Вечер Топкапы. Главные покои
Целый день вся природа была наполнена светом и звуками, а султанская чета, казалось заключившая мир, тихо трапезничала в саду, наслаждаясь теплым летным днём, что принёс им конец праздника. Только лишь к вечеру, когда солнце опускалось все ниже и ниже, и когда совсем скрылось за горизонтом, они решили переместится внутрь. Уже за ужином, к ним присоединились двое детей султана, сыновья Лейлы Султан — шехзаде Мехмет и Махмуд, умные и сообразительные мальчики, под стать своей матери-черкешенки, темноволосые и черноглазые, унаследовавшие, от отца-повелителя, широкие плечи и ясный взгляд. Они синхронно, перебивая друг друга, вывалили на Хатидже Султан всё, что выучили за день, стоило ей спросить об этом. Их мать действительно занималась ими, а не давала завышенную оценку их способностям, дабы возвысить сыновей перед другими. В честь праздника, к ним пожелала присоединится и вторая дочь Япрак Султан — Рабия Гюльнуш, что, казалось и, не была несчастной вдовой, подчеркивая это платьем мятного оттенка, расшитым золотом, да изумрудной тиарой в тон наряда. Она весело смеялась слушая шутки Роксан, и ехидно комментировала те, что казались ей самыми забавными. Впрочем, какой бы, добродушной и открытой, она не выглядела, умевшую хорошо читать лица людей, Хатидже Султан не покидало чувство, что за милой улыбкой скрывается довольно скверный человек, не лишенный хитрости, чтобы сразу открывать свою истинную сущность. Проведя весь день в обществе Халиме Султан, что любезно согласилась показать ей сад и дворец, и познакомившись с её младшей сестрой, она сделала вывод, что они были полной противоположностью друг друга. Халиме искала сочувствия и понимания, ведь, по сути, была одинока во дворце, всеми забывая султанша, хоть старалась не показывать этого, а её сестре хотелось быть в центре всеобщего внимания, будучи жадной ко всему, будь-то любовь, деньги, либо власть. — Султанша, а вы знаете фарси? Матушка сказала, вы очень умная, — обратился к ней старший из сыновей султана, глядя на неё своим чистым и невинным детским взглядом. Семилетний Мехмет неустанно тянулся к знаниям, не взирая на малый возраст, уже знал латынь и адыгейский — родной язык своей матери, и не собирался останавливаться на достигнутом, желая выучить как можно больше языков. — Конечно, мой львёнок. Я знаю более десяти иностранных языков, — нежно потрепав его по голове, широко улыбнулась Хатидже, наблюдая за тем, как в маленьких глазах зажигается нескрываемый интерес. — Мы оба беспрестанно тянемся ко всему новому. Если хочешь, я научу тебя? — предложила она Мехмету. — И меня, и меня, — вторил Махмуд, сорвавшись с места, и прильнув к ней с другом стороны, — я тоже хочу. Наблюдая, как его дети облепили его сестру со всех сторон, жадно выпрашивая ту, научить их персидскому, впервые за долгое время, он заливисто засмеялся, оказавшись в центре всеобщего внимания. Таким умиротворенным, его никто уже давно не видел. Не было криков, не было упреков. Каждый вежливо беседовал друг с другом, обходя щепетильные темы стороной, и впервые, за столько лет, ужин, в кругу семьи, приносил ему удовольствие. Приняв серьёзный вид, от чего, между бровей, появилась складочка, Роксан призадумалась, выуживая из памяти известные ей строки из произведений персидских поэтов. — Мне ночь не в ночь, мне в ночь невмочь, когда нету со мной. Сон мчится прочь, сон мчится прочь, беда в мой вступает покой. Клянусь, придет свиданья час: пройти бы не мог стороной. Клянусь я мглою кос твоих: уйдешь — и охвачен я мглой. Не мне ль нестись к тебе одной, стремиться могу ли к другой? Тебе ль искать подобных мне, — не тешусь надеждой пустой. Сравнись со мной — величье ты, вглядись — я в тоске пред тобой. Сравнюсь с тобой — не прах ли я? Все клады в тебе лишь одной. Не глаз, чтоб видеть мне твой лик, мне радости нет под луной. Нет ног — поспеть к тебе, не рук, чтоб с жаркой сложить их мольбой. Забыла ты о Низами, владеешь моей ты судьбой. Днем гороскоп читаю я, в ночь звезды слежу над собой. Строки, словно музыка, лились из уст светловолосой султанши, завлекая своей мелодичностью присутствующих. Она то затихала, то начинала вновь, строка за строкой. Даже Япрак Султан, с замиранием сердца, слушала свою племянницу, что прижимала к себе двух, зачарованных ею, шехзаде, а её старшая дочь печально наблюдала за данной сценой. Мальчики были столь милые и послушные в руках Хатидже Султан, что вызывали, одновременно, и умиление, и грусть у бездетной жены султана, а от взгляда, которым султан смотрел на них, больно щемило в груди. За девять лет брака, ей так и не посчастливилось стать матерью. Она перепробовала всё, но лекари были безжалостны, заявив, что султанша — бездетна. — Чьи это стихи? — решила поинтересоваться Гюльнуш Султан, дослушав до конца. Её кузина смогла произвести впечатление, на валиде и её сестру, своей учтивостью и доброжелательностью, перетянув все внимание на свою персону. Рабия, из последних сил, пыталась скрыть свое недовольство тем, что сестра отобрала у неё все внимание, и натянуто улыбалась. — Это любовное послание Насими для своей возлюбленной Фатьмы, — первым отозвался султан. — Вы читали Насими, повелитель? Задумчиво почесав подбородок, султан размеренно протянул: — Если хочешь ты скрытые тайны узнать, Если хочешь проникнуть в ничто, Ароматы цветов пусть расскажут тебе о начале миров и вещей, Если хочешь, о внемлющий, чтобы сейчас всё на свете открылось тебе, Ты, мелодию взяв, отыщи в глубине все законы движения в ней. — Очень красивое стихотворение, Мурад. Не знала, что ты любишь стихи, — печально бросила Салиха Султан, с укором, поглядывая на внука. Он никогда не был честен с ней, даже, когда она напрямую спрашивала его, не обижает ли его, с сестрой, Элиф Султан, или старшие братья. Салиха Султан знала, что по какой-то неведомой причине, её сын не жаловал своего младшего отпрыска, и прилагала много усилий, чтобы отгородить внука от его гнева. Но отношения отца и сына не менялись, а наоборот, с годами становились всё хуже и хуже, что вылилось в то, что есть сейчас. — Вы думаете, я всё детство только мечом махал, — улыбка сползла его лица, уступив место холодной учтивости, осознавая, что всё недооценивали его способности, считая его восхождение на трон заслугой Япрак Султан. — Учителям не хотелось со мной заниматься потому, что я был слишком непоседлив и невнимателен, как они считали, потому я учился сам. В покоях повисла напряжённая тишина. Почувствовав, что приятно проведенный вечер, может закончится словесной перепалкой, Хатидже Султан поспешила вмешаться, чтобы не дать валиде султан или, той же, Япрак Султан, выпалить какую-то глупость, и широко улыбнувшись, аж до боли в щеках, предложила: — Это просто чудесно. Повелитель, вы не против, если я буду иногда наведываться к вам, дабы потолковать о поэзии? Баязид постоянно убегает от меня, ссылаясь на отцовские поручения, — с ноткой недовольства, закончила она, надув губы как ребенок. Роксан Султан была единственным ребенком великого визиря и младшей дочери покойного султана, и хорошо знала, как добиться желаемого. По большей части, благодаря матери, которая умело, манипулировала отцом. Она схватывала на лету все фразы и жесты, каждое движение матери, повторяя и оттачивая перед зеркалом. Никто не знал, не догадывался, но Хатидже была копией матери, что неосознанно была её учителем, и которую она превзошла. — Последние события утомили меня. Я хотел уехать охотится в Эдирне на время, — выдохнул повелитель, отпив вино с кубка. — Твой отец сказал, что ты хорошо стреляешь из лука, — вспомнив фразу, кинутую мимо вольно великим визирем при последней встрече, и обратился к старшему сыну: — Мехмет, хочешь взять Роксан Султан с нами на охоту? Говорят, она — отличный охотник. Заодно, она позанимается с тобой. Мальчик, сидевший до этого спокойно и не шевелясь, моментально оживился. Уставившись на отца, изумленными от радости, глазами, он бойко закивал. Султан давно хотел научить старшего сына держать в руках меч. Он горячо любил своего первенца, подарившего ему радость отцовства. В отличии от других, он умел учится на ошибках, и не брал в пример отца, что разочаровавшись в матери, отказался от него и сестры. Не взирая, на свои отношения с фаворитками, своих детей он любил одинаково крепко. Иногда эта любовь проявлялась по-разному, похвалой за успехи или порицанием за проступки. Ради своих детей, их будущего, Мурад был готов пойти на многое. Не только для себя, но и ради них, султан решился восстать против Япрак Султан. — Это честь для меня, повелитель, — решила вставить своё слово Хатидже Роксан, — Последний раз, я охотилась, на дикого кабана, в лесах Анатолии, где-то два года назад. Тогда, отец взял меня с собой, когда ездил к родственникам в Измир. Свежий воздух, лес и тишина — что может быть лучше этого, — вспоминая, приятные моменты из своего путешествия на родину отца. Их род больше пятидесяти лет жил в тех краях, перебравшись туда, после казни одиннадцатого великого визиря — Чандарлы Халила-паши. Отец, однажды, поведал ей, что никто из их семьи больше не осмеливался идти на государственную службу, опасаясь повторить судьбу предка. — Когда отправимся? Мне уже не терпится взять в руки лук и стрелы. — Через несколько недель… — оторвав смеющийся взгляд с сына, ответил султан. — Разберусь с делами и поедем. Научу сына охотиться. А ты, Махмуд, останешься охранять свою валиде. Идёт? Мальчик сложил руки в замок, и обиженно посмотрел на отца, но увидев непреклонный взгляд на его лице, жалобно прошептал: — Хорошо, только в следующий раз поеду я, а Мехмет останется охранять матушку, — и, получив согласный кивок, расслабился. Лейла Султан отдавала себе в отчёт, что султану глубоко плевать на неё, но силилась не показывать всей обиды через его поступки. Он даже не удосужился спросить её, а просто поставил перед фактом, что забирает сына. Лейла не тешила себя надеждой, что падишах пожелает взять её с собой, но то, что он не считается с ней, как с матерью своего сына, сильно задело султаншу. — Вы не против, если я возьму свою охрану? Матушка, вряд ли, отпустит меня без них, — спросила Роксан Султан, виновато улыбнувшись. — Утро вечера мудреней. Нам уже пора возвращаться, дорогая, — обратилась Салиха Султан к внучке, решив оборвать общение внуков. Что-то в душе старой валиде, подсказывало женщине, держать внучку подальше от опального султана. Ей было страшно за жизнь девушки, ведь, чем ближе она была к султану, тем ближе смерть подкрадывалась к ней. — Твоя мать будет жутко волноваться. Ты же её знаешь. Халиме Султан разочарованно вздохнула. Ей понравилась кузина, что приятно разряжала обстановку между ними, даже её супруг-повелитель вел себя непринужденно в обществе дочери Михрумах Султан. Валиде-и-Муаззама Султан и Хатидже Роксан Султан бесшумно встали, и чинно поклонившись, удалились, оставив султана, Япрак Султан и её дочерей, в неловкой тишине. Не сила терпеть которую, султан отпустил всех к себе, попросив остаться у себя Халиме Султан, чем сильно удивил и обрадовал её мать.Топкапы. Гарем
Лейла Султан возвращалась к себе, держа за руки сыновей, в подавленном настроении. Повелитель оставил у себя эту женщину, что причинила ей немало боли и обид. Только начав своё правление, главной женщиной султана была именно Халиме Султан, тогда она ещё пользовалась его расположением, правя его покоями. Сколько бы наложниц не ходило по золотому пути, но явное предпочтение султан отдавал только своей супруге. Охваченная чувствами, Лейла вела ожесточенную борьбу за его сердце, не только с ней, но и со многими его фаворитками. В ту пору, судьба благоволила ей, она была владелицей его сердца и матерью его первенца, хоть она и не имела поддержки династии, но смогла добиться многого, думая, что Мурад будет любить её вечно. — Лейла, — довольно протянула Джанан Султан, приблизившись к сопернице, — от чего ты так грустна? Неужели, ты думала, что повелитель пожелает остаться с тобой. — Алтын, забери детей, — приказала она, передавая сыновей служанке. Презренно посмотрев на довольную собой черкешенку, злая улыбка мелькнула на губах султанши. Она считала себя главной женщиной султана, которую, не взирая на новых фавориток и жен, он не переставал принимать, и даже просил совета. Но Лейла хорошо знала султана, потому осознавала, что всё сказанное этой женщиной — ложь, и придумано ею самой. В ослепительном коралловом платье с рубинами на диадеме, после долгих вечерних приготовлений, она спешила в султанскую опочивальню. За весь день, она не удосужилась и словом перекинуться с новоприбывшими госпожами, дуясь за то, что Салиха Султан так ловко её осадила. — Столько лет прошло. Тебе нужно смирится с действительностью. Ты стара и красота твоя, пред которой он склонялся увяла, — ухмыльнулась Джанан, пока её соперница молча стояла, пытаясь усмирить нарастающую ярость. Плотно закрыв глаза, Лейла выждала несколько секунд по успокоиться пульс, и широко распахнув глаза, леденящим кожу взглядом посмотрела на Джанан. — Хочешь, я сотру ухмылку на твоем лице, дорогая? — спокойно предложил она, приблизившись вплотную, и взглянув в её черные глаза, которые полнились тихой злобой и раздражением. И, с вызовом, бросила: — Ну, попробуй. — Если ты шла к султану, можешь возвращаться обратно. Он сейчас со своим гаремом. — Сегодня — четверг. Он не может принимать кого-то другого, кроме своих жен, — и запнулась на последнем слове, потупив взгляд, на миг потеряв самообладание. — Кто? — уже уверенней, спросила она. — Халиме, — словно яд, прозвучало после. И завидев, как маска невозмутимости сползла с её лица, Лейла тихо удалилась. Её покои находились недалеко от комнат валиде султан и законной жены, и были обставлены не хуже. Дорогие ковры, золотые подсвечники, нежно розовые покрывала и подушки. В своем услужение, старшая кадын имела не одну рабыню, что прислуживали ей и помогали с детьми. Благодаря доброму и спокойному нраву, новенькие любили её, желая попасть к ней в услужение, и Лейла Султан пользовалась этим, приобретая новых союзников, и верных ей подданных, в гареме. В отличии от соперниц, она делала всё тихо, и не спеша, потому Япрак Султан её не трогала потому, что и не догадывалась, что Лейла способна думать так далеко. — Алтын, — обратилась она к служанке, попутно снимая украшения. — Передай, Ридвану-аге, чтобы побольше узнал об этой Хатидже Султан. Мои дети без ума от неё, и султан тоже. Если у меня получится перетянуть её на свою сторону, тогда у моих сыновей будет поддержка великого визиря, и никто не посмеет тронуть нас. — Слушаюсь, госпожа, — поклонилась рыжеволосая калфа, что была преданным человеком первой кадын-эфенди.Стамбул
Дворец Исмаила-паши у Ипподрома. Главный зал
Каждый вечер семья великого визиря собиралась вместе. Это была их негласная традиция, которой они неизменно придерживались. За совместным ужином, они обсуждали последние события, делились своим мнением и обсуждали дальнейшие планы. Они, и делились всем друг с другом, и, одновременно, имели свои тайны и секреты. Странный тандем четырех человек, не обделённых умом и сообразительностью, одного питала жажда власти, другого желание помогать другим, третьего стремление остаться в живых, а четвертого — отплаты за причиненную боль. Во главе стола, чинно развалившись на стуле, восседал усталый паша, слушая сплетни, что принес домой Баязид, побывав на рынке, и, время от времени, снисходительно улыбался. Годы не щадили Исмаила-пашу, с молодого, доброго и открытого мужчины, он превратился в вечно угрюмого и недоверчивого пашу. Брак с султаншей династии дал своё, мечтая избежать участи своих предков, он всё ближе приближался к тому, чего боялся больше всего — стал великим визирем, как прадед. Подстрекаемый женой, и опьянённый любовью к ней, он забыл об этом, спрятал страхи вглубь своей души, закрыв их на замок и выкинув ключ. Он, с года в год, становился все влиятельней, приобретая сторонников, посылая шпионов, дабы они докладывали обо всех происшествиях в империи. Было уже невозможно не замечать усталость на его лице и во взгляде карих глаз. Он любил свою жену слишком сильно, чтобы отказать. Она хотела подняться на вершину, и он поднялся, и поднимется ещё выше для неё и единственной дочери. Напротив, наблюдая за супругом, изредка переводя взгляд на воспитанника, чтобы уловить обрывки фраз, слетевшие из его уст, расположилась Михрумах Султан, облачённая в роскошное черное платья, украшенное темно-красным орнаментом, выгодно подчёркивающее тонкий стан. Она, с явным беспокойством на лице, метала свой взгляд то на мужа, то на дверь, ожидая возвращения дочери. Чем ниже солнце садилось за горизонт, тем тревожнее становились её мысли. Вдруг, на её дочь напали? Или Япрак приказала отравить её? Ещё немного и женщина была готова сорваться с места, и отправиться вслед за ней. Её Хатидже Роксан — единственный ребенок, которого ей удалось выносить и родить здоровым. Ни она, ни супруг не решались и не хотели говорить дочери, что у неё могло быть много братьев и сестер, что скрашивали бы её одиночество, но им было не суждено появиться на свет или выжить. Своего последнего малыша, она потеряла десять лет назад. Больше, они не пытались, посвятив себя целиком и полностью дочери. Иногда Михрумах Султан была назойливой и настойчивой, что дочери казалось, что женщина душит её своей любовью и непомерной опекой, но правда заключалась в том, что она просто боялась потерять своё единственное дитя. — Почему они так долго? Разве праздник в саду не закончился уже давным давно? — нервно, с нотками раздражения в голове, переспросила султанша, повторяя эти слова как мантру уже пятый раз. — В Топкапы намного интересней чем здесь. Она наверняка заболталась с какой-то фавориткой султана или своими сестрами, — попытался унять её Исмаил-паша, не придавая значению отсутствие дочери поздним вечером. — Она не одна, Ардан и Аран присмотрят за ней, к тому же, с ней Салиха Султан. Успокойся, Михрумах! — Султанша, — обратился к ней Баязид-бей, — Роксан не даст себя в обиду. На последней тренировке, она разбила меня, при том не раз. Я не завидую тому, кто встанет у неё на пути. Не в силах, усидеть на месте, Михрумах Султан резко вскочила, начав расхаживать по комнате. Подойдя к жене сзади, великий визирь обнял её за плечи, в надежде унять нервную дрожь, пробившую династийку. — Я очень надеюсь, что ты прав, Баязид, но дворец — гиблое место. Он пропитан кровью и смертью, а я не хочу, чтобы моя дочь находилась рядом с той женщиной, несущей всё это. Не успев закончить, Михрумах Султан услышала топот копыт, и поспешив к окну, встревоженно выглянула наружу. Различив, в свете факелов, силуэт дочери, она облегченно выдохнула, и поблагодарила Аллаха, что он услышал её молитвы. Хатидже Роксан с блаженной улыбкой заплыла в комнату, довольная сегодняшним днем. Ей удалось произвести хорошее впечатление на султана и его семью, не вызвав подозрений. Теперь предстояло обдумать всё, и разработать подробный план действий на случай, если придется пустить в действия оружие и яд. Она — дочь своих родителей. Ей досталось в наследство — острый ум и красота, и девушка научилась пользоваться ими, мало помалу, достигая поставленных перед собою целей. Её мать не думает наперед, не просчитывает ходы, и не думает о последствиях, что приходится делать ей, и подчищать за ней. Взглянув на свою мать, чье лицо было полно нескрываемой тревоги и беспокойства, Хатидже недовольно поморщилась. Приблизившись к матери, она ласково взяла её за руку: — Матушка, опять вы за старое, — бросила она в укор, недовольно мотнув головой. — Я жива и здорова. При том, я всем понравилась, даже вашей сестре. — Столько лести в адрес Япрак давно не слышали, — сердито забурчала Салиха Султан, удивившись поведению внучки. Если бы её мать видела их воркования, то взорвалась бы от негодования и злости. Став взрослой, Роксан перестала нежничать с матерью, больше уподобившись самой Михрумах Султан, что была предельно сдержана в проявлении чувств. Их эмоции бурлили внутри, но никогда не вылезали наружу. Прекрасные и холодные куклы. — Она завоевала сердца не только фавориток, но и его детей. Старшие сыновья султана не выпускали её из объятий весь вечер. — Против её обаяния невозможно устоять, — отозвался Баязид-бей, наблюдавший за ними. Он часто разрывался между приемной матерью и сестрой, пытаясь угодить обеим. Молодому человеку хотелось добиться признания женщины, что приложила усилия к его становлению взрослым, но, и не хотелось предавать сестру, что как никто другой, понимала его и делилась сокровенным. Они были близки, и сейчас, незаметно переглядываясь между собой, пока мать проверяла цела ли дочь, брат с сестрой безмолвно переговаривались. — Я всем очень понравилась. Мы весь день беседовали с Халиме. Она оказалась очень приятной женщиной, и так сияла, когда повелитель оказывал ей знаки внимания. Внимание Михрумах Султан вмиг привлекла брошенная дочерью фраза, и она, недоумевая, уставилась на дочь, осмысливая услышанное. Её племянник вновь стал проявлять чувства к первой жене, которую много лет избегал и заменял другими. Что же изменилось? Если султан вновь возвысит Халиме Султан, тогда править всем будет её отец и мать, а этого она допустить не может. Она должна быстрее привести свой план в действие. Времени, на тщательную подготовку и выбор наложницы, у неё нет.Спустя два дня… Стамбул. Вакуф Япрак Султан
Несмотря на непомерную жестокость и хладнокровность в отношении своих родственников и семьи, Япрак Султан славилась на всю империю своими благими делами. Она построила не один медресе и мечеть за деньги своего благотворительного фонда, а вакуф в столице, кормил половину его населения. Злые языки поговаривали, что таким образом она пыталась искупить все совершенные грехи, дабы облегчить душу, и избежать наказания в судный день. Сама же, Япрак Султан делала это не из добрых побуждений, а из-за желания внести своё имя в историю, чтобы через века память о ней жила вечно. Она не хотела быть просто одной из представителей этой династии, ей хотелось быть её символом. Вся в чёрном, Япрак Султан чинно восседала на тахте, по другую сторону ширмы, где мало помалу собирались государственные чинны — те, что попали в опалу, после узурпации власти её племянником. Она хотела проучить своего недалекого зятя, решившего, что эта империя принадлежит только ему. Она заставит его пожалеть о своих действиях, и просить её помощи. — Султанша, мы прибыли, как только получили весть от вас, — начал Харун-ага, служивший агой янычарского корпуса в столице. Он был высоким мужчиной, с длиной треугольной бородой и прищуренными глазами. Темноволосый и поджарый, он наводил страх и ужас на врагов и неверных. Он продвинулся по службе благодаря безграничной преданности Беркеру-паше, и его жене. Будучи хитрым и скрытным, он смог избежать гнева султана, не попадаясь на глаза в обществе паши или султанши, потому шпионы хранителя покоев не внесли его в список своих жертв. — Ждем ваших указаний. — Наш повелитель, султан Мурад решил, что может справится с управлением такой огромной империи без нашей помощи. Мы должны доказать ему обратное, — зловеще изрекла Япрак Султан за ширмой. — Вы желаете скинуть его, и посадить на трон другого шехзаде? — спросил один из присутствующих. — Сыновья султана малы и неспособны править. — У султана есть брат — шехзаде Осман. Можно посадить на престол его, — предложил другой. Слушая, как паши и беи, сбросив со счетов нынешнего султана, выбирали нового, Япрак Султан наполнялась злостью и негодованием. В её планы не входило скинуть Мурада, ведь избавься она от него, она потеряет титул Валиде Султан, что достанется, томившейся в Старом Дворце, матери шехзаде Османа, её дочь потеряет статус супруги повелителя, а Рабию выдать замуж за нового султана у неё не получиться. Она уже давно не целомудренна, и намного старше брата, к тому же импульсивна и склочна, вряд ли сумеет привязать его к себе. К тому же, не вмешиваясь она, напрямую, в политику, и оставаясь в тени, отношения, между султаном и её дочерью, стали налаживаться. Уже третий день, в его покоях не было ни одной наложницы, как бывало раньше, а ложе он делил только с её Халиме, что радовало мать. — Хватит, — сердито вскрикнула она, пытаясь перекричать гул голосов, что разносился по комнате. — Наша цель — запугать его, и восстановить моего супруга в должности главного визиря. Это всё! Я хочу, чтобы янычары подняли свои знамена, ссылаясь на недовольство новым управлением. Он должен увидеть нашу мощь.