2000 лет истории: Владыки Ада

Перед глазами замельтешили белые мошки и какие-то разноцветные пятна, в ушах настойчиво раздавался тонкий свист, а тело на мгновение стало до невозможности легким. Удар! Девушка выдохнула, крепко приложившись спиной об… асфальт?! Взвизгнули на мгновение тормоза, и мимо промчалась, сигналя машина. — Вали самоубиваться куда-нибудь в другое место, идиотка! — бросил ей водитель. Она медленно поднялась на ноги, с трудом отковыляв куда-то на обочину и забившись между высотных домов, стараясь не отвлекаться на окружающий мир, хотя бы еще чуть-чуть, понимая, что сама морально не готова его принять. Слишком много изменений за короткий промежуток времени. Слишком. Губы и руки дрожали, а по щекам текли слезы. Зубы выбивали неравномерную чечетку. А мозг просто кипел, не в состоянии справиться с потоком информации. Какая-то холодная стена за спиной. Искаженное ужасом лицо брата… Словно сквозь вату доносится громкая музыка и человеческие голоса. Распадающиеся черным пеплом демоны… Шорох автомобильных шин неподалеку. Разверзнувшееся алыми дырами порталов ночное небо… Комментарии заглянувшей к ней развязной парочки. Бесконечные массы напавших демонов… Под босыми ногами колется разбитое об асфальт стекло. Разруха и гибель всего, что она знала и любила. Из горла выдавилось нечто среднее между стоном и скулежом. Она вспомнила. Все. — Эй, Данте, глянь, какая малышка скучает в одиночестве, — жеманный женский голос. Знакомое имя болью резануло сердце, и Клеопатра в безумной надежде вскидывает голову. Перед ней стояла откровенно раздетая женщина с тонной косметики, призванной не то подчеркнуть, не то скрыть черты лица. За ее спиной, словно в насмешку, торчали белые ангельские крылья. Но не она привлекла внимание трейка. И даже, не едва прикрытая черной кожей, «демоница» с уже смазанными на губах клыками. Объектом ее интереса стал мужчина. Он же стал разочарованием. Не слишком высокий, коротко стриженый, встрепанный брюнет, с похабной ухмылочкой лапающий женщину за едва прикрытые стрингами нижнее девяносто. Висящая мешком грязная, замызганная одежда. И равнодушная алкогольная завеса в глазах. Человек стоящий перед ней хочет исчезнуть. Забыться и раствориться в алкогольном пару, хаотичных объятиях неразборчивых в связях женщин. Хочет похоронить себя в этом безумии искушений ночного города. И это был не Данте. Во всяком случае, не тот, которого Клеопатра помнила и знала. Тезка, наверное. Видимо ей не удалось скрыть разочарование, и черная бровь изогнулась. На долю секунды девушке показался знакомо острый взгляд серо-голубых глаз, который тут же скрыла мутная пелена. — Обычно я нравлюсь женщинам. — Видимо им все равно, как выглядит тело в их постели, — хрипло выдавила Клеопатра. — Эй! — ненатурально возмутилась «ангелица». — Не завидуй нам, детка, — поддержала ту «демоница». — Чему? Попыткам забыться в дешевом алкоголе, наркотиках и шлюхах разного пола? Я не настолько слаба, — вздернула подбородок, пытаясь хоть как-то скопировать поведение дядюшки. Уж кто-кто, так это он мог опустить человека одним взглядом. Алкогольная пелена развеялась, и на нее взглянул полный злым, отчаянным азартом мужчина, который просто загибается от невозможности что-то сделать. Жажда деятельности, что совсем недавно снедала и ее саму, сжигала его заживо, и он ничего не может ей противопоставить. Это был не Данте. Точнее, не тот Данте, которого Клео помнила. Не ее отец. Погибший отец. Уголок губ пополз вниз, в качестве ответной любезности приоткрывая перед НЕ Данте часть ее горечи. Одиночества. Потерянности. И он, понял. Единственный понял, в отличие от стоявших рядом женщин, продолжающих восхищенный монолог. Мутная завеса вновь скрыла этот долю секунды назад чистый, злой, отчаянный взгляд. А уголок девичьих губ, дернулся, преобразуя боль в снисходительную усмешку. Каждый прячется по-своему. Кто-то за кулисами. А кто-то под яркой маской. Мужчина, притиснул к себе «демоницу», целуя ярко накрашенный рот, размазывая толстый слой помады. Девушка, взмахнув гривой черных, с проседью волос, удалилась в темноту. Каждому было чем заняться. Ей поправить свое финансовое положение, ограбив каких-то высокомерных снобов, принявших ее за бордельную бабочку, покрыв несчастных коркой льда. Ему цепляться за накинувшихся на него женщин, сжимая их чуть сильнее, чем следовало бы. Ей бродить черной тенью по ночному городу, с любопытством заглядываясь на неоновую рекламу, ища столь милый сердцу каждой дамы магазин одежды. Хотя какая одежда в три часа утра? Ему забыться тяжелым, больным сном пьяного, удовлетворившего физиологические потребности человека. Она знала, что денег хватит не на многое, и поэтому ночную рубашку придется оставить. Он знал, что утром проснется в одиночестве, в своем трейлере. Они знали, что еще встретятся. Может быть, даже завтра?