Пленник Его Величества

       В каюте повисла гробовая тишина, даже Джослин перестала плескать хвостом, глубже уйдя под воду. Только бились сердца у тех, у кого были живыми, казалось, грозясь выдать их с головой. Клэри сильнее прижалась к магу, прикрыв глаза, у вампира вновь полезли клыки, точно он готовился сражаться. Хотя, вероятно, так оно и было. Ходж встал справа от двери, чтобы ударить первого, кто войдет… Но за мгновение до того, как дверь распахнулась, Ходжа будто парализовало, а комната на мгновение вспыхнула яркой синевой. Маг приложил палец к губам, призывая к молчанию. Вошедший в каюту Валентин просто не заметил визитеров.        — Джослин, — протянул он, и на лице его отразилось некое подобие улыбки, — ты как всегда прекрасна. Как тебе это удается в твоем положении?        Подойдя к аквариуму, он провел по стеклу рукой, то ли лаская отражение, то ли дразня морское создание.        Женщина презрительно сощурилась, но, всплыв на поверхность, ядовито-обольстительно улыбнулась:        — А ты все ждешь, что я угасну? — она собрала волосы, убирая их за спину, обнажая фарфоровые плечи. — Не дождешься, дорогой. Всех вас переживу.        — Ну что ты, милая, как можно… Ты мне еще нужна, ведь твоя дочурка не унаследовала от тебя никакой силы, только проклятый голос и хвост, — на последних словах он почти зашипел, не в силах скрывать своего отношения к подобным дарам.        — Если хотел дочь с иным приданым, — обманчиво ласково проворковала морская ведьма, но хвост ее плеснул воду на зарвавшегося смертного, — то нужно было отдавать предпочтение не морской колдунье, а какой-нибудь демонессе, ну или самому родиться кем-то покрепче простого смертного.        — Могла бы передать ей немного власти над стихией, глядишь, может, я бы и отпустил тебя на волю, — отерев лицо ладонью, Валентин Моргенштерн развернулся, собираясь уходить, но неожиданно обернулся, точно почувствовав что-то, заставляя укрытых магией заговорщиков напрячься. Но нет, он просто вспомнил, зачем пришел: — Кстати, о Клариссе. Она не заходила сюда?        — И оставить ее наедине с тобой, чтобы девочка совсем сошла с ума от нападок: твоих и твоего сброда? — фыркнула женщина. Позже чуть сощурилась: — С ней что-то случилось?        — Надеюсь, что нет, — озабоченно буркнул себе под нос Моргенштерн. — Может, в трюм спустилась…        И он вышел, видимо, туда и направляясь. И лишь когда шаги его стихли в другом конце коридора, пленники, замершие по углам комнаты, смогли медленно перевести дыхание. Чуть дрогнувшим жестом, маг снял заклятие и осторожно добрался до кушетки, на которую и присел, прикрыв глаза.        Выдохнув, Ходж посмотрел на Клэри:        — Тебе пора, если мы не хотим погореть, — заметил он. — Давай, беги. Я потом найду тебя и дам задание.        Девушка кивнула и, послушно поднявшись, без слов выскользнула из каюты.        Затем он обратил свой взгляд на вампира, но тот уже был весь обращен во внимание к магу, перед которым и присел на корточки, поглаживая по бледной щеке. Врач вздохнул.        — Рафаэль, проводи Магнуса в каюту, ему нужно отлежаться до вечера. Затем зайди ко мне. Нужно решать, что делать, — затем он обратил свой взор к колдунье и отсалютовал ей. — Джослин, мое почтение.        Сантьяго кивнул и, выждав какое-то время, чтобы не создавать подозрительной активности, помог магу встать, выводя из каюты.        — Ты обязательно должен поспать, слышишь? Если хорошо отдохнешь, я отведу тебя к Лайтвуду — здоровые бойцы нам скоро понадобятся.        Магнус задумчиво кивнул и, бесшумно совсем по-кошачьи скользя по темному коридору, придерживаемый вампиром за талию, тихо попросил Рафаэля:        — Будь осторожен… Я не вынесу, если с тобой что-то случится.        — Ну что ты, у тебя еще останется Алек, он поможет пережить эту утрату, — возразил вампир, осторожно выглянув из-за угла, прежде чем повернуть в нужный коридор, подсознательно ускоряя шаг. — Однако могу успокоить, умирать я не намерен. Сперва мне нужно позаботиться о Птенчике.        — Идиот! — прошипел маг, гневно сверкая кошачьими глазами. Впрочем, быстро заставил себя успокоиться, потому что от переизбытка эмоций магия его заискрила. Медленно переведя дыхание, спросил: — Как там твой мальчик?        Сантьяго ответил не сразу, мыслями устремившись туда, где совсем один, без присмотра оставался Саймон. Когда он уходил, мальчишка что-то изучал в одной из книг. Лишь открыв дверь каюты мага и заведя его внутрь, вздохнул:        — Сходит с ума… И понимает это, как и то, что ему осталось недолго.        Магнус так же помолчал некоторое время, а затем спросил, поделился ли вампир своими планами на обращение с самим Саймоном, когда тот приходил в себя. И дверь, которую тот закрывал в этот момент, хлопнула громче, чем ей следовало бы.        — Нет, — качнул головой Рафаэль. Он много думал, прежде чем окончательно определиться с выбором, и пришел к выводу, что это наихудший из вариантов. — Нет, я не могу сказать ему этого. Не сейчас, когда его психика столь нестабильна…        Маг тихо вздохнул, присаживаясь на край своей постели, тут же опрокидываясь на нее спиной. Провел рукой по покрывалу, предлагая вампиру вытянуться рядом. Заметил:        — Мне жаль, что тебе придется нести такой груз, Рафаэль…        Сантьяго прикрыл глаза, чувствуя неловкость за старую обиду. Осторожно прилег на краешек постели, задумчиво спросив:        — Ты веришь в карму, Магнус? Я был знаком с одним последователем данного учения, который видел ее знаки даже в мелочах. Он бы сейчас сказал, что меня настигла карма, дав почувствовать то, что чувствовал ты тогда.        Магнус задумчиво вплел пальцы в шелк чужих волос, перебирая их, массируя кожу головы, даря пусть и короткий, но миг успокоения. Тихо ответил:        — Я никогда не желал, чтобы ты проходил через это, и не виню тебя за то, что ты посчитал мой выбор неверным. В конце концов, это был именно мой выбор.        Рафаэль знал это, о чем и прошептал, все так же не открывая глаз, наслаждаясь мгновениями единения с одним из немногих существ, которые были ему дороги и с кем они были близки с тех пор, как он «стал монстром». И снова просил прощения за ту ненависть, которой позволил разверзнуть между ними пропасть непонимания и обид.        — Мой бедный глупый мальчик, — выдохнул маг, чуть склоняясь и касаясь губами чужих холодных губ, и Рафаэль, не посмевший отшатнуться, почувствовал в этом нежном, но исключительно целомудренном поцелуе чистую магию, которой глупый маг разбрасывался по поводу и без.        — Магнус… — протянул он с тихим, полным нежности и заботы укором. По-дружески обнял, точно в попытке оградить от всего, что угрожало ему и несло боль. — Я в порядке, — заверил он. — Теперь в порядке.        Его существование превратилось в ад, но вместе с тем обрело смысл. Он был монстр, да, но он, наконец, принял себя таким, какой есть. Он хотел жить впервые за эти бесконечные годы добровольного затмения.        — Осталось только выбраться отсюда… — выдохнул маг, и вампир кожей почувствовал, как магическая сила того возрастает в разы, и на его глазах начали медленно таять синяки и уходить мертвенная бледность мага. Тот улыбнулся и вновь коснулся губами чужих губ, чтобы Рафаэль смог оценить всю мощь этой силы. Отстранившись, Магнус шепнул: — Спасибо.        Сантьяго лишь кивнул, прижимая мага сильнее. Он не хотел сейчас говорить банальностей или уверять в благополучном исходе, тут Ходж был прав, задача их была не из простых и исход ее был затянут дымкой неизвестности. Однако он знал, что сделает все, от него зависящее, чтобы дорогие ему существа выбрались из заварушки целыми и невредимыми.        — И все же… — тихо прошелестел маг, прижимаясь к хладному телу вампира, чуть теребя ворот его рубашки. — Если что-то… случится. Прошу, помоги Алеку выбраться. Если что, считай это моим последним волеизъявлением.        Он выглядел серьезным, и тем страшнее звучали его слова, чем быстрее он приходил в норму. И Рафаэль, скрепя сердце, пообещал. В конце концов, он и так сделал бы это, если бы везение и впрямь отвернулось от мага. Просто потому, что так Магнусу будет спокойнее. Он еще полежал, наслаждаясь его близостью, а потом со вздохом, немного театральным от своей искусственности, отстранился.        — Надо зайти к Ходжу. Вечером, когда все успокоятся, я зайду за тобой, — пообещал он.        Подумав, маг кивнул и заметил, что постарается немного отдохнуть. Ободряюще улыбнулся другу. Рафаэль вернул ему улыбку и, задернув шторы, вышел, чтобы отправиться за своей частью плана, который, похоже, уж созрел в голове у Старквезера. Интересно, что двигало им? Вампир не понимал мотивов врача и, возможно, поэтому не доверял до конца, и в мыслях готовил запасные варианты и пути отступлений.        Он уже собирался открыть дверь в лазарет, когда та неожиданно распахнулась сама, и в коридор выпорхнула Клэри, если, конечно, уместно применить подобное выражение к русалке. От неожиданности она налетела на вампира и сдавленно охнула, почти тут же отпрянув. Отек спал с ее личика, но краснота глаз по-прежнему выдавала то, что несколько часов она провела в рыданиях, да и следы от чужих пощечин еще сохранялись на молочной коже.        Шмыгнув носом, она попыталась улыбнуться Рафаэлю:        — Как там Магнус?        — Отдыхает. Силы возвращаются к нему, что не может не радовать, ибо ему скоро придется потрудиться… Вот только морально он настроен… негативно. Может, встреча с любимым что-то изменит, — его губ так же коснулась легкая улыбка.        И Кларисса вдруг потупила взгляд, после и вовсе уперев его в пол, тихо заметила, что она боится идти к пленникам, боится показываться на глаза юному Вэйланду. Пальчики ее сминали кремовую ткань платья почти до побеления костяшек. Боги, как же она сейчас ненавидела свое происхождение. Свою сущность.        — Понимаю, — вампир вдруг коснулся пальцами ее бледной щеки в неловкой скупой ласке. Действительно понимал, ведь он тоже был нечистью и не раз сталкивался с проблемами взаимоотношений с людьми. — И, тем не менее, ни этой встречи, ни разговора не избежать. Следовательно, надо скорее пройти через это и оставить в прошлом. Ты сильнее, чем кажешься, Клэри. Ты справишься.        Личико ее пусть и не посветлело, но на дне изумрудных глаз вспыхнул робкий огонек надежды и, чуть кивнув, девушка коснулась губами чужой щеки, прежде чем удобнее перехватить сумку с медикаментами, что взяла у Ходжа. Выдохнув, направилась прочь. Каждый шаг, что приближал ее к лестнице, ведущей в трюм, давался все труднее, однако она не сдавалась, не смея, не вправе повернуть назад, слишком много зависело от этого визита, в том числе жизней. Практически бесшумно сбежав по обычно скрипучим ступеням, она замерла справа от двери в камеру пленников, собираясь с духом. И если бы могла, перекрестилась. Но Господь давно отвернулся от них, и надеяться приходилось на себя и чужое благоразумие, которого в последнее время на борту корабля отчаянно не хватало. Медленно выдохнув, девушка открыла дверь, толкнув ее, и шагнула внутрь.        Заметив ее, Лайтвуд приподнялся и здоровой рукой осторожно коснулся плеча брата, что вытянулся на матрасе лицом к стене, привлекая его внимание. Выдохнул имя, то ли поясняя причину, по которой потревожил, то ли подготавливая к встрече морально, и Джейс медленно сел, не торопясь поворачиваться. Не желал видеть, или его тоже терзали сомнения? Вот он зарылся пальцами в волосы, приводя далеко не идеальную теперь прическу в относительный порядок и, наконец, молча посмотрел на гостью.        И та не отвела взгляда, решительно подходя ближе, чтобы присесть рядом с Джейсом, и попросила его снять рубашку, надеясь, что он позволит коснуться себя. Их дело было слишком важно, чтобы думать о том, как Джейс относится к ней сейчас.        — Ходж уже делал перевязку, утром, — сказал тот, не торопясь исполнять просьбу девушки, как, впрочем, и отталкивать ее. В каждом жесте читались растерянность и напряжение человека, который не знает, как себя вести в данный момент.        Чуть поджав губы, девушка кивнула, но уходить не спешила. Едва слышно шепнула:        — Мы готовим план побега.        И почти почувствовала, как пленник внутренне вздрогнул, видимо, вспомнив, чем все закончилось в прошлый раз. Вэйланд бросил быстрый взгляд на брата, чтобы убедиться, что тот тоже это слышит:        — Кто «мы»? — тихо спросил он.        Кларисса прикрыла глаза, примерно представляя, что Вэйланду не понравится в ее ответе. Точнее, будучи точно уверенной в этом, но все же шепнула в ответ:        — Магнус, Рафаэль, Ходж, я и… моя мама.        Однако первым, вместо точно облитого ледяной водой блондина, заговорил Лайтвуд:        — Ходж собирается помочь нам с побегом? — с какой-то затаенной надеждой спросил он, ничуть не чураясь беседы с порождением моря. — И отцу?        — В том числе, — кивнула девушка, заправляя медный локон за ухо, и с каким-то робким облегчением переводя взгляд с блондина на его брата, на лице которого отразилась радость, которую он и не пытался скрыть.        Алек даже сел, стараясь не смотреть в сторону Джейса, который наверняка сомневался в истинности намерений бывшего друга семьи. А может, ему это только казалось? Чтобы не думать об этом, спросил, какой у них план. Будь что будет, а он не хотел сгнить в трюме вражеского корабля, зная, что в руках мерзавцев прекрасное, нежное, страдающее существо, для которого с некоторых пор билось его сердце.        И Кларисса лишь качнула головой, начиная с предыстории и рассказывая о треклятой чаше, что, будучи в руках Моргенштерна, буквально посадила нечисть на цепь, не позволяя уйти с корабля.        — Значит, поэтому ты терпишь эти издевательства? — тихо спросил за спиной Джейс, присоединяясь к беседе.        Кларисса посмотрела на него растерянно, поскольку не знала точно, но отметать возможность этого влияния не могла, теперь уже не могла, но все равно тихо напомнила:        — У него моя мама, Джонатан. Я не могу оставить ее.        Вэйланд кивнул. Хотел было коснуться рукой ее поникшего плечика, но не отважился. Он по-прежнему испытывал к Клэри глубокие чувства, но еще не мог перебороть невольное отторжение при мысли, что она существо, отличное от человека, существо, о котором он слишком мало знал. Чувствовал только отклик и хотел надеяться, нет, верить, что он вполне искренен. Как и желание Старквезера…        — Тебе опасно быть здесь, — заметил он, вспоминая Себастьяна Моргенштерна, который словно чувствовал, когда сестра уходила к англичанам. Или он следил за ней?        Заметив этот невольный жест, девушка на мгновение обессиленно прикрыла глаза, беря себя в руки. Другого ожидать не стоило. Да и привыкла она к подобному, к чему лукавить? Кивнула, но все же заметила, что лучше она, чем Ходж, от которого, по сути, зависело все и даже больше.        — Это меня и беспокоит, — тихо заметил Вэйланд, вдруг подавшись вперед, чтобы заправить за ухо медный локон, точно бросаясь в омут, разделяющий их.        — Джейс!.. — в голосе брата задрожал сердитый укор. Он верил прошлому наставнику, несмотря ни на что. Всегда безоговорочно верил тем, кого любил — черта такая трогательная и опасная одновременно…        Вэйланд бросил на него взгляд:        — Мы не можем полностью исключить подобную возможность, — возразил он.        Кларисса же смотрела на него испуганно и непонимающе, будто не верила в то, что тот действительно сделал это: коснулся ее с прежним участием и заботой. Медленно выдохнула, осторожно накрыв чужую ладонь своей, поглаживая прохладными пальчиками, не в силах отвести взгляда, но все же заставила себя посмотреть на Алека.        — Джейс прав, но… — она вновь перевела взгляд на блондина, — боюсь, у нас нет выбора, кроме как довериться ему. Никто из нас не сможет даже коснуться этой чертовой чаши. Ее хозяин сейчас — Валентин. Лишь человек может взять ее в руки.        — Вот как… И когда мы должны быть готовы?        Он осторожно поменял положение. Хоть раны и подзатянулись, благодаря жгучим снадобьям, любое движение причиняло боль, так что сейчас он с трудом представлял, как сможет сражаться.        — Ближайшие два дня. Я понимаю, что это кажется нереальным, но Магнус… поможет вам. Мы умудрились уговорить Валентина снять браслет, и маг быстро восстанавливает силы, — поведала Кларисса и, набравшись смелости, мимолетно коснулась губами чужих губ.        Вэйланд виновато опустил взгляд, лишь погладив девушку по щеке, шепнув:        — Дай мне время, хорошо?        Ему надо было все обдумать, разобраться с чувствами и демонами, чужими навязанными предрассудками, принять данность. В конце концов, они были из разных миров, и он смутно представлял, как они смогут преодолеть сие обстоятельство. На Алека смотреть было стыдно в этот момент, от своего малодушия. Потому что, по сравнению с его ситуацией, у Джейса было не так все плохо и страшно.        И девушка печально и горько улыбнулась, но кивнула в ответ, не видя смысла в том, чтобы что-то просить или требовать от него сейчас или вообще когда-либо. Они чужие и ничем друг другу не обязаны.        — Если мы поженимся, ты же не утопишь своего супруга, правда? — неожиданно спросил Джейс, шокируя этим вопросом и себя и окружающих, приподнимая к себе ее личико за подбородок и смотря в удивленно распахнутые изумрудные глаза.        Девушка открывала и закрывала рот, словно выкинутая на берег рыба, не в силах подобрать слов, мгновенно покраснела, казалось, до кончиков ушей, а потом, опустив взгляд, тихо и немного нервно засмеялась:        — Если супруг не даст повода сделать это, например, развлекаясь с какой-нибудь портовой девицей.        Джейс усмехнулся:        — Только идиот станет гулять налево от такой женщины, — заметил он, вдруг целуя в губы, мимолетно, но нежно. Ввиду их ситуации прозвучало двусмысленно, но что уж поделаешь. — Теперь осталось понравиться теще.        — У моей мамы довольно странные… предпочтения в людях, — мрачно засмеялась девушка и тихо вздохнула, погладив юношу по щеке. — Ты ей понравишься… А если нет, то мне решитель… — Кларисса осеклась и напряженно замерла, обернувшись к двери, за которой послышались чьи-то шаги.        Рука Вэйланда сжала ее похолодевшие пальцы, ободряя, хотя внутри у него и самого невольно похолодело. От мысли, что очередной побег сорвется и снова пострадают дорогие ему люди, от страха, что это может быть Себастьян Моргенштерн, который снова унизит Клэри… Но шаги вскоре стихли, видимо, визитер направлялся куда-то дальше, не к пленникам, и девушка медленно выдохнула, сжимая в своих пальчиках чужую ладонь и невольно вспоминая слова брата о том, что он сделает, если застанет здесь.        — Тебе пора, — заметил Джейс, поцеловав ее холодную руку. — Мы не можем рисковать сейчас. И… будь осторожна.        Вот чего он точно не хотел, это потерять Клариссу, кем бы та ни была. И потому, послушно разжал пальцы, отпуская, когда, кивнув, девушка поднялась. Выглянув, чтобы убедиться, что путь свободен, в последний раз обернулась и бесшумно выскользнула, спеша покинуть трюм. Несколько минут он прислушивался к ее легким шагам, а потом тяжело опустился на матрас. И тут же услышал тихий голос старшего брата:        — Ты сумасшедший, Джонатан Вэйланд, еще более больной, чем я сам, и, чтобы ты понимал, я сильно сомневаюсь в собственной адекватности в последнее время.        — Потому что влюбился в нечисть? — уточнил тот, пытаясь принять положение, в котором боль была бы минимальной. — Или из-за его пола?        Алек рассеянно запустил пальцы в волосы и едва слышно прошептал в ответ:        — Нет. Потому что мне просто решительно наплевать на эти два обстоятельства. Я готов отдать за него жизнь…        Брат протянул руку и сочувственно потрепал брата по плечу, напоминая, что он не один. Джейс никогда не оставит его, даже если остальные отвернутся.        — Попробуем поспать, — предложил он. — Впереди непростые дни.        В сон действительно клонило нещадно: от вечного полумрака, от перегоревших нервов, от ноющей боли в ранах, которые буквально вытягивали из них все силы. И Алек молча кивнул, укладываясь лицом к двери, чтобы не пропустить появление возлюбленного мага. Не отпуская руки брата, которую нашел практически на ощупь, ведь Клэри, уходя, погасила лампу. Похоже, ему даже удалось задремать и видеть что-то похожее на обрывки снов, а может, полузабытых воспоминаний, потому что, когда он открыл глаза, над ним склонялось родное, осунувшееся лицо Магнуса, который, впрочем, действительно выглядел значительно лучше. Чтобы убедиться, что образ не продолжение сна, протянул здоровую руку, но стоило ему коснуться, как видение рассыпалось тысячами мелких искорок. На самом деле Алека выдернул из сна скрип двери, заставляя подскочить, подслеповато щурясь в сторону визитера. Это оказался вампир, что нес с собой небольшую лампу и замер, не закрывая дверь, будто пропуская кого-то. Либо Алек продолжал спать, либо не только он здесь сошел с ума, но уже услышал тихие быстрые шаги, дыхание, и до боли знакомый голос выдохнул:        — Здравствуй, мой дорогой… — щелчок пальцев, и в то же мгновение, во сполохах голубого пламени, появился сидящий перед ним на коленях маг, сверкая кошачьими глазами.        Так он не выглядел и на «Королеве Анне», сейчас как никогда похожий на божество, нет, на восточного бога. А еще, теперь ни у кого не могло остаться и сомнения, что он могущественный маг, ибо сила буквально выходила вовне, создавая вокруг Магнуса светящийся абрис. Или это была только игра света?        — Магнус, — выдохнул Алек, порываясь обнять и не решаясь, точно боясь обжечься. — Ты в порядке?        Впрочем, маг тоже не спешил ставить возлюбленного в неловкое положение, учитывая, что от такого представления проснулись и другие пленники и теперь пораженно смотрели на мага. Лишь улыбнулся юному Лайтвуду и, ответив, что все хорошо, погладил его по щеке, прежде чем взмахом руки, но очень осторожно избавить его руку от повязки, перехватывая поврежденную кисть учтиво, но уверенно, и занести над ней свою руку. Под пальцами вновь заиграло пламя. Лаская чужую ладонь, оно окружало ее, будто погружая в себя. Боль медленно сходила на нет, а рана, которая никак не хотела заживать, затягивалась буквально на глазах, к которым невольно подступили слезы, ведь Алек успел записать себя в калеки. И заметив это, Магнус пораженно замер и растерянно выдохнул:        — Александр… Что не так?        — Рука срасталась неправильно, — тихо выдохнул Лайтвуд, пытаясь этими несколькими словами описать ту трагедию, что постигла моряка и боевого офицера, обещая закат карьеры, да и будущего в целом, во цвете лет. И попробовал сжать пальцы, демонстрируя волшебное исцеление.        Магнус мягко улыбнулся в ответ и, закончив, едва ощутимо коснулся губами чужой ладони. И от этого поцелуя по телу прошлась волна тепла и дрожи. Вот только маг уже повернулся к Джейсу, немедленно распоряжаясь:        — Так, златовласка, теперь ты. Рубашку снимай. Посмотрим, чем я могу помочь.        Джейс было вскинулся, задетый эпитетом, но, видимо, вспомнив, с кем имеет дело, лишь послушно избавился от требуемого элемента одежды, поворачиваясь к магу многострадальной спиной и прикрывая глаза, точно готовясь к боли. Однако ее не было. Очередным взмахом избавив несчастного от повязки и обнажая изуродованную спину, Магнус лишь поморщился, и вновь приступил к врачеванию, перебирая пальцами, словно играя на клавесине. И магия подчинялась ему подобно музыке, а синее пламя ее было подобно причудливому танцу, под которым затягивались чужие раны.        Выдохнув, точно с плеч его свалилось тяжкое бремя, Вэйланд повернул голову, чтобы посмотреть на мага:        — Спасибо, Магнус, — впервые обратившись к нему по имени. И неважно, делал ли маг это ради общего дела, Алека или по доброте своей душевной, которой у него оказалось больше, чем у иного человека. Маг улыбнулся в ответ, осторожно, будто не зная, может ли он дарить улыбку этому человеку, а закончив, спросил:        — Еще раны?        Джейс кивнул:        — Если не будет наглостью… Бедро. Рана заживает, но передвижения еще затруднены, — признался он, поворачиваясь, чтобы продемонстрировать повязку.        Маг вновь кивнул, понимая, как важен будет каждый боец в предстоящей битве, а в том, что им не удастся улизнуть по-тихому, он не сомневался. И вновь: избавление от повязки и немедленное лечение, однако от нагрузки начали дрожать пальцы. Нет, нужно закончить… Только почему взгляд Алека буквально прожигает ему дыру меж лопаток?.. Нет, это, конечно, была не ревность, Александр Лайтвуд разрывался от беспокойства за двух дорогих ему людей, не в силах выбрать, и потому молчал. Лишь мягко сжал плечо устало отстранившегося от Джейса мага, снова поинтересовавшись, как тот себя чувствует. Хотелось привлечь Магнуса к себе, обнять крепко, целовать, но не посмел. И от этого было стыдно, будто он предал любимого…        Но Магнус мягко и понимающе улыбнулся, на мгновение накрыв его ладонь своей, ответил, что все хорошо, и тихо добавил:        — Aku cinta kamu… — после чего быстро поднялся и поспешил прочь, словно убегая от собственного признания, и горечь мешалась в нем с ноткой радости. Алек не знал индонезийского…        — Магнус, — окликнул его Алек, застигнув у самых дверей. — Прошу тебя, будь осторожен.        Да, о любви можно было сказать разными словами, иногда, казалось бы, самыми обычными и ничего не значащими. И он надеялся, что маг прочтет о его чувствах между строк, почувствует тепло, которое он вложил в них.        — Вот я как раз об этом, — вторил ему тихо вампир, задержав Магнуса в проеме. — Сейчас слишком опасно идти к Джойс.        — Рафа, — голос мага прозвучал обманчиво мягко, но в нем проскальзывали металлические нотки, Алек ясно видел, как Магнус накрыл чужие пальцы, сжимающие его локоть своими, погладил, — у меня есть план, как переместить всех, включая твоего птенчика, на «Королеву Анну». Но для этого мне нужно поговорить с Джослин и чем скорее, тем лучше. Идем.        Сантьяго прикрыл глаза, решаясь. Чертов маг! Он прекрасно знал, куда давить, чтобы добиться желаемого.        — Это будет опасно? — спросил он, взвешивая шансы обессиленного, не факт, что в тот момент адекватного, мальчишки добраться живым до корабля англичан при каждом из вариантов.        — Чем больше у меня будет времени, тем безопасней все пройдет, идем, Рафаэль… — голос Магнуса Бейна прозвучал мягче, и он потянул вампира за собой. Сверкнула магия, и они исчезли в проеме, во всех смыслах. Спустя мгновение хлопнула дверь.        В камере повисла тишина, оно и понятно, все были потрясены, всем было необходимо подумать, морально подготовиться к новому побегу. Переварить эффектное появление мага, который снова был свободен от наручей. Это, несомненно, пугало офицеров, но все понимали, что на этот раз выбора у них нет, да никто и спрашивать не собирался. Но Элдетри не могло заткнуть даже это. И он вдруг выплюнул:        — Мерзость какая.        — О чем ты? — нахмурился Алек, оборачиваясь к нему и машинально сжимая пальцы, снова и снова убеждаясь, что рука работает нормально. Мысли его были еще с Магнусом и о Магнусе, которого был недостоин.        — Ты не знаешь индонезийского? — поинтересовался Виктор, продолжил, не дожидаясь ответа. — «Aku cinta kamu» — это значит «Я люблю тебя». Кажется, эта нечисть от тебя без ума. Омерзительно. Нет, сейчас нам, конечно, это на руку, но я бы на твоем месте преподал ему урок. Или… его «чувства» не безответны?        Алек невольно вздрогнул, выдавая себя: от внезапного разоблачения, от отвращения к словам Элдетри, и невольно опустил взгляд, на мгновение, уходя в себя, пытаясь спрятаться от взглядов. Однако его вернуло к реальности крепкое словцо, слетевшее с уст брата, прежде чем тот вскочил, с одного удара разбивая Виктору лицо в кровь, правда, затем зашипев и встряхивая ладонью.        — Черт! Элдетри, клянусь, еще одно слово, и ты не доживешь до… — договорить он не успел, поскольку чужой кулак встретился с его скулой в ответном ударе.        — Прекратите! — вскричал Алек, вскакивая, чтобы разнять дерущихся. Он ценил заботу Джейса, отстаивающего его честь и достоинство, но все же считал кулаки крайней мерой. Встав между ними, он посмотрел Элдетри в лицо, машинально пошарив рукой в поисках перчатки, но ее не было. — Решим это цивилизованно. Как только мы вернемся в Англию, я пришлю секундантов.        — Как пожелаешь, — выплюнул Виктор, впрочем, отступая, понимая остатками разума, что сейчас не место и не время.        А вот Джейс сбавлять обороты не собирался, и Алеку пришлось буквально оттаскивать его на свое место, по пути сражаясь с желанием отвесить младшему брату подзатыльник. И чем больше Джонатан шипел на него, тем сильнее и отчетливее было это желание. Сквозь зубы он напомнил о том, что у них впереди еще много дел, где каждый человек будет на счету, и тратить силы на междоусобицу не имеет смысла. Джейс кинул на него гневный взгляд, хотел было что-то ответить, но, напоровшись на холодный и спокойный взгляд старшего брата, умолк. Камера вновь погрузилась в почти звенящую тишину и тягостное ожидание.