***
Гарри осмотрелся и улыбнулся. Сегодня Сочельник и он решил остаться в Хогварсте. Хотелось немного отдохнуть, расслабиться и побыть... дома, что ли? Поттеру сложно было сказать, является ли замок его домом, но сегодня хотелось быть именно здесь. Вчерашний вечер стал для него неожиданностью, потому что Том поцеловал его и не один раз, а много-много раз и это было невероятно. Гриффиндорец до сих пор, кажется, чувствовал на губах привкус их смешанной крови и кофе, с лёгким отзвуком шампанского. То были лучшие поцелуи в его жизни, которые он никогда не забудет. Впрочем, уже завтра он вернётся в свой Хогвартс к своему Реддлу и, вероятнее всего, погибнет спустя какое-то время: может, день, а может, неделю, месяц или год (что маловероятно). Уходить не хотелось, совсем не хотелось, потому что здесь Том его целовал, они танцевали и им было хорошо вместе, потому что от него здесь ничего не ждут, не считают его мессией всея и всех, не желают, чтобы он спасал мир, убивая дорогого себе человека. Здесь он может быть свободен, несмотря ни на что, потому что в этом времени должна произойти не его битва. С другой стороны, он так устал от этой неопределённости, от постоянного оглядывания на будущее, от тысячи недомолвок. Он, кажется, просто устал жить в этом постоянном нервном напряжении и это единственная причина, по которой он хотел вернуться. Хотя... была ещё одна. Там у него есть надежда на будущее, пусть слабая, но она есть, а здесь — нет, потому что он не может остаться и прожить не свою жизнь. Так не должно происходить. Отбросив ненужные сейчас мысли, Поттер скользнул взглядом по украшенной гирляндами, венками омелы и свечами комнате и сел в кресло перед камином. Сегодня Сочельник и он не будет думать о плохом, он будет улыбаться Реддлу, говорить с ним и целоваться, если тот захочет, даже, скорее всего, зайдёт намного дальше, потому что ему хочется зайти дальше. Хочется скользнуть руками по сильным плечам, растаять под горячими поцелуями, вскрикивать от укусов и засосов, стонать от чувства принадлежности и сливаться в единое целое. Хотя бы одну ночь. Он имел на это полное право. Завтра, возможно, пелена эта спадёт и Том снова станет тем, кого он должен убить или умереть от его руки. Третьего не дано им. От этого было немного больно, но ему всё ещё казалось, что выиграть предстоящую дуэль у него шансов нет, так что... Из мыслей его выдернула резко распахнувшаяся дверь и представший на пороге Реддл. Том озадаченно оглядывал преобразившуюся комнату: горел камин, создавая тепло и разнося приятный запах хвои, потому что в него кинули несколько шишек и парочку еловых веток, на подоконниках сияли свечи, над дверями висели венки омелы и, вообще, в комнате витала атмосфера праздника и какого-то счастья. Гарри сидел в кресле и смотрел на него с похожим озадаченным выражением на лице, а в зелёных глазах читалась нервозность и неуверенность. Слизеринец, всё ещё осматриваясь, вошёл в комнату и закрыл за собой дверь. Поттер рукой пригласил его сесть в соседнее кресло, но всё ещё молчал, ожидая, очевидно, что разговор начнёт именно он. Реддл не был против, потому что у него были вопросы, но гриффиндорец удивил его. Опустив глаза на свои руки, он вдруг тихо и неуверенно заговорил: — Сегодня Сочельник, и я подумал, что мы можем провести его в Хогвартсе. Просто пообщаться и у тебя ведь наверняка остались вопросы, но если хочешь, то я могу перенести нас... — Нет, — резко перебил Том и на него тут же уставились испуганным взглядом. — Нет, я тоже хотел бы остаться здесь, побыть наедине, — уже мягче добавил он и Гарри улыбнулся в ответ на эти слова. — У меня есть вопросы, — подмигнул он. Поттер на это рассмеялся и согласно кивнул. Он действительно опасался, что Реддл может разозлиться, ведь в его времени Лорд ненавидит Рождество и, соответственно, Сочельник тоже, да и всё остальное, связанное с этим праздником. Однако, кажется, слизеринец действительно был совсем не против провести этот вечер вместе, как и положено в такой праздничный вечер. Это радовало и успокаивало, словно что-то, сковывающее его целый день, отпустило и можно было, наконец, расслабиться. — Тогда, может, чаю? — предложил Гарри и Том согласно кивнул. В тот же миг на столике перед ними появились две чашки чая, сахарница, молоко, заварник и имбирное печенье. Очевидно, это работа всё того же Мерри, который удивительно сильно любил их подкармливать. За сегодня Реддлу пришлось минимум пять раз отказываться от еды и трижды всё-таки принять её, лишь бы домовик успокоился и оставил его в покое. Да и вчера их перед отправлением на бал умудрились накормить. Том и рад бы рявкнуть да послать этого ушастого куда подальше, но Поттер ведь будет возмущаться. — Оперативно, — хмыкнул Реддл, глядя на чай. — Где ты пропадал весь день? — спросил он то, что его беспокоило весь же день. — Выбирал тебе подарок на Рождество и день рождения, — ответил Гарри и взял в руки чашку чая. Том, в свою очередь, немного опешил. В Хогвартсе, конечно, все, кто оставался на Рождество в школе, получали свои подарки, но ещё никто и никогда не делал подарков лично ему, не ходил по магазинам для него, не тратил своё личное время, чтобы преподнести ему что-то особенное. Про день рождения не было и вовсе никакого смысла вспоминать, потому что о нём практически никто и не знал даже, чтобы делать какие-либо подарки. Так что Реддл приоткрыл губы, глядя на пьющего чай Поттера и пытался уложить это в своей голове. — У меня для тебя ничего нет, — разочарованно сказал Том, понимая, что даже и не думал о каких-то презентах. — Есть кое-что. Я тебе позже расскажу, что хочу, — улыбнулся Гарри и выглядело это так, словно он попросит нечто очень пошлое, впрочем, Реддл даже не думал возражать. — Расскажи, как обычно проходит твой день рождения, — попросил слизеринец. Поттер прикусил губу, задумавшись, что бы ему рассказать. Можно, конечно, соврать, можно поделиться одним из дней в окружении Уизли. Гарри мало представлял, как нужно праздновать этот праздник, потому что у него был только пример Дадли и, откровенности ради, это было мерзко и так приторно противно, что Поттер вот так вот не хотел. Зато он точно знал, как хочет провести эту ночь. Вот прямо очень хорошо знает, но об этом позже. — В окружении друзей. Я ведь летом родился и у меня много возможностей, — Гарри улыбнулся и поставил чашку на стол. — Когда я жил с родственниками, у меня не было дня рождения, но однажды я получил на него поразительный подарок. Дядя увёз нас на старый маяк чуть ли не в центре моря, там было грязно и жутковато, если честно. Ночью бушевал шторм и за хлипкой дверью бились об островок маяка волны, кузен лежал на диване, тётя и дядя на втором этаже в спальне, а я устроился на подстилке на полу. Он был грязным и пыльным, так что я аккуратно нарисовал на деревянных досках праздничный торт с одиннадцатью свечками и, когда часы на руке кузена пропищали полночь, я подул на них, поздравляя себя с днём рождения. Буквально спустя пару секунд появился Хагрид. Он сначала спутал меня с Дадли и было довольно забавно, но он сказал очень важные для меня слова: «Ты волшебник, Гарри, и держу пари, если немного потренируешься, то весьма неплохой». Знаешь, я ему ответил тогда:«Но, это невозможно. Я ведь Гарри, просто Гарри», а у Хагрида был для меня торт. Мой первый именинный торт с одиннадцатью свечками и надписью «С Днём Рождения, Гарри». Он его сам испёк. После у меня было много разных дней рождения, но этот... этот я не забуду никогда, — Поттер сглотнул комок в горле и сморгнул, возвращаясь в реальность. — Ко мне когда-то пришёл Дамблдор и сказал, что он такой же, как я. Тогда я ему поверил, знаешь, но сейчас понимаю, что он совсем не такой же. Он другой, — ответил на это Том, которого история Гарри зацепила. Он как никто понимал, что значит одиночество, и был рад, что для Поттера оно закончилось в ночь его одиннадцатилетия. Ему бы самому тоже хотелось обрести кого-то, кто был бы рядом, дарил подарки и пёк торты. То есть, он уже, кажется, нашёл, но этот человек вот-вот исчезнет из его жизни. Не по своей воле, но всё же... Впрочем, сейчас он об этом думать не хотел. Только не когда на него смотрят так понимающе, нежно и страстно одновременно. Так сводят с ума мягкой улыбкой и сиянием глаз. Сейчас будущее не имеет для него значения. — Да, он совсем не такой, как ты. Он не знает, что ты пережил и что тебе ещё предстоит пройти, он совсем другой, — кивнул Гарри, зная, что ещё пара лет — и Альбус сможет понять Реддла как никто, что, впрочем, ничего между ними не изменит. — Потанцуй со мной, Гарри, — попросил Том, поднимаясь и протягивая ему ладонь. Поттер удивлённо на неё уставился, но всё же принял. Реддл улыбнулся и взмахнул палочкой, от чего в комнате заиграла приятная мелодия, дополненная красивым мужским голосом. Гарри, как и вчера, подчинялся чужим движениям, растворяясь в Томе, его силе и великолепной песне, которая создавала не атмосферу Сочельника, но атмосферу романтики и даже секса.Abrázame (1*) Y no me digas nada, sólo abrázame Me basta tu mirada para comprender que tú te iras. Abrázame Como si fuera ahora la primera vez Como si me quisieras hoy igual que ayer Abrázame.
— Что ты хочешь в подарок? — интимно спросил Реддл, тесно прижимая Гарри к себе и чувствуя, как он перебирает волосы у него на затылке. Поттер едва не застонал от этого вопроса, подаваясь вперёд, притираясь своим телом к телу Тома, ведя носом по его щеке и щекоча пальцами чужой затылок. Мерлин всемогущий, его, наверно, впервые так накрывает возбуждением из-за присутствия рядом другого человека, так чесались губы, прося поцелуев, и кожа горела от ещё не осуществлённых прикосновений. Если Реддл действительно выполнит его желание, то этот Сочельник он никогда не забудет.Si tú te vas Te olvidarás que un día hace tiempo ya Cuando éramos aun niños me empezaste a amar Y yo te dí mi vida, si te vas. Si tú te vas Ya nada será nuestros tú te llevarás En un solo momento una eternidad Me quedaré sin nada, si te vas.
— Тебя, — так же интимно прошептал Гарри. — Я хочу тебя, Том, — добавил он, целуя его в щёку и скользя губами до чужих губ. Реддл резко развернулся в танце, сильнее прижимая к себе желанного и желающего в ответ парня, целуя его и понимая, что отпустить не сможет. Никогда. Понимая, что умрёт за него. Умрёт, лишь бы у этого огонька света было много-много счастливых моментов, чтобы он улыбался кому-то другому своей невероятной улыбкой, чтобы так же страстно и осторожно целовал чужие губы, которые будут принадлежать тому, кто сможет сделать его мальчика счастливым, кто заставит его смеяться и будет нежить в своей ласке. Тому не хотелось этого понимать, но это было так, впрочем, он ни в коем случае не собирался говорить об этом Гарри. Не сейчас, во всяком случае, а потом, когда придёт его время.Abrázame Y no me digas nada, sólo abrázame No quiero que te vayas pero sé muy bien que tú te irás Abrázame como si fuera ahora la primera vez, como si me quisieras hoy igual que ayer Abrázame...
— Я тебя тоже, — выдохнул Реддл, на мгновение отрываясь от желанных губ и почти сразу же утягивая Поттера в новый поцелуй. Гарри не возражал, он скользил ладонями по сильным плечам, зарывался в жёсткие волосы, вдыхал потрясающий запах возбуждения и страсти, исходящий от Тома, и чувствовал, как его магия сливается с магией Реддла, причём, уже сейчас будущий Тёмный Лорд был в разы сильнее него, потому что его силой Гарри буквально впечатывало в стену, к которой его в танце или уже просто неосознанных и машинальных движениях прижал слизернец. Холод каменной кладки под спиной так остро контрастировал с горячим телом Тома, что у Поттера вырвался невольный стон. Он чуть прогнулся, впечатываясь бёдрами в бёдра и застонал ещё откровеннее, ощущая внушительную эрекцию шатена.Si tú te vas me quedará el silencio para conversar, la sombra de tu cuerpo y la soledad serán mis compañeras, si te vas. Si tú te vas Se irá contigo el tiempo y mi mejor edad Te seguiré queriendo cada día más Esperaré a que vuelvas, si te vas.
— Пожалуйста, Том, — прошептал, едва узнавая собственный голос, Гарри и за руку потянул слизеринца в спальню под завершающиеся аккорды их песни. Реддл не возражал, скорее, очень даже наоборот. Он целовал шею Поттера, оставляя на ней своей метки, скользил губами по ключицам, медленно расстёгивая чужую рубашку. Ему не было дела до того, что Гарри дёргает его за волосы, умоляя поторопиться и желая соприкоснуться телами, потому что Том желал насладиться этим телом, этим юношей, которого уже завтра у него отнимут почти навсегда. Когда последняя пуговица была расстёгнута и ненужный элемент одежды соскользнул с красивых плеч, Реддл рыкнул, опуская своего партнёра на кровать и накрывая его тело своим. Гарри ёрзал под тяжёлым и горячим телом Тома, пытаясь расстегнуть его рубашку и добраться, наконец, до желанной молочной кожи, вот только это было чертовски сложно, потому что любовник даже и не думал помогать ему, играя с его сосками. Он то кусал их, то всасывал в рот, то дул на чувствительное место, вызывая мурашки по телу и сдавленные вздохи. В конечном итоге, у юноши сдали нервы и он, с трудом дотянувшись до своей палочки, оставленной на прикроватной тумбочке, произнёс простенькое заклинание, оставляя их обоих совсем без одежды. — Какой нетерпеливый, — хохотнул Реддл, на мгновение отрываясь от груди любовника, но мысленно признал, что идея более чем хороша. Теперь он свободно мог скользить руками по сильным ногам и узким бёдрам, сжимать ладонями ягодицы и бока, зная, что на тонкой коже останутся синяки от этих прикосновений. Гарри тёрся о его бёдра своими, постанывая, царапал короткими ногтями плечи и спину, умоляя не тянуть и перейти к более решительным действиям. Том, впрочем, особо торопиться не собирался, несмотря на то, что собственное возбуждение сильно мешало сосредоточиться на чувствительном теле Поттера. Перевернув брюнета на живот, Реддл потянул его за бёдра, заставляя выпятить свою аппетитную филейную часть, и усмехнулся, оглаживая взглядом упругие половинки. Этот парень и впрямь был просто создан для любви во всех её проявлениях, особенно для страстной и жёсткой, какой и планировал заняться Том. Достав собственную палочку, он произнёс простенькое очищающее заклинание, от которого Гарри вздрогнул всем телом. — Не бойся, всё будет хорошо, — прошептал Реддл и, смазав один палец слюной, ввёл его в девственное отверстие. — Я просто поражаюсь тебе, — прошипел, морщась от боли, Поттер. — Об аппарации он, значит, и не слышал, зато как подготавливать и растягивать мужские задницы для секса — это пожалуйста, — прохрипел он, пытаясь расслабиться. — Радуйся, что я это знаю, а то вышло бы неловко, — съязвил в ответ Том и добавил второй палец, растягивая любовника под себя. Ему нравилось, как Гарри выгибается под ним, оттопыривая задницу, как глухо постанывает в подушку, сжимая руками простыни, как поддаётся под каждый поцелуй в шею или выворачивает голову, чтобы коснуться губ. Он такой красивый с капельками пота на узкой спине, с подрагивающими ногами и сведёнными лопатками, с хриплым голосом и громкими вскриками, когда ему, наконец-то, удаётся задеть простату. Реддлу нравится всё и возбуждение закипает в крови, заставляя забывать об осторожности и действовать грубо, хотя Поттер и не против, совсем наоборот. Гриффиндорец довольно вскрикивает, когда длинные тонкие пальцы задевают что-то очень чувствительное у него внутри и начинают двигаться жёстче, стремясь закончить с подготовкой скорее. Он выгибается, вертит задницей, самостоятельно насаживаясь на терзающие его пальцы и стонет, уже не скрываясь, потому что ему чертовски хорошо. Пальцы на ногах поджимаются сами собой, а колени болят и трясутся из возбуждения и давления, губы обкусаны в кровь, а перед зажмуренными глазами вспыхивают звёзды. Ему мало одних пальцев, он хочет больше, гораздо больше, о чём он и сообщает Реддлу, умоляя трахнуть себя, и да, ему совсем не стыдно. Тома просить дважды не нужно, потому что он и сам хочет поскорее оказаться внутри, хочет почувствовать жар и сплетение тел, поэтому он вытаскивает пальцы, вызывая у Гарри недовольный стон, и ведёт влажной ладонью по своему члену, чтобы хоть немного его смазать. Судя по тому, как тяжело проникает головка в узкую дырочку, — этого мало, но Поттер не жалуется, только закусывает подушку и пытается максимально расслабиться, чтобы облегчить непростое проникновение. Ему больно, но где-то на периферии сознания мелькает мысль, что это ненадолго и скоро боль отступит. Войдя на половину, Реддл замирает, позволяя партнёру привыкнуть к необычным ощущениям. Он целует его плечи, гладит руками попку, ведёт раскрытыми ладонями по спине, размазывая выступившие капельки пота и терпеливо ждёт, пока Гарри сам не двигается ему навстречу. Поттер медленно справляется с первыми болевыми ощущениями, которые немного сбрасывают возбуждение, позволяя тугому узлу внизу живота чуть-чуть разжаться. Он чуть подаётся бёдрами назад, чувствуя, как длинный член распирает его изнутри. Это непривычное, но такое манящее чувство заполненности и принадлежности толкает его вперёд, заставляет наплевать и на боль, и на уставшие, напряжённые мышцы, и на прочие неудобства. Для него остаётся только Том, который начинает медленно двигаться. Сначала немного выходит, после чего входит обратно. Он не вставляет до конца, медленно покачивая бёдрами, словно у него не кружится голова от адреналина и возбуждения, а сердце не заходится в рваном, пьяном ритме. Он осторожен и это, пожалуй, заводит похлеще самых развязных и откровенных прикосновений. Реддлу, на самом деле, непросто сдерживать себя, но он не хочет навредить своему девственному (ну, уже не совсем) и такому желанному партнёру, а потому медленно двигается в горячей дырочке, с каждым толчком проникая всё глубже, двигаясь сильнее и немного быстрее. Гарри под ним стонет и сам подаётся навстречу толчкам, что становится для Тома сигналом к тому, что ему уже не больно, а если боль и осталась, то она не такая сильная, как удовольствие, и слизеринец отпускает себя. Сильнее сжимает чужие бёдра, буквально натягивая юношу на себя, от чего он кричит и выгибается. Реддл двигается теперь жёстко и быстро, каждым движением задевая простату и заставляя своего любовника стонать и даже кричать, срывая голос. Поттер сжимает в пальцах простыни, чувствуя, как стираются от мощных, заставляющих елозить по кровати толчков колени и локти, но ему плевать, потому что член Тома так идеально заполняет пустоту внутри, входит под правильным углом, разнося удовольствие по венам электрическими зарядами. Это волшебно, по-настоящему волшебно, а потому он стонет и содрогается всем телом, чувствуя как тугой узел, который будто бы отпустило от первой боли, снова скручивается внизу живота, напоминая, что и его половому органу необходимо внимание. С трудом оторвав одну руку от простыни, Гарри сжимает собственный член, стараясь попасть в один с Реддлом ритм. Получается так себе, но и этого достаточно, чтобы удовольствие разносилось по всему телу, заполняло собой каждую клеточку, заставляя пресс подрагивать, а все мышцы в теле напрягаться, как тонкие гитарные струны: потяни ещё немного — и лопнут. Том замечает, что Поттер начал дрочить себе, и ускоряет движение, приближая собственную разрядку. Ему, кажется, жизненно необходимо кончить в это сладко стонущее и выгибающееся тело, чтобы пометить его, заклеймить и присвоить себе такой ценный дар. Он знает, что это не единственный раз за эту ночь, когда Гарри достигнет пика удовольствия с его именем на губах. Он знает, что сделает всё, чтобы утром парень не смог даже ноги свести, не то что подняться. Он будет брать его много-много раз, заставляя вскрикивать и дрожать, возможно, даже усадит верхом на себя, контролируя каждое движение, но сейчас ему нужно сбросить первое возбуждение, чтобы дальше делать всё вдумчиво и медленно. Гарри почувствовал, как Реддл увеличил скорость движений, и тоже ускорился. Вскоре всё его тело напряглось и сжалось, достигая оргазма. Кажется, он выпал из реальности на какой-то момент, потому что упустил мгновение, когда на пальцы брызнула собственная сперма. Том всё ещё двигался в нём, удерживая за бёдра в нужной ему позе, он что-то шипел на парселтанге, но уши Поттера заложило и он не мог разобрать ни слова, всё ещё сжимая свой член липкими пальцами. У Реддла потемнело в глазах, когда Гарри кончил, сильно сжимая его в себе. Он ускорился, понимая, что такая теснота подтолкнёт и его к оргазму. Стенки ануса рефлекторно сжимались, не желая выпускать приносящий удовольствие член, а Том чувствовал, как под пальцами дрожат ноги у его сладкого любовника. Вскоре он сцепил зубы и выгнулся, входя особенно глубоко и кончая в такую восхитительную задницу. Пожалуй, это был самый крышесносный оргазм в его жизни. Кое-как он заставил себя выйти из рухнувшего на постель Поттера и лечь рядом, переводя дух и пытаясь отдышаться. Гриффиндорец перевернулся на спину, все ещё тяжело дыша после первого реального секса в своей жизни. Пожалуй, этот Сочельник он и впрямь никогда не забудет. Вот только ночь ещё не закончилась, а его судорожно сжимающаяся вокруг воздуха дырочка отчаянно требовала продолжения банкета, и он собирался ей его устроить. Кое-как приведя дыхание в относительную норму, он взобрался верхом на бёдра своего партнёра, который наблюдал за ним из-под ресниц, и принялся языком и губами изучать желанное тело. Пришла его очередь доставлять удовольствие. Том отстранённо отметил, что «2» на запястье Гарри сменилось на «1», но решил не заострять на этом внимание. Куда там, если этот чертёнок принялся неумело, но с таким энтузиазмом сосать его член.