Коллекционер слез

      Свет настойчиво решил разбудить меня. Опять? Хватит, пожалуйста, не надо, я так устала от этого. Опять эта чертова лампочка над головой.       С трудом, но все же разлепляю веки. Они, кажется, слегка склеились от пыли, потому что мне было больно открывать глаза. Но света от лампочки не было. Только какое-то приглушенное бормотание откуда-то издали.       Мне стоило больших усилий заставить себя подняться и принять более или менее вертикальное положение. А именно — встать на колени. Все-таки это лучше, чем ничего. Теперь же надо осмотреться?       Усилием воли я поворачиваю голову в сторону и слышу противный хруст. Пластмасса. Ладно, придется мучиться и поворачиваться всем торсом разом. Где я?..       Лампочка горит, но на этот раз она высоко. Над каким-то металлическим столом. А я… собственно, лежала, судя по всему, под этим самым столом. Мне становится плохо. Внутренности все-таки решают разорваться, запачкав все изнутри. Куда я попала?!       Липкий страх мгновенно сжимает горло удавкой и что-то сладко шепчет на ухо о том, что мне с ним будет только лучше. Он зовет. Зовет меня во тьму. В темноту, к ним. Вокруг меня, на сколько хватает скудного света от лампочки, тут и там разбросаны какие-то… тела. Оторванные конечности, выгнутые под странными углами руки, изогнутые ноги и оторванные от тел головы. И ни капли крови. Что здесь происходило? Хотя я не уверена, что точно хочу об этом знать.       Дрожащими пальцами ощупываю свою шею. Натыкаюсь на что-то неприятное, похожее на порез или, скорее, трещину. Как бы это рассмотреть все со стороны? Я привстаю и тут же опускаюсь обратно. Черт, стукнулась головой об стол. Неприятно.       Тут же сверху раздается какой-то шорох. Я замираю, осознавая, что все это время я могла быть в комнате не одна. И тут же, словно в подтверждение моих догадок, со стола что-то падает, с глухим стуком ударяясь об бетонный пол в сантиметре от моих колен.       Мой крик, как мне показалось, пронзил все стены и достиг ушей жителей Антарктики. На деле же это был лишь жалкий хрип, но дела это не меняло. Прямо передо мной упала чертова голова! Все еще не понимаю, почему до сих пор не чувствую даже подобия рвотного позыва. Хотя, она кажется какой-то неживой.       Не то, чтобы я настолько сошла с ума и отрубленная от тела голова могла показаться мне живой, но эта кажется какой-то до дрожи искусственной. Пластмассовая, может? Есть у меня такая надежда, что я нахожусь всего-то на кладбище каких-нибудь манекенов, и это все дурной сон и сейчас я проснусь и…       Но я не проснулась. Со стороны какого-то проема в стене, из которого до этого доносились то ли голоса, то ли шепот вперемешку с руганью и бормотанием, на этот раз раздались шаги. Каждый из которых набатом отдавался в ушах, заставив меня зажаться, моля все существующие в мире силы о том, чтобы тот, кто услышал меня, не приближался к столу. Он определенно должен был бы услышать, как дрожат мои ноги и стучат от страха и холода зубы. А еще до меня медленно дошло, что на мне совершенно нет никакой одежды. Во-обще.       Шаги остановились в метре от стола. Я прекрасно могла видеть носки начищенных, хоть и не до блеска, туфель. В воздух поднялось много пыли. А почему?..       Слегка подаюсь вперед в силу своего врожденного любопытства. Так этот гость носит плащ. Темная ткань спадает с его плеч подобно водопаду, края ее волочатся по полу. Вот отчего столько пыли поднялось. Все становится на свои места. Главное не выдать своего существования, пусть думает, что ему просто это все показалось…       Опустился на корточки.       Внутренности собрались вместе и дружно что-то завопили о том, что отказываются работать в таких условиях. В горле ощутился какой-то комок, а глаза неприятно защипало от все той же пыли. Дышать стало невыносимо тяжело. Хотя, на самом деле, уже и не хотелось.       Я, кажется, слишком резко отпрянула назад. Уголки его губ слегка приподнимаются в немой улыбке. Мужчина протягивает ко мне руку и, беспардонно хватая за локоть, вытаскивает из-под стола на свет, мгновенно слепящий меня. — Зачем кричала? — спокойно интересуется он, слегка склоняя голову набок и разглядывая мое лицо.       Я не в состоянии ответить. В ушах вновь какой-то шум. А его прикосновения жгут, словно раскаленным металлом по коже. И тело ватное, я его практически не чувствую. Только в тех местах, где больно, да где его горячие пальцы обжигают так, что хочется выть.       Хочу в Преисподнюю. Готова спорить, грешникам там и на сотую долю не так горячо на всех ее кострах и сковородках вместе взятых, как мне от одних только прикосновений. Чувствую, сейчас что-то растает и потечет на бетонный пол как мороженое в жаркий летний день. — Как это так. Неаккуратно.       Он касается пальцами моей шеи, заставляя с силой сжимать зубы. Там ведь порез. Или трещина. Я же еще не определилась. — Не потерплю.       Тихий рык. Он легко, словно я не тяжелее куклы, выходит из комнаты и тянет меня за собой. А я с трудом перебираю ногами, они словно вата. Не могу, не поспеваю, сейчас упаду и голову еще расшибу об очередной угол.       Я все еще не могу говорить. Изо рта не вырывается ничего, кроме жалостливого хрипа, словно я прошу, нет, молю его о пощаде. Чувствую себя жертвой, которую безжалостный палач ведет на плаху. — Не смей падать.       Теперь еще и это. Слова подобно раскаленному свинцу льются в уши, отпечатываясь в сознании. Я не могу не повиноваться этому голосу.       А ведь уже слышала его. Те же бархатные нотки, легкая хрипотца. Я не успела заметить, была ли надета на моем новом «собеседнике» маска. Ну, если он меня не уронит умирать где-то здесь, возможно, еще даже присмотрюсь. Но в сон клонит неумолимо. — Ты и так ужасно выглядишь. Если упадешь — я тебя уничтожу.       Он ведь говорит так чертовски мягко, и голос в абсолютной тишине приятно перекатывается, напоминает мурлыканье кота. Так почему же от слов так тошно?..       И не угрожает. Нет, просто констатирует факт, спокойно втолковывает истину. Но этот учитель жесток. Сдается мне, он не станет повторять дважды. Говорит такими обрывочными репликами, словно боится сболтнуть чего-то лишнего. Но от этого каждый его выдох подобен удару плети. Сильно, хлестко и невыносимо, до дрожи, больно. — Стой.       Он останавливается и выпускает мою руку. Парень, это плохая идея, я сейчас завалюсь и спинным мозгом тебе обои с паркетом запачкаю.       Ого. Видимо, понял, что стою я как березка в шторм. Шатаюсь и сама не знаю, сколько мне осталось стоять. Легко отстраняет меня куда-то назад, заставляя плюхнуться в кресло. Изящная леди, упала как мешок с картошкой. Ну, и пусть, мне же с ним не под венец, в конце концов. — Не дергайся. — Звучит как угроза, — с трудом шепчу я. — О, так ты говоришь, — на губах появляется легкая улыбка.       Да, это он. Тот самый. В маске. Черная маска закрывает его нос, глаза, лоб и скулы. Значит, могу смело любоваться на губы. Если сфокусирую взгляд, в коем-то веке. — …все не так плохо.       Голос перестает быть настолько противным. Хотя, он таковым и не был. Просто ужасная боль отступает куда-то на задворки сознания, позволяя мне слегка расслабиться. Где я? Ладно, в прошлый раз этот вопрос не привел ни к чему хорошему. Не буду рисковать, попытаюсь сфокусировать взгляд на его руках.       Он уже извлек откуда-то, по моим наблюдениям, так вообще из воздуха, небольшой саквояж. Водрузил его на столик прямо напротив кресла. И сейчас его руки порхали вокруг какого-то извлеченного оттуда предмета пыток. — Замри.       Он берет в руки свечу и приближается ко мне. Что ты делать собрался, чертов садист?!       Расплавленный воск капает на мою шею, прямо там, где еще несколько секунд назад чертовски болел порез. Прекрасно, теперь болит не сам порез, отныне огнем горит все вокруг. — Больно! — Я приказал тебе замереть.       Мне показалось, или его рука на мгновение дрогнула, когда я вскрикнула? Хотя, может, у него условные рефлексы такие. Кто их, чертей таких, разберет. Я с трудом осознаю то, что мои руки в какой-то магический миг оказались связаны. Когда он, черт побери, успел?! Тонкие серебристые лески опутывают запястья, не оставляя ни единой возможности ударить этого несостоявшегося врача.       Мне очень больно. Воск постепенно застывает и, кажется, его остатки стекают по шее теплыми еще струйками. Прекрасно, у меня будет красивое тату. — Так-то лучше.       Выдыхает в самое ухо. Ну, не черт ли? Сверху на уже практически застывший воск он клеит что-то вроде пластыря. Только очень большого, на пол шеи. — Спасибо…       Теперь мой шепот скорее похож на тоненький писк. Или свист. Сложно определить. — Так ты чувствуешь боль?       Кажется, даже сквозь непроницаемую маску я вижу выражение искреннего удивления на его лице. — Да. — Уверена?       Сжимаю зубы. Он ведь видит, что мне каждое лишнее шевеление дается с трудом, но ведь все равно издевается! — А не должна… чувствовать? — У кукол никогда не было эмоций. До тебя.       В мозгу что-то взрывается с просто-таки оглушительным хлопком.       Кукол?..       Ладно, это еще меньшее из зол. Я просто свихнулась. Но вот…       До меня?