Коллекционер слез

      Я с ужасом смотрела на проступившую на стекле надпись, оставленную Рикки черт знает когда. Как, скажите на милость, она появилась там вновь? Возможно, мне были известны не все детали призрачного мира, и любое упоминание Коллекционера слёз, письменное или устное, оставалось запечатленным навечно, или же... — Одетта, — в голосе Кукловода звучал металл. — Если не протереть стекло после того, как пишешь на нем что-то, надпись проявится вновь, стоит только дыхнуть. Кто это написал? — Я... — имя Рикки вертелось на языке, но ведь он так боялся заговаривать о загадочном Коллекционере. А что стало с тем Пустотой, что лишь раз упомянул его имя? Руки задрожали, стоило вспомнить. — Я написала! — голос сорвался и ухнул куда-то в бездонную яму. Как же жалко это звучало. — Ты? — брови Кукловода сперва удивленно поползли вверх, а затем вновь встретились где-то у переносицы. — Кто тебя надоумил? — Н-никто! Почему ты так злишься? — я всхлипнула, только крепче сжимая в руках заветный шелковый мешочек. — Никогда и ни с кем не заговаривай о Коллекционере слёз! — он так спокойно назвал его имя, буквально выплюнул его. — Не пытайся узнать о нем, не ищи в книгах, и, помяни мое слово, не спрашивай о нем у Раймонда. — Но Раймонд говорил, что знает о Коллекционере, он готов был рассказа... — Одетта! — кажется, я никогда еще не видела Кукловода настолько разозленным. В ярости он действительно пугал. — Подумай о своей жизни. Она тебе совсем не дорога? Я ведь запретил тебе связываться с ним, а ты... — Хватит! — я всхлипнула так громко, что, кажется, даже стекла задрожали. — Прекрати меня во всем контролировать. Я хочу жить, хочу быть человеком, и у меня есть такой шанс! В моих руках моя душа, Раймонд обещал дать мне тело, взамен на услугу, а ты делаешь все для того, чтобы оградить меня от него. Ты запрещаешь мне все, чего боишься сам, но я тоже живая, тоже личность, и если я хочу узнать, что за чертово проклятие, — я ткнула пальцем в сторону зеркала, — висит над тобой, то я пойду и узнаю! — Довольно истерик, — Кукловод выдохнул, потирая пальцами переносицу. Прикрыл глаза, помолчал несколько секунд. — Отдай мне душу, и я сам расскажу тебе о Коллекционере. Идет?       Нет. Нет-нет-нет! Если бы у меня было сердце, оно бы сейчас забилось так часто, что, наверное, проломило бы грудную клетку. Раймонд ведь всего лишь просил побыть его балериной, чем это отличалось от роли актрисы театра Кукловода? Я понимала, что между ними явно пробежала какая-то кошка, но какое отношение это имело ко мне? Почему Кукловод так агрессивно реагировал на любое упоминание чего-либо ему неугодного, любого кусочка его прошлого? Почему отказывался доверять мне, если не так давно говорил о том, что я ему дорога? Разве доверие не было основой любых человеческих отношений?! Этих раздражающих вопросов было так невыносимо много, что болела голова. Хотелось разрыдаться, кричать и кричать, чтобы никто не слышал. Но вместо этого я, стиснув зубы, только покачала головой. — Не идет, Хэйвуд, — процедила сквозь зубы, протягивая Кукловоду пустой мешочек. — Хочешь ты того или нет, но я хочу согласиться на предложение Раймонда. Я хочу узнать о Коллекционере, чего бы мне это не стоило, с твоей помощью или без нее.       Когда, секундой ранее, я выпустила душу из мешочка, она сама потянулась ко мне. В груди разлилось невероятное тепло, даже жар. Все мое существо вмиг словно бы сжалось до размеров точки, а затем развернулось, раскрылось как дивный цветок. В тот микромиг казалось, что весь мир свернулся, очутившись внутри меня. А потом оказалось, что это мое обновленное сознание расширилось, охватывая, наверное, на краткий миг, всю вселенную.       А потом пришла боль. Режущая, рваная, невыносимая боль. Мне было больно смотреть на Кукловода, говорить с ним. Было больно дышать рядом с ним, словно горло и легкие кололи сотни игл, будто их заполняло битое стекло. Нет, стеклянное крошево, стеклянные же и иглы, ломавшиеся от каждого вздоха и раздиравшие все мое существо на частицы. Из глаз против воли покатились горячие слезы, и дорожки от них, казалось, оставляли после себя выжженные следы на щеках. Все вокруг причиняло боль, даже свет, звук и воздух. Стены давили на меня, и я без сил упала на колени, больно ударившись ими о пол, но, даже не ощутив этого. Это была бы инородная боль. Боль извне. Та, другая, заполнявшая все мое существо в этот миг, была куда сильнее. И от нее нельзя было избавиться. — Вот как, — Кукловод вновь нахмурился. — Что ж, — он сделал уже знакомый мне пасс пальцами, и серебристые нити разорвали созданный Раймондом мешочек в клочья, — думаю, стоит отложить этот разговор. Закончим, когда придешь в себя. И я настоятельно рекомендую тебе, Одетта, впредь обдумывать свои слова. 

***

      Голова гудела как дикий лесной улей. Я не понимала, что со мной происходило, и потому сторонилась Кукловода. Благо, после состоявшегося разговора, он со мной более ни разу не заговаривал. Только явился утром и напомнил, что сегодня мы должны были выбирать сценарий для следующей постановки. День премьеры был уже назначен, а мы еще даже не начали репетировать. Сидя на краю сцены, я с трудом разбирала происходящее. Где-то у меня за спиной спорили Николь с братом, Кукловод раздавал листы с новым сценарием всей труппе. Но, когда очередь дошла до меня, он вдруг замер. Я успела заметить, как листы коротко дрогнули в его руке. А затем, стоило мне перевести взгляд на зрительный зал, как внутри все перевернулось.  — Хэйвуд, — тихий хохот наполнил залу. — Ты всегда был на шаг впереди меня, потому что ловко игнорировал свои человеческие чувства. Но сейчас... Ты обрёл ту, кого боишься потерять. Ты уже проиграл.       Боги, я ведь так хотела оттянуть этот разговор до последнего! Но у кресел третьего ряда уже стоял Раймонд. И взгляд черных глаз-ониксов был прикован ко мне. — Выйдите все, — коротко бросил Кукловод. — Что? — Жаклин непонимающе переводила взгляд с директора театра на нежданного гостя. — Как это понимать? — Я сказал — всем выйти! — рявкнул Кукловод, одарив Жаклин таким взглядом, от которого она даже вздрогнула.       Стоило сцене опустеть, как Раймонд, усмехнувшись, легким движением запрыгнул на нее, поравнявшись с Кукловодом. Покачав головой, он подал мне руку, призывая подняться. Я только что-то неразборчиво пробормотала, с трудом, но все-таки вставая без его помощи. Голова кружилась. — Как же так, Кукловод, — Раймонд выделил интонацией это обращение, явно намекая на то, что он знал его под иным именем, — как можно подобным образом общаться со своей труппой. — Убирайся туда, откуда ты вылез, Жнец, — процедил Кукловод, не удостаивая меня даже взглядом. — А если я заберу кое-кого с собой? — он прищурился, явно намекая на меня.       А у меня не было никаких сил воспротивиться, если бы он сейчас просто потянул меня за собой. Забавно, но никогда еще я не чувствовала себя настолько безвольной куклой. — Пытаешься заставить ее предать меня? — Кукловод сжал кулаки, словно бы собирался ударить Раймонда. Тот даже не шелохнулся, продолжая усмехаться, потянул меня за руку, привлекая к себе. Поддержал, чтобы не дать мне упасть.  — Милый Кукловод, — Раймонд расплылся в ухмылке, глядя собеседнику прямо в глаза. — Худшая вещь из тех, что связаны с предательством, это то, что оно никогда не приходит со стороны врага. Тебе ли не знать. — О чем вы... — мне стоило больших трудов разлепить губы, — о чем вы двое говорите?       Кукловод только мотнул головой, отводя взгляд и хмурясь. Он явно не хотел продолжать разговор. Но даже сейчас, когда перед глазами все плыло, я видела в его взгляде, жестах, желание оберегать. Я знала, он хотел привлечь меня к себе, обнять, забрать из лап того, кого считал опасным. И Раймонд... он ведь просто играл сейчас на этом чувстве Кукловода, широко улыбаясь ему и придерживая меня, не позволяя упасть. Словно бы знал, что я чувствовала. Хотя, по правде, я и сама не в полной мере готова была осознать все те чувства, что свалились на меня словно снег с крыши.        Почему он молчал? Явился ведь именно затем, чтобы уколоть Кукловода. Раймонду точно было известно о том, что я все-таки приняла найденную нами душу. Возможно, он почувствовал, что его творение, тот мешочек, было уничтожено. Так почему же Раймонд вдруг умолк, не отвечал на мой вопрос?  — Если Кукловод и рассказывал тебе что-то о себе, то только хорошее, не правда ли? — я вздрогнула, оборачиваясь на голос.       Спайк стоял у кресел первого ряда, опираясь на них и постукивая кончиком трости по полу. В нашу сторону он даже не смотрел. Горько усмехался. — Они были друзьями, Одетта, — Спайк поднял голову, встречаясь со мной взглядом. Где-то за моей спиной Кукловод было шагнул к нему навстречу, но, судя по всему, Раймонд удержал его. — Когда-то Раймонд был здесь частым гостем, — Спайк обвел тростью помещение театра. — Захаживал на каждую премьеру, мог часами общаться с труппой. Его здесь любили. Причем порою больше, чем хотелось бы нашему режиссеру. — Ты переходишь все границы, Спайк! — в голосе Кукловода была ярость. Но и какой-то незнакомый мне... надлом? — Ну же, перестань, — Раймонд хмыкнул, одним щелчком пальцев вынуждая его замереть. — Дай мальчишке рассказать, раз уж ему так хочется.       Он сделал это так легко и непринужденно. Не зря еще при первой встрече на кладбище мне показалось, что Кукловод боялся человека в черном. Судя по всему, его магия была куда сильнее той, что позволяла моему создателю использовать серебристые нити. Боги, и с каких пор я стала вновь величать его лишь... создателем? — Думаю, тебе известна история о той, чье имя ты носишь? — Спайк ждал моего ответа. Но сил ответить не было, мне оставалось только кивнуть ему. — Чудно, не придется затягивать. Та Одетта была приемной дочерью Раймонда. — Что?! — мне даже хватило сил на то, чтобы вскрикнуть. Переводя взгляд с одного мужчины на другого, я терялась. — Ты знал, — делаю шаг к Кукловоду. — Потому запрещал забрать себе душу? И ты... поэтому велел мне сторониться его?  — Дослушай, милая, — с губ Раймонда не сходила усмешка, он лишь покачал головой.       А Кукловод... он даже не смотрел на меня. Ни на кого из нас. Ему словно бы и не было дела до разговора, он потерял к нему всяческий интерес. И, казалось, что случилось это еще в тот миг, когда... Нет, не когда явился Раймонд, и не когда заговорил Спайк. Ни толики интереса ко мне в глазах Кукловода не было с той самой секунды, как я сообщила ему о том, что душа той Одетты теперь принадлежала мне. Полностью. — Одетта многое сделала для того, чтобы рассорить труппу. Она считала, что Кукловод должен принадлежать ей одной. Затем заинтересовалась и мной, — Спайк хмыкнул, бросая короткий взгляд на Раймонда и неосознанно, наверное, проводя пальцами по шее. — В общем и целом, она предала Кукловода. Я предал ее. А Кукловод, будучи лучшим другом Раймонда, обещавший жениться на его дочери... отомстил. — Каким образом я, по-твоему, мстил? — без тени интереса вдруг фыркнул Кукловод. — Мальчишка не знает, о чем говорит, — вдруг подал голос Раймонд. — Ты, юноша, винишь Кукловода в смерти Одетты? Поверь, если бы он мог управлять Пустотами, мы с тобой уже не топтали бы мостовые. — Н-но ты ведь сам сказал, что Кукловод тебя предал? — кажется, к моему голосу постепенно возвращаются силы. — А теперь ты защищаешь его... — Милая, — Раймонд рассмеялся, — я никого не защищаю. Люблю, знаешь ли, правду. Вам обоим нет никакого дела до того, как и когда Кукловод предал меня. Не делайте из мухи слона. — Но я... — Умолкни, — Раймонд оборвал Спайка настолько резко, что тот, казалось, задохнулся собственным возгласом.       А я, отшатнувшись от него, спрыгнула со сцены, рискуя сейчас упасть. Но устояла, мертвой хваткой вцепившись в кресло. Не глядя ни на кого, поплелась к выходу из театра. Мне это нужно было. Жизненно необходимо остаться одной. Выбраться на воздух. — Одетта, куда ты? — прилетел мне в спину удивленный тон Спайка. — Оставьте ее, все вы, — тихо прорычал Кукловод, и от этого рыка по спине у меня пробежалась стайка мурашек.  — Так просто отпустишь свое творение? — в голосе Раймонда сквозила издевка, но я была уверена: он был удивлен. — Не боишься, что она сбежит?       Я не оборачивалась. Мне вдруг все так осточертело, что хотелось разрыдаться и убежать. Что я, собственно, сейчас и делала. Не знала куда пойду. Зачем это было нужно? В смысле, зачем нужно было это знать? Я понимала, что не чувствую усталости, а значит могу идти куда глаза глядят, пока не приведу мысли в порядок. Лишь бы никто из них не пошел за мной. Меня тошнило от всего. От интриг, недомолвок, ироний и взглядов свысока. Кажется, я просто... устала?       В тот самый миг, когда я уже покидала зрительный зал, до меня донеслась последняя фраза Кукловода. — Она не может сбежать, не пленница ведь. Она... может уйти, если того хочет. Возможно, так будет лучше для нее.       До боли стиснула зубы, вцепившись в ручку двери. Так хотелось развернуться, броситься к Кукловоду, просто попросить его остаться вдвоем. Без всех вокруг. Поговорить. Он бы меня понял, я поняла бы его. Мы бы друг друга поняли. Все было бы хорошо. Но, стоит только бросить один взгляд через плечо, как что-то словно толкает меня подальше от Кукловода. Будто бы сама вселенная подстегивает, выталкивает меня из этого театра. А больно так, будто бы из его жизни. Словно та самая вселенная знает, что я сюда уже не вернусь. — ...позаботься о ней, если она пойдет к тебе.