Проданный в рабство

После той ночи между нами была подписана негласная мировая. Все, казалось бы, стало на свои места, но чувство тревоги не покидало меня. Ёнгук ходил мрачнее тучи, постоянно срывался на подчиненных; несколько раз перепадало и мне. Все чаще запирался в кабинете, подолгу не выходя оттуда, и возвращался в комнату после полуночи. Но даже после этого не ложился спать, а сидел на кровати и, уткнувшись локтями в колени и подперев кулаками подбородок, о чем-то думал. Я не раз пытался поговорить с ним, спросить, в чем дело, помочь, но он только отмахивался, говоря, что это его дело и меня оно совершенно не касается. Что-то беспокоило его, грызло изнутри, а я ничего не мог сделать. С глухим стуком закрылась входная дверь, оповещая о возвращении хозяина домой. Тяжелый вздох, несколько шагов, негромкий стук портфеля о пол, и Ёнгук опускается на диван в гостиной. Откинув голову на спинку дивана, он прикрывает ладонями лицо, трет глаза и снова тяжело выдыхает. Я топчусь на пороге комнаты, держа в руках большую чашку кофе, не решаясь зайти, но, пересилив себя, захожу зал, опускаясь перед хозяином на корточки. - Я приготовил кофе. Держи, - протягиваю ему чашку, которую он тут же обхватывает ладонями и делает глоток горячего напитка. - Опять с сахаром, - кривится он. - Прости. Ёнгук не отвечает. Лишь ставит чашку на стол и, протянув руку, поднимает меня, а затем усаживает на диван, опуская свою голову мне на колени, прикрывая глаза. Я несмело касаюсь пальцами его волос, начиная перебирать их, слегка массирую голову. - У тебя опять проблемы на работе? - Малой, ты умеешь испортить момент. - Прости. Просто я хочу помочь тебе. - Я тебе уже тысячу раз говорил – это не твое дело. В комнате виснет тишина. Из стоящей на столе чашки поднимается пар, минутная стрела негромко переползает с одного деления на другое. - Я хочу помочь тебе. - Нет. Это… - Пожалуйста. Ёнгук тяжело вздыхает и поднимается с моих колен, удобней усаживается на диване. - Это опасно. - Но со мной ведь рядом ты будешь. - Чжунхон… Напомни мне, чтоб дня через два я тебя выпорол. В конец разбаловался. - Договорились! Так в чем заключается проблема? *** Наркотики. Гиблая вещь для всего живого. Когда-то и мне предлагали «испробовать высшую долю наслаждения», но я отказался. Ни разу не пожалел о своем решении. По словам Ёнгука, в городе появился человек, который подсаживает молодежь на иглу. Вычислить его практически невозможно: каждый раз он посылает своих людей в бары, а после убивает их. Хотя остается загадкой, как он после всего продает наркоту дальше, как его находят эти дети. Уже почти месяц мы с Гуком ходим из бара в бар, собирая по крупицам информацию. В силу моего возраста это давалось мне проще, чем ему, и это значительно продвигало дело вперед. Хотя по началу Гук не давал мне уйти и на шаг дальше от него, но позже с этим смирился, наблюдая за мной издалека. Я словно тень следовал за подозрительными особами, подслушивая их разговоры, но ни наводчика, ни продавца пока обнаружить не удалось. Сидя у барной стойки и потягивая безалкогольный коктейль, я украдкой следил за вошедшими и краем глаза за Гуком, который сверлил меня своим взглядом с другого конца бара. В прокуренное помещение вошел неприметный на первый взгляд молодой человек и сразу же двинулся к барной стойке. По дороге к нему подошел какой-то мужик, и вошедший, коротко кивнув, последовал за ним. В двух шагах от стойки я приметил дверь, которая вела, как я полагаю, в кабинеты местного начальства. Туда и вошли двое мужчин. Я обернулся на Гука, но он что-то говорил подсевшей к нему девушке. Нельзя было терять ни минуты. Я поднялся со стула и последовал за ними. Проскользнув за дверь, я оказался в темном коридоре, где было еще несколько дверей. Подходя к каждой, я слушал, что творится за ними, но везде было тихо. В самом конце коридора была еще одна дверь. За ней неразборчиво слышались мужские голоса. Кажется, они о чем-то спорили. Подкравшись к ней, я уже было навострил уши, как кто-то прижал меня лицом к стене, а над ухом раздался противный мужской голос: - Кто это у нас тут в гости зашел? Дверь в коридор открылась, и оттуда вышло еще двое мужчин. - Кто это? - Вот пытаюсь узнать. Ты как сюда попал? Меня сильнее прижали к стене, так, что из груди невольно вырвался хрип. - Говори! - Заблудился я. Туалет искал. Я сейчас же уйду, только отпустите. - Ну-ну. - А он ничего, - кто-то из мужчин провел ладонью по моим ягодицам. – Может, оставить его поиграться? - Нет! – я стал вырываться, но меня сильнее впечатали в стену, прижимаясь ко мне и продолжая лапать. – Пустите меня! - Сильный, гаденыш. Давайте его в кабинет. Я начал вырываться, но двое мужчин скрутили мне руки. Негромко скрипнула дверь, на секунду оглушая всех громкой музыкой, и грубый низкий голос проговорил: - Руки убрали. Ёнгук… - Это наша игрушка. - Что из фразы «Руки убрал» тебе не понятно? – в полоске света появляется обладатель этого низкого голоса. - Бан? Что ты здесь делаешь? - Тебя это не касается. Руки от малого убрал. Меня отпускают, и я тут же прячусь за спиной своего хозяина. - Чтоб впредь даже пальцем его не тронули. Я ясно выразился? - Что тебя связывает с этим ребенком? Раньше ты не был против таких вот игр. - Он мой. - Вы вместе? Что-то я не заметил, чтобы ты за этот вечер хоть притронулся к нему, я уже молчу о поцелуях, - к нам не спеша подошел бармен. – Даже сидели вдалеке друг от друга. - Не твое дело, Мин, - и, развернувшись ко мне, прорычал: - Пошли. - Ну как же. Даже поцелуйчик для успокоения ему не подаришь? Жалко, что ли? Ёнгук зло глянул на них и резко притянул меня к себе. Я зажмурил глаза в ожидании неизбежного, а сердце колотилось как у пойманного воробья. Но он не спешил целовать меня. Приоткрыв глаза, я увидел его лицо в нескольких миллиметрах от моего. Губы приоткрыты, тяжелое дыхание и взгляд устремлен в стену. Кажется, он и не собирался идти у них на поводу и целовать меня при всех. Я затаил дыхание, собираясь с мыслями. Приподняв руки, я крепко сжал в кулаках ворот его рубашки. Секунда, вторая, третья… Выдыхаю и, прикрыв глаза, прикасаюсь к его губам своими. Его рука на моей шее дрогнула, и Ёнгук попытался отстраниться от меня. Но я лишь сильнее прижался к нему. Вокруг стихли все звуки. Только звук собственного сердца все никак не хотел замолкать. Бессонные ночи на чердаке, мимолетные прикосновения, грубый голос, отчитывающий за какую-то мелочь, широкая улыбка, ощущение пробуждения в его объятьях… Понимание медленно, но верно приходило ко мне. Нравится. Он мне нравится. Но он не отвечал на мой поцелуй. Я хотел отстраниться от него, но Гук крепко обнял меня, приоткрывая губы и проскальзывая в мой рот языком, лаская нёбо. Я улыбнулся сквозь поцелуй, чувствуя, как его губы также растянулись в улыбке. На заднем плане слышится голос главаря, который говорит ребятам, что пора уходить. Мы никак не реагируем на то, что все разошлись. Только неистово продолжаем целовать друг друга, крепче сжимая в объятьях.