Хитросплетения судьбы

ОБЪЯСНЕНИЕ Эд Когда до меня наконец дошло то, о чем мне говорила Адка, мне показалось, что весь мир завертелся в обратную сторону и пропал. А я – я стоял где-то вообще не здесь, одинокий и злой, и обдумывал происходящее. Женя… Так этот подлец ее насиловал? Мои руки сжались в кулаки. Ему повезло, что он спрятался от меня за решеткой тюрьмы. В эту минуту я бы убил не раздумывая. И, плевать на последствия. Нет, ну какой же я дурак! Как я мог поверить в то, что Женя делала это добровольно, если я смотрел ей в глаза? Ладно, нужно разруливать ситуацию, пока не поздно. Если не поздно. Неприятно. Но придется идти к Ольге. Иду. Знаю, что надо сказать сразу, иначе она меня перебьет, и эта мука будет длиться еще черт знает сколько. А мне нельзя. Я должен идти к Жене. Набрал воздуха побольше. - Оля, прости меня, пожалуйста. Я подлец и мерзавец, - посмотрел ей в глаза. Она замерла и попыталась меня остановить. Фу, чувствую себя последней сволочью. Но сказать надо. Потом будет еще хуже. - Я никогда тебя не любил. И ничего не обещал. Прости. Нам надо расстаться. Если хочешь, ударь меня… Она долго смотрела на меня, молчала. В глазах плескалась боль и досада. - Женька? – выплюнула она зло. Я просто кивнул. Она же знала. Что говорить? Оля вздохнула, еще раз посмотрела на меня. - Не понимаю, что ты в ней нашел? – повернулась и ушла. Я вздохнул. Здесь было легко. Но мне предстоит объясняться еще с одной девушкой. И это будет посложнее. Тряхнул волосами. Я же хочу с ней помириться? Значит, надо идти. О чем я думал в эти минуты? Не знаю… Я повторял как заклинание: «Лишь бы она открыла дверь». Я уже полчаса стоял у двери Жениной квартиры и боялся позвонить, как самый последний трус. Я уже несколько раз протягивал руку к кнопке звонка и всякий раз отдергивал. Присел на корточки у двери. Руки дрожали. Сердце колотилось, как частая барабанная дробь. Громадным усилием воли заставил себя встать и решительным жестом нажать эту злополучную кнопку. Раздалась мелодичная трель. Прислушался. Казалось, все мои чувства обострились до предела. Услышал шаги. Ближе, ближе, ближе… Я замер в ожидании и предвкушении. Дверь открылась – на пороге стояла Женя. Я жадными глазами осмотрел ее всю с ног до головы. Вся в черном. Ну да, она же в трауре. Волосы аккуратно собраны в хвост. Бледная и потухшая. Только глаза живут на таком дорогом и любимом лице. - Женя, привет, - первые слова дались мне с огромным трудом. - Можно войти? Она с некоторой долей сомнения посмотрела на меня. Но видно, сил спорить со мной у нее не было. - Заходи. – Шире распахнула дверь. Я вошел. Осмотрелся вокруг. Довольно мило. - Проходи в гостиную. Женя шла впереди, я, не отставая, за ней. Чувствовал себя скованным и неуклюжим. - Садись, - она приглашающим жестом показала на диван. Сама уселась в кресло и замерла. Сидели, молчали. У меня слова застревали в глотке, но я знал, что первым что-то сказать должен я. - Женя, Женечка, прости меня… Мне Ада все рассказала. Ты простишь меня, я ведь не знал, не мог знать, пожалуйста, прости… Я умоляюще смотрел на нее. Мне самому мои слова казались жалкими. - Ада рассказала? – хрипло произносит Женя, закрывает глаза, и я вижу, как по ее щеке медленно ползет слезинка. Этого я уже перенести не могу. Бросаюсь к ней, хватаю за руки. - Женя!.. – не говорю, а выдыхаю. - Мне ничего не важно, что было с тобой раньше, я только хочу разделить твое горе, чтобы тебе было хоть чуть-чуть легче. Я вообще хочу, чтобы ты никогда больше не плакала. – Осторожно снимаю слезинку пальцем. - Я люблю тебя. Очень сильно. До умопомрачения. Я расстался с Ольгой. Я всегда любил, и буду любить только тебя. – Спешу выложить все и сразу, пока она меня не остановила. Она открывает глаза и смотрит на меня с недоверием. Осторожно беру ее лицо своими руками. - Я больше никогда с тобой не расстанусь. Никому не отдам. Нежно приближаю ее лицо к своему. Нахожу губы. Сначала просто прижимаюсь к ним. Она вздыхает и непроизвольно приоткрывает их. Пользуюсь ситуацией, пытаюсь углубить поцелуй. Женя как-то странно замирает и резко отталкивает меня руками. Я поднимаю голову и непонимающе смотрю на нее. Она боится? Медленно приходит осознание происходящего. А чего я хотел, после всего, что тот мерзавец делал с ней? - Женечка, милая, любимая, не бойся. Я никогда ничего не сделаю против твоей воли. Вовремя вспоминаю о кольце. Черт, как я мог забыть? Встаю на одно колено. Держу ее руки в своих. Она молчит и непонимающе смотрит. Чувствую себя как идиот из рыцарского женского романа. А ладно, для Женьки я готов на все. - Женя! Я люблю тебя. Готов повторять это вечно. Хочу всегда быть с тобой рядом. Пожалуйста, будь моей женой. Я никогда не смогу обидеть тебя. Я произнес это и с надеждой уставился на нее. Боже, опять забыл кольцо. Лихорадочно полез в карман джинсов, коробка с кольцом за что-то зацепилась, я усиленно дергал. Спешил. В результате протянул Жене только половину коробки, без кольца. Осмотрел, опять пошарил в кармане. Нашел это вечно теряющееся кольцо, протянул его ей. Представил, как я сейчас выгляжу: бледный, растрепанный, красный, взъерошенный… Женя смотрела за моими манипуляциями сначала недоверчиво и отстраненно, но в конце неожиданно улыбнулась. Внимательно посмотрела на меня. - Ты всегда умел рассмешить меня, - сказала она и взяла кольцо. Я не мог понять: - Это значит «да» или «нет»? - Ты всегда был таким непонимающим, - она надела кольцо на палец. - Эд, у меня во всем этом мире никого больше нет. Я люблю тебя. Давай же попробуем стать счастливыми. И тут я полностью потерял самоконтроль. Схватил ее, прижал к себе, гладил волосы, целовал глаза, щеки, губы, шею. Я не заметил, когда мы оказались на ковре. Опять нашел ее губы, раздвинул их, погрузился в сплошной водоворот эмоций. Мне казалось, что во мне взлетают и яркими блестящими искорками распадаются миллионы фейерверков. Я чувствовал ее дыхание, пил его и не мог напиться: я был как жаждущий в пустыне, который никак не может утолить свою жажду. Кто-то вздыхал, кто-то тихонько застонал. Кто? Она или я? Не мог разобрать. Да было и не важно. Мы не отпускали ни будто намертво скрепленных рук, ни будто спаянных губ. Мы были одно целое, и разделить нас стало невозможно