Путь в вечность

У Анны не было четкого плана, как спасти Альфреда. Была лишь идея, настолько несовершенная и хрупкая, что она сама до конца не верила, что у нее получится ее осуществить. Голос морали, взывавший к ней первые дни после отъезда профессора и лесничего, постепенно стихал, уступая безумному желанию избавить брата от страшной участи. Фрау Мейер понимала, кем станет, если ее планы раскроются: лгуньей, предательницей. Абронсиус и отец Вэли разочаруются в ней и отвернутся, а Марко, как человек несдержанный и чрезвычайно эмоциональный, может и вовсе убить. Но даже если никто из них ничего в итоге не узнает, на пути к ее цели было и другое препятствие: опасное, непредсказуемое. Пальцы машинально перебирали черную шелковую ткань платка, подаренного графом. Воспоминания о фон Кролоке не давали ей покоя. Справедливо ли она обрушила на него свой гнев? Захочет ли он видеть ее после сказанных в пылу эмоций слов? С губ сорвался судорожный стон. Сердце трепетно сжималось каждый раз, когда Анна думала о темном искушении, что она испытывала, находясь рядом с вампиром. Ей было стыдно перед самой собой за ту непростительную слабость, которую она проявила перед ним. Да, он не воспользовался этим, но по возвращению из замка она чувствовала себя слабой трусихой, запятнавшей свою честь и достоинство. И сколько бы Анна не казнила себя, где-то глубоко в душе она признавала свою неумолимую тягу к нему. Он – чудовище, обольститель и жестокий кровопийца. И все же нечто иное разглядела она в нем: искорку человечности, которую Кролок так старательно пытался скрыть под маской равнодушного цинизма. Конечно, это ничего не меняло, и она могла ошибаться на его счет, ведь описанные в дневнике события произошли столетие назад. Кто знает, как изменилось его мировоззрение за эти годы. Но вдруг слова графа что-то значат? Вдруг в них сохранилась та искренность, которую она прочитала на пожелтевших страницах старинного дневника? Анна нервно тряхнула головой, прогоняя мысли о Кролоке прочь. Нет, лучше выкинуть его из головы, забыть о своих чувствах хотя бы на какое-то время и полностью сосредоточиться на брате. Все было совсем не просто, ибо Анна понятия не имела, как выманить Альфреда из обители вампиров, да и как вообще с ним связаться, обойдя внимание его покровителя. Она обдумывала сотни вариантов: от глупых и смешных, до самых безрассудных и сумасшедших. Они крутились в голове и днем и ночью, невольно приводя фрау Мейер в бессильное отчаяние. Третьим днем на Трансильванию опустилась вьюга. Страшная метель, когда ни один смельчак не рискнул бы выйти на улицу даже по срочным делам, проносилась меж домами, испытывая на прочность ставни, засыпая двери и окна толстым слоем снега. Сидя на первом этаже у камина вместе с мадам Шагал, фрау Мейер пыталась немного отвлечься, читая старый потертый роман, который она знала почти наизусть. Ее взгляд то и дело скользил в сторону плотно закрытых окон. Дубовые ставни быстро постукивали, всеми силами пытаясь удержать бушующую стихию и не впустить ее в теплый дом. – Эх, как там наши путешественники, – с тяжелым вздохом вдруг заговорила мадам Шагал, оторвавшись от вязания и засмотревшись на огонь в камине. – Я так молюсь за них. Пусть удача будет на их стороне! – Главное, чтобы они вернулись живыми и здоровыми, – согласилась Анна. – Дай Бог! Едва вспоминаю прошлую зиму, когда принесли ледяное тело Йони, и меня снова в дрожь бросает! Хоть бы ни Вашего профессора, ни Марко эта участь не постигла! Фрау Мейер задумчиво кивнула и вернулась к чтению. Внезапно ее пронзила мысль, настолько ошеломительная, что книга невольно выпала из рук. Дрожащими от волнения пальцами она подняла ее с пола. Снова и снова в голове эхом раздавались последние слова женщины. Супруги Шагал! Ну, конечно же! К этим людям, судя по записям Абронсиуса, о которых она совершенно позабыла, приходил слуга графа, Куколь, и забирал у них свечи. Анна помнила этого беззлобного горбуна, пытавшегося ей что-то сказать и улыбнуться, когда она со слезами на глазах покидала вампирский замок. Возможно, ей удастся поговорить с ним и убедить помочь. Но как его теперь найти? Выдержав небольшую паузу, стараясь сохранять невозмутимое спокойствие, Анна осторожно спросила: – Мадам Шагал, я понимаю, что тема эта неприятна Вам, но почему вампиры до прошлой зимы не покушались на Вашу семью? Я читала в дневнике профессора, что в первый день приезда он видел, как Ваш покойный муж общался с горбуном из замка графа... Женщина недоуменно захлопала глазами. – Он у Йони свечи покупал, – ответила она. – Господин Сизэр делал их, а мой муж продавал втридорога. Так деньги между собой и делили. – Удобно. – Да. Но граф перестал платить за несколько месяцев до того, как пропала Сара... Ах, если бы мы знали, чем все это закончится. – А кто же теперь продает свечи Его Сиятельству? – настойчиво спросила Анна. – Да Сизэр, скорее всего! Кому же, кроме него. – А где он живет? – Ой, это совсем недалеко! Рядом со старой, заброшенной конюшней. Такой, сутулый, седой старик с бельмом на правом глазу. – М, ясно. Благо Мадам Шагал было невдомек, зачем ее постоялица задает подобные вопросы, поэтому уточнять, зачем ей это нужно, тоже не стала. Когда разговор был исчерпан, Ребекка продолжила вязание, напевая себе под нос песню о пользе чеснока. Анна же, получив нужную информацию, больше не смогла ни о чем другом думать, кроме как о визите к этому человеку, едва погода позволит покинуть дом и не замерзнуть насмерть. Метель стихла лишь к рассвету следующего дня. Фрау Мейер решила не откладывать свои планы до обеда, поэтому быстро собралась и уже к одиннадцати часам быстрым шагом направилась в сторону дома господина Сизэра. Ей следовало поспешить: верный лесничему Марко Георге мог хватиться ее, а меньше всего она хотела, чтобы юноша везде ходил за ней подобно сторожевому псу и задавал неудобные вопросы. За время, проведенное в деревне, Анна стала неплохо ориентироваться на местности, поэтому без особого труда нашла нужное ей здание. Внутри оказалось довольно темно и неуютно. Обшарпанные столы и стулья, висевшие на стенах чучела оленей и медведей, неприятный запах табака и спирта, явно не располагали к визиту гостей. Тем не менее, первое, что увидела фрау Мейер, это двух мужчин, лежавших на столах и забористо храпевших на все помещение. Анну встретил невысокий, сухой мужчина лет шестидесяти с уставшим морщинистым лицом, которое не выражало ничего, кроме всепоглощающего желания отдохнуть. – Доброе утро! – поздоровалась девушка. – А разве доброе оно, это утро? – скрипучим голосом спросил старик, собирая со стола пустые кружки. Он поставил их за стойку, где уже стояло около дюжины пустой, грязной посуды, и обреченно охнул, представив себе, сколько им с женой придется потратить времени, чтобы привести свой дом в порядок после разгульных посиделок с мужиками прошлой ночью. – Черт меня дернул вчера праздник устроить! Посуду побили. Водку всю выпили! Чуть до драки не дошло. Моя бедная жена всю ночь не спала! – Безобразие какое! – с наигранным возмущением согласилась Анна. Господин Сизэр удивленно посмотрел на сочувствующую ему незнакомку и, коротко покивав головой, вернулся к уборке. – А, Вы та самая фрау, гостящая в доме Шагалов? – Как Вы узнали? – Хех, кто ж не знает? Вся деревня с первого дня о Вас и том старике только и судачит! – Я думала, на нас уже перестали обращать внимание, – Анна улыбнулась уголком губ. – Охох, ошибаетесь! Такие разговоры тут ходят, что не на один вечер хватает! – он махнул рукой. – Но полно об этом. Вы пришли сюда явно не для того, чтобы поздороваться, так ведь? – Верно, – Анна кивнула и стиснула от волнения большой палец на правой руке. Переходить к делу оказалось не так просто, как представлялось вначале. Набравшись храбрости, она задала интересующий ее вопрос. – Хмм, я хотела спросить, знаете ли Вы человека с горбом на спине и сильно изуродованным лицом? Мужчина вдруг замер и резко обернулся. Его здоровый глаз округлился от страха, а лицо покрылось багровыми пятнами. – Почему Вы спрашиваете? – нервным голосом воскликнул Сизэр, перекручивая в руках грязную тряпку. – Я знаю, что Вы вместе с господином Шагалом продавали ему свечи. – Было дело. А Вам-то что с этого? Я зарабатываю, как могу! Я старый больной человек! Меня не в чем попрекать! Попробуйте выжить, когда Вам в спину дьявол дышит! Эта тема раздражала и пугала Сизэра, по всей видимости, решившего, что фрау Мейер хочет его в чем-то обвинить. Но вместо этого она поспешила успокоить разволновавшегося старика. – Меня не касаются Ваши дела с «дьяволом», господин Сизэр. Меня интересует, приходил ли к Вам горбатый человек после гибели Шагала за свечами? Мужчина недовольно, но с облегчением выдохнул. Он смерил девушку мрачным взглядом и ответил: – Приходил. Только летом и всего два раза осенью. Но… – он подозвал фрау Мейер поближе и прошептал ей на ухо, дабы их никто не услышал. Однако тем двоим, что по-прежнему храпели на столе, до них не было никакого дела. – Я знаю, что этот Куколь, так его зовут, всегда приходил к Шагалу перед самой долгой ночью в году. А это где-то дней через шесть. – Он являлся днем или ночью? – Насколько мне говорил Йони, ближе к полудню. Сердце Анны учащенно забилось в груди. У нее еще есть время. Удовлетворенно хмыкнув, она опустила руку в карман полушубка и, словно невзначай, дала мужчине три серебряные монеты со словами: – Господин Сизэр, у меня к Вам будет деликатная просьба, – она тихо кашлянула. – Когда Куколь в следующий раз придет за свечами, скажите ему, чтобы он немедленно шел к дому мадам Шагал. Мои окна выходят на задний двор. Пусть подходит туда, я буду ждать его. – Боже Всемогущий, Вам-то зачем этот урод сдался?! – ошарашенно воскликнул старик, на что Анна ответила: – Это мое личное дело. Так мы договорились? – Ну, не знаю… Фрау Мейер недовольно посмотрела на него и протянула еще две монеты ушлому старику, почуявшему неплохую наживу на неожиданной просьбе чужестранки. Можно было бы еще немного получить, но встретив пронзающий ледяной взгляд дамы, Сизэр решил усмирить свой аппетит, иначе совсем без гроша останется. – Ну, хорошо, хорошо. Как только этот вурдалак придет, я скажу, чтобы топал к постоялому двору. Будьте спокойны, просьбу Вашу исполню. – Разумеется, Вы понимаете, что о нашем разговоре не стоит распространяться? – Естественно! – фыркнул старик, беря в руки стоявшую в углу метлу. – Уговор есть уговор. Особенно, когда он скреплен монетой. – Вот и славно, – в глазах Анны зажглись довольные огоньки. – Что ж, тогда желаю Вам хорошего дня, господин Сизэр. – И Вам, мадам. Только знаете, – добавил он ей вдогонку, – не связывались бы Вы лучше с этими отродьями. Ни к чему хорошему это не приведет. Фрау Мейер посмотрела на него через плечо и с грустной усмешкой произнесла: – Уже слишком поздно. Коротко попрощавшись, она направилась к выходу, чувствуя на себе внимательный взгляд хозяина дома. На улице девушка глубоко вздохнула. Дело как будто сдвинулось с мертвой точки. У нее все может получиться. Если Сизэр не обманет и передаст просьбу Куколю, если горбун вместо того, чтобы бежать в замок, придет на постоялый двор, у нее появится шанс увидеть Альфреда без посторонних глаз. Конечно, столь ненадежный и спонтанный план мог разрушиться подобно карточному домику, но выбор у фрау Мейер был не велик: либо пробовать, либо погибать. Погруженная в свои мысли, она не сразу услышала позади себя шаги. Поначалу решив, что кто-то из местных жителей просто идет по своим делам, она не придала этому значения. Однако чем дольше она шла, тем отчетливее стала понимать, что шаги эти настойчиво пытаются догнать ее. Фрау Мейер крепко сжала пальцы рук, борясь с искушением оглянуться. Вампиры днем не могли преследовать ее. Георге и пастор Вэли, будь это они, непременно окликнули бы Анну. Даже староста Хэнрик, как в прошлую их встречу, мог запросто догнать ее и накинуться с расспросами, куда это уехал ученый и их лесничий. С трудом проглотив застрявший ком в горле, она ускорилась, смотря прямо перед собой и внимательно прислушиваясь. Скрипучий снег выдавал преследователей, так как и их шаги стали быстрее. Она не могла понять, сколько пар ног идут за ней, но даже если это один человек, легче от этого не становилось. Волнение и страх захлестнули ее. Глаза затравленно пробежались по окрестности, ища хоть кого-то, к кому она могла подойти и заговорить. Но как назло улица была пустынна, и только ледяной ветер дул в спину девушки, будто подгоняя и пытаясь спасти от грядущей беды. Нервы натянулись до предела. Кусая от волнения губы, Анна решила, что если она свернет на свою улицу, а преследователи не отстанут, она побежит. Дыхание сбилось. Быстро перебирая ногами и едва не поскользнувшись, фрау Мейер завернула за угол дома и вышла к постоялому двору, рядом с которым она заметила разговаривавших Георге и Стелу. Девушка окликнула их и помахала рукой, привлекая внимание. Последние несколько метров она добежала и, оказавшись достаточно близко к молодым людям, обернулась, но преследователей уже след простыл. – Мадам Анна, что случилось? – заметила ее беспокойство Стела. Фрау Мейер сдавленно улыбнулась, всеми силами стараясь не выдавать своего испуга. – Ничего. Просто показалось. – Где Вы были? – спросил Георге. – Я на рынок ходила, – соврала Анна. – Хотела прикупить кое-что, но не нашла. – Зря Вы одна пошли, надо было меня дождаться! Профессор велел мне всюду следовать за Вами! – Вот видишь, какой ты! – неожиданно недовольным тоном воскликнула кухарка, несильно стукнув юношу в грудь. – Верный, как пес, и приставучий! А может мадам Анна не хотела, чтобы ты с ней шел! Ты об этом не подумал? Лезешь ко всем со своей заботой! И вообще, дай пройти, мне обед готовить надо! Она вздернула подбородок и прошла к двери. Вызывающее поведение Стелы совсем не понравилось фрау Мейер. Она привыкла видеть в юной помощнице мадам Шагал искренность и доброту, а не надменное пренебрежение, звучавшее из ее уст при разговоре с влюбленным в нее Георге. Анна нахмурилась и уже хотела выразить свое недовольство, но тут заметила, что у Стелы появилась необычная обновка. На фоне, в общем-то, старого, потасканного коричневого тулупа, в котором она все время ходила, резко выделялась муфта, расшитая по краям алой бархатной оборкой с узорами из золотых нитей. Вещь дорогая и явно новая, судя по белизне меха и тому, с каким трепетом девушка прижимала ее к себе. – Стела, откуда у тебя такая красивая муфта? – спросила Анна, но кухарка сделала вид, что не слышала ее вопроса и скрылась в дверном проеме. Георге и фрау Мейер обеспокоенно переглянулись.

***

Следующие дни стали для Анны самыми трудными. Ожидание изводило ее, заставляло нервничать каждый раз, когда скрипела входная дверь, впуская или выпуская очередного гостя. На улицу фрау Мейер выходила исключительно в компании Георге или Стелы, общаясь с ними на отвлеченные темы и слушая, о чем говорят крестьяне. А говорили они в основном о бытовых проблемах, которые совершенно не интересовали Анну. Разве что известие о внезапном отъезде старосты Хэнрика и десятка мужиков из деревни серьезно обеспокоило как ее, так и Георге. И сколько бы она не старалась скрыть свои истинные мысли за непринужденной маской, глаза ее все же выдавали явную растущую тревогу. Даже походы в церковь более не приносили былого успокоения. От прежних исповедей и разговоров по душам не осталось и следа. Их общение с отцом Вэли стало коротким и сухим, превращаясь в пустую формальность и каждый раз выходя из обители, Анна чувствовала странное облегчение, будто нахождение в стенах Бога стало ей в тягость. Все мысли крутились вокруг профессора с лесничим, Альфреда, и того случая с таинственным преследователем, который не на шутку встревожил фрау Мейер. Кто это мог быть? Хэнрика в деревне нет уже несколько дней. Возможно это его люди, которых он послал, дабы те следили за девушкой. Но разве шпионы не должны быть незаметными для тех, за кем они наблюдают? Это странное происшествие напомнило о себе на седьмую ночь, когда Анна проснулась от того, что в комнате стало невыносимо холодно, словно кто-то открыл окно. Она села в постели, растерянно озираясь по сторонам, пока глаза не привыкли к темноте. Но никаких непрошеных гостей она не заметила. Дом спал, и лишь где-то внизу фрау Мейер вдруг услышала странную возню и ворчание, которое можно было принять за говорящую во сне мадам Шагал. Однако ее спальня располагалась на втором этаже, и Анна точно помнила, что хозяйка не уснула возле камина этой ночью, как иногда случалось. Недолго думая, она отбросила одеяло, на носочках добежала до двери и повернула ключ, запираясь изнутри. Затем, достав из лежавшей на трюмо сумочки револьвер, Анна запрыгнула обратно в постель. Стук настенных часов громким эхом раздавался по всей комнате, заставляя девушку каждый раз слегка вздрагивать. Металлический рычаг ручки медленно опустился. Тоненькие пальцы судорожно сжимали холодный металл, а не моргающие глаза уставились на вовремя запертую дверь. Ворчание и скрежет по ту сторону внезапно стихли, погружая постоялый двор в глубокую тишину. Той ночью Анна больше не уснула, а весь следующий день вообще не выходила из дома, решив провести время в компании Стелы на кухне. Наконец, наступил девятый день после отъезда профессора и лесничего Марко. Лишь только расцвело, а фрау Мейер была уже на ногах. Записка, написанная для Альфреда, мирно лежала на столике, ожидая, когда ее доставят по адресу. Девушка до самого обеда просидела возле окна, перелистывая книгу, в содержание которой она не вникала. Ее взволнованный взгляд то и дело посматривал в сторону дорожки, ведущей к постоялому двору. Едва кто-то показывался на горизонте, Анна мгновенно вскакивала, но затем разочарованно возвращалась обратно, так как мимо проходили лишь местные жители и бездомные собаки. Предательская мысль, что господин Сизэр не сдержал слово или же сам Куколь не захотел сюда идти, то и дело напоминала о себе, беспощадно терзая и без того напряженную до предела фрау Мейер. Однако все, что могла на данный момент сделать, она сделала. Оставалось только надеяться и ждать. Стрелки часов показывали два часа дня, когда Анна вернулась с кухни, не пожелав обедать вместе с остальными и взяв с собой два пирожка и травяной чай. Она подошла к окну. Взор ее печально пробежался по окрестностям, уже и не рассчитывая увидеть знакомую полусогнутую фигуру, как вдруг с кустарника, растущего вдоль дороги, посыпался снег. Анна ахнула от неожиданности, когда заметила верного слугу графа фон Кролока, прыгающим шагом несущегося к дому. Он все-таки пришел. Сорвавшись с места, фрау Мейер схватила листок с посланием, спустилась по лестнице на первый этаж и в одном платье выбежала на улицу через задний двор. Она помахала горбуну, тащившему на спине толстую связку свечей. Тот приблизился к ней, но предпочел держаться на расстоянии, с недоверием и даже с опаской посматривая на Анну, словно ожидая от нее какой-то подлости. Она медленно подошла к нему. Правая ладонь крепко сжимала записку, будто ледяной ветер в любой момент мог вырвать ее. – Господин Куколь, Вы ведь помните меня, правда? – девушка осторожно дотронулась до его искривленного тяжелым недугом плеча. Горбун вздрогнул, пораженный столь неожиданным, нежным прикосновением и что-то промычал в ответ. Анна мягко улыбнулась уголками губ. – Можете мне помочь? Она протянула ему бумагу. – Это нужно передать Альфреду, юноше в темном костюме с челкой на глазах. Понимаете? Куколь задумчиво закатил глаза к небу и приоткрыл почти беззубый рот, словно усердно вспоминая, о ком она говорит, и через мгновение радостно закивал головой. Анна с облегчением выдохнула. – Только хозяину ничего не говорите, хорошо? Записку передайте Альфреду и никому больше. Пожалуйста. Очень Вас прошу! Он забрал у нее листок, где было написано: «Альфред. Я должна немедленно увидеть тебя. Приходи сегодня к старой конюшне, недалеко от постоялого двора. Я буду ждать тебя в девять часов вечера. Никому не говори, куда ты идешь. Твоя сестра, Анна…», кивнул и побежал обратно к тропинке, ведущей в лес. – Господин Куколь! Только никому не отдавайте, кроме Альфреда! – на всякий случай Анна крикнула ему вслед свою просьбу еще раз, на что горбун что-то громко, недовольно проворчал и скрылся среди деревьев и кустарников. Нервно заламывая пальцы, фрау Мейер вернулась в дом. Непонятные чувства сжимали ее грудь: то ли радоваться удаче, то ли беспокоиться, что все так легко разрешилось. Полностью полагаться на порядочность верного слуги графа было бы верхом глупости. Возможно, он исполнит ее просьбу, а возможно просто отдаст записку своему хозяину, что непременно вызовет массу вопросов и подозрений. На этот случай у Анны хоть и был запасной план, но все же ей очень хотелось верить, что ночью на встречу придет именно ее брат, а не его темный покровитель. До бала оставалось всего три дня. Профессор и Марко до сих пор не вернулись, и фрау Мейер начинала подозревать, что даже если они выжили, приехать к сроку они не успеют. А это означало одно: когда вампиры доберутся до нее, она станет их новой жертвой на страшном пире. Однажды фон Кролок ясно дал понять, когда оборвется ее жизнь, – в момент его триумфа, на полуночном балу, и в серьезности его намерений Анна нисколько не сомневалась. Тем не менее, несмотря на нависшую над ней смертельную угрозу, за свою судьбу Анна переживала меньше всего. Обратят ли ее в вампира или же ей удастся этого избежать, не важно. Она хотела, чтобы Альфред покинул замок до бала. Лишь это стало для нее самым важным, лишь желание спасти брата пересилило страх и повело навстречу грядущим опасностям. И решимость эта окрепла еще сильнее, когда Куколь забрал у нее листок с посланием. Если горбун не подведет, ей не придется добровольно идти в замок для того, чтобы увидеть брата, и сегодня ночью она любыми способами уговорит его покинуть эти снежные края.

***

Ближе к вечеру, сидя перед зеркалом и собирая волосы в косу, Анна услышала на первом этаже страшный вой, заставивший ее вздрогнуть от неожиданности и с ног до головы покрыться мурашками. Она тут же вскочила, вышла из комнаты и, с опаской подойдя к лестнице, прислушалась. Вой перерос в женское рыдание и причитания. Фрау Мейер спустилась на две ступеньки, когда поняла, что голос этот принадлежит не мадам Шагал, как она подумала сначала, а совершенно другой женщине, которую хозяйка дома пыталась успокоить, посадив у камина. Анна медленно опустилась на деревянную половицу, вслушиваясь в суть разговора сквозь нескончаемый плачь невысокой худощавой женщины с огненно-рыжими волосами, выбивавшимися из-под собачьей шапки. – Как же я не уследила за ней! Ребекка! Что за напасть на наши головы свалилась! – Не плачь, Мойра, не плачь! Слезами горю не поможешь! – мадам Шагал обняла ее. Она пыталась говорить спокойнее, но голос дрожал, а в больших глазах стояли слезы горечи. – Может еще есть время ее спасти, а? Может наших мужиков послать за ней? – Я не знаю, дорогая. Мою Сару Йони не спас тогда, и сам попал в лапы зверя… Теперь они обе плакали, уткнувшись друг другу в плечо. Анна почувствовала, как почва ушла у нее из-под ног, а сердце сжалось от ужаса. Неужели… – Моя глупая Стела! Они забрали ее, забрали! Как мне жить теперь? – голосила безутешная мать, потерявшая единственное дитя. Фрау Мейер резко поднялась на ноги и, вернувшись в свою комнату, прижалась спиной к двери. Она учащенно задышала, чуть раскрыв губы. Кровь прилипла к вискам, отчего лицо стало почти пунцовым. Слова отца Вэли стали пророческими. Охотник возжелал другую жертву, наивную и доверчивую. Ту, что слушала сладкие песни, принимала дорогие подарки и пренебрегала вниманием деревенского юноши, в надежде получить нечто большее, чем его неуклюжие ухаживания. Ту, которую Анна не брала в расчет. Профессор ошибался. Они все ошибались. Не Анна нужна была графу фон Кролоку, не ее он хотел забрать в качестве новой гостьи на балу, а невинную девочку, околдованную вампиром и поддавшуюся его дьявольскому очарованию. – Черт возьми! – с досадой и злостью воскликнула Анна, стукнув кулаком по двери. Коварство графа не знало границ: если не строптивая фрау Мейер поддастся ему, так глупенькая Стела. И вот, одна у него в руках, а другая.… Другая не могла допустить, чтобы очередная невинная душа канула во мрак по собственной глупости и детской наивности, за которые ей придется заплатить собственной жизнью. Девушка мельком посмотрела на часы. Без четверти девять. Как назло этим вечером на Трансильванию с гор опустился плотный снежный покров, принося с собой метель, яростным вихрем сносивший все на своем пути. Но никакая непогода не в силах была сломить ее решимость. Теперь дело касалось не только брата, но и Стелы. Однако, что скажет она Альфреду? Не могла же она требовать от него вернуть кухарку домой. Он все равно не сделает этого. Как же тогда быть? Неужели ее путь неизбежно лежит в замок? Надевая поверх темно-серого платья верхнюю одежду, Анна дождалась пока мадам Шагал с матерью Стелы уйдут на кухню и быстро спустилась вниз. Как оказалось в зале присутствовали не только женщины, но и двое местных пьянчуг, хмуро обсуждавших произошедшее горе в семье мадам Мойры. Завидев застывшую на лестнице молодую особу, смерившую их недоверчивым взглядом, они тут же смолкли. – Куда это Вы, мадам? – спросил один из них, чернобородый мужчина со смуглой кожей как у цыгана и неприятным, мерзким оскалом, при виде которого девушку аж передернуло. – В церковь, – соврала она, проходя мимо и надевая на руки перчатки. – Охох! В такую погоду! Еще и ночью?! – Молиться никогда не поздно. – Давайте мы Вас проводим? – предложил второй, коренастый мужчина со сломанным набок носом и маленькими, заплывшими глазами. Он допил свою кружку с пивом, с грохотом ставя ее на стол. – Благодарю, но я знаю дорогу. Всего хорошего. С этими словами, Анна распахнула входную дверь, и ледяной воздух тут же чуть не сбил ее тоненькую фигурку с ног. Держась за дверной косяк, дрожа от страшного холода, пронзавшего до самых костей, фрау Мейер оттолкнулась и уверенным шагом направилась вперед, к полуразрушенной конюшне. Колючий снег нещадно хлестал ее по лицу, залепляя глаза и нос снегом. Дышать становилось невероятно трудно, но еще труднее было идти сквозь заносы, когда снег доставал до щиколоток, а тяжелая юбка сковывала движения. Ориентируясь лишь на темные силуэты домов, мимо которых она ходила почти каждый день, закрывая лицо меховым воротом, фрау Мейер дошла до старого обветшавшего здания и вошла в перекошенные на бок прогнившие двери, висевшие на одной петле и державшиеся только благодаря медным, проржавевшим болтам. Крыша конюшни на половину разрушилась, но здесь хотя бы не было такого сильного ветра, как снаружи. Повсюду валялся никому ненужный хлам, принесенный деревенскими жителями. Пахло сыростью и плесенью, отчего Анна неприязненно сморщила нос и огляделась. Пока никого. Девушка то и дело переминалась с ноги на ногу, растирая замерзшие ладони и согревая их горячим дыханием. Вот только толку от ее стараний было ничтожно мало, ибо с каждой минутой ожидание становилось все труднее, а навязчивый голос в голове без конца шептал, что Куколь не исполнил ее просьбу. Альфред не придет. Анна раздраженно стиснула губы. Ну, уж нет. Она будет ждать до последнего. Упрямо пританцовывая на месте, она озиралась по сторонам, в надежде увидеть знакомую фигуру брата. Где-то слева послышалось шевеление. Фрау Мейер решила, что это ветер срывает старые доски, но, тем не менее, обернулась. Увиденное заставило кровь отхлынуть от ее лица. Это был не Альфред, а те самые незнакомцы, с которыми она говорила перед уходом из постоялого двора. – Не хорошо обманывать, мадам! – с жестким оскалом проговорил смуглый мужчина, покосившись на своего друга. – Я первый. Иди, покарауль где-нибудь рядышком. Анна в ужасе дернулась в сторону выхода, но незнакомец оказался быстрее, схватив ее за запястье. – Что Вы делаете!? – в панике воскликнула фрау Мейер, но горло настолько пересохло, что вместо крика получился слабый писк. Мужчина до боли сжал ее плечи и прижал к стене, придавив своим телом, не позволяя вырваться на свободу. Анна как никогда в своей жизни пожалела, что не послушалась Марко и не взяла с собой револьвер. – Что Вам от меня надо? – О, мы за тобой давно наблюдали! Такая красивая, такая вся ухоженная, богатенькая! Непохожая на наших девок. Схватив ее за горло, он приблизился и нагло ухмыльнулся. Тошнота подкатила к горлу Анны от мерзкого запаха табака, гнилых зубов и выпивки, исходивших от этого человека. Она внезапно вспомнила, что видела раньше его лицо. И не ежедневно среди простых прохожих, а в те самые первые дни после приезда в деревню. Именно он и его друг шли тогда по соседней улице и наблюдали за фрау Мейер и профессором. Значит, это они следовали за ней, когда она шла от дома господина Сизэра, значит, они чуть не проникли в ее комнату. – Отпустите меня! Я буду кричать! – Кричи, – мужчина расхохотался. – Можешь хоть спеть! Все равно никто из-за такого ветра не услышит. – Вы пожалеете! – прошипела фрау Мейер и стала яростно извиваться, не желая мириться с уготованной участью. Ее сопротивление заставило негодяя со всей силой приложить девушку об деревянную стену. Голова Анны резко мотнулась назад, так сильно ударяясь затылком, что искры из глаз посыпались. Она крепко зажмурилась, с губ сорвался сдавленный стон боли. Пока она приходила в себя, мужчина грубым движением разорвал застежки на ее полушубке и, чуть согнувшись, стал задирать юбки девушки, приговаривая: – Зря тот старикашка тебя здесь одну оставил! Но ничего, он уже ни о чем не узнает. Сдох поди вместе с лесничим где-нибудь в ущелье…. Слова о смерти Абронсиуса заставила глаза фрау Мейер округлиться от ужаса. Неужели профессор и Марко еще не вернулись из-за козней старосты Хэнрика и его людей? Неужели их действительно выследили и убили? – Помогите! Кто-нибудь! Спасите! Осознание возможной гибели ученого заставило Анну с новой силой закричать во все горло, прыгая на месте и извиваясь в руках похотливого негодяя, добравшегося до обнажившихся девичьих бедер. Ее крики и удар коленом в живот рассердили его, и он в ярости сжал толстые пальцы на шее фрау Мейер, моментально заставляя ее замолчать. – Заткнись, маленькая дрянь! Заткнись! – прорычал он сквозь зубы. Перед глазами девушки заплясали алые пятна, а покрасневшее лицо исказилось от страха. Воздух в легких стремительно заканчивался, а глотнуть новый не хватало сил. Она попыталась ослабить его хватку, но он только сильнее сжал ей горло. Анна почувствовала, что силы постепенно покидают ее. Разум помутнел, она с трудом могла соображать. Почти теряя сознание, когда карие глаза застилали слезы и она практически ничего не соображала, фрау Мейер увидела, как позади душителя возникла черная тень. Кто-то невероятно высокий раскинул руки в стороны, будто готовясь обнять ничего не подозревающего мужчину, медленным, неслышным шагом приближаясь к нему, обнажая белые острые клыки. Смерть в лице трехсотлетнего вампира обхватила ошарашенного жителя деревни, оттаскивая его вглубь конюшни. Тот невольно выпустил задыхавшуюся девушку, которая тут же закашлялась, хватая ртом драгоценный воздух. Во тьме раздался нечеловеческий крик, после чего мгновенно оборвался. Словно далекое эхо фрау Мейер с содроганием слушала мерзкие, чавкающие звуки. Она с большим трудом подняла глаза, становясь свидетельницей ужасающей картины. Ее мраморно-белое лицо исказилось в море эмоций. Никогда еще она не испытывала столь смешанных чувств: это было животный страх, возбуждение, отвращение и интерес. Сколько бы ни приказывал ей инстинкт самосохранения, но убежать из конюшни Анна так и не смогла. Ноги словно приросли к земле, а глаза отказывались смотреть в сторону, продолжая наблюдать за тем, как белеет напавший на нее насильник, как закатились его наполненные агонией зрачки, как жизнь стремительно покидает его тело, как горит устремленный на фрау Мейер дьявольский взгляд хищника, впившегося в шею жертвы смертельным укусом. Графу фон Кролоку понадобилось меньше минуты, чтобы осушить мужчину до последней капли крови, но даже это время показалось Анне бесконечностью. Все происходящее выглядело настоящим безумием, ожившим кошмаром, способным лишить рассудка неокрепший разум. Вампир разжал стальные объятья, и тело мертвым грузом упало в грязь. Девушка вжалась в стену, испуганно глядя на графа, в выражении лица которого в это мгновение не было ничего человеческого. На нее взирал настоящий монстр.