Коллекционер слез

      Как выяснилось, мы живем рядом, и даже окно одной из комнат выходит как раз на ту самую площадь, на которой мне так посчастливилось встретить сего редкого зверька. Правда я не уверена в том, что он такой уж редкий, как щебечет Кукловод, ведь стоило мне выглянуть в окно, как я увидела его. Вновь. И главная проблема в том, что Пустота тоже меня увидел, несколько секунд неотрывно сверлил взглядом, а затем улыбнулся иссушенными губами. И опять исчез.       Хотя я и сама исчезла из окна, тут же прячась за шторой. Как маленькая, ей богу. Ну, несмотря на то, что я не совсем живое существо, мне совершенно не хочется встречаться с чем-то потенциально опасным настолько, что его боится даже сам Кукловод. Не то, чтобы он для меня уже был каким-то авторитетом или чем-то вроде того. Просто он единственный, на кого я могу равняться. И пока морально унижает он меня весьма успешно. Стоит еще взять у него пару приватных уроков и можно открывать собственные курсы.       Так, он ведь попросил меня зайти к нему в мастерскую, когда я отойду от шока. Ну, будем считать, что от шока я отошла. Или это шок на меня обиделся и от меня ушел? Не суть, на самом деле. Сейчас важнее найти саму мастерскую. За то недолгое время, что я пробыла в его доме, успела заметить лишь то, что жилище странным образом вытянуто. Состоит преимущественно из длинного и узкого коридора. От него есть несколько ответвлений, одно из которых в прошлый раз привело нас к кухне, другое к комнате с кучей одежды. Есть еще несколько небольших дверей. Смею предположить, что там прячется какая-то кладовая, возможно, ванная комната. Гостиная во главе всего дома, в ней я сейчас и нахожусь. По бокам от гостиной еще две двери, обе, правда, закрыты, как мне уже удалось выяснить. А где же тогда мастерская? Хотя, я, кажется, видела еще одну дверь около лестницы.       Кстати, о лестнице. Как выяснилось, дом Кукловода был двухэтажным. И он попросил меня не соваться на первый этаж без надобности. А какая вообще могла быть надобность? Когда мы выходили на улицу через этот самый первый этаж, там был только коридор с двумя запертыми дверями. Больно мне оно надо, шастать по всяким сомнительным местам, особенно после ознакомления с кратким списком тех существ, которые могут меня убить в этом городе.       Что за чертовщина?!       Тонкие нити легко и неожиданно резко опутывают мои руки и отрывают меня от пола в гостиной. Бесплатная доставка? Ну-ну. На самом деле это совершенно неприятно. Чувствовать себя вещью, которую он просто в нужный момент выдергивает с полки. Сейчас поиграется и поставит обратно. Но мне категорично не хочется чувствовать себя вещью, даже если я таковой и являюсь.       Меня слегка занесло на повороте, отчего нити оборвались. Хотя, он мог и сам устроить мне подобную подлянку. Сдается мне, что от этого человека можно ждать чего угодно. В общем я успешно завалилась на холодный кафельный пол. — Ай! Нельзя было хотя бы осторожнее?       Уже и не говорю о том, что меня можно было банально позвать. Я бы уже по его голосу как-нибудь разыскала бы заветную мастерскую с десятками разобранных кукол, лампой под потолком да рабочим верстаком в середине комнаты. — Ах да, — он оборачивается ко мне, смерив взглядом. — Забыл, что ты и боль чувствуешь. Извини.       Вау. Он только что действительно извинился? Надо будет потом обвести этот день в календаре. Чудо свершилось. Надеюсь, это было искренне, потому что разбираться в его тонах и полутонах мне банально не хочется. А вот обилие инструментов у него на столе вызывает куда больше внимания… — Я не знаю, насколько больно тебе будет сейчас, — он прикладывает руку ко лбу, — раньше я делал это с легкостью, потому что совершенно не переживал за то, что могу причинить боль кукле. По правде говоря, я и сейчас не сильно об этом задумываюсь…       Вот как. Ладно, забудем об извинениях, передо мною все еще тот самый Кукловод, который готов до последнего ставить меня на место да ловко колоть словами. А ведь знает, как сделать неприятно одними только взглядами и интонациями. Откуда, спрашивается, подобные навыки у того, кто, судя по всему, долгий период общался только с бесчувственными куклами да изобретателем-психом? — …но даже мысль о том, что я сделаю больно живому существу, не дает мне сосредоточиться на работе, — спокойно закончил он, откладывая на верстак один из своих инструментов. — Ты уже второй раз называешь меня живой. — А ты слишком цепляешься к словам, — холодно отрезает, кивая мне на стул около верстака. — Падай.       Ну, мне остается только послушаться. Если я правильно понимаю, он собирается заменить мне слепой глаз на новый. Желательно, конечно, зрячий. Стоит присесть, как нити тут же притягивают и фиксируют все тело. Руки, ноги и даже шею. — Расслабься, это для твоей же безопасности, — спокойно констатирует он, беря в руки какие-то щипцы. — Готова? — Нет!       Но уже поздно. Он поправляет лампу так, что она слепит меня. И я закрываю глаза, конечно же. Судя по всему, этого он и добивался. Легко сжимает щипцами ресницу на правом глазу и брызгает мне на кожу чего-то чертовски холодного. Какой-то раствор, судя по всему, который должен растворить клей, на котором держатся ресницы. Черт, как больно!       Кукловод одним ловким движением отклеивает ресницы с век и откладывает их в сторону, на заранее заготовленную тряпочку. — Это было меньшее из зол, — вздыхает он, беря со стола что-то вроде зажима. — Не кричи, ладно? — Я почти готова признать, что хочу остаться слепой на один глаз, — сглатываю и киваю, в меру своих возможностей.       Отступать уже поздно. Да и он бы не позволил. Разве что счел бы меня более слабой, чем считает сейчас. Что ж, вперед и с песней!       Он при помощи этого самого мерзкого металлического прибора фиксирует глаз в раскрытом состоянии и берется за пинцет. Нет, пожалуйста, не надо! Я пытаюсь зажмуриться, но, конечно же, не получается. Только слегка трепыхаюсь как рыба, выброшенная на берег. Мне действительно страшно, и тело бьется в какой-то конвульсии скорее инстинктивно, ощущая страх и приближение какого-то подобия опасности.       Как же невыносимо больно! Эта вспышка боли мгновенная, Кукловод совершенно не стал тянуть кота за хвост и прочие части тела. Одним чертовски резким и внезапным движением захватил стеклянный шарик, служащий мне глазом, и выдернул его из глазницы. — Тише-тише, уже почти все, — он мягко шепчет, практически не разнимая губ.       А я ведь слепо повинуюсь его словам. Молчу, даже не пищу. Хотя боль просто невыносимая. Словно вместо привычного уже глаза на его месте сейчас находится хотя бы раскаленный кусок железа. Или даже расплавленный воск, не знаю, но что-то очень горячее и, судя по всему, жидкое.       Зрячим глазом я с трудом наблюдаю за тем, как он бережно протирает платком купленный стеклянный шарик. Как подносит его к лицу и… вторая вспышка боли. На этот раз еще более сильная, потому что Кукловоду не удалось идеально вставить шарик в глазницу с первой попытки. Благо, он хотя бы делает все молча и максимально быстро.       Дальше он уже позволяет мне просто жмуриться и тихонько скулить от жгучей боли. Такое ощущение, словно я сижу на одном месте не меньше нескольких часов. Руки и ноги нещадно затекли, голова трещит, да и вообще чувствую себя не лучшим образом. Хотя где-то подсознательно осознаю, что на всю процедуру у Кукловода ушло не более пяти минут.       Последний штрих? Он протирает мое лицо шелковым платком, от которого пахнет каким-то ароматическим маслом. Орех, судя по всему. Не сладкий аромат, даже слегка горьковатый. — Открывай глаза. — Ничего не вижу…       И, правда, перед глазами просто непроглядная мутная пелена. — Это пройдет, подожди несколько минут. Тело должно привыкнуть, — судя по звуку, он протирает руки платком. И лоб, кажется, тоже. — Ты молодцом держалась.       Кукловод замолкает. Он, возможно, хотел сказать еще что-то, но счел нужным промолчать. Или хочет, но не может. Слышу, как он тихонько что-то бормочет себе под нос. Какие-то имена, цифры или даты. Ничего не разобрать, этот парень умеет очень тихо, быстро и неразборчиво говорить. — Посиди пока тут.       Он отходит от стола. Звуки его шагов несколько раз отдаются эхом по мастерской, затем каблуки его туфель один раз стучат об паркет в коридоре. Кукловод остановился?.. Верно. — Знаешь, я никогда еще не видел, чтобы у куклы были слезы.

***

      Складывается ощущение, что он позабыл о моем существовании. Я давно уже прозрела и теперь банально просиживаю место на стуле в его мастерской, ведь Кукловод так и не удосужился отвязать меня.       Зато у меня появляется еще одна порция лишнего времени на раздумья. Что ж, я бы воспользовалась этим шансом, чтобы осмотреться, но тело все еще привязано к стулу, что максимально ограничивает меня в движениях. Да и, по правде говоря, я не сильно хочу разглядывать эту мастерскую. Даже учитывая то, что вижу я теперь просто прекрасно. Картинка красивая и насыщенная, словно мне купили новый фотоаппарат, который делает снимки более высокого качества. Значит, на этом вот верстаке меня и собрали?..       Интересно, а он вообще мог предполагать, что у кукол бывают чувства? И вообще, как Кукловод относится к созданию своих марионеток? Простое ли это хобби, или стремление творца? Поиск совершенства? Вроде того, как уже давно знаменитый на весь мир художник продолжает рисовать и экспериментировать со стилем, дабы наконец породить то, что он смог бы назвать истинным шедевром. И не важно, что скажут критики и искусствоведы, ведь осознание шедевральности своего творения должно придти само. Так вот, ищет ли Кукловод тот самый шедевр в сотнях однообразных кукол, или же им движет какая-то другая мысль? Чего он добивается, раз за разом собирая и разбирая свои творения?       У меня слишком много вопросов, и я горько улыбаюсь, понимая, что он определенно не захочет давать на них ответы. А если и ответит… нет, я не хочу вытягивать из него правду. В конце концов, он мой создатель, я должна была бы уважать его. Внутри должно теплиться чувство благодарности. Только вот, за что?       За то, что он меня создал? Простите, я ни в коем случае не просила меня собирать, выпускать в этот мир, который каждым своим вздохом до чертиков меня пугает. За то, что залатал рану на шее или заменил незрячий глаз? Все еще прошу прощения, но эти дефекты были в моем теле только по вине самого Кукловода. Сам натворил, сам и расхлебывал. И вообще, всего этого не было бы, ему не пришлось бы заниматься мною как раненым зверьком, если бы он не напился и не создал меня. Вот, кажется, лучшая антиреклама алкоголя.       Интересно, зачем он носит маску? Скрывает свое лицо. Он кто-то вроде непризнанного гения призрака оперы, или просто стесняется своей внешности? Я могу судить о внешнем виде Кукловода только по тому, что у меня есть. А есть у меня в памяти аккуратные тонкие пальцы с изящным маникюром, очень ловкие и, как оказалось, нежные. Слегка пухлые губы, которые он, судя по всему, частенько кусает. От нервов чтоль? Волосы цвета соломы и просто невероятный вкус в одежде. Черный цвет подчеркивает фигуру, добавляет его образу какую-то тайну, легкую загадку, окутанную горьковатым ароматом его парфюма. Удивительно, что у него нет жены, или девушки, на худой конец. Такой мужчина и один? Не порядок.       На самом деле, я даже не знаю, сколько ему лет. Да и о наличии девушки сужу лишь по собственным наблюдениям. Совершенно не хочется останавливаться на мысли о том, что я на мгновение обрадовалась проскочившей мыслишке, хитро шепнувшей мне, что Кукловод, скорее всего, свободен.       Он кажется мне отстраненным. И понятно, если бы он был таким только со мной. Ведь не считает меня чем-то важнее обычной мебели, оно и видно. Но даже в разговоре со своим знакомым торговцем… он казался мне невероятно далеким. Словно тело осталось здесь, а разум давно его покинул, улетев на тысячи миль вдаль, куда-то в дальние города. Подальше от этой изолированной страны, где духи год за годом вытесняют живых в свой мир, утаскивая их днями и ночами. Страшно, наверное, будет тому, кто останется в этом мире последним.       Духи не говорят, насколько я знаю. Да и со слов Кукловода это так. А ведь интересно было бы спросить у кого-то из них о том, как они стали тем, кем сейчас являются. Умер человек, уже смирился с этой мыслью. Его уже и похоронили, отпели, оплакали. И тут приходит осознание того, что ты не мертв! Скитайся по ночным улицам Лондона, прячься от солнечных лучей, пугай прохожих.       Интересно, а у духов вообще есть разум? Осознают ли они то, кем являются? Или считают себя живыми? Или же вообще никем себя не считают? Вопросов все больше, но теперь даже Кукловод навряд ли даст мне на них ответы. — Больно было?       Ловко дергает на себя стул, на котором я сижу, разворачивая его вместе со мной. Свет от лампы перестает бить в глаза, и я, наконец, могу взглянуть на Кукловода. Он переоделся, кажется. Хотя почти ничего и не изменилось. Разве что на этот раз маска вновь белая. Он как шахматная фигура, переходит с одной стороны на другую? Играет в свет и тьму? — Жива ведь.       Кажется, это получилось не слишком приветливо. Хотя он, кажется, не слишком-то и обратил внимание на мой тон. — Радуйся, — пожимает плечами. — Учитывая то, что я ничего о тебе не знаю, ты вполне можешь умереть от болевого шока. — Что?! — Никто не знает, — легко улыбается, отводя взгляд и отходя к окну.       Я получила возможность встать! Поднимаюсь, слегка пошатываясь. Тело затекло, устало сидеть и отчаянно требует хотя бы небольшой пробежки. Пару кругов по кварталу? Было бы неплохо, только ноги параллельно отказываются держать меня в вертикальном положении, мне даже приходится опираться руками о верстак.       Только сейчас понимаю, что никогда толком не видела глаз Кукловода. Какие они у него могут быть, интересно? Зеленые? Золотистые, голубые или пепельно-серые? — Какие у меня теперь глаза? — зайдем издалека. — Один голубовато-серый, второй слегка более синий, — отзывается он, не оборачиваясь. — Одинаковые подобрать в принципе сложно.       Он словно оправдывается этой последней фразой. А ведь я не хотела заставлять его делать нечто подобное. Думала, что ему в принципе наплевать на мое мнение, к чему же тогда оправдания?.. — А у тебя? — аккуратно продолжаю, приближаясь к нему. — Что? — Какие у тебя глаза?       Он замолкает, глядя на окутанный утренним туманом город. Поджимает губы и слегка покусывает их. Замечаю, что пальцы его нервно скользнули к вороту рубашки, он потянул за пуговицу, слегка прокрутив ту и отпуская, так и не расстегивая воротника. — Карие. С зеленым, кажется, — он сглатывает, словно ему действительно тяжело дался этот ответ. — А маска тебе зачем?       Кукловод вздрагивает, натыкаясь на мою руку, которую я протянула, чтобы коснуться его спины. Он тут же замирает, с силой сжимая зубы. Опять. Вновь играю на тех струнах души, на которые лучше было бы и не дышать. — Проклятье, — выплевывает сквозь зубы, тут же отстраняя меня и направляясь к выходу.       Молодец я, ничего не скажешь. А ведь поблагодарить хотела за помощь, комплимент какой-никакой родить, приятное ему сделать словами, пообщаться. А что по итогу? Не умею я, кажется, говорить. Больно делаю. — Прости!       Я только успеваю бросить это ему вслед, как он останавливается, сжимая пальцами дверной косяк. И без того бледная кожа на костяшках практически побелела от напряжения. Оборачивается, косо глядя на меня. Качает головой, словно показывая, что и не обижался. Или просто ему наплевать на слова какой-то куклы, конечно же. — Я рад, что ты не скончалась от болевого шока, — мягко улыбается, покидая комнату.       Если это была забота, то сказано это было слишком уж садистским шепотом. Словно он рад тому, что сможет меня мучить и дальше. Хотя, он просто мог заботиться обо мне. И почему о банальных человеческих чувствах я думаю в последнюю очередь, когда мои размышления касаются Кукловода? В конце концов, среди нас двоих только один живой человек, который, по сути, должен обладать этими самыми чувствами. В отличие от меня, конечно же. — Ты идешь? Кажется, хотела отдохнуть! — доносится из коридора.       Я радостно бросаюсь за ним, как собачонка, которая нашкодила и теперь получила от хозяина какую-то вкусность. Неприятное чувство, но мне не привыкать. Он имел полное право на меня обидеться, но не сделал этого. Не показал, по крайней мере.       Догоняю его в конце коридора. Он стоит перед распахнутой дверью. Погодите, это же его спальня?.. Одна из доселе закрытых для меня дверей по бокам от гостиной. — Входи, — он кивает мне. — Не хочу долго ждать. — Это что? — Теперь твоя комната, — пожимает плечами, тяжко вздыхая. — Моя напротив, — указывает на вторую дверь. — Но тебе там делать нечего, надеюсь, тебе знакомо понятие личного пространства.       Присвистнув, вхожу в комнату. Очень неплохо. Тут тебе и стол, и туалетный столик, кровать, шкаф с комодом и даже еще одна дверь куда-то. Смею предположить, что в ванную. — По сути, тебе сон не требуется, — раздается от двери. — Марионеткам положено быть в мастерской, пока я их не позову. Но я решил сделать исключение из правил.       Так все-таки я — исключение?

***

— Доброго утра.       Он касается моего обнаженного плеча, заставляя вздрогнуть. И кому еще тут не знакомо понятие личного пространства?! Я спала, на самом деле. И Кукловод весьма бесцеремонно меня разбудил. — Мне нужно наведаться на работу. Справиться кое о чем, — сухо констатирует он, спокойно глядя куда-то в сторону. — Спустишься со мной, заберешь продукты из лавки. Идет? — Одеться можно?.. — Дерзай, — поживает плечами, кивая на ширму.       А вчера я ее и не заметила. Подхватываю с края кровати свою одежду, пулей метнувшись за ширму. — Ты скоро вернешься? Я могла бы что-то приготовить к ужину или обеду! — мне хочется загладить вину за вчерашнее, она заставляет меня чувствовать себя некомфортно. — Раньше я создавал себе служанок, но не кухарок, — он одобрительно хмыкнул, кажется. — А ты умеешь готовить?       Действительно. Я никогда этим не занималась, но почему-то свято уверена в том, что мне это под силу. А если мне так кажется, то, что мешает это проверить? В конце концов, не отравлю же я его, смысла нет. — Постараюсь. — Дерзай, — повторяется он, с улыбкой отворачиваясь и отходя к двери. — Поторопись, я слегка спешу. — А кем ты работаешь?       Выскакиваю из-за ширмы, на ходу завязывая на талии пояс. У Кукловода это каким-то образом получалось быстрее и намного более аккуратно. Ну, здесь уже всему виной его слишком неприлично большой опыт. — Это и работой сложно назвать, — отмахивается он, спускаясь по лестнице.       Только что ясно дал мне понять, что это одна из тем, которые он пока не готов со мной обсуждать. И остается лишь гадать, придет ли когда-нибудь время, чтобы я смогла задать этот вопрос вновь, и услышать на него более или менее внятный ответ. В конце концов, мы живем вместе, не сможем же вечно держать дистанцию и оставаться просто чужими людьми.       Мы спускаемся на первый этаж. Проскальзываем подобно теням мимо двух запертых дверей, уже через мгновение оказываемся на улице. Кукловод молча вкладывает в мою руку ключи от входной двери, дабы я могла беспрепятственно вернуться домой. Он пересекает площадь, останавливается у какого-то магазина, жестом указывая мне подождать, и входит вовнутрь.       А здесь прохладно, оказывается. И опять накрапывает неприятный мелкий дождь. Это, насколько мне известно, стандартная погода для этого времени года. — Держи.       На улице вновь появляется Кукловод, который тут же вручает мне пакет с какими-то продуктами. — Уразумеешь, где кухня, что желательно спрятать в холодильник и прочие нюансы? — он слегка склоняет голову набок, ухмыляясь. — Постараюсь, — пытаюсь улыбнуться, прячась за пакетом. — Вернусь вечером, — на этот раз коротко бросает Кукловод, разворачиваясь на каблуках и спешно удаляясь в сеть влажных переулков.       Что ж, меня он оставил на хозяйстве. Желательно будет не ударить в грязь лицом. И не потеряться. Не сказала бы, что у меня все отлично с ориентированием на местности, но сейчас мне надо всего-то пересечь площадь. Обогнуть фонтан и попасть домой, делов!       Только путь домой мне отрезает кто-то из наших соседей, решивших прогуляться с утра пораньше. Белый потрепанный плащ его не касается брусчатки. Сердце замерло, пропустив несколько лишних ударов. Интересно, как быстро я умею бегать?..       И что мне теперь сделать? Площадь пересекать страшно, вдруг оно меня заметит. И куда, собственно, бежать? Нельзя же привести эту тварь в дом.       Хотя, хах, о чем это я. Оно меня уже заметило. И даже успело оказаться в двух шагах от меня. Внутри что-то ёкнуло, заставив нервно отступить назад и успешно зацепиться за бордюр, выронив из рук тот самый заветный пакет. Ну, пока, вертикальное положение, привет, брусчатка!       Нет. Что?..       Пустота. То самое существо, которое выпивает души всех и каждого, оно схватило меня за руку, удержав от падения. Какая сухая кожа. Такое чувство, словно меня касается иссушенное яблочко. Хотя, если приглядеться, практически так оно и есть. Только вот вместо безобидного яблочка у нас вполне себе натуральный труп в белом балахоне.       Я, более или менее успешно избежав столкновения с брусчаткой, поднимаюсь на ноги. Продолжаю с опаской смотреть на это существо. Чего же оно от меня хочет? Не просто же так прицепилось как пиявка, уже третий день околачивается именно на этой площади. Словно выжидает меня.       Оно разлепляет иссушенные губы. Постойте, Кукловод же говорил, что духи вроде Пустот не способны говорить! Ну, его информация вполне может быть устаревшей. До недавнего времени этот маг даже не знал о том, что у кукол могут быть чувства, в конце концов. — Душа-а…       Оно хрипит. Изо рта что-то вылетает облачко пара. Голос кажется практически шершавым, как наждачная бумага. Он неприятно режет ухо, но, в общем, с таким немногословным собеседником это вполне приемлемо. Пустота вытягивает увенчанную перстнями черную руку к моей груди и тычет пальцем куда-то в район солнечного сплетения. — У меня нет души, — качаю головой. — Иначе ты бы смог ее забрать.       Ээм… извини, не знаю твоего имени. Ну, что есть, то есть.       Кажется, Кукловод был прав, и говорить они не могут, по природе своей. Этот вот шатается из стороны в сторону, и второй рукой держится за горло, словно пытаясь выдавить из него хоть какие-то более или менее членораздельные звуки кроме хрипа. Пока в этом Пустота успеха не добивается. — О… — Не торопись, — я примирительно опускаю руки.       Наверное, я пытаюсь показать ему, что я-то никуда и не спешу, в принципе он может хоть до завтрашнего утра говорить со мной такими темпами, я потерплю. Просто по лицу этого существа видно, что оно очень напрягается для произнесения каждого звука. — Од…       Так, вот не надо мне тут. Его еще сильнее шатает. Кажется, мне попался уникальный дух-эпилептик. С моим-то везением — могу предположить, что и такое бывает.       Внезапно его окутывает белое облако и Пустота исчезает, напоследок эффектно полыхнув черным пламенем. Как и в прошлый раз. Только в воздухе шуршит, подобно шелесту осенней листвы под ногами, его последнее слово, сказанное мне. Одетта.