***
Я взглянула на задумчивого Гэндальфа. Он внимательно слушал меня, чуть прикрыв глаза, и не перебивал, пока мы шли впереди остальных по тропе, обрамленной шеренгами деревьев и кустов. — Это все? — вдруг коротко спросил он. — Да. Я поведала тебе все, что открыло мое сознание. — Саруманова магия коварна, и он вложил немало усилий, чтобы этот посох сковал тебя, — мудрено заговорил волшебник. — Я слепо верила ему. Как дура велась на его речи, — руки с силой сжались в кулаки, что побелели костяшки. Я оказалась не такой уж и сильной, какой себя считала. — Почему… Почему я сразу не поняла этого? — А разве ты могла? Он был твоим наставником, и посох был лично им подарен, — Гэндальф выдохнул себе в бороду. — Как любой отец вручал подарок на совершеннолетие сыну, так Саруман — тебе трость. Я помню, как он лично отдал приказ людям, служившим ему в Изенгарде, найти самую крепкую ветку вяза, чтобы выстругать этот посох. И как довелось мне недавно узнать, вложил в него заговоренный камень. Где бы ты ни находилась, в тебе всегда бы сидело желание возвратиться к Саруману. Тебя бы тянул за собой шепот в голове, указывая верный путь к полному подчинению. — Но черная магия была тобой разрушена, — незаметно поравнявшийся с нами эльф скользнул по мне взглядом - подслушивал! — Разве не значит ли это, что оковы сняты? — Сняты. Она свободна, — согласился Гэндальф и тут же добавил: — Но не исцелена, пока не вспомнит свою жизнь, — он поймал на себе мой взволнованный взгляд. — Окольными путями ты блуждала последние дни, мой друг, но не огорчайся раньше времени: я помогу найти верную дорогу.Глава 7. Изенгард, или На обугленной земле
18 января 2017 г. в 02:00
Каменистое плато, опоясанное кольцом каменных стен с единственными воротами, расположенными на юге, все знали как Изенгард. Я же на протяжении долгой половины века звала его своим домом. По крайней мере, мне надлежало свыкнуться с этой мыслью, и, признаться честно, сперва это казалось простой задачей до тех пор, пока я не переступила порог творения нуменорцев.
Ортханк. Башня, выстроенная давным-давно руками королей, хранила в себе немало запретных тайн. Острая, точно клык варга. Неудивительно. Веками точил ветер камень этой неприступной скалы.
С самой первой минуты пребывания в угрюмых стенах, высеченных из черного нерушимого камня, я по-прежнему ощущала странный, будоражащий кровь в жилах страх. Красотой, которой облагородили внутреннее убранство, восхититься удалось лишь короткое мгновение. Несмотря на высокие эпитеты, которыми раскидывался восторженный Саруман, снизошло понимание, насколько выдумана эта красота. Черная магия, как червоточина, изъела молчаливые стены Ортханка. Теперь они перешептывались…
Куда больше удовольствия мне доставляли прогулки по Изенгардским окрестностям, где я задерживалась подолгу в кудрявых рощах, синеющих вдали, навещала местный пруд, обложенный сланцем, с кристально-чистой водой, в которой постоянно встречались купающиеся птицы. Они беззаботно пели что-то о своем и чистили перышки.
Даже сейчас, сидя на нагретом солнечными лучами плоском камне, я любовалась их радужным щебетанием. Им были неведомы наши заботы. И, наверное, оттого я им немного завидовала.
— Ах, Радагаст! — послышался хохот на тропе, ведущей к главным дверям Ортханка. — Радагаст — укротитель пташек! — знакомый голос явно и нарочито громко издевался. — Радагаст простак! Радагаст дурак! Я не приемлю разговоры о нем в моих владениях. Да и пришел ты ко мне с другой просьбой. И останешься здесь, Гэндальф Серый. Тебе пора отдохнуть от путешествий, так решил я. Саруман Мудрый.
Я вскочила с колен, вслушиваясь в отдаляющиеся шаги, и неторопливо направилась следом.
Когда створы ворот стали так бесшумно смыкаться и открываться? Или от меня нарочно хотели скрыть прибытие всегда желанного в здешних краях гостя?
О визите близкого сердцу друга никто меня не предупреждал… Впрочем, чему я удивляюсь? В последнее время Саруман предпочитал проводить время без стороннего внимания, засиживаясь подолгу за закрытыми дверьми на верхушке башни. С ним творились странные вещи. Изредка он вдумчиво поглядывал на высокие деревья, блуждая по тропам Изенгарда. И я неоднократно замечала, как в глазах у него плясали белые огоньки, словно от недоброго веселья.
— Дым поднимается из Роковой горы, — продолжил спокойней Саруман, опираясь на магический посох. — Время на исходе. И Гэндальф торопится в Изенгард, чтобы спросить моего совета. Ты ведь за этим пришел, верно, мой друг?
Его голос помягчел, он остановился на ровной тропе, рассматривая Гэндальфа.
— Верно, друг, — в подтверждении сказанного колдун наклонил голову, не замечая, насколько самодовольно улыбался такому ответу Белый маг.
Я притаилась между двумя могучими деревьями, заслоняющими от тропы длинными ветвями, заросшими зеленой ширмой из вьющихся растений. Хоть и местечко выдалось крайне удачным для того, чтобы откровенно подслушать разговор, не возникло ни единого сомнения — Саруман догадался о моем присутствии. Ему вообще были известны все мои сокровенные тайны.
— Ты уверен в этом? — поинтересовался Саруман
— Вне всякого сомнения, — мгновенно уверил Гэндальф. Его слова были тверды, как сталь.
Некоторое время владыка Изенгарда соображал что-то свое, а затем двинулся дальше по широкой тропе.
— Значит, Кольцо Власти не потерялось.
— Все эти долгие годы оно было в Шире, — ответил Гэндальф, качнув головой, нагоняя друга. И недовольно хмыкнул: — У меня под носом.
Тем временем я как можно тише следовала за ними по разбухшей земле и наблюдала, как взгляд темных глаз Сарумана скользил по макушке Гэндальфа туда-сюда.
— И ты не сумел разглядеть этого? — голос Сарумана насквозь был пропитан разочарованием. Он не ожидал кромешной слепоты в глазах Гэндальфа. — Любовь к полуросликам затмила окончательно твой разум?
Гэндальф замешкался. Вот теперь он видел настоящего Сарумана, холодного и опасного. Такого Сарумана я знала последние двадцать лет.
— Времени еще хватает на то, чтобы уничтожить Саурона, если действовать быстро, — произнес Гэндальф скорее себе под нос, чем другу, и, чтобы избежать пытливого взгляда, продолжил путь. Здесь Саруман не смог сдержать обуревавшую его страсть. Глаза, алчно вспыхнув, выдали его.
— Времени? По-твоему, у нас есть время?!
— Как сказал Гэндальф, если действовать быстро, — я бесстыдно встряла в беседу колдунов, выйдя из своего укрытия.
Но алчности в глазах Саруману скрыть от меня не удалось. Он недовольно впился суровым взглядом в нас, приветствовавших друг друга теплыми объятиями, отчего я лишь сильнее прижалась к Гэндальфу, зарывшись лицом в его густую бороду, что так приятно покалывала кожу. Запахло табаком и растертой душицей.
— Намиерэль, — с нескрываемым удивлением шепнул он. — Я думал, ты давно держишь путь в зачарованный лес. Разве не ты ли хотел ее туда отправить, Саруман?
— По моей просьбе она осталась. Настало время собрать воедино нашу мощь, — на что я обеспокоенно обернулась к Гэндальфу. В словах Сарумана порой было невозможно уловить суть, он кормил загадками на протяжении долгого времени, и вся надежда оставалась только на старого друга в серых одеяниях, что заботливо накрыл мою руку своей узкой теплой ладонью.
Саруман был погружен в свои думы и не обращал внимания на наше беспокойство. Он неспешно двинулся по тропе, на краю которой начинались ступени в башню.
— Что-то странное с ним творится, — подозрительное поведение колдуна не могло остаться незамеченным, но его помыслы оставались ведомы только ему одному.
— В темные времена не каждому удается сохранить верную дорогу, — молвил Гэндальф.
В ровном голосе слышалось сомнение. Волшебник взглянул на меня, уголки его рта дрогнули в едва различимой улыбке.
— Опя-ять тайнами говоришь, — устало закатила я глаза.
— Ты помнишь, ради чего мы здесь?
Иногда двусмысленными речами он путал не меньше Сарумана.
— Конечно! — пылко возразила я, натолкнувшись на то же недоверие во взгляде, каким Гэндальф напоследок окинул Сарумана. — Ради…
— Не произнеси лишних слов, — мягко добавил он, — ветер унесет их, и ты забудешь названную цель. Просто…
— Гэндальф! — в нетерпении окликнул его Саруман, ступив уже на третью, подводящую к главным дверям ступень.
И перед тем как Гэндальф покинул меня, он развернулся к Клыку-горе и Сарумановому взору спиной и тихим шепотом произнес:
— Доверяй только себе.
Солнце лениво падало за мутный горизонт. Близились сумерки, и с первыми порывами холодного ветра я все же отважилась подняться в башню Ортханк, чтобы проведать Сарумана и Гэндальфа. Ни один из них до сих пор не явился на порог. На душе росла необъяснимая тревога. Судьба Средиземья коснулась всех без исключения, так почему же нынешний владыка Изенгарда, воспротивившись моему скромному присутствию на их маленьком совете, хлопнул перед моим носом дверью? Он и так запрещал мне многое в последнее время, держа в башне под личным надзором, словно какую-то принцесску, чтобы я не смела сновать по запутанным коридорам нижних этажей. И я почему-то шла на его поводу, находилась в полном повиновении.
Я распахнула широкие двери главного зала. Никого. В башне царило безлюдье.
— Саруман! Гэндальф! — эхо раскатилось по просторам зала, врезавшись в каменные стены и устремившись к самой верхушке башни, где Саруман любил наблюдать за звездами. Узенькая лесенка в тысячу ступеней вела туда же. Я было ринулась к ней, в надежде застать их там, но вместо этого вдруг впилась задумчивым взглядом в посох. Мой посох. Через пару мгновений мои руки уже сжимали его, недавно покоившегося на возвышении подле кресла, высеченного из того же черного камня, как и вся изводящая одним своим видом башня.
Творилось что-то неладное, темное, мрачнее гниющих земель Дол Гулдура. Под кожу въелся лютый страх.
— Саруман! — на очередной оклик ответом мне послужило громкое шелестение листьев и треск поломанных сучьев.
Ветры Карадраса перебрались этой ночью на Изенгард?
Но ведь от беспощадных ветряных пощечин не могли так трещать и громыхать могучие ветви, словно их ломали пополам, словно их…
Я помчалась прочь из башни, к широким ступеням. Там и замерла.
Расплеснувшийся зеленой волной пейзаж на околотке заливался багровой краской.
Кровавой. Хищной.
Одна из великих земель подверглась огню. Изенгард полыхал. Перед глазами стояли столбы дыма, валившего из земли, как из печки. Отовсюду слышались удары топоров. Прекрасная, некогда зеленая долина превращалась в выжженную пустыню. Сотни ударов топоров в унисон стали доноситься из рощи. «Раз-Два-Три», — кричали истошные голоса.
— Орки… Так много… Когда же они успели…
А если они захватили Сарумана? Или — хуже того — убили?
В ушах моих противно звенели колокольчики, пульс набатом отбивал опасный ритм, и я была не в силах контролировать себя. Моим телом овладел свирепый гнев. Он подчинил мои ноги, что теперь бежали по обугленной земле, подчинил мои дрожавшие руки и мои силы, что заставили запылать в посохе изумрудный огонь. Разум мой был затуманен негодованием и яростью. Я с трудом разглядела через застелившую глаза пелену двух тяжело перевалившихся с ноги на ногу орков.
Сердце пропустило удар. Обида, злость, доходящая до ненависти, буквально разрывали меня на части.
Рука, замахнувшаяся тростью, тут же отправила на землю одного из них ударом в темечко, а другая тем временем выхватила из орочьих, запачканных сажей ножен спрятанный скимитар. Заляпанный местами свинцовой ржавчиной клинок со свистом, рассекая загустевший воздух, отрубил второй твари согнутое запястье, что прижимала к груди топор. На подол лилового балахона брызнула смолистыми струйками кровь.
Испустив страшный вопль, испугавший меня саму, я снесла голову с плеч одному из них, а другому вспорола брюхо. Сейчас для меня слова «пощада» не существовало, оно испарилось под натиском невероятной злобы, закипающей во мне.
Но меня не замечали. Дымящееся кострище подбиралось к Ортханку, алым пламенем горели кроны деревьев, а скопище орков продолжало рубить несчастные деревья. Никому из них не было дела до собратьев, падших от моих рук. Никому из них не было дело до меня, не выстоявшей при виде падающего многовекового дуба. Вслед за ним упала и я на колени. Посох выскользнул из трясущихся пальцев, и скимитар с тихим звоном ударился о землю.
Жизнь покидала края Изенгарда, оставляя от былой зелени пустыню. Рыхлая почва под коленями сохла.
Больше сады не блеснут серебряной белизной. Солнце побоится брызнуть светом в эти края, и дожди перестанут плескать, чтоб утолить жажду земли.
Со спертым дыханием смотря на этот ужас, я слышала вдалеке несмолкаемые стоны, наполненные страшной мукой и отчаянием, и пронзительный вой ветра, в котором слышались ненависть, боль и страх всего живого. Ветер нес смерть, а может, что-то и пострашнее смерти.
— Орочья порча не станет приговором для этих земель, — шипела я, вогнав посох вертикально в землю. В моих силах не было столько могущества, каким мог хвастаться Саруман, но отвлечь орков я вполне была способна - вцепилась в древко. Сохнущие губы в безмолвии шевельнулись.
— Намиерэль! — от его негодующего голоса изумрудный огонь в наконечнике сразу же потух.
— Саруман! Ты цел! — радостно воскликнула я, еле поднимаясь с колен. — Скорее! Нельзя медлить! Орки пришли в Изенгард! Они уничтожат здесь все живое! Вместе мы…
— Остановись! Умерь свой пыл, — низким голосом перебил Саруман. Его взгляд выражал опасное спокойствие, равнодушие к происходящему в округе. Будто так и нужно было.
— Но они же убивают их! Деревья кричат, разве ты не слышишь?! — яро крикнула я, изумляясь хладнокровию в его темных глазах.
Саруман спешно сократил между нами расстояние. В дюйме от меня с пристальным взором он положил руку мне на плечо и требовательно развернул к себе лицом.
— Не позволяй гневу завладеть твоим разумом, Намиерэль, и послушай меня, — тут голос его помягчел. — Дни Древние миновали. Они уступают место Новым, настает наше время: перед нами Новый мир. Но требуется немалая сила, чтобы устроить этот мир так, как хотим мы, научить его Добру, ведомому лишь Мудрым. Ты всегда верила мне, своему наставнику, ведшему тебя по верному пути. И я ни разу не подвел тебя.
Его голос, растекшийся по венам, источал тепло. Оно обволакивало коконом сознание, гасило разожженный внутри огонь ярости, изымая терзающую тревогу. Напряжение покинуло меня. Вместо него пришла невесомая прохлада.
— Для Добра не приемлема гибель живого, — ответила я.
Мои брови свелись к переносице, и я опустила голову к неестественно посеревшей земле.
— Старые способы бесполезны для нас…
«Нас…» — я отпрянула назад.
— Где Гэндальф?
Саруман окинул взглядом наточенные пики угрюмой башни.