***
Сидя в раздевалке, Картер машинально обтирал грудь полотенцем, а мыслями был в доме Эвансов, продолжая выслушивать обвинительные слова от всех: от отца, от родителей Эммы, от самой Эммы и, что самое было ужасное, от мамы. Она всегда была на стороне сына, никогда не оставляла его в беде, защищала его перед отцом, а теперь? Она, конечно же, не была на стороне обвинителей, но и на сторону Картера не вставала. Была всего лишь сторонним наблюдателем, изредка подкидывая в разговор свои реплики. Но, к слову, досталось не ему одному. Эмма тоже едва ли получила поддержку со стороны родителей. Её мать тоже была ярой защитницей своей дочери, а на этот раз обвиняла её в опрометчивости и безответственности. А могла ли Эмма и впрямь специально забеременеть, чтобы удержать Картера? Конечно, этот вопрос он часто задавал себе, и с каждым разом его ответ креп: нет, не могла. Она сама презрительно смотрела на него, резко охладела и теперь едва ли выдерживала пару минут в его обществе, о какой намеренной беременности могла идти речь? Тем более по словам врача минула четвёртая неделя с зачатия, а месяц назад у них всё было хорошо. Картер как будто уже наперёд видел свою дальнейшую жизнь, жизнь, где не будет любимой девушки, не будет семейное уюта и тепла, не будет счастья. Останутся только карьера и Эмма, постоянно напоминающая, какой он плохой отец. А в том, что он будет ужасным отцом, Картер не сомневался ни на минуту. Что он мог дать своему ребёнку? Если это будет мальчик, то он хотя бы мог обучить его футболу, а если девочка? Что с ней-то делать? Не учить же малышку как правильно пинать мяч? Да и как объяснить ребёнку, почему его родители не живут вместе? Это с самого детства придётся сломать малышу психику. Вздохнув, Картер отбросил полотенце и встал со скамьи, открыв дверцу шкафчика в поисках сухой одежды. Даже после победы тренер не дал передышки, а сразу начал готовить к осеннему матчу. В сентябре Эмма уже будет на пятом месяце… Картер тряхнул головой и со злости ударил по дверце, от сильного удара в ней осталась небольшая вмятина. Как так получилось, что вся жизнь Картера внезапно пошла на самотёк? Тут он услышал тихое покашливание и выглянул из-за дверцы. В проходе, переминаясь с ноги на ногу, стояла Мэйбл, нервно поджав губки. Последняя их встреча закончилась не в самой приятной обстановке, и Мэй явно досталось от Кармайкла за то, что она была один на один с Картером. Встретившись взглядом с Мэйбл, Картер едва ли уловил приступ нежности и лёгкого трепета, последние дни совсем выбили его из колеи и о делах сердечных сейчас даже речи не могло идти. — Привет, — нервно поздоровалась Мэй и сделала нерешительный шаг навстречу ему. — Кажется, я не вовремя. Она кивнула на покрасневший кулак Картера, и тот отмахнулся, пряча руку за спину. — Ты бы приберёг свои руки, — подметила Мэй. — А то что-то ты часто травмируешь их. Картер никак не мог взять в толк, зачем она пришла к нему. Разве ей было ещё что-то непонятно между ними? Но она же сама ясно сказала, что не быть им вместе. Предостережение Мэй Картер проигнорировал, не зная, что ей ответить. Он вообще понятия не имел, о чём с ней теперь можно было поговорить. Ему начало казаться, что они совершенно чужие друг другу люди. Но лёгкое покалывание в районе грудной клетки не давало забыть о том, кем они на самом деле приходились друг другу. В неловком молчание они простояли около минуты, каждый не зная, что сказать другому. Но если Картера застали врасплох, то почему же молчала Мэй, если она намеренно пришла к нему? — Мэйбл, — наконец-то сообразил Картер, — ты что-то хотела? Я просто жутко устал и хочу побыстрее домой. — А, — осеклась Мэйбл, и на её щеках появился румянец, — я только… только… — Она вздохнула и села на скамейку, видимо, сама не зная, зачем пришла сюда. Картер сжалился над ней и сел рядом, озабоченно глянув на подругу. Что-то ей не давало покоя. — Что случилось? — спросил он и уже хотел взять её за руку, но вовремя передумал и даже незаметно отодвинулся, что тут же с болью отозвалось в сердце. — Тебя Лаки обидел? — Нет, что ты, — покачала головой Мэйбл и посмотрела на него. — Просто… Картер, я не хочу терять тебя. Её слова привели его в тупик, и Картер нахмурился, не понимая, о чём она говорит. — С чего ты взяла, что можешь потерять меня? — А ты сам-то не видишь? — удивилась Мэй. — За этот чёртов месяц мы настолько отдалились друг от друга, что я едва ли не плачу, вспоминая всё то, что между нами было до ссоры. Ну, в смысле… — Я тебя понял, — кивнул Картер и осознал, что чувствует то же самое: они слишком резко из лучших друзей стали друг другу не известно кем. — Послушай, Мэй, несмотря на всё то, что между нами случилось за эти недели, ты всё равно останешься навсегда в моём сердце, как родной мне человек. Он заметил, как облегчённо опустились плечи Мэйбл, и она искренне улыбнулся и потянулась к Картеру, но резко остановилась и ещё больше впала в смущение. — Прости, — произнесла она и поджала губы. — Я просто хотела уточнить, можно ли нам всё ещё оставаться друзьями. — А почему нет? — не понял Картер, и Мэй посмотрела на него так, что он тут же сообразил и кивнул. — Ну, да, после такого мало кто остаётся друг другу просто другом, но ведь мы прошли через это и пришли к выводу, что перестать дружить мы просто не имеем права. Мэйбл улыбнулась и сказала: — Я очень рада, что между нами всё прояснилось, — с облегчением произнесла она. — Но, кажется, в твоей жизни и без меня проблем хватает. Вот тут она была права, и Картер кивнул, вновь вспоминая, что скоро станет никудышным отцом. — Я постоянно думаю о том, каким отцом могу стать, — неожиданно начал делиться своими переживаниями Картер. — И меня совершенно не радуют собственные выводы. Эти мысли и впрямь не покидали Картера, который вот уже какой день терзался душевными муками. И впрямь, какой из него отец? Ему едва ли исполнилось двадцать, разве он сам ещё не ребёнок? И потом его ребёнок всю жизнь будет обвинять его в том, что он никудышный отец, да ещё и Эмма будет постоянно есть плешь, напоминая об ошибках молодости. Из тоскливых мыслей его вывело едва ощутимое прикосновение нежных пальцев, и Картер моргнул, вновь увидев перед собой Мэйбл, которая проникновенно смотрела на него. Её пальцы легонько сжали его ладонь, и он почувствовал, как что-то едкое и неприятное исчезает из него. — Картер, из всех мужчин, которых я знаю, я бы доверила ребёнка именно тебе, — тихо сказала Мэй, прямо смотря в его глаза. — Ты никогда не будешь плохим отцом, ты же… такой замечательный. Её слова должны были облегчить тяжкий груз на сердце Картера, но нет. Ничего не подозревающая Мэй, сделала только ещё хуже, ведь она напомнила ему о несбыточных мечтах, которые были связанны с ней… — Но я даже ни разу в жизни не держал младенца на руках, — отчаянно произнёс Картер, машинально проводя большим пальцем по тонкой коже подруги. — О каком воспитании может идти речь? — Почему бы вам с Эммой не записаться на курсы молодых родителей? — предложила Мэйбл и качнула головой. — По-моему, это отличная возможность приготовиться к появлению малыша, да и, возможно, такая практика укрепит ваши с Эммой отношения… Точнее я имела в виду, что вы хотя бы сдружитесь ради ребёнка, он заслуживает видеть в своей жизни обоих любящих его родителей. — Я думал над этим, — кивнул Картер. — Но ведь малыш потом подрастёт, и как ему объяснить, что мама и папа не живут вместе, а ему каждую неделю приходится идти жить то к маме, то к папе? — Будем надеяться, что к тому времени всё образуется, — туманно сказала Мэй и похлопала Картера по руке. — И подумай насчёт курсов, думаю, Эмме будет приятно твоё внимание в сторону малыша. Картер скептически хмыкнул: да если бы он перевернул весь мир и попросил у Эммы прощение за всё, что натворил, вряд ли она его простила. Она же была гордая и неприступная. Она же была Эмма Эванс! — Вряд ли она оценит такой порыв, но спасибо за совет, — выдавил улыбку Картер и решил сменить тему: — Как у тебя с Кармайклом? — О, относительно неплохо, — охотно ответила Мэй, но Картер уловил в её интонации нотки грусти. — Правда в воскресенье он улетает в Лос-Анджелес, и мы не сможем видеться почти месяц. — Ну, а потом? — поинтересовался Картер, старательно пряча признаки душевной боли. — Вы же с Хлоей собирались к ним, да? — Да, сразу же после сессии, — подтвердила Мэйбл. — Здорово, наверное, в Калифорнии. Впервые буду отмечать день рождения в таком чудном месте. — И без нас всех, — подметил с грустью Картер. — Без Айзека, без меня и даже без Эммы. Несмотря на неприязнь друг к другу, Мэйбл и Эмма всё равно были частью их компании, поэтому являлись хоть и неприятными, но гостями на своих днях рождения. — Да, без вас будет не то, — потянула Мэйбл. — Возможно, вам удастся на пару деньков прилететь к нам. Как думаешь? — Замечательная идея, — поддержал он её. — Традиции нельзя нарушать. — Думаю, и Эмму тоже надо будет пригласить, витамин D весьма полезен ребёнку, — заключила Мэйбл и посмотрела на красивые наручные часы, которые, не сомневался Картер, подарил ей Лаки. — Ох, мне пора на пару. — Она поднялась и сверху вниз посмотрела на Картера, а потом положила руку на его плечо. — Не расстраивайся, всё что ни делается, всё к лучшему. Особенно ребёнок, это же такое счастье. «Смотря от кого он», — против воли подумал Картер и накрыл ладошку Мэйбл своей. — Спасибо, Мэй, ты самая лучшая, — уже искренне улыбнулся он и отпустил её. Отпустил навсегда.***
Приняв прохладный душ, Лаки лениво обтёрся полотенцем и надел чистую одежду, оставленную гримёршей. Наконец-то они отсняли последнюю сцену в этом поместье, и съёмки в данной локации были официально закрыты. Пора было возвращаться в Калифорнию. Месяц назад Лаки бы с радостью собирал чемоданы, но теперь сердце его болезненно сжималось, вспоминая каждый раз, что здесь он оставляет ту единственную, так прочно засевшую в его сердце девушку — Мэйбл. Он постоянно напоминал себе, что через три недели они вновь встретятся, да и пара недель на отдых друг от друга им бы не помешала, как ни крути, но за время, что они провели вместе, вылилось слишком много грязи и тайн, и им, несомненно, нужна была передышка. Выйдя из душа и побродив по площадке, Лаки наткнулся на Криса, который развалился в реквизитном кресле и дрых без задних ног. Лаки не стал его будить, прекрасно зная, как друг был измучен за последние дни. Он бы и сам сейчас повалился рядом с ним и уснул, но ему надо было встретиться с Мэйбл, которая вот-вот должна была ждать его в кафе, неподалёку от набережной. Их родители решили устроить прощальный ужин, ведь Дженни улетала вместе с сыном, чуть ли роняя слёзы из-за отъезда. Не сговариваясь, Мэй и Лаки решили лишний раз не мешать родителям и отужинать заранее, чтобы потом незаметно скрыться с семейного ужина. — Ну что, собрал чемоданы? — спросил подошедший Мэтт. — Нет, — покачал головой Лаки, едва ворочая языком. — Всё-таки Вудсвилль — особенное место. — Место-то обычное, — опроверг его вывод режиссёр, — а вот люди действительно особенные. Взять хотя бы твою Мэйбл, не девушка, а талант! В Голливуде её ждёт слава, Лаки, так что будь с этим аккуратней, ты же знаешь, как иногда известность меняет людей. — Но только не Мэй, — качнул головой Лаки и нахмурился. — Она совершенно обычная и простая, но именно в этом и скрывается её неординарность. Мэтт хотел сказать что-то ещё, но осёкся и кивнул в сторону главного входа: — А это что за девушка? Лаки вскинул голову и увидел шедшую к ним Эмму в платье по колено и с высоким хвостом на голове. Удивившись наряду эффектной девушки, Лаки сказал Мэтту, что всё нормально, и первым подошёл к Эмме, которая посмотрела на него уставшими глазами. — Ты зачем пришла? — спросил Лаки и ненароком посмотрел на её живот — плоский, а что он ожидал увидеть? Недавняя ссора с Мэйбл по поводу беременности Эммы выбила на пару дней Лаки из колеи, но, видно, Мэй отошла и решила не препираться, понимая, что прощаться с тяжким грузом на сердце неприятно. — Не переживай, много времени у тебя не отниму, — ответила Эмма и достала маленькое устройство, похожее на диктофон. — Думаю, тебе будет интересно послушать эту запись. Она вручила ему в руки диктофон и вскинула бровь, как бы говоря, чтобы он не тормозил. Недоумевающий Лаки включил запись и тут же услышал приятный голос Мэйбл: «Вот.» На фоне едва ли можно было услышать собственный голос Лаки, который говорил, что любит Мэй. «Теперь-то ты мне веришь?» «Остынь, Белл, я давно поняла, что ты выиграла этот спор», — послышался голос Эммы. Потом запись прервалась и тут же началась вновь. «Я же не держу на тебя зла за всё то, что мне сделала», — вновь сказала Мэй. «А что я сделала? Да если бы не я, то ты бы никогда не приручила этого Кармайкла и не купалась бы в лучах славы, которую ты не заслуживаешь.» «Это не твоя заслуга. Я из кожи вон лезла, чтобы влюбить Лаки в себя, и это у меня получилось…» Запись закончилась, но Лаки ещё с минуту ожидал услышать хоть что-нибудь из маленького диктофона, но вряд ли бы он понял хотя бы слово из-за громкого звона, стоящего в его ушах. — Это что за чёрт? — тихо, скрежеща зубами, спросил после долгого молчания Лаки. — А это доказательство того, что твоя благоверная и со всех сторон хорошая Мэйбл просто воспользовалась тобой, лишь бы выиграть глупый спор со мной, — вкрадчиво объяснила Эмма, и на её губах скользнула ядовитая усмешка. — Целый месяц она водила тебя за нос, а ты как слепой баран верил каждому её слову, а ей от тебя нужно было всего лишь одна фраза: я люблю тебя. Лаки почувствовал, как в лёгких не осталось больше воздуха, а перед глазами замельтешили картинки: их первая и до крайности странная встреча на площадке, неожиданное знакомство в ресторане, камера, которую подсунула Эмма Мэйбл и множество недомолвок со стороны последней. Всё неожиданно сложилось в единый пазл, подтверждая слова Эммы: Мэй обманывала его весь этот месяц. Вакуум вдребезги разбился, равно как и диктофон, разные части которого уже отлетали в противоположные стороны, столкнувшись с каменным полом. Резко проснувшийся Крис, упал с кресла от громкого звука и только и успел протянуть: — Какого чёрта… А Лаки уже мчался к выходу, желая быстрее добраться до прибрежного кафе. Прыгнув в Порш, он резко завёл его и пустил пыль из-под колёс, почти не слушая жалобный рык мотора, не ожидавшего такого бестактного поведения хозяина. Чуть не снеся шлагбаум, Лаки вырулил на дорогу и ещё больше прибавил газу, желая в скором времени заглянуть в доселе полюбившиеся синие глаза, которые смотрели на него по-разному: с отвращением, равнодушием, снисхождением, дружелюбием, симпатией, признанием и любовью, но никак не предательским и до дрожи гнусным взглядом. За считанные минуты Лаки прибыл в пункт назначения и тут же приметил свою цель, которая стояла около парапета, опёршись на него руками и глядя на океан, который простирался чуть вдалеке. Не обратив внимания на цветочное летнее платье и красиво развевающиеся золотистые волосы Мэй, Лаки выбрался из машины и по тяжёлым шагам Мэйбл догадалась, кто позади неё и, обернувшись, явно не была готова напороться на злой и яростный взгляд Лаки. — Что-то случилось? — обеспокоенно спросила Мэй, и взгляд её синих глаз на мгновение помутнел. За то время пока он ехал сюда, Лаки придумал столько вариантов начала их диалога, но сейчас как будто кто-то пропылесосил весь его мозг, не оставив в памяти абсолютно ничего, кроме голоса Мэй на диктофоне. — Случилось, — кивнул он, сжимая руки в кулаки. — Ты мне ничего сказать не хочешь? Ничего не понимающая Мэй, медленно покачала головой, но Лаки видел, как в её глазах постепенно начало проясняться, а на место удивлению приходил страх. Неужели правда?! — Я не понимаю, что должна тебе сказать, — промямлила Мэйбл и поджала губы, смотря на тяжело дышавшего Лаки. — Не хочешь ли ты рассказать мне о неком споре между тобой и Эммой? — резко спросил он, чувствуя, что вот-вот перестанет держать себя в руках. Лаки до последнего питал надежду, что это глупый розыгрыш Эммы, и что Мэй сейчас сумеет ему всё объяснить, и они вместе посмеются над сложившейся ситуацией и пойдут в ресторан, но последняя надежда рухнула также внезапно, как Лаки узнал об этом споре. Мэйбл потупила взор, сцепила руки в замок и тихо всхлипнула. — Этот спор… сплошное недоразумение, — сказала она, боясь посмотреть на Лаки. — Я тогда даже не знала тебя, впервые увидев по телевизору… — Так это правда? — прервал её Лаки, ощущая внутри откуда-то взявшуюся пустоту. — Ты мне врала весь этот месяц? Его мир за последние полчаса уже в который раз перевернулся, и он с болью посмотрел на Мэйбл, которая осмелилась взглянуть на него. В её глазах стояли слёзы, а сама она качала головой. — Лаки, я же не знала, что и впрямь полюблю тебя, я воспринимала всё это как шалость выпивших людей, — сказала она, дрожа то ли от поднявшегося ветра, то ли от страха. — Откуда ты вообще узнал о споре? — Тебя сейчас именно это волнует?! — едва сдерживался Лаки, нещадно одаривая её злыми взглядами. Таким злым он не был уже давно, а ещё подавленным и морально разбитым. — Эмма принесла запись с диктофона, где ты говорила, что вон из кожи лезла, лишь бы влюбить меня в себя! Добилась? И что же ты выиграла? Слёзы застлали её глаза, но впервые Лаки это не тронуло. Она предала его, обманула, продолжала лицемерить на протяжении месяца. А ведь он её любил, по-настоящему любил… — Если бы я проиграла, то мне пришлось бы бежать нагой по стадиону! — повысила голос Мэй, захлёбываясь в слезах. — Лаки, прости, что сразу всё не рассказала, но ведь по сути этот спор помог нам… — Замолчи! — рявкнул Лаки, запуская руку в волосы. — Ты предала меня, Мэйбл! Уничтожила всё, что я к тебе испытывал! Как ты могла? Ему даже смотреть на неё было противно, поэтому он отвернулся, заметив, что прохожие начали обращать на них внимание. Оказывается, они раскричались на всю округу. Как бы журналисты не нагрянули. Но Лаки в данный момент было плевать на всех. Его раздирала боль, которая быстро дошла до сердца, разрушая в пух и прах все его чувства. А ведь вначале их знакомства он знал, что добром это не кончится, что всё не просто так. И как он мог позволить обдурить себя простой девчонке, которую он искренне полюбил? Позади слышались тихие всхлипы Мэйбл, и как бы Лаки не хотелось повернуться, он упёрто продолжал стоять к ней спиной, контролируя свой гнев, обиду и пустоту, давящую изнутри. — Лаки, — позвала его Мэй, и он почувствовал такие знакомые и уже родные руки на своих плечах, — я виновата перед тобой, но пойми, что мной двигал не спор, а чувства к тебе. Скинув её руки со своих плеч, он повернулся к ней, стараясь не глядеть ей в глаза. — Если бы я был тебе хоть на йоту дорог, то ты бы давно мне всё рассказала, а не устраивала весь этот спектакль, — процедил он сквозь зубы, внутри уже всё решив для себя. — Надо было ещё вначале понять, что ты просто провинциальная простушка, захотевшая славы. И ты ведь почти её получила. — Я никогда не хотела… — Всё! — вновь оборвал её Лаки, мечтая оказаться подальше от неё. — Даже больше не пытайся мне что-то объяснить. Он напоследок окинул её взглядом, и внутри что-то защемило. Это же его малышка Мэй, которая пленила его синевой своих глаз, хитрой улыбкой и пленительным голосом. Но эта самая малышка постоянно лгала ему, лгала во всём: скрывала свои отношения с Картером, постоянно уклонялась от его вопросов и обманывала, говоря, что любит. И Лаки уже не сомневался, что и теперешние её слова были ложью. Не любила она его. — Лаки, не уходи, — попросила она его и взяла за руку. — Лаки, я люблю тебя, прошу, выслушай меня до конца. — Что ты можешь мне ещё сказать?! — закричал он и грубо выдернул свою руку из её хватки. — Не смей больше появляться в моей жизни, и пускай твой папаша отвалит от моей мамы! Не удивлюсь, что его чувства к ней тоже часть твоего плана! — Ты что такое говоришь? — вспыхнула Мэйбл и сделала шаг назад, во все глаза смотря на разгорячённого Лаки. — Папа тут вообще не причём, и не смей его в чём-то обвинять! — Твоя подружка Хлоя тоже в этом участвует? — разошёлся Лаки, даже не пытаясь услышать Мэй. — Нет, её чувства к Крису настоящие, — заступилась за подругу Мэйбл. — А вот твой друг свинья! Он знал всё о споре, но промолчал, потому что боялся за свою задницу! Я пригрозила ему, что всё расскажу Хлое о его измене, и он молчал в тряпочку, хотя мог бы всё рассказать, ведь он твой лучший друг! — Не переводи стрелки! — закричал Лаки, уже не сдерживая злость. — Ты ничем не лучше Криса! Ты тоже могла всё рассказать Хлое, но промолчала, зная, что тогда Крис всё расскажет мне! Ты лгунья и предательница, Мэй! Да даже Эмма лучше тебя в сто раз! Он хотел наговорить ей ещё множество гадостей, но смолк, увидев, как ноги Мэй задрожали, и она осела на асфальт, уронив голову на колени. В первые мгновения Лаки хотел подойти к ней, утешить и обнять, но тут же передумал, чувствуя засевшее внутри противоречие: он любил её, действительно любил, и её предательство резало без ножа. Он знал, что, помедлив ещё немного, сдастся и разрешит Мэйбл вновь окутать его в своих сетях, поэтому заставил себя развернуться и двинулся к машине, которая была криво припаркована около бордюра. Сев в машину, Лаки завёл двигатель и вырулил на дорогу, но много не проехал, остановившись за поворотом и уронив голову на руль. Ему так и хотелось заорать на весь мир о разочаровании и боли, которые уже дошли до предела. Но он ограничился мощным ударом по приборной панели и громким внутренним звоном, возвещавшим о разбитом сердце.***
Несмотря на то, что она всё рассказала Кармайклу, настроение Эммы было подавленным. Мэйбл сделала ей одолжение и разрешила не выполнять часть уговора, и именно это одолжение коробило Эмму. Ей казалось, что она была зависима от решения Белл, возможно, именно поэтому она решила показать эту запись Кармайклу. Об идеи с диктофоном она подслушала, когда ругалась с Мэйбл пару дней назад, а идею ей подкинула Хлоя, как всегда громко обо всём возвещавшая. С тех пор в сумке Эммы всегда находился диктофон, и вот представился случай его включить. Она думала, что, разоблачив Мэйбл, на душе станет спокойнее, но не тут-то было. Эмма видела и знала, что Мэй не испытывает к Картеру тех чувств, которые появились у неё в отношениях с Кармайклом. Картер сам провоцировал что Мэй, что Эмму на разные чувства по отношению к нему, так можно ли было винить Мэйбл в этом? Но ведь они переспали! Картер не заставлял Мэй делать этого. Но с другой стороны, это же было всего лишь один раз и тот по пьяни. Да и сама Мэйбл давала понять, что не хочет быть с Картером. Но всё же Эмма терпеть её не могла, даже несмотря на то, что по сути она ни в чём виновата не была. Но эта ситуация с диктофоном выбила её из колеи. Ведь Кармайкл, кажется, и впрямь любил её, а она его. И получалось, что Эмма разрушила чьё-то счастье. Но и Мэй разрушила её счастье с Картером!.. А было ли оно? Тяжело вздохнув, Эмма укуталась в плед, чувствуя, что замёрзла. Из-за душевных переживаний ей сделалось плохо, поэтому после встречи с актёром, она тут же поехала домой, и сейчас лежала в кровати, раздираемая противоречивыми чувствами. — Милая, — услышала она голос мамы и повернулась на другой бок, — к тебе Картер пришёл. Эмма резко выпрямилась и с опаской посмотрела на маму. Что ему было нужно? Неужто Мэйбл уже успела нажаловаться ему, и теперь Картер в качестве палача пришёл казнить её? — Зачем? — Не знаю, но настроение у него приподнятое, — подметила Лора и добавила: — Он с цветами. Ничего не соображавшая Эмма, попросила маму сказать Кратеру, чтобы тот поднялся, и обратно легла в постель, чувствуя, как внизу живота неприятно потянуло. Две минуты прошли в напряжённой тишине и бурных рассуждениях: зачем Картер пришёл к ней, да ещё и с букетом? Неужто хотел вернуть всё назад, поняв, что от Мэйбл ничего не добьётся? Хотя, если та не сумеет оправдаться перед актёром, то Картеру представится второй шанс, и Эмма почему-то не сомневалась, что Мэй его не упустит. В голове Эммы тут же всплыла картина, где Картер женился на Мэй, и у них родились собственные дети, а на их ребёнка с Эммой ему было плевать. Внутри всё неприятно сжалось, и в это мгновение в комнату заглянул Картер. — Я тебе не помешал? — спросил он, не решаясь зайти. — Нет, — качнула она головой, не удосужившись подняться, боль не отпускала её. — Заходи. Картер зашёл в комнату с букетом цветов и сел в ногах у Эммы, положив букет рядом. — Это тебе, — сказал он, кивнув на цветы. — Но ты ничего не подумай, это просто извинения за все мои слова. А на что она ещё могла рассчитывать? Что Картер бросится к её ногам, скажет, как любит её и предложит выйти замуж и вместе воспитывать ребёнка? Как бы не так, ведь она сама говорила, что теперь ни за что не подпустит его к себе настолько близко. — Даже в мыслях не было, — соврала Эмма и поджала губы. — Это всё, то ты хотел мне сказать? — Вообще-то нет, — ответил Картер и достал из внутреннего кармана два листочка, похожих на сертификаты или билеты. — Я подумал, точнее мне подсказали, что было бы не плохо записаться на курсы молодых родителей. Надеюсь, ты одобришь эту идею, ведь это всё ради ребёнка. Эмма приняла сертификаты и бегло прошлась взглядом по ним, отметив, что это один из самых дорогих подготовительных центров в Вудсвилле. Ей стало приятно от внезапной заботы Картера. Возможно, именно этим жестом он хотел скрасить вину за жёсткие слова, сказанные Эмме. — Это замечательно, — улыбнулась Эмма и тут же скривилась, внизу резко кольнуло, но Картер этого не заметил, отвлёкшись на пару секунд почесать нос. — Если не секрет, то кто тебе подсказал? — Эм… — замялся Картер, но всё же ответил: — Мэйбл. Почему-то Эмма не слишком удивилась, и угрызения совести упали тяжким грузом на её плечи. Всё-таки зря она так подло поступила с ней, ведь в конце концов Мэй вошла в её непростое положение и дала добро не целовать этого парнишу. — Знаешь, — протянула она, не подозревая, что когда-нибудь скажет эти слова, — надо бы извиниться перед ней, что ли. — За что именно? — Сегодня я… я рассказала всё Кармайклу о нашем споре, и, если честно, он был не слишком рад это узнать, — с трудом ответила Эмма и тут же пожалела, что вообще начала об этом говорить. Картер резко вскочил и шокировано посмотрел на Эмму. — Ты с ума сошла? — опешил он, а потом нахмурился и повысил голос: — Тебе мало того, что ты и так натворила, так ты решила до конца испортить всем жизнь? — Да что ты завёлся? — отмахнулась Эмма и вновь скривилась. — Мэйбл сумеет ему всё объяснить, он же готов ноги ей целовать, прям как ты! — ввернула она и вновь пожалела об этом. — Да хватит уже! — громко сказал Картер и сжал руки в кулаки. — Тебя нисколечко не меняет беременность, хотя я думал, что ты станешь хоть на йоту добрее, понимая, что внутри тебя живёт и развивается маленький человек. Но ты осталась такой же стервой, какой и была. Он кинул на Эмму презрительный взгляд и стремительно вышел из комнаты. — Картер! — окликнула его Эмма и откинула плед, вставая с постели. Боль резко пронзила её в самый центр живота, и ноги Эммы подкосились, она не сумела устоять и рухнула на пол, обняв руками живот. Из глаз хлынули слёзы, а на губах застыл крик боли. Живот продолжало резать, и Эмме казалось, что вот-вот и она умрёт от этой боли. — Эмма! — услышала она как через толщу воды голос Картера, а потом ощутила сквозь боль его руки и невесомость. Последняя мысль, озарившая её перед потерей сознания, была одна: лишь бы с малышом было всё в порядке.***
Мэйбл не помнила, как добралась до дома, как открыла дверь и оказалась в прихожей, словно зомби двинувшись в сторону кухни, откуда слышался звонкий смех Дженни. Дойдя до прохода, Мэй остановилась и привалилась к стене, не в силах зайти на кухню и разрушить радостное настроение родителей. Она уже хотела незаметно проскользнуть в спальню, но тут из кухни выглянула Дженни и, не заметив опухшее от слёз лицо Мэй, схватила её за руку и потянула за собой. — Мэй, как же вы вовремя! — воскликнула Дженни, поставив её в середине кухни. — У нас для вас с Лаки есть замечательная новость. Кстати, где он? Мэйбл безжизненно пожала плечами и подняла голову, показывая родителям свои красные глаза и струйки туши, застывшей на щеках. Дженни ахнула и подошла к ней, взяв за плечи, а Джексон мельтешил позади, не зная, что сказать, ему редко приходилось видеть дочь в слезах. — Милая, что случилось? — ахнула Дженни и тут же прищурила глаза. — Тебя Лаки обидел? — Нет, — машинально ответила Мэй охрипшим голосом. — Мы расстались… Точнее он меня бросил. — Я ему сейчас… — начал было Джексон, но Мэй остановила его, качнув головой. — Нет, пап, он не виноват, он бросил меня, потому что я ужасно с ним поступила. На их лицах появилось недопонимания, а Мэйбл настолько была опустошена, что сил на объяснения просто не было. Да и как бы она всё им рассказала? Как после этого посмотрела бы отцу в глаза? Ведь он не сомневался в ней, всегда верил, что его дочь — хороший человек. Но на деле оказалось совсем иначе. — Ох, дорогая, не переживай, — попыталась ободрить её Дженни. — Я уверенна, что Лаки просто погорячился, и завтра приедет с извинениями и цветами. Мэй не стала разубеждать Дженни и машинально кивнула. — Я хочу спать, — произнесла она, и тёплые руки мамы Лаки отпустили её. — А вы празднуйте, не обращайте на нас внимания. Мэйбл поспешно удалилась с кухни, не желая мешать родителям, хотя не сомневалась, что их мысли сейчас будут заняты разладом между их детьми. Хоть бы на этой почве они не поссорились. Ведь Дженни и Джексон так гармонично смотрелись друг с другом, да и Мэй уже привыкла видеть отца в отличном настроении, и ей совсем не хотелось испортить этого. Зайдя в комнату, Мэй рухнула на кровать и уткнулась лицом в подушку. Слёзы уже все вытекли, пока она сидела на горячем асфальте и добиралась до дома. Ей пару раз звонила Хлоя, видимо уже откуда-то узнала. Скорее всего от Криса, которому рассказал Лаки. Он её теперь, наверное, ненавидел. И было за что. Мэй сама не понимала, зачем пыталась оправдаться, ведь её проступку не было оправданий, и Лаки правильно сделал, что бросил её. Но зияющая дыра в районе сердца напоминала, что как бы Мэй не пыталась утешить себя, от реальности не уйти. Она любила Лаки, любила всем сердцем и надеялась, что и это испытание они пройдут вместе. Но надежды не оправдались. А на что она надеялась? Что Лаки внемлет её словам и поверит в то, что она полюбила его не ради спора? Он не был дураком, и быстро понял, что к чему. Но он хотя бы мог не так резко разговаривать с ней и не прерывать на каждом слове. Да, Мэй знала, что он всё равно не примет её правду, но она надеялась, что он хотя бы услышит её и найдёт время обдумать эту ситуацию. Вздохнув, Мэйбл перевернулась на спину и устремила взгляд в потолок, вспоминая, как Лаки чуть больше недели назад завалился к ней домой пьяный, говоря, что хочет быть с ней. Также вспомнилось, как они сидели на этой кровати, и он упрашивал её спеть, а потом восторгался её голосом, говоря, что ей нужно петь на сцене, а не сидеть за учебниками литературы. Сколько же было воспоминаний за прошедший месяц. Будь они плохие или хорошие, Мэй только сейчас начала дорожить ими, понимая, что такого больше не будет никогда. И всё её прошлое и будущее рушилось прямо на глазах. В носу вновь неприятно защипало — предвестник слёз. Она не знала, как теперь ей жить дальше без Лаки. И ведь вечным воспоминанием о нём будет Дженни, которая, несомненно, будет стараться воссоединить детей. Но Лаки был гордый упрямец, а Мэй не смогла бы простить себя после такого предательства, поэтому их дальнейшее будущее было не совместным. Разве что семейные ужины и лживые улыбки на камеру — всё, что осталось у них друг от друга. В дверь тихо постучали, и из-за неё послышался голос Дженни. — Мэйбл, я войду? Как же хотелось сказать «нет», но, переборов желание, Мэй утвердительно ответила и отвернулась к стене, не желая никого видеть. По комнате разнеслись тихие и лёгкие шаги, а потом Мэй почувствовала, как матрас рядом с ней скрипнул, и тёплая женская рука бережно накрыла её плечо. — Я позвонила Лаки, и он всё мне рассказал, — тихо сказала Дженни, а внутри у Мэй всё похолодело. — Мэй, это правда? — Смотря что он сказал, — глухо ответила Мэйбл. — Да, я поспорила, что влюблю его в себя, но я тогда даже не подозревала, какой Лаки на самом деле хороший человек. А познакомившись с ним и узнав получше, поняла, что да плевать я хотела на этот спор, мне важна была не победа, а он. Но я сглупила, что сразу ему ничего не рассказала. — Мэй, ты и впрямь поступила не самым хорошим образом, я от тебя такого не ожидала, — произнесла Дженни с нотками металла в голосе. — Но я вижу, как ты любишь Лаки, и как он любит тебя. Твоя любовь не поддельна, это видно невооружённым глазом, но пойми, что для Лаки это первый опыт в любви, и сразу же такое разочарование. — Я не хотела, — всхлипнула Мэй, закрывая глаза. — Я хотела всё ему рассказать, но мне не хватило смелости, я так боялась, что он меня бросит, что, собственно, и случилось. — Повернись ко мне, — попросила Дженни, и Мэйбл подчинилась, приподнимаясь на кровати. Дженни взяла её за руку и заправила прядь за ухо, проводя пальцами по мокрой щеке Мэй. — Ты единственная девушка, сумевшая превратить сухаря Лаки в любящего и любимого человека, ты даже не представляешь, как я была счастлива в последние недели, наблюдая за ним. Он словно летал в воздухе, не замечая вокруг себя никого, кроме тебя, и ты отвечала ему тем же. Такую любовь нельзя разрушить каким-то глупым спором. Просто дай ему время всё обдумать. Я уверенна, что не пройдёт и недели, как он объявит о себе. Он очень любит тебя, Мэй, и если ты его любишь так же сильно, то просто дай ему немножко свободы. Её слова подействовали бальзамом на растерзанную душу Мэй, и она кивнула, чувствуя, как напряжение внутри потихоньку рассасывается, а на его место приходит надежда, надежда на то, что у них с Лаки ещё всё впереди. — Спасибо, — прошептала Мэй и крепко обняла Дженни, чувствуя, как материнская любовь распространяется на неё. — Я так виновата не только перед Лаки, но и перед вами… — Не говори глупостей, — начала отнекиваться Дженни и утёрла остатки слёз с лица Мэйбл, и тут она заметила, как в полумраке комнаты что-то блеснуло на безымянном пальце левой руки Дженни. — Это что? — спросила Мэй, перехватив руку Дженни и увидев красивое золотое кольцо с бриллиантами. — А это сюрприз, — сконфуженно ответила Дженни. — Я говорила Джексону, что без вашего с Лаки мнения нам не стоит переходит к новому этапу в отношениях, тем более так скоро, но… Мэйбл не дала ей договорить, заключив в крепкие объятия опешившую женщину. — Я так рада за вас, — искренно произнесла Мэй и заглянула в серые глаза Дженни. — Спасибо вам, что сделали моего отца счастливым. Дженни улыбнулась и потрепала Мэйбл за плечо. — То есть ты не против, что мы… поженимся? — слегка удивлённым голосом спросила Дженни, смотря на Мэй. Конечно, в душе Мэйбл на долю секунды встала стена, ведь она привыкла, что у отца в жизни не было никого, кроме мамы, и что даже после её смерти, он ни разу не снял кольца с пальца и каждую годовщину их свадьбы ходил на кладбище с большим букетом любимых маминых цветов — тюльпанов. Но с другой стороны жизнь же продолжает течь своим чередом, прошло уже больше десяти лет с момента трагедии, душевные раны улеглись, оставив место светлой памяти о маме и о жене. Сара была великолепной женщиной, заботливой матерью и любящей женой. Несмотря на небольшой достаток, они жили счастливо, ведь Сара всячески поддерживала домашний уют, а дочь и муж помогали ей в этом. И после её смерти Мэйбл заметила, как вместе с мамой ушёл и уют. Она пыталась воссоздать его, когда подросла, да и отец вроде бы был не против, но им всегда не хватало недостающего и очень важного звена — мамы. Так может теперь этим звеном станет Дженни? — Я надеюсь, что вы не прямо сейчас побежите венчаться? — поспешила уточнить Мэйбл. — О, конечно же, нет, — закивала Дженни. — Нам столько ещё нужно обсудить, да и ваши проблемы с Лаки… — Насчёт этого не переживайте, — остановила её Мэй, накрыв её ладонь своей рукой. — Мы сами разберёмся во всём, в конце концов мы уже взрослые люди, а у вас теперь своих забот хватает. И да, я не против. Глаза Дженни увлажнились, и она прижала Мэй к себе, а та бережно обняла её и положила голову на плечо, почувствовав давно позабытое материнское тепло. — Я очень рада, Мэй, — прошептала Дженни, отстранившись от неё. — А ты не переживай, в каждых отношениях есть разлад, и вы с Лаки не исключение. Приподнятое настроение тут же улетучилось, но Мэйбл не показала своей перемены в настроении Дженни и сдержанно кивнула, желая вновь остаться одной. Дженни тактично удалилась, дав возможность Мэй побыть наедине с собой. Мэйбл вновь улеглась в постель и отвернулась к стене, закрыв глаза. Все утешительные слова доброй и понимающей Дженни выветрились из головы — это была не очередная их с Лаки ссора, это был конец. Лаки уже однажды обжёгся, когда был совсем ещё ребёнком: отец предал их, и это несомненно повлияло на психику Лаки. Поэтому-то у него так долго не складывались романтические отношения, возможно, он искал ту, в которой точно будет уверен. И нашёл её, но быстро разочаровался, и Мэй теперь не сомневалась, что его доверие к ней безвозвратно утеряно. Вытерев скопившиеся в уголках глаз слёзы, Мэйбл укрылась с головой одеялом и попыталась уснуть, но перед мысленным взором, а потом и во сне были обвинительные слова Лаки и его разочарованный и злой взгляд любимых зелёных глаз.***
Склонив голову, Картер задремал, сцепив руки в замок и упёршись в них подбородком. К Эмме не пускали никого: ни его, ни родителей. Врачи даже не сообщали, что с ней произошло и какого её нынешнее состояние. Внутри у Картера засела вина: это от его криков она разволновалась и потеряла сознание, и теперь дальнейшая судьба малыша, да и самой Эммы была им не известна. Картер резко распахнул глаза, услышав, как дверь палаты, у которой он сидел, открылась. Вскинув голову, он увидел, что и родители Эммы поднялись с места и подошли к доктору. Встав на ноги, Картер со страхом посмотрел на мужчину в белом халате, который уже начал разговаривать с ними: — Угрозы для жизни ни для мисс Эванс, ни для малыша нет, — оповестил он их, и Картер почувствовал, как страх отпускает его. — Но, если бы прошла ещё пара минут, то ребёнка мы бы не сумели спасти. Страх вновь сковал Картера, и он почувствовал, как покрывается испариной. — Но что случилось? — недоумевала побледневшая Лора, в качестве поддержки сжимая руку мужа. — Эмма не жаловалась на какие-либо боли или недомогание. — Это могло случиться на почве стресса, — ответил доктор и посмотрел на Картера. — Вы, как я понял, отец будущего малыша? Машинально кивнув, Картер в волнение ответил: — Накануне обморока мы немного повздорили с Эммой. — Именно это и вызвало обморок, — сказал доктор и укоризненно окинул Картера взглядом. — Если вы хотите, чтобы с вашей невестой и ребёнком всё было хорошо, то, пожалуйста, впредь не повторяйте этих ошибок. У мисс Эванс в данный момент очень нестабильный фон, и он будет продолжаться до самых родов, а может, ещё и после них. Сейчас ваша задача оберегать её от внешних и внутренних волнений, а не вызывать их. Краем глаза Картер увидел, как Райан и Лора недовольно смотрели на него, да и сам он, если бы мог, то посмотрел бы на себя точно таким же взглядом. Чтобы не вытворяла Эмма, она носила под сердцем его ребёнка, и Картеру, скрепя сердце, придётся терпеть её выходки ещё восемь месяцев, а может, и больше… Главное, чтобы не всю оставшуюся жизнь. — К ней сейчас можно? — спросил Райан у доктора. — Мисс Эванс сейчас спит, но вы можете зайти. — И он отвёл руку, открывая дверь палаты. Картер уже двинулся вперёд, но его остановила сильная рука Райана, который, пропустив жену, встал напротив Картера, не пуская его в палату. — А ты уходи, — велел он ему, зло смотря на него. — И не смей больше подходить к Эмме. Если я ещё хоть раз увижу тебя рядом с ней… — Вы не имеете права! — воскликнул Картер и попытался обогнуть свихнувшегося отца Эммы, но тот не дал этого сделать. — Это и мой ребёнок тоже. — И ты его чуть не убил! — заключил Райан и оттолкнул Картера. — Не вмешивайся, а делай то, что у тебя получается лучше всего: строй свою карьеру. Денег у тебя или у твоих родителей мы просить не будем, сами воспитаем ребёнка. С этими словами Райан зашёл в палату, оставив Картера в пустом коридоре. Картер сел на прежнее место и склонил голову, запуская пальцы в волосы. Может, это было и к лучшему? Он только что чуть не лишил жизни собственного ребёнка, так имел ли он право играть значимую роль в его жизни? Имел ли он право называть себя отцом?..