POV Алек
Вы когда-нибудь попадали в такую ситуацию: вы влюблены в человека и очень хотите рассказать ему о своих чувствах, но не можете, потому что этот человек — лучший друг вашей сестры, а ваша семья с ума сойдет, если узнает об этом? А меня вот угораздило. Осознание собственной ориентации пришло года два назад. Джейс тогда начал бегать за девчонками, а девчонки, соответственно, начали бегать за Джейсом. Мне это все было жутко неприятно, но поначалу я думал, что это потому, что я старше, а девушки у меня до сих пор нет и никогда не было. Я даже попытался построить отношения с прекрасной Лидией Бранвелл, самой (личное мнение) доброй и чуткой девушкой на свете. Чуткость, к слову, и позволила ей увидеть во мне настоящего меня. — Ты не создан для отношений с девушками, Алек, пойми. И со мной ты начал встречаться просто потому, что пытаешься сбежать от самого себя. И от чувств к Джейсу. Тогда для меня это прозвучало словно гром среди ясного неба. Я был шокирован, смущен, возмущен и напуган. Но в ее словах был смысл, и, пораскинув мозгами, я, в конце концов, осознал, что Лидия права. Права во всем, абсолютно. Сначала был лишь страх. Страх перед родителями, страх перед Джейсом, перед друзьями. Нельзя было позволить хоть кому-то узнать об этом. Должно быть, мое состояние вполне конкретно отражалось на моем поведении и внешнем виде, потому что через неделю после дружеского расставания с Лидией Изабель вдруг затащила меня в свою комнату, заперла дверь и пригрозила не выпускать, пока я все ей не расскажу. Я долго молчал. Кажется, даже слишком долго. Но Из все продолжала стоять передо мной, уперев руки в бока, словно мама перед нашкодившим ребенком (в нормальной семье, не в нашей). Прошло, должно быть, минут десять, и Изабель уже собиралась начать разговор, но я вдруг заговорил сам. Я будто со стороны слышал собственный голос, спокойно и размеренно говорящий о самом личном и сокровенном. — Я гей. И я, кажется, люблю Джейса. Я не стал ждать ее реакции, а просто продолжил говорить. Рассказывал обо всем: о том, как тяжело это скрывать, о том, как я боюсь, что Джейс узнает. О том, что сделают родители, узнай они обо мне. О том, как больно это осознавать. Я говорил, говорил и говорил, а по лицу текли слезы отчаяния и безысходности. Изабель сидела рядом и держала меня за руку. И этого было достаточно, чтобы почувствовать себя нужным хоть кому-то. Я понял тогда, что она единственный человек, который способен принять меня настоящего, со всеми недостатками и грехами, и не изменить своего отношения. Я понял, что не одинок. То, как она сжимала мою руку, то, как плакала вместе со мной (Изабель никогда не плакала при мне, даже в детстве), было немым обещанием всегда быть рядом. Всегда любить и принимать друг друга. Быть вместе против всего мира. В тот вечер мы так и не вышли из ее комнаты. Успокоившись, Из накричала на меня за то, что я так долго молчал обо всем этом, крепко-крепко обняла и предложила посмотреть сериал. «И пусть весь мир со всеми своими предрассудками катится к чертям. У нас есть Игра Престолов». С тех пор все вновь вернулось на свою колею. Джейс все еще был окружен оравой девчонок, Изабель все еще была звездой школы, а я все еще был их старшим братом. Просто Алеком. Мир не перевернулся, апокалипсис не случился от того, что кто-то узнал о моей ориентации, и все снова шло своим чередом. Потом появилась эта рыжая Фрэй, в которую Джейс, судя по всему, влюбился довольно основательно. Ох, как мне хотелось выцарапать ее глупые глазки! И как Джейсу вообще могут нравиться такие, как она? Ответа на этот вопрос у меня все еще нет. Она маячила перед глазами постоянно, даром, что учились мы в разных классах. Вечно в поле зрения была рыжая макушка, а на слуху ее смех и тоненький голосок. Я бесился из-за Клэри примерно недели две. А потом появился он. Чертов Магнус Бэйн. Все произошло спонтанно, как и все самое прекрасное в моей жизни. В один из обычных школьных дней я вошел в кафетерий и тут же был подхвачен под руку Изабель. Она повела меня куда-то вглубь зала и усадила за столик, за которым уже сидел какой-то (ха!) парень. — Магнус, это Алек, мой старший брат. Алек, это Магнус, он новенький, учится вместе со мной. Стоило приглядеться совсем немного, чтобы понять, что я еще не встречал парня красивее. В нем было идеально вообще все: идеально уложенные волосы, идеально сидящая одежда, идеальные слегка подведенные глаза, суженые, как у всех азиатов, золотисто-зеленые, похожие на кошачьи, идеальная бронзовая кожа, к которой почему-то захотелось прикоснуться. — Очень приятно, Магнус. Как тебе у нас? Еще не хочется переселиться на другую сторону планеты, лишь бы сюда не возвращаться? — Да нет, пока все идет просто замечательно. Алек, это сокращенное от Александр? Сказать, что я был удивлен — ничего не сказать. Ни разу за всю мою жизнь никто не называл моего полного имени, услышав лишь сокращенное. И я был этому несказанно рад, потому что абсолютно не любил собственное полное имя. До этого дня. — Да, точно. Надо же, ты первый, кто догадался сразу же. — Правда? Странно. Тебе очень идет это имя. Александр. Красиво. Я готов был пойти на все, что угодно, лишь бы он сказал это еще раз. Его «Александр» звучит абсолютно не так, как должно звучать мое имя. Уж не знаю, от голоса это зависит или от чего еще, но у Магнуса оно получается бархатным, мягким и каким-то… страстным? Не знаю. До сих пор не знаю, в чем здесь фишка, но с полной уверенностью могу сказать, что я готов слушать его день и ночь напролет, и неважно, о чем он будет говорить. Пусть только называет меня по имени как можно чаще и смотрит таким же взглядом, как в первый день нашего знакомства… Кто же знал, что этот прекрасный новенький станет лучшим и самым близким другом Изабель! Мне бы радоваться, что она нашла такого отзывчивого и внимательного друга, всегда готового помочь с выбором платья и макияжа, но есть одно «но». Статус «Лучший друг Изабель Лайтвуд» подразумевал практически двадцатичетырехчасовое присутствие Магнуса в ее доме. В нашем доме. В соседней комнате. Постоянно. Надо ли говорить, что о Джейсе я и думать забыл, а Клэри волновала меня в самую последнюю очередь? Все мои мысли теперь занимал Бэйн: я думал о нем утром, когда просыпался, днем во время занятий, вечером, ужиная с ним на одной кухне, и ночью… Ну, ночью я делаю это совсем не специально. Он сам мне снится! В общем, я теперь официально влюбленная девчонка, которая боится лишний раз взглянуть на объект своего обожания, чтобы не вызвать подозрений. Вот так запросто Магнус ворвался в мою жизнь и незаметно стал ее полноправным хозяином. То, что я чувствую к нему, несравнимо с чувствами к Джейсу. Я был уверен, что люблю Джейса всем сердцем и жить не смогу, если у него с Клэри все сложится. Но теперь я вижу, что это была не любовь, а лишь притворство перед самим собой. У всех вокруг отношения и чувства, а я вечно остаюсь в стороне. Вот я и выдумал себе «запретный плод», до которого просто нереально дотянуться и по которому можно тихонечко вздыхать, страдая от «неразделенной любви». Я просто хотел быть как все. Но с Магнусом все совсем иначе. От одного взгляда на него кровь в жилах течет быстрее, а сердце, вопреки ей, останавливается на мгновение. Всего на мгновение перед тем, как я ловлю его взгляд и фирменную полуулыбку, только для того, чтобы после забиться в два раза быстрее. В одной комнате с ним всегда слишком жарко, а в штанах всегда слишком тесно. Потому что, черт возьми, нельзя выглядеть так идеально! Не на виду у всей чертовой школы, не на семейном ужине в нашем доме. Я ведь ни о чем другом, кроме него на моей постели, и думать не могу в такие моменты. А думать о таком, когда твоя мама сидит всего в паре метров… Чревато последствиями, скажем так. Я ведь даже не девственник (удивительно, знаю), а тело реагирует на Магнуса, как тринадцатилетка на эротический журнал. Это становится невыносимо, просто невозможно, и с каждым днем напряжение лишь возрастает. Нужно с этим что-то делать, иначе я за себя не ручаюсь. Прижму его где-нибудь в темном уголке дома к стене и сделаю с ним что-нибудь… Не совсем приличное. Сегодня, к слову, самый подходящий день для совершения чего-нибудь неприличного, ведь мы празднуем день рождения Изабель. Я уже почувствовал, как что-то дешевое и алкогольное слегка ударило в голову, когда мимо меня прошел парень, которого здесь вообще не должно было быть. Забавно, я ведь даже имени его не помню. Наверное, это даже печально — не помнить имени того, с кем лишился невинности. И не надо меня осуждать! Я был пьян, он был пьян, мы были в гей-клубе, оба уставшие от жизни и желающие новых острых ощущений. И мы их, к слову, получили. Дома у этого парнишки спустя пару часов после знакомства. И как у нас только сил хватило на несколько заходов? Учитывая, как пьяны мы были… Но это не важно. Я не думаю, что Магнус, с его-то красотой, все еще девственник. Кстати о Магнусе. Он только что начал петь, и, ангелы Господни, это просто божественно. Я слышал эту песню миллиарды раз, ведь Из ее просто обожает, но то, как ее поет Магнус… У меня мурашки по спине бегают. Я не могу оторвать от него взгляд. Что-то в его глазах заставляет меня продолжать смотреть каждый раз, стоит нашим взглядам пересечься хоть на миг. Так же случилось и теперь. Он такой красивый, когда играет. Его пальцы так свободно и легко скользят по клавишам, будто были созданы специально для этого. Хотя я, конечно, могу назвать еще несколько занятий для этих пальцев, но меня что-то снова уносит куда-то не туда. У него просто божественный голос. Честно, если бы вы слышали это, вы бы со мной согласились. Он так чувственно и проникновенно поет, что я на секундочку позволяю себе поверить в то, что эта песня адресована именно мне. Всего на секунду! Тем более, он смотрит только на меня, в этом я уверен, благо глаза меня еще не подводят. Почему бы не пофантазировать? Хотя о чем это я. Он в жизни не захочет быть с таким убожеством, как я. Он слишком прекрасен для этого. Я просто-напросто не подхожу ему. Мы ведь даже смотреться вместе не будем! Он, весь идеальный и стильный, и я, мешок с картошкой. Да никогда. Так, я снова веду себя как девчонка. Это все чертов дешевый алкоголь. Из-за него я становлюсь слишком мечтательным и чувственным, а сейчас этого нельзя допустить, иначе, кто знает, что может случиться… А Магнус как раз закончил петь и опустил-таки взгляд, позволив мне, наконец, вдохнуть полной грудью. Я и не заметил, что почти не дышал всю песню. Когда-нибудь он сведет меня в могилу. Толпа вокруг взорвалась аплодисментами и криками типа «Браво!» и «Бис!», но Магнус лишь смущенно улыбнулся, поправив и без того идеальную прическу, и спустился со сцены. Пока он шел к столу с напитками, несколько парней и девчонок похлопали его по плечу, явно расхваливая его пение, а мне захотелось посворачивать им всем головы. К Магнусу буквально подлетел Рагнор, всучил ему стаканчик с чем-то явно алкогольным и принялся что-то воодушевленно рассказывать, стоя непозволительно близко. Мне не нравится Рагнор. Магнус знаком с ним чуть ли не с самого детства и в нашу школу перешел именно потому, что Рагнор учится здесь. Они общаются слишком близко. Рагнор буквально ближайший друг Магнуса после Изабель. И если из-за сестры мне волноваться нет никакого смысла, то этот самодовольный Фелл не вызывал никакого доверия к своей персоне. И я не ревную! Я волнуюсь за Магнуса. Слишком уж Раг известен своими похождениями и связями то с преступными группировками, то с наркодиллерами, то Бог знает с кем еще. Я не позволю ему утянуть с собой еще и Магнуса. Поэтому я протискиваюсь сквозь дергающиеся под уже веселую музыку тела школьников и подхожу к этой воркующей парочке. Рука Рагнора на плече Магнуса, и они оба явно очень рады чему-то. Мне хочется оторвать ему эту руку, засунуть поглубже в его же зад и выкинуть его этажа этак с 9, желательно прямо в кипящую лаву. С кровожадными монстрами. Да. — Чему так радуетесь, заговорщики? — я стараюсь перекричать музыку и не выдать своего недовольства. Магнус вздрагивает, словно от удара током, и резко поворачивается ко мне. — Ты меня напугал! У меня чуть сердце не выпрыгнуло из груди! — он шуточно толкает меня в плечо и улыбается так ярко, так заразительно, что я просто не могу не ответить. Плечо в том месте, где его коснулся Магнус, слегка покалывает, а в животе сворачивается что-то ужасно мягкое и теплое. Я готов смотреть на него вечно. — Наша ловушка сработала — Рафаэль попался, — перекрикивая очередную песню, сказал Рагнор. — Да, так что Саймона мы увидим только завтра утром, — счастливо рассмеялся Магнус, заговорщицки мне подмигнув. — Ну наконец-то! Я уж думал, они всю жизнь друг по другу вздыхать будут, так ничего и не делая, — я закатил глаза в фирменном жесте, на что Магнус снова хихикнул, а Рагнор как-то странно посмотрел на нас обоих, улыбаясь одними уголками губ. Что это с ним? — Нужно выпить за них! — вдруг предложила подошедшая Майя (когда она успела появиться и услышать, о чем был наш разговор?!). — А она права! — подхватил Рагнор, и мы все вместе отправились-таки к столу с выпивкой. Спустя еще час я осознал себя сидящим у одного из множества журнальных столиков в компании совсем разомлевшего полусонного Рагнора, все еще бодрой Майи, слегка более открытого, чем обычно, Магнуса, и (Господи Иисусе) Камиллы с ее сучками. Как так вышло, что мы все вместе оказались за одним столиком? С Камиллой?! Одному черту известно. Как же я ее ненавижу. Вот серьезно, без всяких приукрашиваний. У нас с ней самая настоящая абсолютно взаимная лютая ненависть друг к другу. Я прекрасно знаю, какие отношения связывают ее и Магнуса. Точнее, связывали. Камилла разбила ему сердце, переспав с другим. А потом выяснилось, что она проделывала это на протяжении всего того времени, что они были вместе. Да еще и с разными парнями. А ведь Магнус действительно любил ее! Делал для нее все, несмотря на ее несносный характер, буквально отдавал ей всего себя. И она вот так распорядилась его сердцем. Просто раскрошила его на мелкие кусочки. Я узнал все это абсолютно случайно. Просто однажды Изабель перебрала на вечеринке у кого-то из футбольной команды, и мне пришлось везти ее домой. В машине она вдруг разоткровенничалась и рассказала, насколько тяжело Магнус переживал предательство девушки, которую любил больше жизни. На следующее утро она взяла с меня слово, что Магнус никогда не узнает, что она мне рассказала предыдущим вечером. И я пообещал. Но возненавидел Камиллу всем сердцем. А она почему-то возненавидела меня, хотя причин (кроме открытой враждебности) на это я ей не давал. До сих пор не понимаю, как так вышло. А теперь мы сидели за одним столом с этой сволочью, и, судя по всему, оказались мы здесь неслучайно: Камилла сидела так близко к Магнусу, что ближе было бы разве что сесть к нему на колени. Она что-то увлеченно говорила ему в самое ухо, а Магнус старался отодвинуться как можно дальше. Несмотря на то что он был довольно-таки пьян, он был в состоянии соображать более менее здраво и прекрасно понимал, чего добивается Камилла. Вот только избавиться от Камиллы — все равно что излечиться от хронического простатита — задача нереальная. — Боже, может, слезешь уже с него? — подала голос Майя, видимо, поняв, что, кроме нее, вступиться за Магнуса некому. — Тебя что-то не устраивает? — огрызнулась Камилла. Магнус, воспользовавшись секундной передышкой, отодвинулся от нее на несколько дюймов (больше не позволяла одна из ее сучек). — Ему не особо хочется с тобой общаться, неужели не видишь? — это что, мой собственный голос? Да, нехило я так выпил, что перестал контролировать свою речь. — А с кем ему хочется общаться? Неужто с тобой? — в ее голосе столько презрения, что мне захотелось просто молча вмазать ей по разукрашенному лицу. — Может, позволите ему самому решать, с кем он хочет общаться? — не унималась Майя. Мы все посмотрели на Магнуса, который будто летал в облаках, не обращая внимания на происходящее вокруг него. Неужели он настолько пьян? Нужно присмотреть за ним, мало ли во что ввяжется. — Ему хорошо со мной, — едко усмехнулась Камилла. — Правда, милый? Она положила руку Магнусу на бедро, непозволительно близко к ширинке джинсов (там должна быть не ее рука!). Это прикосновение будто вернуло Магнуса обратно в реальность, и он уставился на ее руку со смесью ужаса и отвращения во взгляде. — Мне нужно позвонить, — выпалил он вдруг, вскочив и направившись в сторону балкона. — Серьезно, Камилла? Серьезно? — это Рагнор, оказывается, очнулся и стал свидетелем последних нескольких минут. — А что тут такого? — она вальяжно закинула ногу на ногу и расслабленно откинулась на спинку диванчика. — Он все еще любит меня, и ты знаешь об этом. Я посмотрел в сторону балкончика, на который вышел Магнус. — Сто лет ты ему нужна! — Раг скорчил гримасу отвращения, глядя на Камиллу. — Он любит, но не тебя. На дворе октябрь. Чертов октябрь, а этот идиот поперся на неотопляемый незастекленный балкон в одной тоненькой рубашке. Придурок. — Ха! И кого же он, по-твоему, любит? Я встал со своего места (напротив Камиллы) и, взяв свой пиджак, лежащий рядом на одном из диванчиков (как он здесь оказался?), направился к балкону, прервав реплику Белкорт. — Ты куда? — крикнул вдогонку мне Рагнор. — Он там замерзнет, — крикнул я через плечо, продолжая прокладывать себе путь сквозь все еще танцующую (и откуда у них столько сил?) толпу. Я не услышал, как Рагнор сказал Камилле «Сама видишь, кого» и как она лишь раздраженно хмыкнула ему в ответ. Добравшись, наконец, до балкона, я как можно тише приоткрыл дверцу и проскользнул внутрь, тут же закрыв ее. Все звуки резко стихли и остались слышны лишь приглушенные биты музыки. Было такое ощущение, будто тоненькая стеклянная дверца балкона, пусть и тонированная, является чем-то вроде стены между двумя абсолютно разными вселенными. Одна — шумная и душная — осталась позади. Вторая — тихая и холодная — приняла меня в свои объятья. Он стоял спиной ко мне, обхватив плечи руками. «Замерз-таки» — подумалось мне. Я подошел сзади и набросил пиджак ему на плечи, отчего он вздрогнул. — Боже, перестань уже пугать меня! — он заговорил полушепотом, ибо нарушить тишину, стоящую здесь, казалось преступлением. — Откуда ты знаешь, что это я? — спросил я, так и не убрав руки с его плеч. Через ткань я мог чувствовать мышцы и тепло его тела, от чего нельзя просто так отказаться. Да и он, судя по всему, совсем не против. Магнус лишь усмехнулся. — Разве тебя можно не узнать? — тихо проговорил он, но тут же спохватился и исправился. — В смысле, это же твой пиджак, он пахнет твоим парфюмом, а таким пользуешься только ты во всей школе. Он выпалил это на одном дыхании, будто ляпнул лишнего и теперь пытался исправить положение. — Не нервничай ты так, — не совсем понимая, что делаю, я переместил руки на его талию и прижал его к себе. Мне показалось, что на секунду он задержал дыхание. — Ты совсем замерз. Разумеется, дело было совсем не в этом. Просто он был таким идеальным сейчас. Нет, разумеется, он был идеальным всегда, но сейчас, пьяный и плохо соображающий, в свете уличного освещения дома, он казался еще идеальнее. Не знаю, как такое возможно. Я стоял так близко, что мог чувствовать его запах. Пахло коричным печеньем, мятой и алкоголем. Взрывная смесь ароматов, но мне не хочется отстраняться, не хочется отпускать его, пока есть возможность быть так близко. Пока он не отталкивает. Боже, что я творю? — Конечно, замерз, я не особо думал о холоде, убегая от этой ненормальной, — он сложил свои руки поверх моих, и теперь уже у меня перехватило дыхание. — Что ей от меня надо? Это прозвучало так устало и разбито, что я прижал его к себе еще крепче. Он слегка поглаживал мои ладони подушечками больших пальцев. — Она думает, что ты еще любишь ее, — пришлось выдавить это из себя, потому что соображать становилось все труднее. Уж не знаю, алкоголь на меня так действовал, или такая непозволительная близость с Магнусом. — Пытается снова загнать тебя под свой каблук. Он лишь хмыкнул. — Не выйдет, — проговорил он, откидывая голову мне на плечо. «Что он делает?» — пронеслось в голове, но обдумывать это не хотелось, потому что было хорошо. Слишком хорошо, чтобы думать. Слишком хорошо, чтобы отпустить его и уйти. — Мое сердце больше не принадлежит ей. — И кому же оно принадлежит? — слова вырвались прежде, чем я успел подумать. Неудивительно в моем состоянии. Я затих, ожидая его ответа и чувствуя, как сильно бьется мое сердце. Должно быть, Магнус тоже его чувствует. Он вдруг выпрямился в кольце моих рук. Сердце остановилось, дыхание исчезло, будто ударили под дых, и страх сковал все тело. «Он сейчас уйдет. Нельзя было этого спрашивать. Нельзя было сюда идти» — мысли лихорадочно метались в голове, пока секунды тянулись мучительно долго. Сердце начало рассыпаться на кусочки. Он развернулся, не выпутываясь из моих полуобъятий, и посмотрел мне прямо в глаза. Он был пьян, это было видно, но взгляд его вдруг стал абсолютно осознанным. В нем читались уверенность и страх одновременно, что было немного непонятно. Он будто искал что-то в моем взгляде, пока я просто всматривался в его идеальные черты лица, зная, что это первый и последний раз, когда я могу рассмотреть их так близко. Я вдруг почувствовал, как сильно бьется его сердце. Почему? Чего он так боится? Это не никак вязалось с уверенностью в его взгляде, которой вдруг стало намного больше. Он глубоко вдохнул и на выдохе почти беззвучно прошептал: — Тебе, — положил ледяную ладонь мне на щеку. — Оно принадлежит тебе. Еще до того, как смысл его слов дошел до меня, он подался вперед и коснулся своими губами моих. То, что я почувствовал, невозможно описать. Его губы мягкие и чувственные, пальцы — нежные и очень холодные. Я не сразу ответил на поцелуй, пытаясь осознать, что это не очередной сон. И когда он уже собирался отстраниться, я прижал его крепче к себе и ответил, углубив поцелуй. Он с тихим полувздохом-полустоном вцепился мне в плечи, стараясь стать еще ближе. Вам знакомо такое чувство, когда пить хочется так сильно, что горло начинает болеть, будто в него насыпали песка, и вы готовы выпить весь мировой океан, потому что это невозможно больше терпеть? И когда вы добираетесь до воды, вы пьете, пьете и пьете, зная, что уже можно остановиться, но, все же, не желая этого делать. Так вот Магнус — моя вода. Этот поцелуй будто вдохнул, наконец, жизнь в меня, будто утолил нестерпимую жажду. Но я продолжал пить, потому что теперь, найдя источник этой живительной воды, я уже никогда не смогу отказаться от него. Я забыл, кто я, забыл, где я нахожусь. Для меня существовал только Магнус, прекрасный, шикарный, идеальный Магнус, Магнус, целующий меня так, будто мечтал об этом целую вечность. Так, будто тоже мечтал об этом целую вечность. И я отвечал ему, отвечал ему всем тем, что скопилось на сердце за эти чертовы два месяца, всем тем, что я никогда не смогу выразить словами. И это было самым, черт возьми, правильным из того, что я делал за всю свою жизнь. Я будто свернул с пути когда-то давно, я теперь, наконец, снова нашел нужную тропу, ведущую домой. И плевать, что подумают другие, плевать, что сделают родители, ведь я люблю его. Действительно люблю. И никто больше не помешает мне быть с ним. У нас заканчивался воздух, поэтому нам пришлось отстраниться на мгновение, и Магнус прошептал мне в самые губы: — Что мы творим? Я лишь усмехнулся, снова целуя его. Поцелуи становились все нетерпеливее и требовательнее. Мы уже и думать забыли о холоде и о треклятом октябре. Стало жарко, нестерпимо жарко. Магнус каким-то чудом забрался мне под рубашку и теперь водил руками по моей спине, отчего меня время от времени будто прошибало электричеством. В штанах становилось все теснее и теснее и не у одного меня, судя по тихим стонам, издаваемым Магнусом. Я с титаническим усилием отстранился от него только для того, чтобы шепнуть: — Нужно добраться до спальни. Магнус в ответ лишь кивнул, явно не в состоянии сказать хоть что-то. В его глазах было столько похоти и страсти, что у меня подогнулись коленки, а член в штанах дернулся. — Быстрее, — сказал я и потянул его за руку обратно в дом. Я не помню, как мы добрались до моей спальни, не помню, как протиснулись сквозь танцующих. Меня будто сжигало изнутри пламя, разгорающееся от каждого прикосновения Магнуса. Поднявшись наверх (и как мы не свалились с лестницы?) и дойдя до двери в комнату, я не сдержался и прижал его к стене, выцеловывая его шею, срывая с его губ пошлые стоны. — Боже, Алек, — шептал он, пока я водил языком по его шее. — Что ты со мной делаешь? Божееее… Слушать его стоны можно вечно, но я чувствовал, что если мы сейчас же не зайдем в комнату, я раздену его прямо здесь. Я судорожно нащупал ручку двери, рывком открывая ее, и, буквально неся Магнуса на себе, вошел в комнату. Тут же уложил его на кровать, не переставая целовать и начав расстегивать его блестящую рубашку. Пуговицы явно были против моего вмешательства, поэтому Магнус убрал мои руки и сам быстро расстегнул рубашку, не прерывая поцелуя. Я откинул ее куда-то в угол. Через полминуты к ней присоединилась и моя рубашка. У Магнуса шикарное тело. Может, он выглядит слишком худым для парня, но на самом деле он в форме, причем еще какой. Я оглаживал его бока, живот, грудь, пока его руки блуждали по моей спине. Он тянул меня на себя, пытался стать еще ближе, наплевав на то, что я просто раздавлю его своим весом. Я снова и снова возвращался губами к его шее, переходя на ключицы и дальше вниз, до сосков, до пупка, до самой ширинки джинсов. От каждого поцелуя Магнус стонал так громко, так сладко, что можно было кончить, просто слушая его. Он снова притянул меня к себе, ища поцелуя и начав расстегивать мои джинсы дрожащими от возбуждения руками. Он справился с ними довольно быстро, стянув с меня еще и белье, даря, наконец, свободу из этого тесного плена. Через несколько минут его джинсы вместе с его же бельем отлетели в дальний угол комнаты. Мы были полностью обнажены, и каждый старался дотянуться до всего, до чего только можно. Я почти полностью лежал на нем, ощущая жар его тела, чувствуя, насколько он сам возбужден. Как мне хотелось просто вжать его в простыни и отыметь, грубо втрахивая в кровать! И он, судя по его безумному взгляду, хотел примерно того же. Но насколько бы мы ни были пьяны (алкоголем и друг другом), оба понимали: в таком состоянии на полноценный секс не хватит ни сил, ни терпения. Поэтому я лишь просунул руку между нашими телами и сжал оба члена, отчего мы почти в унисон вскрикнули. Магнус задышал часто-часто, глядя мне прямо в глаза и царапая плечи. Я начал двигать рукой, подстраиваясь под довольно быстрый темп. С каждым движением с губ Магнуса срывался новый стон, полный желания и страсти. Он стонет лучше любой порноактрисы! Честное слово, будто специально репетировал. — Боже, боже, боже, — лихорадочно шептал он между стонами, закатывая глаза от наслаждения. — Господи, Алек. Я двигал рукой все быстрее, от каждого движения меня прошибало электрическим разрядом. Магнус стонал все громче, уже совсем не сдерживаясь. — Я сейчас кончу, Алек, Господи. Ох, ооох… Алексааандр, — простонал он, кончая. Собственное имя, произнесенное им в самый пик удовольствия, довело меня до края, и я кончил через несколько секунд, протяжно застонав. Еще несколько минут мы оба отходили от бурного оргазма, не шевелясь, вцепившись друг в друга, как в единственное настоящее во Вселенной. Первым зашевелился я, вставая с Магнуса, придавленного моим телом к кровати. Он взглянул мне в глаза затуманенным дымкой наслаждения взглядом и притянул, чтобы еще раз поцеловать. Нежно, слегка касаясь губами моих губ. — Надеюсь, это не сон, — отстранившись, прошептал он. И тут же повалился на подушки, уснув мертвецки крепким сном. Не знаю, сколько времени я смотрел на него перед тем, как встать с кровати. Он был прекрасен в лунном свете, проникающем сквозь окно. Такой умиротворенный и довольный, как сытый кот. Такой хрупкий и невероятный, будто сказочное существо. Такой любимый. Но я все же поднялся с кровати. Отыскал влажные салфетки, обтер ими себя и Магнуса. Натянул на него свои домашние штаны, сам надел еще одни. Забрался обратно на кровать, укрыв нас обоих одеялом, крепко прижав Магнуса к себе. Он улыбнулся во сне, устраиваясь поудобней, и через пару минут спокойно засопел мне куда-то в шею. Я улыбнулся, проваливаясь в глубокий сон и снова чувствуя запах коричного печенья. И плевать, что будет завтра утром, ведь сейчас я засыпаю в объятиях любимого человека. И пусть весь мир идет к черту.Конец POV Алека