Мне выдали сценарий театральной постановки, наказав к следующему дню хотя бы прочесть его, чтобы примерно ориентироваться в происходящем. Мне предстояло попытать себя в роли Офелии, возлюбленной Гамлета. То есть Спайка. Черт, час от часу не легче. Конечно же, прочесть все от корки до корки я не успела, все-таки потребность во сне никуда не делась, потому я и вырубилась где-то неподалеку от начала. Но список действующих лиц прочесть успела, и на том спасибо.
Меня удивило то, что Кукловод не стал интересоваться, откуда я знала Спайка, почему он узнал меня. Он просто молча добрался со мной до дома и тут же удалился в свою комнату, предварительно прихватив с собой несколько каких-то книг из библиотеки. Что ж, я не горела желанием его отвлекать.
Следующим утром он выдернул меня из постели раньше обычного. Сказал, что спешит куда-то, и, поскольку он боялся отправлять меня в театр в одиночестве, он отведет меня туда сейчас, а сам временно удалится по своим важным делам. Что ж, я не собиралась противиться. Напрягало только то, что еще не взошло солнце, и все улочки были заполнены предрассветным туманом, среди которого тут и там мелькали высокие худые тени. Плакальщицы.
— Никуда отсюда не высовывайся, — открыв передо мной черный ход театра, Кукловод тут же тяжело вздохнул, — здесь действительно опасно по утрам. Я вернусь к началу репетиции. То есть через два часа. Все поняла?
— А… в театре можно везде ходить?
— Да, — он протянул мне связку ключей. — Как-нибудь разберешься. У остальных членов труппы свои ключи от черного хода, так что закрывайся изнутри и сиди смирно. Поняла?
Я только машинально кивнула, проскользнув в театр. Так, отличная идея, Одетта. Я ведь не знаю, где здесь включается свет, и каким ключом закрывается черный ход тоже, конечно же, не удосужилась уточнить. Придется проверять все, не гоже при открытых дверях тут шататься, особенно когда вокруг шастает какой-то там Кровоглот.
Спустя несколько секунд тщетных поисков необходимого ключа, что осложнялось еще и почти кромешной темнотой вокруг, я внезапно осознала, что слышу чьи-то шаги. Мозг тут же сделал сальто, подсказывая мне, что труппа должна была появиться только спустя два часа. Кто же тогда мог приближаться к черному ходу сейчас, ранним утром?! Сердце ушло в пятки, когда скрипнула ручка двери. Это точно не кто-то из актеров, они ведь не могли знать, что дверь не закрыта, а потому вначале попытались бы открыть ее своими ключами. Ох, плохо дело.
Я мертвой хваткой вцепилась в ручку, не давая тому, кто находился по ту сторону двери ни единого шанса на то, чтобы войти. Из-за двери раздалась какая-то возня. А затем ручка резко дернулась в моих руках с такой силой, что я чуть было не упала. Пришло осознание того, что еще одного подобного рывка я не выдержу, а встречаться лицом к лицу с тем, кто обладал подобной силой, очень уж не хотелось. Потому пришлось со всех ног рвануть наутек в глубину темного коридора, не разбирая дороги и молясь на то, что явившийся гость не станет разыскивать меня в театре.
Но я просчиталась. Уже через мгновение дверь за спиной скрипнула, открываясь. А затем тут же раздались быстрые шаги в мою сторону. Бежать в темноте было трудно, я с трудом разбирала дорогу, то и дело цепляясь за что-то и норовя врезаться в какой-нибудь шкаф или открытую дверь. А шаги за спиной не замедлялись, и даже ни на секунду не отставали, словно преследователь идеально повторял каждое мое движение. Правда, по отсутствию шума можно было сделать вывод, что полосу препятствий он проходил куда успешнее. Ругани и криков от внезапных встреч со шкафами, углами и дверьми не было слышно. Значит, он оказался более удачлив, чем я.
Пришлось скользнуть в первую попавшуюся дверь, аккуратно закрыв ее за собой, чтобы не наделать шума. Я замерла, стараясь не дышать, осознав, что попала в небольшую каморку, где особо и развернуться-то негде было. Вскоре мимо двери прошел мой преследователь. Он даже не стал останавливаться, и от этого на душе стало как-то спокойнее. Даже позволила себе выдохнуть и сделать полшага назад. Тут же за спиной раздался шорох, а за ним грохот, показавшийся оглушительным в тишине кладовки. Кажется, я зацепила несколько швабр, которые успешно завалились на пол.
Мне конец, кажется. Уже спустя несколько секунд мой визг утонул в теплых пальцах, накрывших мои губы, стоило хлипкой дверце распахнуться, впуская в мое укрытие преследователя.
— Тише, глупая, — раздалось над самым ухом, когда я, чуть не завалившись в швабры от напора мужчины, вцепилась в его руку, — это же я, Одетта, успокойся.
— Спайк?! — стоило ему отнять ладонь от моих губ, как я проглотила заготовленный ему поток ругательств. — Какого черта ты делаешь тут так рано? Зачем погнался за мной?!
— Извини, я не хотел напугать, — он хмыкнул, за руку мягко вытаскивая меня из подсобного помещения. — А ты зачем побежала? Перепутала человека и Кровоглота? Я ведь кричал тебе, что это я. А ты рванула, вообще ничего не слышала.
— Адреналин, наверное, — мне в какой-то момент стало стыдно.
Видимо, я действительно настолько испугалась, что вообще не слышала криков Спайка. Сейчас я, наверняка, выглядела максимально глупо, испугано и подавлено.
— И что ты здесь делаешь в полном одиночестве?
Только сейчас я заметила, что одет он был куда более презентабельно, чем в нашу последнюю встречу. Аккуратный жилет оливкового оттенка, темно-серая рубашка, все это великолепие скрыто под плащом-крылаткой. Я опустила взгляд, глядя на трость в руке парня. Ее кончик, упиравшийся в паркет у наших ног, светился мягким и слегка прохладным бело-голубым светом, освещая все вокруг на несколько метров.
— Кукловод оставил. Постой… а ты-то что тут забыл в такую рань? — я прищурилась, глядя на парня. В его зеленые глаза. Черт, надо перестать на них пялиться. Но эти изумруды так притягивают взгляд, что сложно оторваться.
— Я часто гуляю ночью и ранним утром. Город окутан особой магией в это время, ты не знала? — он склонил голову набок, насколько секунд пристально глядя на меня. А затем расплылся в улыбке, схватив меня за руку: — пойдем, я тебе покажу.
— Что?! — не успела опомниться, а Спайк уже уверенно потащил меня по коридору прямо к выходу из театра. — Но Кукловод сказал, что там опасно в это время суток, велел не высовываться отсюда!
— Верь мне, — парень ободряюще улыбнулся мне, — со мной не опасно.
По правде говоря, я подозревала нечто подобное. Он расхаживал по улицам так спокойно, словно бы ничего и не боялся. У меня даже создавалось ощущение защищенности какой-то рядом с ним. Стыдно предположить, но думалось мне, что Спайк вполне мог оказаться магом более сильным, чем сам Кукловод. Но я бы не решилась спросить у него напрямую.
Покинув здание театра, мы устремились в сеть узких переулков, заполненных предрассветным туманом. Звук наших шагов и ударов трости о брусчатку эхом отражался от стен, витая меж висевших в воздухе капель воды, словно бы стократно усиливаясь. Это нагоняло какой-то странной жути. Точка света на кончике трости разгоняла туман, заставляя тот расступаться у наших ног. Мне оставалось лишь заворожено наблюдать, как белая вязкая субстанция тут же смыкалась за подолом моей юбки, стоило мне лишь сделать очередной шаг вслед за Спайком.
— Смотри!
Я повисла у него на руке, стоило нам выйти на небольшой перекресток меж тонких улочек. По левую руку от нас наполовину сокрытое туманом, возвышалось некое… существо.
— Обычная Плакальщица, — Спайк пожал плечами, взмахнув тростью и собираясь отогнать ее.
— Нет, постой, — я остановила его руку, наблюдая за существом.
Оно не проявляло никакой агрессии. Худое, длинное живое существо с вытянутыми конечностями было укутано в грязно-серую ткань, облепившую его тело подобно второй коже. Волосы и плечи его были облеплены грязными сальными волосами цвета воронова крыла. Худощавые руки Плакальщицы тянулись к глухой стене дома. Она впивалась в кирпич ногтями на искривленных пальцах, сдирая те до крови, которая мерзкими черными струйками стекала к земле.
— Что она делает? — я шептала, заворожено наблюдая за этим с со смесью отвращения, какого-то буквально первобытного восхищения и… сострадания? Откуда бы ему взяться.
— Зовет кого-то, — ровно отозвался Спайк, пожимая плечами. — Ты о них вообще ничего не знаешь? — я покачала головой в ответ. — Ну, считается, что Плакальщицы — это духи женщин, которые погибли при родах, умерли позже своего отпрыска или же банально умерли, не родив ребенка. Они всегда плачут, зовут своих детей. И их плач вызывает в людях самые негативные эмоции, заставляет грустить и впадать в депрессию.
— Они не опасны? Ну, физического вреда не причиняют? — я сглотнула, осознав, что существо повернуло свою голову к нам, и вперилось в меня взглядом белесых, подернутых какой-то пленкой глаз.
— Для нас с тобой не опасны, — заверил меня Спайк, чуть сильнее сжав мою руку. Видимо, он тоже заметил реакцию Плакальщицы на наше присутствие. — Они ищут детей. Крадут оставленных на улице детей и подростков. Они обычно не возвращаются. А если вернутся… то сходят с ума, — он выдохнул. — Но…
Он не успел договорить. Взвыв, Плакальщица рванулась к нам, расставляя руки в стороны и что-то вопя. Я подскочила на месте, попытавшись отстраниться, и неудачно толкнула Спайка, заставив того оступиться и упасть на брусчатку. Трость со стуком отлетела в сторону и погасла.
Я словно онемела. Это существо уже через секунду склонилось надо мной, смыкая руки у меня за спиной. Ждать можно было чего угодно. Но… внезапно над моим плечом раздались всхлипы. Обычный женский плач звучал угрожающе в звенящей тишине предрассветного тумана. Не найдя решения лучше, я аккуратно опустила руки на спину склонившемуся надо мной существу, легко приобнимая его. Плакальщица тут же вздрогнула, умолкнув. Я не видела, но спиной буквально ощущала, как удивленно таращился на нас Спайк.
Спустя несколько секунд подобных странных объятий, я внезапно ощутила, что обнимаю пустоту. На мои плечи легли руки Спайка, возвращая меня в реальность. В воздухе все еще витал аромат сырости, которым так разило от Плакальщицы.
— Все в порядке? — практически не слыша собственного голоса, я сглотнула.
— Более чем, — раздалось над ухом. — Я слышал о том, что если обнять Плакальщицу, то можно получить ее благословение. Но, знаешь ли, мне никогда не хватало смелости и желания действительно это сделать. Ты у нас, я погляжу, бесстрашная девочка.
— Я просто… в шоке была, — пришлось опустить взгляд на брусчатку, скрывая смущение. Близость парня меня натурально напрягала.
Только сейчас я заметила, что руки мои все еще дрожали. Я не знаю, что подтолкнуло меня к тому действию. Этот открытый жест… пора начинать задаваться вопросом о том, откуда такое повышенное внимание у духов к моей скромнейшей персоне.
— Ладно. Пойдем, а то мы застоялись.
Он вновь взял меня за руку, увлекая за собой. Спайк провел меня по самым аккуратным и изящным улочкам, все рассказывая о них что-то. Я даже иногда что-то отвечала, хоть местами и невпопад. Рядом с ним не чувствовалось того напряжения, которое искрило от каждого слова в присутствии Кукловода. И я не могла отвязаться от мысли о том, что я неосознанно, пожалуй, даже нехотя сравнивала их. Каждую секунду. Сравнивала их жесты, манеру речи и стиль в одежде. Конечно, не ставила обоим оценок. Но что-то внутри тянуло меня вернуться в театр, чтобы Кукловод не прознал о том, что его запрет был нарушен.
— Знаешь, — в какой-то момент Спайк внезапно остановился, хотя я уже видела вдалеке здание театра, — ты напоминаешь мне
его.
Все внутри сжалось в плотный комок, прокрутившись несколько раз вокруг своей оси. Я почему-то была уверена в том, что безошибочно поняла, о ком говорил мой провожатый.
— Рикки?.. — я выдохнула, закрывая глаза.
— Да, — он кашлянул, прикрывая рот кулаком. — Он также трепетно относился ко всему. Аккуратно спрашивал меня обо всем, что мне удавалось узнать. Он заботился, не поверишь, заботился о Кровоглотах, подкармливал Воронов-оракулов и даже пытался в свое время отыскать Пустот, чтобы наладить с ними контакт! А ты… черт, ты не испугалась Плакальщицы, не позволила мне прогнать ее, а потом обняла! Ты нормальная вообще?!
Он схватил меня за плечи, встряхивая, словно куклу и заглядывая мне в глаза. Словно… куклу? Я чуть не рассмеялась от этой мысли, мгновенно скрутившей все мое существо словно бечевкой. Перетянуло, да хорошенько так!
— Не думаю, что меня можно всерьез считать нормальной, — я мягко улыбнулась, в очередной раз встречаясь с ним взглядом. — Чудовища… они ведь не такие уж и страшные. Кажется.
— Ты серьезно? — он отпрянул, поправляя полы плаща. — Еще скажи, что предпочитаешь чудовищ людям. В смысле, Одетта, их ведь не зря называют чудовищами, тварями и прочими мерзкими гадами. Они…
— Меня обнимал Кукловод. И сегодня обняла Плакальщица. И эмоций от вторых объятий было куда больше, если честно, — я виновато опустила взгляд. — Жизнь мне спасли Ворон-оракул и призрак чумного доктора, Плакальщица обняла меня, а встреченный мною Пустота назвал мне мое имя, которого я не помнила. Не знаю, то ли это магия какая. Но, учитывая то, что я читала и слышала о творениях людей… Порой мне кажется, что люди страшнее чудовищ. А чудовища, они…
— А чудовища — человечнее людей? — Спайк отступил на шаг, ошалело глядя на меня. — Кто тебе это сказал?!
— Н-никто, — вздрогнула, поднимая на него взгляд. — Так, на ум пришло.
Парень с силой сжал зубы, делая шаг ко мне и прижимая меня к себе. Что ж, судя по всему, я сейчас неосознанно украла фразу у его покойного брата. Как же неприятно. По всему телу прокатывается волна всепоглощающего сочувствия, вперемешку с горькой, тягучей болью. Я ведь сейчас одним своим присутствием больно ему делаю, о брате напоминаю. Что же я за чудовище-то такое?..
***
Мы явились в театр за десять минут до возвращения Кукловода. Я убедительно настаивала на том, чтобы Спайк не рассказывал ему о нашей утренней вылазке. И парень, кажется, меня довольно быстро понял. Он даже предлагал по душам поговорить с Кукловодом, выкупить меня у него. Видимо, думал, что я действительно у него в рабстве, на пожизненной службе или что-то в этом духе. От этих мыслей становилось смешно.
Для Спайка удивительно было мое раболепие перед Кукловодом. Он просил, буквально требовал меня объяснить ему это. Почему я беспрекословно подчинялась каждому его слову, если он не принуждал меня магией к послушанию? Почему боялась разочаровать? Почему по первому зову следовала за ним покорной тенью? И я рада была бы ответить ему на все эти вопросы, разложить все по полочкам, не оставляя между нами никаких тайн, ведь Спайку действительно чертовски хотелось доверять. Но… я не могла. Не потому, что стеснялась или боялась. Нет, я сама для себя этого не понимала! Это была не привязанность куклы к создателю, через это я перешагнула еще тогда, когда сбежала из дому. Так что же вечно толкало меня к Кукловоду? Я терялась в мыслях и догадках, а потому даже не заметила его появления в зале. И, судя по всему, Кукловод и сам не спешил выдергивать меня из пучины моих раздумий.
Словно в тумане я наблюдала за тем, как он поднялся на сцену, собирая вокруг себя труппу, что-то вещал, увлеченно рассказывал. Я бы прислушалась, да вот только сил оторвать себя от кресла в самом последнем ряду портера не было абсолютно никаких. Никогда раньше я настолько глубоко не задавалась подобными вопросами. А теперь, сидя в мягком потрепанном кресле, осознавала, что стоило сейчас Кукловоду, стоявшему на сцене, поднять только руку в легком, практически невесомом жесте, поманив меня к себе, даже не приказывая приблизиться, как я тут же сорвалась бы с места, уже через секунду покорно останавливаясь около него. Откуда, черт побери, вылезла такая удивительная ему преданность? Я ведь никогда не стремилась к нему, не льнула, как влюбленная кошка к хозяину, нет же! Я точно не любила его, мои чувства были ближе к какой-то удивительной смеси отвращения и заинтересованности, как рядом с той Плакальщицей. Черт, как я вообще умудрялась уже не в первый раз сравнивать ощущения от присутствия рядом Кукловода с ощущениями от потусторонних мерзких тварей, как их называл Спайк?!
Кукловод спустился со сцены. Я пристально наблюдала за ним, даже не скрывая этого, втупившись в него немигающим взглядом. Он прошел сквозь весь зал, присел на соседнее кресло, заинтересованно глядя на меня.
— Что случилось? — ровно поинтересовался.
— О чем ты? — я постаралась придать голосу максимальную уверенность, молясь на то, чтобы тот не сорвался и не ухнул в зияющую бездну.
— Ты подлокотники так сжимаешь, что скоро раздробишь в щепки, — спокойно отозвался Кукловод. — Не стану повторять свой вопрос, ты ведь меня и в первый раз услышала.
Я покрутила головой, глядя на свои руки. Отпустила многострадальное кресло, обхватывая руками себя, чтоб даром не пропадали. Осмотрелась, ища взглядом остальных членов труппы.
— Нас никто не подслушает, говори. Я не заинтересован в том, чтобы все узнали о твоей истинной природе, — раздалось со стороны Кукловода.
— Что за магию ты используешь? — голос все-таки сорвался. Это звучало жалко. Загнанно. Черт! Тысячу раз черт!
— Не понял. Уточни, пожалуйста.
— Какой своей магией ты заставляешь меня подчиняться тебе? Бояться ослушаться тебя?! Следовать за тобой, куда бы ты не позвал, — я оскалилась, кажется. Только бы не наброситься на него от нахлынувших эмоций, словно где-то у меня в сознании прорвало плотину.
— Никакую, Одетта.
— Что?.. — в мозгу раздался щелчок затвора.
— Я не использую никакую магию, чтобы привязать тебя к себе, — спокойно втолковал Кукловод, в упор глядя на меня. — Это называется преданностью. Доверием. Возможно, привязанностью.
Должен был прозвучать выстрел, на деле же там, судя по ощущениям, рванула динамитная шашка. Или, скорее даже, бочка с порохом.
— Ты хочешь сказать…
— Я хочу сказать лишь то, что говорю, — он прикрыл глаза. — Одетта, я не использую против тебя никакую магию, нацеленную на твои эмоции. Поверь, я и без того вижу, что ты в последнее время в них захлебываешься.
— Мне страшно, — я отвела взгляд, закрывая глаза и лишь сильнее сжимая себя в руках. — Почему это так… сложно. Так странно. Так страшно!
Кукловод не ответил. Только его плащ мягко опустился мне на плечи, вмиг сосредотачивая все внимание моего существа только на окутавшем меня тепле и запахе Кукловода. Мне уже начинает казаться, что этот аромат я распознаю среди сотен других. Надо будет — подобно ищейке найду Кукловода, где бы он ни был.
— Успокойся, Одетта, — он как-то буквально по-отечески опустил руку на мое подрагивающее плечо, мягко поглаживая, — пойдем домой.
— А как же репетиция?..
— Сегодня не выйдет. У нас нет света, если ты не заметила. Не можем нормально репетировать, — он кивнул на сцену, освещенную только тусклыми лучами, пробивавшимися через двери, выходящие на коридор, стены которого были усеяны окнами. — Пойдем.
— Я прочитала это, — открываю глаза, впервые встречаясь взглядом с Кукловодом. — Что дом, это там, где любят. Что дом, это место, куда всегда можно вернуться.
Если бы я могла, то сейчас разрыдалась бы от разрывающих чувств, противоречащих друг другу. Но глаза словно назло казались такими сухими, словно их обдувал жаркий ветер пустыни.
— Что бы ни случилось, да, — Кукловод кивнул. — Ты всегда сможешь придти в мой… — он осекся, — в
наш дом.
***
Я более или менее успокоилась, кутаясь в плащ Кукловода, позволяя себе тонуть в этом тепле и запахе, таких знакомых и отчего-то кажущихся родными. Но когда мы направились к выходу из театра, а это спустя еще минут сорок, нас встретило неожиданное препятствие.
— Спайк? — Кукловод остановился у дверей театра, глядя на мага, увлеченно рисующего кончиком трости светящиеся узоры на брусчатке. — Что ты здесь делаешь? Я давно всех отпустил.
— Прости, но я ждал не тебя, — парень поднял голову, взъерошивая пятерней волосы, — о, а вот и ты. Одетта.
Наши взгляды встретились. Я не видела реакции Кукловода, но почувствовала, что он был явно не в восторге от того, что кто-то помимо него мог меня ждать. Стоп, а, зачем, собственно?
— Ты что-то хотел? — я приветливо улыбнулась, стараясь не выдать своего далеко не легкого волнения.
— Предложить прогуляться, если ты никуда не спешишь, — Спайк улыбнулся в ответ. — И если твой… спутник не против.
— Я…
— Будь дома до темноты, — коротко бросил Кукловод.
И удалился, не сказав более ни слова. Я еще не видела, чтобы он уходил по-английски. Вот так вот просто оставил меня здесь, зная, что я плохо ориентируюсь в городе. Он, кажется, был зол. Но откуда бы взяться внезапной злости, если буквально несколькими минутами ранее он успокаивал меня, обнимая так, словно бы я была живой? Не пустышкой.
— Вот и славно, — Спайк подал мне руку, — знаешь, мне понравилось гулять с тобой утром. Никогда не знаешь, какую тварь ты обнимешь в следующий раз.
Он рассмеялся от собственной же шутки! Но, стоило отдать ему должное, смеяться Спайк умел чертовски заразительно. Я не смогла сдержать улыбки, хоть она и выглядела максимально натянуто. Откуда же взялась эта странная неловкость? Возьми себя в руки, Одетта, он же, в конце концов, не на свидание тебя пригласил.
— Спайк, прости, я очень плохо ориентируюсь в городе, мне бы домой…
— Не переживай, я ведь уже провожал тебя однажды, — он отмахнулся, все-таки беря меня за руку, — проведу. Пойдем, я хотел показать тебе одно удивительно-унылое место. Там настолько нудно и скучно, что в какой-то момент от этого даже становится весело и интересно!
Он потянул меня по улочке прочь от театра. И прочь от Кукловода. Казалось бы, обычная прогулка. Но где-то внутри меня что-то неумолимо ломалось с тех самых пор. И надломилось именно в тот момент, когда я решила прогуляться со Спайком. Ведь он был таким живым, настоящим, добрым и открытым. Обычным человеком, таким, каким я себе и представляла самого обыкновенного мужчину. И пусть он обладал магией, но вокруг него не витала та аура тотальной безнадеги, которая постоянно окружала Кукловода, словно бы он закутался в нее как в кокон, пытаясь укрыться от окружающего жестокого мира. Хотя, если быть честной хотя бы с самой собой, я бы и сама с удовольствием спряталась в кокон, чтобы спрятаться от окружающего мира. Уснула бы, а очнулась уже прекрасной бабочкой.
Жизнь бабочек так коротка. Я шла за Спайком, слушая его рассказ о каком-то интересном случае в театре. А сама думала о бабочках. Их жизнь так неумолимо коротка. Некоторые видят в своей жизни всего один восход и закат солнца. Но ведь именно они умеют по-настоящему ценить жизнь и ловить каждый ее момент. Уверена, гусеница, спящая в своем теплом коконе, видит сны о том, какой прекрасной будет ее жизнь. Строит планы о том, как она хочет ее прожить. Я невольно улыбнулась. А планируют ли гусеницы свою жизнь? Представляю, как на листочке какого-нибудь дерева сидят две гусенички, да и спорят о том, какая из них будет самой красивой бабочкой. В моем воображении это выглядело настолько глупо, по-детски наивно и… беззащитно, что я невольно остановилась, широко улыбаясь и вытирая со щеки слезу.
— Одетта? — Спайк замер, удивленно глядя на меня. — Ты в порядке? Что случилось?..
Он спрашивал еще что-то, трепетал надо мною, как мама-птица над голодным птенцом. А я чувствовала ужасное несоответствие моих мыслей с тем, что творилось вокруг меня. Какие, к чертям, гусеницы и бабочки?.. От этого срывало крышу.
— Да так, прости. Задумалась, — я шмыгнула носом, — крыша медленно едет.
— А, это бывает, — он успокоился, выдыхая и улыбаясь. — Радуйся, чего уж. Через съехавшую крышу лучше видны звезды, так что даже не думай жаловаться!
Я приоткрыла рот, чтобы ответить ему, однако мое внимание привлекло что-то иное. Что-то, что шевельнулось в переулке за спиной у Спайка. Что-то, что издало хлюпающий звук, похожий на шлепок куска сырого мяса о дно мойки. Это самое что-то сейчас не мигая смотрело на меня. А я осознавала, что не умею бегать быстрее, чем эта штуковина, была в этом уверена.
— Что ты?..
Судя по всему, Спайк что-то разобрал в моем остекленевшем взгляде, потому что он обернулся, тут же сжимая в руке трость.
— Что это? — я не вглядывалась, но уже видела, что существо, встреченное нами, явно истекало кровью. Только сейчас до меня дошло, что за вонь стояла на улице. Это был запах разложения, смешанный с ароматами свежей и запекшейся крови.
— Кровоглот.
