделало нас теми, кто мы есть сейчас. — Ты прав. Но скажи честно. Не важно, что думают другие. И не важно, что думаю я. Тебе самому нравится тот, кто ты есть? Питер трёт лоб. И Уэйд уже жалеет, что задал этот вопрос. — Нет, — отвечает наконец парень. — Я себя ненавижу, — признаётся Уэйд. — Я всё в себе ненавижу. И я постоянно думаю о том, что со мной что-то не так. Что будь я другим, будь я лучше… Может быть, он и относился бы ко мне по-другому. Питер не поднимает на него взгляд. Он находит ладонь Уэйда и берёт в свою, переплетает пальцы. — Если бы я был умнее, общительнее, смелее… Может быть, я бы не был для него пустым местом, — тихо говорит Питер. — Я не думаю, что с тобой что-то не так, Уэйд. — А я не считаю тебя пустым местом. Питер с шумом выдыхает и снова ложится, подкладывая ладонь Уэйда себе под щёку. Уилсон устраивается рядом, и Питер тянется к нему, обнимая. — Если бы мы были в каком-нибудь романчике, тут бы и закончились все наши проблемы, — говорит Паркер. — Если бы мы были в романчике, тебя бы звали дон Педрито. Пит хихикает. — Это был бы испанский роман? — Мексиканский. У меня бы были усы и сомбреро. Я спел бы тебе серенаду, и мы свалили бы в закат на ослах. — Звучит как хэппи энд. — Да… Я даже петь умею. — Жаль, у нас ослов нет, — Питер вздыхает. — Уэйд… — М? — Спасибо, что слушаешь меня. И спасибо, что решил мне довериться. Возможно, это самая большая ошибка, которую они оба совершили. И только добавит им проблем. А, возможно, всё и обойдётся. Уэйд не отвечает. Целует парня в лоб, поглаживая по волосам. Питер широко зевает. До рассвета остаётся несколько часов. — Давай спать, — предлагает Уилсон. — Я так понимаю, тебе завтра с утра на пары. — Угу… Пойдёшь со мной? — Я же буду тебя отвлекать. — Может быть, я хочу, чтобы ты меня отвлекал. Уэйд приподнимается и натягивает на них обоих сбившееся одеяло. — Пойду. Только потом не жалуйся… — он просовывает ладонь между ног Питера и поглаживает внутреннюю сторону бедра, — если моя рука вдруг окажется здесь. Парень улыбается, придвигается немного и шепчет ему на ухо. — Я хочу, чтобы завтра она оказалась ещё выше. *** Уэйд старается встать как можно осторожнее, чтобы не разбудить Пита. За окном светло, и часа три или четыре он уже проспал. Но ему хреново. Будто он не спал совсем. Организм измотан из-за отсутствия нормального отдыха. Но больше он заснуть не сможет, как бы ни пытался. Питер ворочается на кровати. Сначала укутывается в освободившееся одеяло, а потом пытается из него выпутаться и наконец открывает глаза. Чёрт. И пацана разбудил. Пит поворачивается и хмурится, глядя на него. Трёт глаза. Затем поднимается и идёт к нему. Обнимает со спины, утыкаясь лицом между лопаток. — Просто пиздец, — хрипло говорит Уэйд, поглаживая его руки. — Я знаю, — отвечает Питер. Уэйд прикрывает глаза на мгновение, а когда снова открывает, раздаётся грохот и всё вокруг начинает дрожать. Уилсон рывком оборачивается и смотрит на стену. — Ты видишь её? — спрашивает он. — Кого? Питер обхватывает себя руками за плечи и смотрит в том же направлении. По стене снова разрастается сраная трещина, от которой веет могильным холодом. — Никто не видит, — говорит Уэйд глухо. — И никто не чувствует, как всё вокруг трясётся. Так я понимаю, что всё это не реально. Что это глюки. — Тсс, Уэйд… — Питер берёт его за руку. — Ты ещё не до конца проснулся. Там ничего нет, только стена. — Когда у меня начинается паника, мир начинает уходить из-под ног. Вечно случается какая-то хуйня. Как видишь, мои проблемы не ограничиваются хуёвым детством. — Ты просто устал, — убеждает его Питер. — Ещё рано. Мы можем ещё поспать. Уэйд позволяет отвести себя к кровати и ложится рядом с Питом. Тот просовывает колено меж его ног. — Я знаешь, о чём подумал… — вполголоса говорит Питер. — А поехали летом ко мне? Проводить все каникулы дома в одиночку ужасно скучно, а с тобой мы найдём чем заняться. — Да? — Уэйд выдавливает из себя улыбку. — И чем же? — Мы можем целыми днями мотаться по городу, мне в июне исполнится двадцать один, значит, и в бар можно будет зарулить. Мы сможем возвращаться, когда захотим, или не возвращаться вообще. Или наоборот, сидеть целый день дома, есть пиццу и играть в приставку. У меня PS4 есть. — Я тебе задницу в Мортал Комбат надеру, — обещает Уэйд. — Кто кому, — хмыкает Питер. — Когда я играю за Китану, я непобедим. — Все вы так говорите… Уэйд прикрывает глаза, довольно улыбаясь. — Только кровать у меня тесновата. Примерно как эта, но мы вроде неплохо на ней умещаемся. — Ммм… Так я буду спать с тобой? — Конечно. Куда ты денешься. — А Старк что на это скажет? Питер вздыхает. — Ты имеешь в виду, если обратит внимание? Да ничего он не скажет. Не его дело, чем я занимаюсь за закрытыми дверями со своим парнем. — И чем же ты собираешься заниматься за закрытыми дверями со своим парнем? Дыхание Питера понемногу выравнивается. — Всем, что мой парень захочет. — Ты просто обожаешь, как это звучит, а, малыш? — Да, — признаётся Пит, зевая. Уэйд приоткрывает один глаз и косится на стену. На ней и впрямь больше ничего нет.