Игра в прятки.

Чуя в очередной раз на этой неделе вовсе не спокойно и долго просыпается, при этом еще и потягиваясь, зевая; он буквально слетает с кровати на пол, сопровождая это все тяжелой одышкой и холодным потом, стекающим с бледного тела уже, наверное, третий раз за это утро. Ведь он вскакивал так ровно полтора часа назад, а потом, придя в себя, снова улегся в теплую кроватку, отдаваясь царству Морфея и погружаясь в него, как в воду. Виною этому вовсе не кошмары или страшные сны, нет. Виною этому наоборот, с одной стороны, очень даже приятные сны, в которых скорее можно услышать нежные и чувственные стоны, чем крики ужаса, увидеть белоснежные извержения похоти и страсти, нежели кишки и кровь «на весь экран». Чуе опять приснился «мокрый» сон. И главным его участником, конечно же, был Осаму Дазай, отчего рыжему становится еще сильнее не по себе. Он в очередной раз за эту неделю находит у себя под одеялом нехилый стоячок и идет справляться с этой проблемой в душ. И сейчас все выходит в спешке, а грядущий день проходит будто в тумане. Странно, ведь лишь на этой неделе мужчине стали так часто сниться эти похотливые сны, и Чуя всерьез стал задумываться, отчего бы это могло быть. Причину долго искать не пришлось, так как ответ напрашивался сам собой. Сдержанные чувства Чуи хоть и были заперты, но никуда не пропадали. И их «отголоски» выражались именно таким способом, что, с одной стороны, радовало рыжего, а с другой — заставляло краснеть, стоило только ему подумать о чем-то подобном или же просто посмотреть в сторону шатена, явно не понимающего всей сути происходящего с его напарником. Они — «двойной черный», и это название им прекрасно подходит. Ведь у обоих очень сильная «оболочка», но они оба очень плохо разбираются с тем, что у них внутри. Чуя совсем не замечает того, как начали гнить замки сундуков, запирающих его чувства. А Дазай так хочет умереть. В его душе поселилась тьма и одиночество. И такая мерзкая пустота. Да, именно… пустота. В их сердцах царит пустота. В обоих. Именно поэтому они «двойной черный». Чуя медленно поднимается на лифте в кабинет Мори, зевая на ходу, ведь нормального сна с такими-то бурными видениями ему не дождаться. Просыпаться каждые пять минут, идти на кухню выпить воды, а порой даже и вообще становиться под холодный душ после небольшой разрядки становится для Чуи вполне обыденным делом. — Смотрите-ка, малыш Чуя проснулся, — произносит уже до боли знакомый голос. Подол длинного плаща колышет ветер. Дазай стоит в полуобороте к двери, откуда показалась голова, а потом и пол тела рыжего мафиози. — Доброго утреца, — протягивает он и улыбается, как жирный домашний кот, только что поймавший огромную мышь и наслаждающийся своей маленькой победой. — Доброго, — отрезает Чуя, присаживаясь на кресло рядом с Мори. Завидев странный и довольно усталый видок одного из своих подчиненных, Огай не удержался и спросил того, не мучают ли его кошмары. Конечно, без издевки тут не вышло. Черноволосый же ему не нянька какая-нибудь. Чуя на это только фыркнул, отворачиваясь в другую сторону, а Дазай, как всегда, пустил колкую шутку на тему «сколько еще Чуе надо недосыпать, чтобы в мешках под его глазами можно было беспалевно таскать алкоголь». Хотел бы Чуя его сейчас ударить. И это если учитывать то, что страдает бедный мафиози в основном только из-за чертового Дазая, который, как всегда, нихрена не понимает и предпочитает просто шутить, но не может. Просто не может. Перед глазами будто пелена дыма. Такого серого и ровного, словно это и не дым вовсе, а какой-нибудь дорогой шелк или бархат. Мори посылает их на очередное задание, давая перед этим небольшие указания, ведь со всем остальным они вполне могут справиться сами. Время перед поручением еще есть. Ведь «двойной черный» выдвигается после рассвета. А до тех пор их отпустили «погулять». Ибо это задание — одно из самых важных для портовой мафии на данный момент, и поэтому Мори решил, что будет лучше, если они сегодня выполнят только его, а с остальными мелкими сделками вполне справятся остальные сотрудники. Чуя решил это время потратить с умом, так сказать, и поэтому улегся спать и восстанавливать потерянные часы возможного сна. А Дазаю из-за отсутствия рядом объекта его постоянных насмешек стало как-то даже скучно. На все уговоры пойти с ним поесть мороженку или даже выпить Чуя никак не реагировал, стараясь сосредоточиться на том, чтобы доковылять до кровати и лечь уже наконец-таки досыпать. Но ведь такая назойливая муха как Дазай так просто не отстанет. Чую спасала эта легкая пелена перед глазами и небольшая приглушенность звуков, возникшая при разговоре с Мори и, как видимо, продолжающаяся до сих пор. В итоге, Дазай пошел за ним аж в самую комнату и даже зашел внутрь. Ведь неосторожный Чуя забыл закрыть дверь. Бухаться на кровать прямо в одежде было выше сил Накахары. Ибо это все же постель, ты там полуголый лежишь. И когда потом в верхней одежде ложишься, то знай — ты свинья. Такие у него были принципы. Быстро переодевшись в футболку и шорты до колена, в которых он обычно и спал, Чуя накрылся одеялом. Он не заметил, что в квартире еще и Дазай, которому очень скучно. Накахара уже не обращал внимания на посторонние звуки на кухне (видимо, это тоже был Дазай). Он просто уснул с умиротворенным лицом. Шатену вскоре надоело шататься по кухне, и он направился в спальню, в которой рыжий уже успел погрузиться в царство Морфея. Осаму присел рядом с его широкой кроватью и стал с интересом разглядывать лицо спящего Чуи. На самом деле, мафиози в черном пальто было ну ооочень скучно, и сейчас было бы очень весело взять какую-нибудь громкую штуку и затрещать, зазвенеть или задудеть ей прямо над ухом своего напарника. Но Дазай не стал этого делать. Он лишь с озадаченным лицом снова начал разглядывать спящего парня. «Что же с ним случилось и заставило его страдать от недосыпа?» — подобные мысли крутились в голове суицидника почти все время, стоило ему только вновь посмотреть на Чую. И только шатен погрузился в свои мысли, перебирая предположения, как Чуя зашевелился и заерзал. Дазай сразу обернулся на эпицентр шорохов и заметил, как быстро поменялось лицо рыженького. Из умиротворенной физиономии его личико превратилось в смущенное и немного нахмуренное. Он сжал одеяло между ног, что довольно удивило Осаму. Но больше всего его, конечно, поразил тот факт, что Чуя стонет во сне. Причем очень даже миленько стонет. У него это выходит тихо и не сильно слащаво, как это делают смазливые лоли. Он присел, начав изучать поведение спящего напарника. Сладостные звуки постепенно становились громче, а одеяло между ног сжималось все сильнее. Вдруг с уст спящего мафиози сорвался довольно странный стон. Чуя нежно простонал имя Дазая, отчего у мужчины напротив на лице расплылась небольшая ухмылка. В конце концов, после относительно длительного и мягкого стона Чуя выдернул одеяло и вскочил с постели. Шатен, сидевший до этого рядом с ним, но теперь уже невольно прижавшийся к стенке из-за своего же прыжка в сторону, решил сделать вид, будто его тут нет и просто слиться с обоями. Чуя, не заметив присутствие своего напарника, как всегда обреченно вздохнул. — Ну вот почему опять? Я же хотел нормально поспать. Почему меня снова мучают эти дурацкие сны?! — он уже хотел было слезть с кровати, но остановился, присев на край и задумавшись. Губы невольно расплылись в легкой улыбке. А на щеках Дазая появился небольшой румянец. Кто же знал, что Чуя так мило улыбается? Да кто вообще знал, что он такой милый? Вроде парень, а стонет так, что самому завестись не сложно. — Как же я люблю тебя, придурок суицидный. Очень, очень люблю, — сердце Осаму, кажется, замерло. И вокруг будто все остановилось. Никогда он еще не испытывал такого смятения чувств внутри. Рыжеволосый ушел в ванну снимать напряжение после такого страстного сна, а Дазай, сидевший до этого на корточках, буквально свалился на пол. На лице невольно появилась улыбка. Сколько девушек признавалось ему — он ничего не чувствовал. Так почему сейчас его сердце заходится в таком ужасно бешеном ритме? Может потому, что он тоже любит его?