Пленник Его Величества

       Те несколько дней, что оставались до стоянки в порту, где «Королева Анна» собиралась запастись припасами и пополнить запасы питьевой воды, показались Александру Лайтвуду вечностью. Он сходил с ума, вспоминая божество, изводил себя мыслями о нем и потерянном драгоценном времени, которое они могли быть вместе. Было пыткой ходить мимо королевской каюты и не сметь заглянуть, чтобы переброситься с пленником хоть парой слов. Только пару раз он смог бросить взгляд в приоткрытую дверь, когда Пурнаме приносили ужин, и просто мимолетно увидеть его. Убедиться, что тот в порядке, во всяком случае, внешне, и ненадолго успокоиться.        К тому времени, как они вошли в порт, плечо совсем восстановилось, и отец вызвал его к себе, но не для того, чтобы позволить вернуться к обязанностям, как Алек надеялся. Он настаивал на прогулке в город, в лавку ювелира. За кольцом. Ведь помолвку нельзя было откладывать вечно… На все замечания о том, что кольцо можно заказать и дома, в Англии, у королевского ювелира, Роберт лишь раздраженно отмахнулся, сказав, что экзотика нынче в цене и в моде. Но надо было быть полным идиотом, чтобы не понять, что отец просто отрезает ему пути побега, а по сути — перекрывает кислород. И самое противное, что выбора не оставалось, так что Алеку пришлось сдаться, сойдя по трапу в портовый город, где можно было найти все, в том числе, развлечения на любой вкус, которые и отправились искать матросы. Они же взяли экипаж и поехали в центр. На счастье, это был крупный портовый город и пройдохи, которые желали заработать денег, говорили, казалось, хоть и ломано, но на всех языках мира. Английский исключением не являлся.        Вообще, Алек любил путешествовать, узнавать новые места, встречать интересных людей, только не в этот раз. Цель поездки отбивала всяческое желание, а душа рвалась обратно на корабль. Отец что-то говорил, но он слушал вполуха, иногда роняя невпопад слова. Ах, если бы с ними, хотя бы, поехал Джейс…        — Нужно подобрать что-нибудь для Изабелль, — это была первая реплика отца, которая зацепила разум. Конечно, не могли же они оставить любимых без подарков. Это было правило в семье. И что один, что с сыновьями, Роберт никогда не нарушал его. — Посмотри что-нибудь для нее, пока я куплю для мамы ароматические масла, она просила.        Алек впервые за утро улыбнулся:        — Я даже примерно представляю, что бы ей понравилось, — поделился он, немного оттаивая. Возможно, отец не случайно вспомнил о дочери, ведь Лайтвуд-младший так любил свою сестренку. — Однако это может обойтись в круглую сумму.        — Мы не экономим на подарках семье, — мягко, но назидательно произнес мужчина, выглядывая из экипажа, высматривая интересующие их лавки. — У нас важная служба, никто не спорит, но, раз она хорошо оплачивается, мы должны компенсировать любимым все их переживания и бессонные ночи.        Сын кивнул, попросив кучера поторопиться, впервые желая, чтобы пусть и маленькое путешествие, но поскорее закончилось. Сделать дело и забыть, до конца плаванья. Ах, как бы ему хотелось, чтобы оно никогда не заканчивалось…        Мысли вновь вернулись к прекрасному пленнику, без которого он теперь изнывал круглосуточно, мучимый откровенными снами по ночам и назойливыми мыслями, когда светило солнце. Он стал рассеянным, невнимательным, и даже команда уже начала перешептываться. Впрочем, как предсказал не так давно Джейс, ему было все равно.        Только выбравшись из экипажа, Алек впервые сфокусировал внимание на окружающей их обстановке, ни на минуту не пожалев об этом. Ювелирная лавка располагалась в красивом доме с лепниной, приковавшей к себе его взгляд, и тонкой резьбой на дверях и ставнях. Впрочем, внутри было не менее примечательно, и он больше смотрел по сторонам, чем на кольца, которые демонстрировал англичанам хозяин, невысокий и лысый, но какой-то уютный и располагающий к себе мужчина средних лет.        — Это или это? — привлек его внимание отец, держа в пальцах два кольца.        Вздохнув, Алек бросил быстрый взгляд и замер. Одно из колец: широкое, точно свитое из серебряных кельтских узоров, с редким голубоватым изумрудом, было точно создано для Пурнамы, и размер как раз его. Второе, из золота и с бриллиантами, тоже было прекрасно.        — А давай возьмем оба? — неожиданно предложил он.        Роберт удивленно посмотрел на сына, затем передернул плечами. Все же кольцо для невесты Алек покупал на свои деньги. Но, кажется, все же выдохнул, довольный тем, что тот проявил хоть какую-то инициативу.        Затем взглянул на время и тихо ругнулся.        — Алек, мне нужно найти все по списку Маризы. Ты справишься здесь? Я доверяю твоему вкусу, — он вытащил один из кошелей и протянул его сыну. — Это на подарок для Иззи. Не хочу, чтобы ты растратил все свои деньги.        — Конечно, отец, не беспокойся, — успокоил его Алек, расплачиваясь за кольца, и тут, словно бы вспомнив нечто важное, он окликнул его в дверях. — Может, после покупок я вернусь и подменю Льюиса? — предложил он. — Бедняга не покидал каюту пять дней, думаю, он заслужил выход в город.        Взгляд Роберта потемнел, но он все же кивнул:        — Хорошо, но… будь осторожнее, Алек, прошу.        После чего быстро вышел, на пороге попрощавшись с хозяином и оставляя Алека со сделанным и предстоящим выбором.        Кажется, Александр кивнул, а может, только подумал. Сердце взволнованно застучало в предвкушении встречи, и хотелось бросить все и лететь чайкой на корабль, но у него еще были дела. Взяв себя в руки, он улыбнулся хозяину лавки, заметив, что ему надо еще приобрести колье, и чтобы непременно с рубинами, которые так пойдут к темным волосам и смуглой коже Изабелль. Пока тот подбирал подходящие изделия, имеющиеся в запасниках, ибо такие дорогие вещи покупали редко, Алек разглядывал витрины. Скользнул взглядом по безделице, но вернулся, вдруг узнавая непростой замочек. Да и письмена были такими же. Абсолютно. До последней завитушки. Алек в детстве не один год провел за мольбертом, стеная на занятиях живописью, и у него выработалась абсолютная зрительная память. Он шагнул к отдельной витрине, под которой было сокрыто украшение. Ни ценника, ничего.        Лишь где-то на заднем плане копошился хозяин, который, вернувшись и заметив интерес покупателя, промолвил:        — Простите, сэр, но наруч не продается.        Алек кивнул, тем не менее, не отходя ни на шаг:        — А что это? — спросил он, не собираясь упускать шанс узнать о предмете своих мечтаний хоть что-нибудь. Приподнять завесу тайны, что окутывала Пурнаму. — Красивая вещица.        — Красивая, но смертоносная, как и ее… носители, — отозвался мужчина, выкладывая на специальный столик несколько вариантов ожерелий. — Дело в том, что это… украшение, оно не так просто, как кажется. Их очень мало и, как правило, они создаются на заказ мастерами, знающими древние секреты, — мужчина словно был горд, что имеет такие знакомства, подошел ближе к Алеку. — Такие наручи надевают на магов. Они блокируют, — я правильно говорю? — их силу. При попытке использовать силу нечисть получает увечья и испытывает дикую боль. Замок специальный, без ключа открыть невозможно. При попытке снять его другим способом он разрывает кожу, а если нечистый усердствует, то и вовсе вспарывает вену, и залечить ранение непросто из-за строения наруча.        — Да, — тихо согласился Алек, вспоминая, с каким трудом обработал раны пленника. Встретившись с заинтересованным мужчиной взглядом, тихо и чуть напряженно засмеялся. — Не хотел бы я оказаться на месте такого мага. А они действительно существуют? Я думал, это все выдумки, сказки…        — Европейцы, — фыркнул хозяин раздосадовано. — Бежите за прогрессом и перестали доверять основам. Знаете, если бы магов не было, то и наручей не появилось бы.        — Логично, — вынужден был признать Алек, чувствуя, как внутри сворачиваются в тугой клубок чувства. Он не хотел верить, но факты, что сейчас складывались в картинку, как кусочки мозаики, вещь упрямая и безжалостная. Нечисть. Так вот откуда это презрение и брезгливость отца, когда вопрос касался Пурнамы. Он все знал. — А управлять магом с помощью наруча можно?        Теперь становилось понятно, какой интерес преследовало Его величество и почему личность пленника хранилась в строжайшем секрете.        — Да, но недолго, как правило, это становится показательным уроком и маг соглашается сотрудничать, все же боль может убить… — задумчиво заметил мужчина и отступил прочь к предоставленным Алеку украшениям, явно показывая, что разговор окончен.        И офицер Его величества не стал настаивать, ведь его не должны были волновать подобные вещи… Выбрав самое красивое колье, не скупясь, расплатился, поблагодарив хозяина лавки за уделенное ему время и интересный, познавательный рассказ. Покинув помещение, застыл посреди чужого города, силясь осознать и принять то, что узнал о… любимом. Да, теперь он мог его так называть, хотя бы в мыслях. Нечисть… Впрочем, он ведь сам называл его божеством, ничего не зная о нем, принимал таким, как есть. Так неужели он теперь оттолкнет Пурнаму?        Алек был уверен и тут же сомневался. Голова шла кругом. Поймав экипаж, он направился к порту, рассматривая кольцо, которое купил для пленника. Такого прекрасного, такого… обреченного. Мысль о том, что при дворе того, возможно, ждут боль и унижения, лишала кислорода.        Почти взбежав по трапу, юный Лайтвуд прямиком отправился в королевскую каюту. Ему потребовались вся сила воли и терпение, чтобы выпроводить в город нового матроса, что занял его место и теперь сомневался в том, что приказ капитана существует. Наглец, а! Заподозрить его во лжи. Ничего, они еще поговорят с ним…        Переведя дыхание, он постучал в дверь и зашел, не дожидаясь ответа. Вот только пленник даже не поднял на него взгляда, не считая необходимым отрываться от листа и рисования. Не ждал его? Возможно… Поза Пурнамы была расслабленной, но что-то вызывало беспокойство. Возможно, синяки, что все никак не желали сходить с нежной кожи. Сегодня было жарко, и божество решило не истязать себя закрытыми одеждами, выбрав традиционную рубашку с коротким рукавом, ворот которой не стало застегивать.        Алек тихо подошел, не решаясь окликнуть пленника, любуясь. Анализируя чувства, которые не изменились и теперь. Он любил его, кем бы тот ни был, и знал, чувствовал, что Пурнама не опасен, для него, во всяком случае, совершенно искренний и заботливый. Наконец, пальцы осторожно коснулись его щеки:        — Я так соскучился…        Вздрогнув, будто от удара молнии, пленник поднял взгляд на визитера и уже через мгновение оказался стоящим на коленях на сбитой постели, крепко обнимая Алека, уткнувшись лицом ему в шею.        — Мой дорогой… Это ты…        Шумно вздохнув, тот зарылся пальцами в волосы Пурнамы, вдыхая аромат сандала, что незримо преследовал его в дни разлуки, хранимый одеждой. Скользнул ниже, обнимая мягко и осторожно. О, как же ему не хватало этого тепла, прикосновений, чужого дыхания на коже… Слов не было, да и разве нужны они двум любящим? И все же, кое-что сообщить было необходимо:        — Отец так боится, не знаю, позволит ли он мне продолжить дежурства…        Пленник, казалось, побледнел, словно полотно, и, отстранившись, взял чужое лицо в свои теплые ладони:        — Ты что, здесь в нарушении приказа? Алек! А если тебя увидят?! Я не хочу, чтобы ты пострадал. Я того не стою. Глупый мальчишка…        Вот только, вопреки своим словам, он уже покрывал легкими поцелуями-бабочками лицо младшего Лайтвуда.        — Потому что маг? — уточнил Алек, объятья которого стали крепче, точно он был зол. А может, отчасти так и было, ведь Пурнама умолчал о такой важной информации. — Не волнуйся, отец в курсе, что я здесь.        Поймав такие мягкие и умелые губы, он поцеловал пленника со всей страстью, что копилась эти дни нерастраченной. А вот Пурнама будто одеревенел в его объятиях, и Алек чувствовал, как похолодели его губы. Тонкие пальцы сжимали ворот Александра, будто разрываясь между двумя желаниями: оттолкнуть и обнять до нехватки кислорода.        И Алек прижал его к себе, лишая такой возможности:        — Ты ведь собирался сказать мне, правда? — выдохнул он в губы пленника.        — И ты хочешь сказать, что ничего бы не изменилось? — едва слышно вопросил пленник, спутывая их дыхания, не смея отстраниться, едва ощутимо касаясь пальцами чужой щеки, посмотрел на Алека с нежностью и болью. — Я ненавижу свое происхождение, но всегда гордился тем, чего смог достичь. Всегда старался помочь тем, кто нуждался. Но меня… Я лишь нечисть, Александр, разменная монета. Давно пора привыкнуть…        Горько усмехнувшись, пленник опустил голову, избегая взгляда в глаза.        — Нет! — резко оборвал его Лайтвуд, отстраняя, чтобы настойчиво приподнять к себе за подбородок лицо, ища встречи глазами. — Не смей так говорить. Не смей привыкать, слышишь?        Пусть Пурнама был магом, нечистью, от которой доброму человеку следовало держаться подальше, но даже у подобных существ имелась душа, чувства, достоинство. Нет, он не знал, как бы отреагировал, признайся маг раньше, и не мог ничего утверждать, но сейчас ему было все равно.        — Слишком глупый, слишком честный, слишком чистый. Мальчишка… — горько рассмеялся маг, но смех его утих в поцелуе, которым Алек накрыл его уста, не в силах больше выносить отчаяние и горечь, сквозящие в словах пленника        Руки его скользнули по напряженной спине, зарылись пальцами в волосы Пурнамы, а губы целовали, и на смену нежности, которой Алек хотел показать, что не оттолкнет, незаметно пришла страсть, и он сам не понял, когда успел расстегнуть одежды мага.        — Хочешь… — задыхаясь, выдохнул он, — хочешь, я попробую украсть ключи?        — Алек… — пораженно выдохнул маг, останавливая юного любовника, упираясь ладонями ему в плечи, словно желая встряхнуть. — Ты совсем потерял голову, глупый мальчишка?..        — Да, от тебя, Пурнама, — выдохнул Алек, снова потянувшись за поцелуем. — Мне невыносима мысль, что ты будешь страдать. Ты не заслуживаешь подобного обращения.        Вот только пленник накрыл его губы пальцами, пресекая очередную попытку поцелуя, и, мягко улыбнувшись, заметил:        — Магнус. Меня зовут Магнус…        Признание оказалось неожиданностью, хотя они перешли уже не один рубеж, за которым у людей не остается секретов друг от друга. Алек улыбнулся, поцеловав пальцы пленника, сжимая их своими, чтобы таки поцеловать в губы. Почти целомудренно, с нежностью.        — Красивое имя.        Пленник не ответил, лишь чувственно поцеловал своего юного любовника, а оторвавшись, вдруг заметил:        — Ты слишком напряжен… — он легко толкнул его пальцами в грудь, роняя на подушки, чтобы расстегнуть камзол.        — Я волнуюсь, — честно признался тот, не сводя взгляда с прекрасного божества. Впрочем, «волнуюсь» — это было мягко сказано. Алеку казалось, что его сердце сейчас выпрыгнет из груди.        — Я помогу тебе, — улыбнулся Магнус, освобождая Алека от бесполезных сейчас тряпок. Без резких движений, касаясь, поглаживая, играя. Пальцы его, нежные и, несомненно, умелые, возбуждали чувства, будоражили кровь, заставляя тело офицера реагировать.        Обворожительно улыбнувшись, пробежался пальцами по чужой груди, ниже по подкачанному прессу, и игриво провел подушечками пальцев там, где начиналась ткань колют. Алек шумно втянул воздух, поднимая на любовника взгляд, и от обещания, таящегося в темных глазах, его бросило в жар.        — Магнус… — выдохнул он, потянувшись за поцелуем.        Но тот вдруг отстранился, скользнув прочь, чтобы дотянуться до бутылька с маслом.        — Ложись, дорогой, хороший массаж поможет тебе расслабиться.        — Уверен, ты и в этом бог, — улыбнулся Алек, переворачиваясь на живот в предвкушении удовольствия, которое собирался доставить ему самый прекрасный на свете пленник.        И тот не стал оттягивать, лишь скинул с себя рубашку, прежде чем скользнуть на поясницу юного офицера, совсем как тогда, но теперь не отвлеченный болью Лайтвуд почувствовал, как закипает кровь. А прохладное масло, пролившееся на спину, в контрасте с горячей кожей и вовсе заставило разум заискрить. Это была сладкая пытка, сводящая с ума. Он оказался прав, руки мага были искусны и сочетали в себе нежность с силой, которая размяла мышцы, постепенно заставив расслабиться и облегченно выдохнуть. Руки скользили по коже, и казалось, от трения вспыхивают искры, а может, они вспыхивали в голове Алека. Потому что он плавился от этих сильных и нежных прикосновений. Становился пластилином в умелых руках, и казалось — попроси Магнус убить кого-нибудь, Алек согласится. Желание все сильнее завладевало им, и, как только маг покинул его бедра, Лайтвуд перевернулся, за здоровое запястье притягивая того к себе, чтобы завладеть губами, сминая их в страстном поцелуе.        — Я хочу тебя, — повторил он свое желание.        Магнус по-кошачьи улыбнулся и, выдохнув «конечно, мой дорогой», коснулся губами шеи, перемежая губы с зубами и языком, которыми он вытворял что-то невероятное, выводя на длинной шее юного любовника какой-то рисунок. Алек рвано дышал, открываясь сильнее, откидывая голову. Наблюдая за магом из-под опущенных ресниц. Сердце колотилось, точно ненормальное, от предвкушения и дикого волнения на пороге открытия великого таинства жизни, которого до сих пор не постиг.        Спускаясь губами ниже, к ключицам и груди, Магнус — о, как странно было называть его этим именем — начал слегка покачивать бедрами, дразня и без того распаленного Алека, а в апогее всего и вовсе мягко сжал зубами розовую горошинку соска, в то время как его изящные пальцы скользили по чужим ребрам. Губы прокладывали дорожку поцелуев к подрагивающему животу, к… О боже… Нежно прикусив кожу на животе Алека, Магнус накрыл весьма откровенный бугорок ладонью и нежно погладил.        Дыхание окончательно сбилось, а бедра подались навстречу, ища более тесного контакта их тел. И маг тихо засмеялся, ловко освобождая корень его мужской силы из плена ткани, чтобы обхватить рукой, мягко и настойчиво поглаживая, сорвав с губ юного любовника стон, больше похожий на всхлип. Иногда Алек касался себя так, но самоудовлетворение не шло ни в какое сравнение с чужими, желанными прикосновениями. Такими игривыми, что хотелось рычать, такими нежными, что, казалось, он сойдет с ума, такими умелыми, что… Алек сгорал от ревности. Ведь умение - есть опыт, что бы там не говорили о природном таланте… Тихое дуновение воздуха, сорвавшегося с губ Магнуса и коснувшегося влажной головки, сбило все связные мысли, смешав их в единую массу одного огромного желания.        — Магнус, прошу тебя… — выдохнул он, не до конца понимая, о чем просит.        Впрочем, не страшно, главное, что знал его опытный любовник, коснувшийся головки языком. И Алека буквально прошило, он бы изогнулся дугой на постели от силы ощущений, но Магнус удержал его бедра, медленно и дразня играя с нежной плотью своим язычком, обводя кончиком рисунок вен, нежно прихватывая губами, срывая с губ любовника тихий рык. Да он издевается! И тихий смех подтверждал это! Подтвердил бы, если бы мгновением спустя Магнус не обхватил губами головку, чтобы медленно вобрать чужую горячую плоть на всю длину. Алек вскрикнул от непередаваемого удовольствия, снова рванувшись бедрами вверх, непроизвольно стремясь оказаться в любовнике как можно глубже. Одновременно на скулах заалел румянец стыда, все же это было слишком интимно, слишком откровенно… Однако его прекрасное развратное божество вновь не позволило двинуться, но заглотило глубже, подчиняясь желанию любовника…        Магнус был так потрясающе талантлив, что, даже не дойдя до пика, Алек уже пересчитывал звезды перед глазами. Он чувствовал, что еще немного и умрет, когда припухшие губы выпустили его твердый, изнывающий член, не доведя дело до конца. Оно и правильно, ведь процесс, которому они предавались, подразумевал взаимное удовлетворение. От осознания того, что предстояло сделать ему, Алека бросило в жар и в холод, ведь он никогда не делал подобных вещей и не знает как. И, тем не менее, он приподнялся, чтобы притянуть Магнуса к себе, обнимая, поглаживая по плечам, спине. Попытался подмять его под себя. Действуя скорее на уровне интуиции и тех крох сведений, которые роняли в разговоре более опытные друзья, но полный решимости дойти сегодня до конца. И пусть хоть все демоны ада явятся в каюте. Вот только у Магнуса явно иные планы. Сжав бедра любовника коленями, он уперся ладонями в его плечи, не давая оторваться от подушек. Немного поерзал, скользя шелком брюк о гудящий от возбуждения член. Алек шумно втянул воздух, поднимая на любовника взгляд, и утонул в обещании, таящемся в темных глазах. Неужели маг каким-то образом прочитал его мысли, проник во сны, что преследовали ночами?        — Магнус… — выдохнул он, скользнув ладонями по обнимающим его стройным ногам, медленно поднимаясь.        — Да, мой дорогой, что-то не так? — ласково, но игриво поинтересовалось это… неземное существо, продолжая кощунственно елозить.        Алек на миг зажмурился, силясь совладать с реакциями собственного тела, потом скользнул рукой на пах любовника, убеждаясь, что тот возбужден не меньше. Набравшись смелости, нежно погладил через ткань его член.        — Ты рискуешь остаться без сладкого, — сморозил он, чтобы самому смутиться.        Магнус сдавленно и тихо засмеялся:        — Ну, раз ты обещаешь мне сладкое…        Легко соскользнув с Алека и с постели, он скинул с себя одежды, оставаясь абсолютно обнаженным и абсолютно прекрасным, так что у юного Лайтвуда перехватило дыхание. И он смотрел, не отрываясь, как тот тянется за маслом, которое втирал в кожу так недавно, как обмакивает в него пальцы, прежде чем погрузить их… себе в анус. Господи, неужели такое действительно возможно, чтобы…        Магнус был расслаблен, но в то же время сосредоточен, методично подготавливая себя. Для Алека. Это будоражило… А потом он медленно приблизился, грациозный, точно хищник семейства кошачьих, и, капнув масла на ладонь, размазал по члену любовника. Зачем, Алек понял только, когда Магнус снова перекинул ногу через его бедра и медленно опустился.        У Алека перехватило дыхание. Узость, безумная узость горячего желанного тела сводила с ума, разум искрил от желания, но Магнус почему-то медлил. Сдавленно и тихо дышал, не рискуя делать резких движений, будто… Господи, ему же больно!..        — Ох, Магнус… — виновато выдавил Алек, и сам теперь боясь шевелиться, двинуть бедрами. — Может, не стоило?        Маг говорил, что любит плотские удовольствия, но в чем же они? Он нерешительно скользнул ладонями по бедрам любовника, выше, на спину, поглаживая, пытаясь отвлечь от боли.        Но маг уверил его, что все в порядке, и, склонившись, коснулся губами губ, чтобы вновь осторожно двинуть бедрами, насаживаясь сильнее, срывая выдох с собственных губ.        — Все хорошо… Просто давно не было…        Вот только это уточнение ничуть не успокоило Алека, который только сейчас начал постигать тонкости любви между мужчинами. Как он сам не подумал, что мальчик крупный, а Магнус такой нежный, хрупкий… Вот только идти на попятную было поздно и, когда любовник стал скользить свободнее, не зажимаясь от боли, он устроил ладони на его бедрах, помогая приподниматься и насаживаться на свой немаленький член. Не забывая при этом ласкать, точно утешая.        Алека повело, его разум искрил, а все ощущения были сконцентрированы там, где он погружался в горячее узкое нутро. Ощущение скольжения доводило до сладостных судорог. Хотелось, чтобы это длилось вечно, но казалось, еще чуть-чуть и он сойдет с ума. Магнус же хрипло дышал, закусив губу и продолжая двигаться. Принимая глубоко, отдаваясь и отдавая. Чтобы помочь ему, Алек осмелился двинуть бедрами вверх, навстречу восхитительному телу, сам погружаясь в него. Заметив положительную реакцию любовника, тихо вскрикнувшего, чтобы после сладко застонать, повторил движение снова и снова, не переставая судорожно ласкать его ладонями. Тихо и сладко застонав, пленник подался вперед, буквально накрывая Алека собой, чтобы поцеловать глубоко и страстно, пусть и немного неловко, словно бы он и сам давно потерял голову. Лайтвуд застонал ему в губы, перехватывая инициативу, скользя ладонями по спине, зарываясь пальцами в волосы. Неохотно выпуская из своих объятий, когда любовник снова выпрямился, чуть прогибаясь в спине. Он вновь залюбовался им, подумав, что так бы всю жизнь… но мысль скомкалась и растворилась в затопившем его удовольствии, когда, в очередной раз опустившись на его член, Магнус провел ногтями по животу Алека. Удовольствии, которое неожиданно выплеснулось горячим семенем в нутро любовника, что вдруг, снова вскрикнув, испачкал белесой субстанцией грудь и живот Алека. И тот на пару мгновений выпал из реальности, чтобы прийти в себя, когда, соскользнув с его естества, тяжело дыша, Магнус упал на грудь офицера и с улыбкой довольного кота коснулся губами уголка чужих губ:        — Ты потрясающий, мой дорогой…        Все еще пребывая где-то на небесах, Алек счастливо усмехнулся:        — Шутишь? Это ты был божественен, — вернул он комплимент, мягко поглаживая мага по плечам, чтобы потом скользнуть по волосам, зарываясь в них пальцами. — Мне еще никогда не было так хорошо, как с тобой.        — Так я не первый? — Магнус обиженно, но при том чуть игриво надул припухшие от поцелуев губы. Прикрыв глаза, заурчал совсем по-кошачьи.        А юный Лайтвуд подумал, куснув того легонько в шею, что даже лучше, что маг ни о чем не догадался. Ведь это правда стыдно — быть девственником в двадцать лет…        — Магнус, — позвал он любовника, который, казалось, начал засыпать на его плече, умиротворенный тем, как Алек перебирает ему волосы. Хотел что-то сказать, но передумал, не найдя подходящих слов. Осторожно выбравшись из-под любовника, сорвав с припухших губ быстрый поцелуй, потянулся за камзолом, чтобы, зажав в руке подарок, вернуться в такие ласковые объятья. Погладив Магнуса по щеке, поймал его длинные пальцы, потянувшиеся, чтобы оказать ответную ласку, и надел на безымянный палец серебряное кольцо.        Тот смотрел на него из-под опущенных ресниц, но стоило увидеть кольцо, как он удивленно распахнул глаза.        — Александр, это?..        — … обручальное, — смущаясь, закончил за мага Алек. Вздохнул, уткнувшись лицом в его шею. — Я… просто хотел сделать тебе подарок, а оно точно создано для тебя.        Пленник улыбнулся ему нежно и отчасти печально, прежде чем коснуться губами уголка чужих губ.        — Прости меня…        — За что? — выдохнул ему Алек в шею, с наслаждением целуя бьющуюся там жилку.        И тонкие пальцы, увитые кольцами, скользнули в иссиня-черные волосы, с зацелованных губ сорвался выдох:        — Кажется… все выходит из-под контроля.        Губы замерли, Алек уткнулся лицом в плечо пленника, обнимая так, словно боялся, что маг исчезнет. Ускользнет от ситуации, что напрягала его. Он явно не предполагал влюблять в себя английского офицера, присматривающего за ним во всех смыслах во время плаванья. Впрочем, этого было и не нужно, люди и обстоятельства и так скоро разлучат их…        — Я знаю, что нам не быть вместе, Магнус, — признался он в своей боли. — Но…        — Но? — тихо переспросил тот, скользя пальцами по чужим волосам. — Все хорошо, мой дорогой, просто… ты должен быть готов к этому.        Алек покачал головой, отказываясь:        — Я люблю тебя.        Вот и сказал, хорошая это была идея или плохая. Только он больше не мог носить это в себе, боялся, что другого времени признаться просто не будет.        Чуть вздрогнув, пленник посмотрел на него с нежностью и горечью, погладил по щеке кончиками пальцев.        — Глупый мальчишка… — Магнус сглотнул и прикрыл глаза, теребя кольцо, словно желая снять его или же наоборот держаться за него как за последнюю соломинку. — Воспринимай это как приключение. Экзотический опыт. И только. Так будет проще.        Алек дернулся, точно его ударили. Впрочем, слова мага были подобны удару под дых, которого он не ожидал после всего, что случилось между ними. От мысли, что для Магнуса все было лишь интрижкой, такое вот «приключение», стало тошно. Однако он не верил, ведь любовник казался таким искренним… Его отталкивают ради его же блага, но что для него благо?        — Возможно, — хрипло выдохнул он — в горле пересохло. — Отступить перед трудностями и врать себе всегда просто, а вот бороться… Кем я буду в собственных глазах, если брошу любимого, позволив обращаться с ним как с вещью, унижать его достоинство?        — Александр… — словно через силу выдохнул маг, смотря на своего стража с ужасом и нежностью, болью. Спустя мгновение он крепко обнял Лайтвуда, шепча ему на ухо и гладя по волосам. — О, господи, что же я натворил…        — Мы что-нибудь обязательно придумаем. Время еще есть, — выдохнул в ответ Алек, прижимая его к телу, где еще гуляли отголоски наслаждения, что он пережил во время их слияния, реагируя на желанную близость.        На мгновение пленник замер в объятиях любовника, а потом потерся щекой о его плечо. Так интимно, так доверчиво… А потом вдруг капризно выдохнул что-то про то, что хочет чая с мятой.        Алек улыбнулся, целуя по-детски надутые губы, прежде чем с сожалением отстраниться.        — Для тебя, что угодно, — пообещал он, поднимаясь, но, словно не желая расставаться ни на миг, коснулся щеки. — Я быстро. Пирожных захватить?        Чуть повернув голову, Магнус коснулся губами чужой ладони.        — Ты главная сладость моей жизни, но от пирожных я бы тоже не отказался.        Тихо засмеявшись, юный Лайтвуд украл еще один поцелуй и поспешил на кухню, чтобы исполнить каприз любимого. О, как же это было приятно… Нет, как бы ни повернулось дальше, он не пожалеет ни о чем, ведь он впервые почувствовал, что такое счастье. Собрав поднос, он поспешил обратно в каюту, дверь которой оказалась приоткрыта, хотя он совершенно четко помнил, что закрывал ее — привычка. Сердце неприятно екнуло, и он, поставив поднос на пол, тихо подкрался, заглядывая внутрь.        Посреди каюты стоял отец, и его буквально трясло от гнева. Он даже сжимал пальцы в кулаки, что пугало Алека, знавшего отца как холодного и сдержанного человека.        Магнус напротив был сдержан и в своем великолепии и строгости одежд, надменности взгляда, действительно напоминая божество из древних легенд.        — Послушайте, капитан, — начал он мягко, но был грубо прерван.        — Мой сын никогда не будет делить постель с нечистью! — прорычал старший Лайтвуд, заставив внутренности сына сделать кульбит.        — Вы опоздали как минимум на несколько часов, — в ледяном запале фыркнул маг, и спустя мгновение его лицо обожгла такая пощечина, от которой он не смог устоять на ногах.        Возможно, Алек и не стал бы обнаруживать свое присутствие, все же, хоть разговор и касался его в том числе, вмешиваться в чужие беседы было невежливо, а иногда неразумно, но рукоприкладства стерпеть не смог.        — Не трогай его, отец! — выпалил он, врываясь в каюту и становясь между ними.        — Александр, не надо! — испуганно воскликнул маг, вскакивая на ноги, но прикрывая глаза, словно бы мир закружился, и он рефлекторно коснулся пальцами виска. Привлеченный этой репликой Роберт метнул на него взгляд и остолбенел. На безымянном пальце пленника сверкал изумруд.        — Ты! — доведенный, кажется, до крайней степени бешенства и отчаяния Лайтвуд кинулся на сына, награждая ударом в челюсть. — Как ты можешь?! Это же мерзость!        Выдержав удар, Алек вытер пальцами кровь, что выступила на прикушенной губе, спокойно посмотрев на отца:        — Не смей так говорить о Магнусе, — по-хорошему попросил он, ведь конфликт в семье никому не был нужен, и честно пытался его избежать. — Пусть его происхождение отлично от нашего, он такой же человек, а может, даже лучше, чем люди.        — Алек! — почти взмолился шепотом Магнус, но шаг к любовнику сделать не осмелился, боясь усугубить ситуацию. Хотя куда уж дальше, учитывая, что взбешенный Роберт выхватил клинок и направил его в грудь сына.        — Ты не посмеешь опозорить нашу семью связью с… этим. Уж лучше я убью тебя лично!        Юный Лайтвуд невольно вздрогнул, не ожидая от отца подобного, но, тем не менее, не сдвинулся с места, только бросил взгляд на любимого. Кто знает, может, больше не доведется…        — Убей, — позволил он. — Потому что я люблю его, со всеми вытекающими из этого последствиями.        Магнус, казалось, готов был взвыть от отчаяния и кинулся наперерез Роберту, вклиниваясь между ними и пряча Алека за своей спиной.        — Капитан, прошу вас… Вы взрослый разумный человек. Он лишь мальчишка, — маг чувствовал, что его трясет, но голос был ровным, — глупый, увлекшийся мальчишка. Перегорит, успокоится. Забудет обо мне, стоит мне исчезнуть… Дайте ему шанс.        Роберта по-прежнему колотило, и он упрямо поджал губы. Один шаг, и вот он уже прижимает клинок к горлу пленника. Вот только тот даже не шелохнулся, за спиной сжимая локти Алека, чтобы тот не смел дернуться. Даже когда лезвие оцарапало нежную кожу, выпуская капли крови. Не отвел взгляда.        — Нет! — выдохнул Лайтвуд-младший, пытаясь освободиться и качая головой. Он находился в смятении, не представляя, как выйти из сложившейся ситуации. Отступиться от своих слов и намерений — означало предать любимого, однако отец был в ярости и мог убить, не сына, так нечисть, которую видел в пленнике. И сердце замирало от ужаса.        Вот только хватка нежных обычно рук была подобна тискам инквизиции.        — Отойди, пока не убил! — прорычал Роберт, гневно смотря на Магнуса, но тот не собирался отступать.        — Не убьете, и мы с вами прекрасно знаем это, а если и так, то мы оба знаем, что не только моя голова полетит, — холодно и жестко отозвался пленник. — И сына своего вы не тронете. Помните: браслет не всегда будет на мне. А теперь забирайте его.        С каждым словом Роберт мрачнел все сильнее, но решимость его явно поугасла. И, поняв, что слова его возымели действие, Магнус разжал пальцы и отступил в сторону.        У Алека внутри все похолодело, он также отступил на шаг, качая головой:        — Нет, не смей так поступать с нами… — выдохнул он, не сводя взгляда с божества, которое сверзило его на грешную землю.        — Нет «нас», мистер Лайтвуд, — холодно отозвался маг, до побеления сжимая пальцами свое же запястье, чтобы унять дрожь. Смотрел прямо, глаза в глаза, но только будто сквозь него. Не видя. — Вы все придумали. Для вашего юного возраста это нормально…        Лучше бы отец убил его. Нет, он верил, что Магнус прекратил их отношения, чтобы защитить, только легче от этого не становилось. Душа Алека разрывалась от боли и обиды. Не говоря ни слова, он бросился прочь. Отец заступил ему дорогу, но Алек оттолкнул его, выскакивая из каюты.