Утро. Несколько недель спустя…
Стамбул Дворец Исмаила-паши у Ипподрома. Покои Хатидже Роксан Султан
Мягкий свет, утреннего солнца, заливал просторные покои, играя на шёлковых простынях цвета шафрана. Огромный персидский ковёр, расшитый золотыми нитями, раскинутый на мраморном полу, украшенные голубой керамикой стены, резные дверцы шкафов из сандалового дерева, заставленные разнообразными книгами и свитками, говорили о богатстве и величии хозяйки опочивальни. Возле окна, на тахте восседала новая владелица этих покоев — Хатидже Роксан Султан. Её золотистые пышные локоны вылезали из-под аккуратно уложенной причёски, увенчанной золотой короной с россыпью рубинов и алмазов. Она скучающе перелистывала книгу «О государстве» Цицерона, которую недавно ей преподнесли, в подарок, гости отца. Его высказывания были не лишены смысла, но расходились с общим мнением османских государственных мужей. Ей пришлась по вкусу фраза о том, что нет ничего слаще, чем свет правды. Больше всего, Хатидже Султан ценила в людях честность, презирая лжецов и лицемеров. Ложь порождает сомнения. Сомнения — яд, который разрушает дружбу и разбивает отношения. Раз, соврав ей, человек лишается её расположения навсегда. Послушался громкий стук. Оторвавшись от чтения, она вопросительно вскинула бровью, не ожидая увидеть кого-то в такую рань. Хатидже, поправив складки своего платья из алой тафты, дала знак скучающей Ахсен-хатун, открыть дверь. В дверном проёме появился Сулейман-ага, низко поклонившись, он подошёл к окну, где сидела султанша. — Сулейман-ага, к добру ли? В такую рань, — поинтересовалась Роксан Султан, смерив евнуха насторожённым взглядом. Бархатный голос молодой госпожи действовал успокаивающе на, вечно озабоченного, евнуха. Ему нравилось слушать её рассказы, которые словно колыбельная, вгоняли его в желанный сон. Сулейман-ага, по-своему, был привязан к дочери своей госпожи. Он восхищался её красотой и незаурядным умом, потому пытался уберечь, соглашаясь выполнять поручения её матери. — Я подобрал вам новых рабынь, вместо тех, что вы распустили до отъезда. Одной, Ахсен-хатун сложно выполнять всю работу, — напомнил он ей, наградив дежурной улыбкой. — Девушки, зайдите! Две симпатичных девушки, на вид лет восемнадцати, зашли в покои. Оценивающе оглядев девушек, Хатидже Султан одобрительно кивнула, дав евнуху понять, что удовлетворена его выбором. — Спасибо за помощь, Сулейман. Можешь идти, — обратилась к нему султанша, желая, поскорей, избавится от аги, не доверяя последнему. Он был верным псом её матери, но уже давно их интересы и планы разительно отличались друг от друга, породив негласную войну между двумя, амбициозными и независимыми, женщинами. Когда за ним закрылись двери, её взор, вновь, обрёл, свойственную ему веселье и мягкость. На её красивом овальном лице появилась неизменная улыбка, а в её глазах, напоминающих небо перед закатом, возникло любопытство. — Как звать вас? — спросила султанша, смотря в глаза то одной, то второй. — Разве вам не всё равно, как нас зовут, — буквально выплюнув, отозвалась девушка, вздёрнув подбородок вверх и смело посмотрела в глаза молодой султанши, в карих глазах горел огонь решимости и отваги. От чего та смерила рабыню насмешливым взглядом, начав заливаться звонким и весёлым смехом. Мириам опешила, но изо всех сил старалась сохранить невозмутимое лицо. Она была албанкой с присущей её народу смуглой кожей и круглым лицом. Вздёрнутый нос и большие чувственные губы придавали её внешности некой изюминки, которые девушка всегда старалась подчеркивать, когда жила дома. Среднего роста, она имела пышную фигуру и вьющиеся волосы, цвета топлёного шоколада. Родившись в семье богатого купца, она никогда ни в чем не нуждалась и не прислуживала никому, наоборот, это пред ней пытались выслужиться служанки, исполняя её прихоти, а теперь, она должна делать тоже. Это злило девушку, обида, за столь ужасный поворот судьбы, нарастали, и, в итоге, вылились в оскорбления её новой хозяйки. Ей было всё равно, что будет дальше. — Давно мне не попадались дерзкие хатун, — давясь хихиканьем, лепетала Хатидже Султан, заставив Мириам оторопеть ещё больше, уже не в силах скрыть удивление. Немного успокоившись, Роксан уже более серьёзно произнесла: — Я нуждаюсь в таких смелых девушках, как ты. Моя мать и Сулейман-ага могут быть очень настойчивы, если хотят выведать что-то, а тем, кто умеют держать язык за зубами — цены нет. Правда, Ахсен-хатун? — Да, султанша, — согласно кивнула её любимая служанка. — Ну, а твоё имя, мышонок? — обратила взор султанша на стоявшую тихо и неподвижно светловолосую, как она, девушку. Роксан Султан беспокоил затравленный вид девушки, ведь она была совсем юной. Может ей и удастся вылепить с неё что-то стоящее, если не сломается до этого. Поняв, что обращаются именно к ней, та жалостливо посмотрела на развеселённую дерзостью другой девушки, госпожу, взволнованно и, заикаясь, пролепетала: — Моё имя Елена, султанша, — еле слышно вылетело из её уст. Из страха пред династийкой, она опасалась сказать, что-либо ещё, боясь наказания. На корабле, который вёз их из Греции, её не били, но сильно запугивали от чего, от когда-то весёлой девушки, наполненной оптимизмом и жизнелюбием, не осталось ничего, только, разъедающий душу, страх смерти. Ахсен-хатун наградила султаншу понимающей улыбкой, ведь много лет назад, она была на месте этих девушек и знала, что они чувствуют. Встав рядом, она стала всматриваться на, приведённых Сулейманом-агой, девушек. Темноволосая Афертида была верной служанкой Хатидже Роксан Султан вот уже шесть лет. Оставшись сиротой, султанша заменила ей семью, относясь к ней с добротой и пониманием. Спокойная хатун, с глазами цвета агата, как нельзя, кстати, подходила к азартной и пылкой госпоже, любившей приключения. — Думаю представлять меня не надо, но всё же повторюсь. Моё имя — Хатидже Роксан Султан. Я — дочь великого визиря Куюджу Исмаила-паши и его супруги Михрумах Султан, — прояснила султанша, глубоко вздохнув, продолжила: — Служить мне просто. Многого я не требую, лишь верности, — медленно протянула девушка, уставившись на девушек, — и честности. Запомните, в этом дворце вы служите только мне, если Сулейман-ага или Джанфеда-калфа будут спрашивать вас о чем-либо касаемо меня — отнекивайтесь. Я не дам вас в обиду. Вы поняли? — Да, госпожа, — хором ответили девушки. — Вот и ладно. Ахсен покажет вам, где вы будете спать, и расскажет ваши обязанности. А я пока давайте решим, как вас назвать? — Назвать? — тихо выпалила Елена, непонимающе покосившись на Ахсен-хатун. Та мягко посмотрела на испуганную неизвестностью рабыню и пояснила: — Госпожа выберет вам новые имена — мусульманские. Так будет легче к вам обращаться. Перебирая в своей голове подходящие девушкам имена, Роксан Султан задумчиво наклонила голову вбок. Она не хотела давать им имена наподобие Зифабану или Камаргуль, что были по-своему красивы, но слишком сложны и не ласкали слух. — Тебе, мышонок, подойдет имя — Мелек, — пояснила она «ангелу», обращаясь к покладистой и добродушной, Елене. — А ты — Махиэнвер. Принимать ислам или нет — это ваш выбор, я не буду вас принуждать. Идите осмотритесь и переоденьтесь. Вы должны выглядеть соответственно своим должностям. Златовласая девушка натянуто улыбнулась, последовав в соседнюю комнату за служанкой её новоиспечённой госпожи вместе с Махиэнвер. Ахсен-хатун — девушка, что приглядывала за ними, показала им кровати, которые были, на удивление, мягкими, а простыни — приятными на ощупь, и сундуки, где они могли хранить свои вещи. Открыв свой, Елена увидела несколько мотков красивой и дорогой ткани, кремового и кораллового цвета, а также пару изысканных обручей из серебра. Про себя, девушка отметила, что вся прислуга во дворце её хозяев одевалась довольно хорошо, хотя они были рабами. Выросшая при дворе одного из знатных вельмож, она знала, как одевались служанки, и сама носила, ветхие на вид, обноски своих господ, не имея большого выбора в том, что одеть. Её подруга по неудачи — Мириам обнаружила, что в её распоряжении, теперь, были мотки ультрамариновой и бледно-розовой парчи, и такие же, как у самой Елены головные уборы из серебра. Албанке понравились цвета, лежавшие в сундуке, они были нежными и спокойными и не резали глаз. Она ожидала, что их поведут в какой-то свинарник или коморку, а вместо этого поселили в довольно просторной комнатке с большим окном и камином. Ахсен-хатун кратно рассказала им о жизни здесь и об османской империи, о негласной войне между, своенравной, матерью и дочерью. Постаралась она, объяснить девушкам о том, кто такой великий визирь, который считался хозяином в доме. После отвела в гардеробную, где девушки ахнули от удивления. Как единственной дочери, Роксан Султан не было отказа ни в чем, в результате, она стала обладательницей большой коллекцией драгоценностей и изысканных платьев. Её отец был умелым ювелиром, и большее количество украшений были творением его рук, чем дочь очень гордилась, с удовольствием одевая их. Наблюдая за их метавшимися взглядами, Ахсен решила надавить на слабое место всех девушек: — Иногда, она дарит их дорогим сердцу людям, — расплывшись в улыбке, увидев, что её уловка подействовала.Топкапы. Покои Халиме Султан
Последние дни, она мучилась от бессонницы. Немой спор с самой собой терзал молодую госпожу. Остаться на стороне матери, как верная дочь? Или предать её и встать на сторону супруга, стремительно набиравшего силы? Ей нельзя избежать выбора, нейтралитет невозможен — либо одно, либо другое. — Госпожа, может принести вам успокаивающего чаю? — предложила служанка, обеспокоенная состоянием своей хозяйки. Потирая виски, надеясь избавиться от головной боли, Халиме Султан покосилась на Гюльназ-хатун. Серые глаза темноволосой служанки выражали не поддельное волнения. Халиме была тихой и покорной, никогда не перечила матери или отцу. Насмешки наложниц, безразличие Мурада, издевательства его жён, она переживала в одиночестве за закрытыми дверями покоев, а на людях была спокойной с гордо поднятой головой. Она с трудом запечатала свою боль в себе, дабы никто не узнал, как она сломлена, разбита и уничтожена. — Не нужно, само пройдёт, — рявкнула она, — лучше приготовь мне платье. Я хочу навестить мать. Посмотрев в зеркало последний раз, Халиме Султан удовлетворено кивнула. Тёмно синее платье из мягкого бархата сидело как влитое, а светлый кафтан из серебряной нити приятно оттенял её серо-голубые глаза. Она выглядела роскошно. Она — супруга падишаха мира и чтобы не происходило, она всегда должна выглядеть безупречно и беспристрастно.Топкапы. Покои Валиде Султан
После размолвки с матерью, Рабия Гюльнуш Султан уехала в свой дворец и не появлялась во дворце несколько недель, ссылаясь на траур по мужу. Ей претило новое отношение к себе. Все жалели её, хотя самой Рабии, смерть супруга, столь безвольного, трусливого и старого, была только в радость. Не получая вестей от матушки, та была крайне удивлена, когда утром к ней прибыл её гонец с приглашением, разделить вместе трапезу. В отличие от старшей дочери, Япрак Султан и её младшая дочь — Рабия, были очень похожи, не так внешне, как внутреннее. У обеих имелись такие черты характера, как целеустремлённость и напористость, что позволяли им одолевать любые препятствия и трудности. Обе султанши хорошо помнили все обиды, что причиняли им люди и обязательно платили по счетам, но были и такие черты, что мешали матери с дочерью найти общий язык — это упрямство. Качество, из-за которого мать и выбрала старшую дочь на роль супруги падишаха. С раннего детства, женщине было сложно приструнить своенравную Гюльнуш, что не желала слушать мать. Хотя, в душе Япрак Султан просто боялась, что та может восстать против матери. — Вы так спокойны, валиде, — ехидно обратилась к ней дочь, поглощая любимый виноград, — я восхищаюсь вашим хладнокровием. Мы проигрываем, а вы так невозмутимы. — Мы проиграли битву, а не войну, — заверила её Япрак Султан, удостоив дочь многозначительным взглядом зелёных глаз. Её лицо расплылось в коварной улыбке. — За столько лет жизни в гареме, я усвоила один важный урок: не имея козырей в рукаве — нельзя выжить в этом дворце. Войну выигрывает тот, кто твёрдо решил её выиграть — таким был принцип, искушённой в интригах, тётки султана. Если она приняла решение, значит, пойдёт до конца. — Что же вы задумали? — Всему своё время. Пусть, пока, думает, что выиграл. Дадим ему насладиться мнимой победой. Как говорил один мудрец, лучше сейчас сделать шаг назад, чтобы потом сделать два — вперёд. Двери в покои, со скрипом, отворились, и в проёме появилась тоненькая фигурка Халиме Султан. Неуверенно улыбнувшись, матери, она бросила беглый взгляд на сидящую за столом сестру в простом бледно голубом платье, а вышитые золотые листья на нем, сливались с её глазами, и коротко кивнула в знак приветствия. — Доброе утро, валиде! — вяло произнесла Халиме Султан, мягко поцеловав, протянутую к ней руку, и поспешила усесться на свободной подушке, напротив Гюльнуш. Япрак обеспокоенно взглянула на дочь, заметив её бледность и синяки под глазами. — Халиме, дочка, всё ли в порядке? У тебя такой измученный вид, — тревожным тоном, обратилась к ней Япрак Султан, в глазах которой читалось искреннее волнение. — Всё в порядке, только сплю плохо. Очень волнуюсь за вас, — потупив взор, ответила Халиме, трясущимися руками, разглаживая складки на платье. Она судорожно думала, как надоумить матушку отступить, дабы не повлечь за собой ещё большие проблемы. — Не волнуйся, дорогая. Я не позволю этому мальчишке выиграть так просто. — Может не стоит? Оставьте всё, как есть. Отец чудом остался жив. Вы управляете гаремом, а для Рабии, смерть супруга, только в радость. Прошу, валиде, — взмолилась, испуганная словами матери, старшая дочь. — В следующий раз, он не будет так снисходителен. Япрак Султан недовольно поджала губы, сдерживаясь, чтобы не отругать не далёкую дочь, и попыталась жестом остановить поток её несуразной речи, раздражённо закатив глаза. — Халиме, — призывая к сестре, повысила голос, до того молчаливая Рабия, и смерила ту сердитым взглядом, — поумней уже наконец. Что будет со мной, с тобой, с нашими родителями, если султан выгонит нас отсюда? Мы будем жить в нищете всю оставшуюся жизнь, где-то на затворках империи. Ты будешь посмешищем. Была женой султана, а станешь — какого-то раба. Ты этого хочешь? — Твоя сестра права. Без власти, мы никто. Я натерпелась достаточно в молодости от отца и брата, которым было плевать на меня и мою матушку. Нам приходилось терпеть много унижений от их женщин. Я не сомневаюсь, что скоропостижная смерть моей валиде — дело рук Салихи Султан и дочерей той ведьмы Гюльнихаль.Полдень
Топкапы. Зал заседаний совета дивана
Мрачный султан Мурад с облегчением закончил заседание совета дивана. Теперь ему предстояло самому решать государственные вопросы, разбираться с бумагами и выслушивать жалобы населения. Мустафа и Ферхат донимали его вопросами об освободившемся месте Топала-паши и двусмысленно намекали, дабы его выбор пал именно на них, чем дико раздражали, пытающегося сосредоточится, султана. Великий визирь Куюджу Исмаил-паша, в такие моменты, старался каждый раз перевести разговор в другое русло, концентрируя их внимания на более насущных проблемах, и умело изворачивался от неприятных вопросов своих оппонентов. Он оказался более талантливым политиком, чем предполагал Мурад. Ферхат-паша, мужчина с горячей кровью и дерзкими речами, несколько раз, бестактно, намекал паше, что не прочь познакомиться с его дочерью и стать зятем, получал в ответ испепеляющий взгляд янтарных глаз. Бейлербей Анатолии и Румелии — Заганос-паша и Аяз-паша старались умаслить его сладкими речами, дабы их не постигла судьба и участь первого визиря, ведь оба были назначены на свои посты прошлым великим визирем. Султан выжидал, когда Исмаил-паша заговорит об их смещении, но паша молчал, предпочтя оставить этих подхалимов на своих местах. Их неприкрытая лесть забавляла султана. За девять лет правления его тётки с мужем, у государственных деятелей вошло в привычку подхалимство и взяточничество, мало зная его, они не подозревали, что султан Мурад не любил лести и сладких речей, он ценил не слово, а дело. Это султан Сулейман любил слушать восхваление в свой адрес, хоть и был никчёмным правителем, подвластным влиянию своих женщин. Вместо него, империей управляли паши и его сестра, а он лишь присваивал себе их лавры, потому был свержен и убит. Он ни за что не повторит его судьбу. Султан не подпускал близко к себе своих женщин, зная о непомерных женских амбициях, и не хотел появления новой Япрак Султан. Оставшись один на один, Куюджу-паша решил обсудить факты, что беспокоили его несколько прошедших дней. — Повелитель, я ознакомился с некоторыми бумагами и меня встревожили действия Мустафы-паши. Я не отрицаю, он проделал хорошую роботу в завоевании крепостей в Боснии и Далмации, но дань так и не была получена, а нашего посла убили в Тисе. Лайош совсем отбился от рук. Имея поддержку папы, он смеет оскорблять вас и османское государство, — высказал своё мнение новый великий визирь, изрядно постаравшись, детально изучив всё доклады, что передал ему летописец. Посмотрев исподлобья, он шумно вздохнул. Мустафа всегда приносил ему одни проблемы, которые приходилось разгребать самому Мураду. — Абдулкадыр — молод и не опытен, но он нужен мне. Беркер-паша намеренно поручил ему переговоры с венграми, дабы дискредитировать и сместить с должности, — внёс ясность султан, задумавшись. В полупустой комнате повисла тишина. Исмаил терпеливо ждал, пока повелитель размышлял. Мурад, как любой султан до него, желал похода, дабы доказать своё превосходство, но раньше боялся выступить против Япрак Султан, если бы она не одобрила, янычары, что были подвластны ей, могли сместить его и посадить на трон или его брата, или одного из сыновей, тогда всё началось бы сначала. — Я много думал о походе. Мой прадед — султан Мехмед не смог завоевать Белград, но я смогу. Мой дед и отец не возглавляли войско. Я хочу нарушить эту традиции, но вы сами понимаете, что пока не время. Первоначально, мы должны навести порядок в государстве. После их правления, остался хаос и недовольства, которые не редко перерастали в бунты, и даже Япрак Султан с трудом сдерживала их. Куюджу подошёл вплотную к трону, на котором сидел султан. Оглянувшись по сторонам, выискивая тех, кто мог подслушать, он немного наклонился и внимательно взглянул в глаза султану. — Если желаете, можем продолжить в другом месте. В моем дворце — тихо, и никто не сможет помешать нам или подслушать. Салиха Султан будет рада увидеть вас. В связи с напряженной обстановкой в Топкапы, она не решилась прийти сама, а степенно ждала вашего прихода, — тихо предложил паша. — Кстати, как поживает Валиде Султан? Новости из Египта приходили редко, — полюбопытствовал повелитель. — Она в добром здравии. Сносно пережила долгую дорогу к столице, — ответил паша, сдержано улыбнувшись. — Она много говорила о вас. Вы знаете, как она любит вас. — Конечно, и я не хочу разочаровать её. Надеюсь, я оправдаю её ожидания? Она всегда относилась ко мне по особенному, с теплотой, — расплылся в лукавой улыбке султан Мурад. — Я не могу пока ответить оправданы мои ожидания или нет, но скажу, что вы не разочаровали меня. И точно, не разочаруете её. Мне по душе ваша сила воли. Вы молоды и смелы, но ваш враг намного опытнее вас, потому я сделаю всё возможное, дабы помочь вам. Повелитель одобрительно кивнул, найдя в словах паши то, что хотел услышать. Ему нужен был человек, закалённый в боях и весьма неглупый, чтобы не попасть в ловушку. — Потому, я и призвал тебя, паша. Мне нужны преданные люди среди этой шайки стервятников. Стоит ослабить хватку, как они нападут и разорвут меня. Исмаил-паша заметно помрачнел, погрузившись в свои мысли. Ему вспомнилась недавняя встреча с давним другом, когда он сообщил товарищу о новом назначении. Проницательный паша заметил тогда странную реакцию друга — зависть, что отчётливо виднелась в его взгляде. Устало вздохнув, он тяжело взглянул на молодого султана: — Я долго живу на этом свете, и многое видел, когда оказываетесь лицом к лицу с врагом, оглянитесь и посмотрите, что у вас за спиной делают ваши верные друзья. — Друзья держаться близко, а враги ещё ближе. Они прячутся прямо под носом, годами выдавая себя за вашего друга, а когда придёт время — всадят кинжал в спину, — размышлял султан, вспомнив о своём отце, который оказался слишком доверчив и упал в выкопанную для него яму. Резко встав, он поправил свой синий кафтан, расшитый золотом. — Ну что же, давайте навестим валиде султан.Стамбул Дворец Исмаила-паши у Ипподрома. Покои Михрумах Султан
Солнце уже давно поднялось, озаряя светлые, отделанные в небесно голубых тонах, покои, сделанные по желанию и предпочтению старшей госпожи. Михрумах Султан не была ранней пташкой как дочь, и любила понежиться в постели подольше, потому заканчивала прихорашиваться только близ полудня. Из-за этого, она никогда не провожала мужа на собрания и не делила с ним завтрак как делали другие султанши династии, в том числе и дочь, но паша никогда не сетовал на её привычки, относясь к ним с пониманием. Именно доверие и взаимопонимание главенствовали в их семье, на этих качествах строились их отношения, оставаясь неизменными спустя двадцать лет брака. — Сулейман-ага представил ей девушек? — требовательно спросила госпожа, смотря на служанку в отражении зеркала. Она терпеливо ждала, пока верная ей служанка закончит с причёской. Пальцы Джанфеды почти невесомо касались длинных и гладких локонов женщины, что сидела на небольшой софе, чинно сложив руки поверх длинного бледно-розового платья, напоминающее металлическую кольчугу с длинными свободными рукавами. Только своей преданной калфе, она разрешала заплетать свою шевелюру в аккуратные косы, уложены вокруг головы. — Да, госпожа. Роксан Султан оставила их у себя, но, вы уверенны, что та девушка будут обо всем вам докладывать? — нерешительно покосилась на неё Джанфеда-калфа, закрепляя золотую корону, схожую на листья ежевики, на её голове. — Вы, ведь, знаете, что наша маленькая султанша, как и её отец, умеет завоёвывать доверие и тонко чувствует ложь. — А что мне остаётся делать? Моя собственная дочь не слушается меня и постоянно перечит. Думаешь, мне по душе шпионить за нею? — возмущалась Михрумах Султан, скривившись от мыслей, как поступает с дочерью. — Мы уже не в Каире, где знали каждого врага в лицо. Это Константинополь. Пусть ненавидит, зато жива будет. Я её мать и желаю ей лучшей судьбы, нежели моя. Тут в комнату вошёл Сулейман-ага, быстро поклонившись. Было заметно, что он сильно спешил и старался быстрее отдышаться. Михрумах Султан встала с диванчика, обернувшись к нему, ожидая, когда тот объяснит причину столь внезапного появления. — В чем дело, Сулейман? Ты еле дышишь, — строго спросила она. — Султанша, паша вернулся, — запыхаясь, начал Сулейман-ага, — и он не один. С ним прибыл повелитель. Султанша непонимающе покачала головой, метнув взор на Джанфеду. Многозначительно переглянувшись, не дожидаясь приказа, калфа, в темпе, прогнала остальных служанок из покоев. Когда они остались втроём, Сулейман-ага продолжил: — Это наш шанс, госпожа, — гипнотически уставившись на неё, наблюдал за её реакцией ага, — сделать вас управляющей в гареме, тогда ваша власть будет безграничной. Михрумах Султан коварно заулыбалась, припомнив свои будущие планы. Сулейман и Джанфеда тихо выжидали, пока она даст им следующие указания. — Не будем спешить. Сначала нужно прощупать почву. То, что он не устранил Япрак от управления гаремом, значит, что он пока не готов полностью отказаться от неё. Она слишком долго опекала его с сестрой. Не стоит забывать о том, что Халиме — его законная жена. — Между ними давно пролегла глубокая пропасть. Странно, что он не развёлся с нею. Может нам стоит подтолкнуть его к этому? ¬– предложил Сулейман-ага. — Нужно найти такую наложницу, что сможет завоевать сердце султана, — рассуждала она. — Он меняет фавориток, как перчатки. Играет с ними, пока они ему интересны, а потом забывает.Стамбул Дворец Исмаила-паши у Ипподрома. Сад
Каирский сад был гордостью Роксан Султан. Она приложила много усилий, чтобы вырастить на той бесплодной земле цветы, достойные садов Хасбахче. Купчиха — Сессилия Контарини, что сотрудничала с её матерью, привозила ей самые редкие и экзотические растения, что могла только достать за пределами Османской империи. Почти круглый год, в её маленьком дворике, внутри цитадели, играли все цвета радуги от белоснежного жасмина, нежно розовых гиацинтов до редкостных чёрных роз, а когда весь ансамбль расцветал, их сладкий аромат расходился далеко за пределы жилой части. Перебравшись к ним, Салиха Султан приобщила её к своему любимому увлечению — садоводству, которое ей привил великий завоеватель — Мехмет Фатих, издавна славившийся своими навыками садовника. Валиде Султан рассказала, что однажды её молодую хатун, только прибывшую во дворец, позвал к себе султан. Стоя на коленях, одетый в белую льняную рубаху, он, с умиротворённым видом, копался в земле. Заметив, наблюдавшую за ним хатун, он жестом подозвал её к себе, вежливо попросив помочь. — Кизляр-ага рассказал, что ты любишь жасмины, и попросила его достать тебе их цветы. Подай-ка мне, вон тот куст, — глубоким гортанным голосом, отозвался, привычно не многословный падишах, указав на лежавшие растения. — Посадим его здесь, будешь приходить, и ухаживать за ним. — Но, ведь, мы скоро отправляемся в путь, повелитель, — испуганно спросила Салиха-хатун, неуверенно протягивая жасмины султану. Султан поднял взгляд на ошарашенную, его словами, девушку, снисходительно улыбнувшись. — Скоро поход. Мустафе я оставляю управление государством, а тебе — мой сад, — объяснил он. С тех пор, она стала заниматься садом султана, даже будучи в положении, она проводила в нем много часов, пока шехзаде пропадал на заседаниях, а отправившись с ним и новорождённым сыном в Манису, создала там собственный маленький рай, которым гордилась. Спустя сорок лет, Салиха Султан, с теплотой, вспоминала о нем, благодарная за поддержку и отцовскую любовь, которую её одарил султан, и которой была лишена в детстве. Наслушавшись её рассказов, Роксан Султан желала превзойти его, вырастив райский сад там, где ничего не могло расти. Она много часов проводила, копаясь в земле, вспахивая грунт и вырывая сорняки. Сейчас, наблюдая, как рабочие высаживают растение, что она перевезла с собой в столицу, она с грустью вспоминала свой покинутый сад. Раздав новые указания, она медленным и размеренным шагом, побрела вдоль аккуратно подстриженной аллеи кустарников самшита, оглядываясь по сторонам. В том дальнем углу, можно было посадить кусты жасмина, а вдоль изгороди высадить плетёные розы, дабы их стебли и цветы заполонили унылый забор, и разбавили его скучную коричневую раскраску. — Ваш сад будет ещё краше прежнего, моя госпожа, — прервав её немые раздумья, ахнула от увиденного Ахсен-хатун. — И не сомневайся. Земля в столице плодородная. Твой сад будет самым лучшим в столице, — послышалось позади. Хатидже Роксан расплылась в радостной улыбке, услышав знакомый голос. Остановившись, она медленно развернулась и устремила взгляд в сторону, стремительно приближавшегося к ней двоюродного брата — Баязида. Баязид-бей был сыном покойного Ильяса-эфенди, родного брата Исмаила-паша. Когда, во время эпидемии, погибли его родители, паша забрал племянника к себе, вырастив как родного сына. Его жена — Михрумах Султан, долгое время, не принимала мальчика, видя, как много внимания, муж уделяет этому сироте, в ущерб родной дочери, но спустя время смягчилась после его сближения с Роксан Султан. Унаследовав породу рода Чандарлы, к младшей ветви которых, принадлежали его предки, он был молодым мужчиной среднего роста и телосложения, кареглазый и темноволосый. Его часто, ошибочно, принимали за родного брата султанши, за что он получил прозвище «султанзаде». Поравнявшись с ней, он взял сестру под руку, позволив ей опереться на неё. Он с явным интересом оглядел её новых служанок, обративши внимание на светловолосую застенчивую девочку, но через мгновенья отвёл взгляд, вспомнив, зачем искал сестру. — Девушки, погуляйте по саду, — мягко попросил Баязид, — я хочу поговорить наедине с сестрой. Ты тоже, Ахсен. Согласно кивнув служанкам, дабы те удалились, она молча ждала, пока Ахсен отведёт их на приличное расстояние, не позволяющее им подслушать будущий разговор между братом и сестрой. Она не глупа, чтобы в первый же день, выкладывать им свои планы на блюдечке. По приезду, Хатидже дала поручение Баязиду, который мог свободно выходить за пределы дворца, не привлекая лишнего внимания, разузнать больше об обитателях Топкапы и столицы. Девушку интересовала расстановка сил в диване и, непосредственно, в гареме. — Судя из того, что я успел узнать, за власть над государством борются султан и Япрак Султан. Недавно, он убил её зятя — Топала-пашу, что был повинен в смерти Ахмеда-паши, и уволил мужа — Беркера-пашу, полностью лишив её поддержки в диване. Теперь там пустует место первого визиря, и так, как наш отец теперь главный визирь, то и место капудана-паши стало вакантным. Многие захотят получить наше расположение. Думаю, Япрак Султан не отступиться и попробует продвинуть своих людей на эти места. — А конкретней? Кто на стороне султана? — Наш отец и третий визирь Абдулкадыр Мустафа-паша — муж его сестры и родственник крымского хана. Второй визирь Пири Мехмет-паша держится в стороне от интриг, Беркер-паша хотел переманить его на свою сторону, но провалился. Кажется, этот паша не так глуп, как кажется, — с ноткой сомнения, заявил он, качнув головой. — Бейлербеи Анатолии и Румелии — ставленники Топала-паши, они захотят сохранить свои места, и согласятся на любую сделку, лишь бы не потерять свои должности. Казначей Ферхат-паша — тёмная лошадка, он умело вертится между двух огней, смог быстро подняться с низов. — Ясно. А что насчёт гарема? Смог что-то разузнать? — переспросила Хатидже, размышляя над словами брата. — Учитывая амбиции моей матери, могу предположить, что нам часто придётся появляться во дворце. — Не нам, а тебе, если быть точным, — перебил её Баязид, с насмешкой отпустив. — Меня туда никто не пустит. Это же гарем, а я не член династии. Я не смог ничего узнать, Япрак Султан строго следит, чтобы события, происходящие во дворце, не просачивались наружу. Роксан недовольно поморщилась, понимая, что при первом появлении в гареме, она будет безоружной, и ей придётся вести носить маску доброжелательной и милой девушки. Она желала досконально знать противника в лицо. Ошибки, что совершали другие, были для неё примером того, как поступать не стоит. Она должна защитить отца от смерти, что нависла над ним, словно Дамоклов меч. Её матушку не волнует, что он подвергает жизнь опасности для исполнения её грёз, потому той, кто защитит его, будет Роксан. Она выстроит огромную непроницаемую стену между ним и его врагами. — Досадно. Ну, что же, придётся действовать по обстоятельствам. Заговорить им зубы, я сумею, а там посмотрим. — Попроси Арана. То, что скрыто от наших ушей, ему разузнать не составит труда, — предложил Баязид, всматриваясь в задумчивое лицо сестры. — Не нужно тревожить его по пустякам. Он занят другим моим поручением, — многозначительно посмотрела на него султанша, — не менее важным. На лице Баязида появилась коварная улыбка, поняв, что она уже начала действовать, только переступив границы столицы. Аран был её главным осведомителем, словно тень, следуя за ней, и шпионя за нужными людьми.***
Отдав поводья слугам, Мурад внимательно оглянулся вокруг, изумившись, как быстро великий визирь смог привести дворец в порядок. Воздух был горячим и влажным, в нем висел густой аромат цветов — сотен разнообразных оттенков. «Здесь и в правду прекрасно», — подумал Мурад. Между кустов, сгибавшихся под тяжестью лиловых, алых и белых цветов, в траве росло ещё множество цветов поменьше — какие-то ярко-розовые, у которых было всего три лепестка, гигантские анютины глазки, разноцветные люпины, тигровые лилии, ирисы. Мурад не знал название множества из них, с любопытством, разглядывал каждый. После вынужденной ссылки Салихи Султан, султанский сад утратил свою яркость и экстравагантность, уступив место унылости, и султан перестал там гулять, предпочитая проводить время за пределами дворца. Переступив порог усадьбы его нового визиря, султан вновь ощутил ту сладость, что помнил с детства. Сложив руки за спиной, он не торопясь, шёл вперёд по тропе, наслаждаясь зелёными красотами. — Дорогу, Султан Мурад Хан Хазретлёри! — голосисто раздалось по саду. Услышав знакомый голос Сулеймана, Роксан Султан и Баязид-бей недоверчиво переглянулись. Оторвавшись от лицезрения, искусно высаженного, сада, он обратил свой насупленный взор к двум молодым людям, стоящим у него на пути. Дочь Михрумах Султан он узнал сразу же, больно похожи они были. Стоило отметить красоту его двоюродной сестры, ведь в его гареме можно было встретить разных красавиц, кадыны Мурада были очень красивы, но даже они не могли сравниться с нею. Она кокетливо взглянула на него, и ослепительно улыбнулась. — Добро пожаловать в наш дворец, повелитель, — мягко пропела она. Она излучала спокойствие и доброжелательность, беседуя с ним, скорее всего, желая произвести хорошее впечатление, отличающееся от своих кузин, с которыми, он разговаривает только на повышенных тонах. Исходящая от девушки аура, немного расслабила его. Глубоко вдохнув аромат сладкого нектара, исходящего от растущих цветов, он расправил плечи, и, расплывшись в мальчишеской улыбке, обратился к Исмаилу: — Вам очень повезло — иметь такую красавицу-дочь. Она копия своей матери. — Спасибо, повелитель. — Мне многие говорят, что я очень напоминаю её, особенно в молодости, — ответила султанша, снисходительно улыбнувшись. Мужчины видели в ней красивую куклу, которой можно восторгаться и желать получить себе, дабы удовлетворить свои эгоистичные желания, но только некоторые видели в ней больше — умную, расчётливую и рассудительную госпожу. Она хотела, чтобы и султан заметил это. — Повелитель, позвольте представить вам моего племянника — Баязида, — указал Исмаил-паша на молодого человека, стоявшего рядом с его дочерью. — Я хотел дать ему должность моего секретаря. Он давно мне помогает, потому его не нужно будет вводить в курс дел. — Пускай, так, — небрежно бросил султан, утомлённый государственными делами, не жаждав продолжать их обсуждение. Облегчено выдохнув, Куюджу еле заметно улыбнулся племяннику, который стоял с ледяным выражением на лице, хотя было видно, как засверкали искры в его глазах. Ему не только посчастливилось перебраться в столицу, но и получить должность во дворце. — Тогда давайте пройдём внутрь. Мама будет рада увидеть вас, — отозвалась Роксан Султан, кивнув в сторону дворца, — и Валиде Султан тоже, хотя она не слишком хорошо себя чувствует. — Что с ней? Её нездоровиться? — с ноткой тревоги, спросил падишах, нахмурив брови. Его взгляд был полон искреннего беспокойства, что приятно удивило, изучавшую его, Хатидже, что была много наслышана о его жестокости. — С утра жаловалась на головную боль. Лекарь дала ей снадобье, и она уснула. Думаю, пока мы отобедаем, она проснётся, и вы сможете навестить её, — тактично предложила Роксан Султан, наблюдая за реакцией султана. Немного помедлив, султан согласно кивнул, направившись в сторону дворца. Михрумах Султан встретила его тёплыми объятьями и обворожительной улыбкой. Казалось, что годы были не властны над красотой этой женщины. Он мало её помнил. Почти всё детские воспоминания о ней были давно забыты, и отошли на задний план. Смерть матери, безразличие отца, издевательства его фаворитки и лютая ненависть — долгое время занимали его мысли. Сев, за накрытый разными яствами, стол, Мурад стал расспрашивать Роксан Султан о жизни в Египте, а она, с энтузиазмом, рассказывала о египетских фараонах, что правили много веков назад, и построенных ими пирамидах, которые обожала. Исмаил-паша, не без улыбки, вспомнил, как дочь прыгала от счастья, увидев величественные пирамиды Гизы, и как загорелась изучением их истории. Поглощённый беседой, он не заметил, как начал говорить с ней и пашой о политике, приятно удивившись, насколько Роксан Султан была просвещённой в области государственных дел. Девушка открыто выражала своё мнение по поводу политики Беркера-паши, осуждая принятые им решения при подавлении бунта. — Идя на постоянные уступки, он укреплял их власть. Обнажать меч против султана — недопустимо. Вы должны положить конец такому поведению, — возмущалась она, — это они должны вас бояться. Бояться и уважать. Знакомые слова слетели с её уст. Он всегда повторял их себе, и, услышав их от другого человека, полностью удостоверился в своей правоте. Насколько он знал, её отец руководствовался тем же правилом, когда при воцарении Сулеймана I, мамлюки подняли мятеж, он старался остановить его мирным путём, и, когда ему показалось, что пришёл мир, наступило новое. Исмаил-паша больше не колебался, и решил проблему радикально. Уничтожив всех бунтовщиков до единого, не пожалев ни взрослых, ни детей, после чего и получил своё второе имя. В один из моментов, Исмаил-паша решил аккуратно поинтересоваться, куда именно хотел двинуться султан в Белград или Будду. Колеблясь в решении, султан изъявил желания услышать его рассуждения по поводу намечавшегося похода, в который он хотел пойти, когда разберётся со сторонниками Япрак Султан. — Я бы посоветовал захватить крепость Шабац на Дунае, чтобы не дать армии противника шанса для отступления, а затем уже идти на Белград и Будду. Пока мы в столице, можем послать своих шпионов для разведки, — откровенно высказал ему своё мнение паша, допивая прохладный шербет. Михрумах Султан старались не встревать в их разговор, тактично помалкивая, когда речь пошла о политике, она мало в ней разбиралась, и боялась показаться племяннику глупой и недалёкой, дав дурной совет. Видя довольный вид племянника, что был зажат и скован вначале, нехотя отвечая на её вопросы, а теперь открыто обсуждал важные политические вопросы с мужем и дочерью, Михрумах Султан ликовала, празднуя первую маленькую победу. Они заслужили доверие, что было очень важно для них.Стамбул Дворец Исмаила-паши у Ипподрома. Покои Салихи Султан
Переступив порог, он почувствовал, едва уловимый, запах жасмина, витавший по комнате, от чего нахлынули воспоминания о детстве, когда мать нежно обнимала его и целовала в лоб, напевая колыбельную на греческом языке. Спустя двадцать лет, Мурад не забыл её запах, помнил звук её смеха и теплоту прикосновений. Его мать была ставленницей валиде и её вкусы передались его матери — Айлин, что и радовало, и расстраивало повелителя. — Мурад? — не веря своим глазам, тепло улыбнулась госпожа. Подойдя к нему, она стала внимательно изучать его лицо, ища подтверждение своей догадки. — Валиде Султан, — взяв её руки, он почтенно поцеловал их. Неуверенно улыбаясь, крымчанке, возраст, которой, был равен существованию самого Крымского ханства. — Мой милый мальчик, как ты вырос. Возмужал, так похож на деда, кажется, будто он сам стоит передо мной, — удивлялась она, гладя его по щеке, поросшей густой бородой. — Я рад, что вы вернулись. Теперь вы здесь и мне спокойней. До меня доходили слухи о вашем здоровье. Вы хорошо себя чувствуете? — встревоженно спросил султан, боясь услышать отрицательный ответ. Сейчас, ему, как никогда, нужна её поддержка и советы. — Я чувствую себя прекрасно. Я ещё всех вас переживу. Здоровье у меня крепкое, любой позавидует. Хатидже хорошо обо мне заботиться, заставляет пить настойки и противные горькие снадобья, — скривилась старушка от упоминания о ненавистных лекарствах. Она с детства не любила ничего горького или кислого, предпочитая сладкие фрукты и шербеты. Снисходительно улыбнувшись, её детской реакцией, и, с издёвкой, проронил: — Она довольно умна как для султанши. Сказывается отсутствие сына у паши. — Роксан — чудесная. Михрумах с трудом выносила и родила её, потому она немного балованный ребёнок, но довольно умный. Ей посчастливилось унаследовать от своих родителей только положительные качества. Её отец, души в ней ни чает, позволяет всё, что душе угодно, — возмущено, фыркнула она, вспоминая о боях на саблях или их морские вылазки. — Я приказал устроить праздник завтра в саду. Хочу, чтобы вы присутствовали там, как почётный гость, — заявил султан, опустившись на тахту. Немного расслабившись, после продолжительной беседы с Роксан и её отцом, он внимательно оглядел покои бывшей валиде султан. В её любимый зелёный и синий цвет были отделаны стены и потолок, мозаика на которых напоминала цветы и ветки, сливаясь в один большой рисунок дерева. На столике, в синей, отделанной золотом, вазе, стояли свежесрезанные черные розы — диковинка для их краёв. — Чёрные? — поинтересовался Мурад, разглядывая их. — Где вы достали такие? Никогда прежде не видел роз такого цвета. — Это Роксан. Она специально для меня их нашла. Малышкой, помогая мне в саду, она увлеклась растениями. Это плод её стараний, — гордо пояснила Салиха Султан, радуясь, что её любимая внучка не унаследовала жестокого и тщеславного нрава своей матери, и её прихоти не переходили черты разумного. Слава Аллаху, Салиха Султан смогла вбить в её голову правильные мысли, сделав девочку миролюбивой. — Пусть приходит с вами. За обедом, она упоминала, что не знакома с другими членами нашей семьи, — процедил султан, через мгновение, с искренним энтузиазмом, добавил: — Мне любопытно с ней пообщаться ещё, и вы её так хвалите. — Думаю, она будет очень рада. Она мечтала увидеть Топкапы.