Вечер
Топкапы. Покои Джанан Султан
Смотря сверху вниз на прибывшую девушку, что стояла перед госпожой, склонив голову, Джанан Султан командным тоном объясняла личной служанке своей заклятой соперницы, что именно она должна сделать, чтобы подтолкнуть глупую гречанку к покушению на члена династии. Она уже отдала приказ верному ей аге, чтобы тот распустил слухи в гареме о том, что скоро во дворце появится ещё одна законная жена султана. Так, как Шемспери была самой большой сплетницей в гареме, эта новость дойдёт к ней очень быстро, желая поскорей разобрать с соперницей, она совершит ошибку и попадёт в её ловушку. — Ты должна убедить её, что слухи правдивы. Она решит действовать, а ты подсунешь ей нашего знакомого эфенди, и скажешь, мол, он надёжен и выполнит всё, не оставив следов. Выполнишь — получишь хорошее вознаграждение. — Рада служить вам, госпожа, — низко поклонилась девушка, бесшумно выйдя с комнаты. С ледяным выражением на лице, черкешенка зашла в детскую, где сладко спал шехзаде Джихангир. Увидев сына, лёд в её глазах стал таять, уступая место сдержанной нежности и ласки. Присев на край кровати, она легко коснулась волос, убирая мелкие кудри с его лица. Её сын — её надежда. Он возвысит её. Подарит ту жизнь, что они с братом всегда хотели. Жизнь в достатке, когда не нужно выпрашивать еду у прохожих, искать ночлег и сносить побои старших детей. Она взойдёт на вершину в память об их общей мечте, и её Джихангир поможет ей. — Что прикажете сделать с девушкой после? Отпустить на волю или… — Избавится от неё, конечно, — перебила она Айше-хатун, укоризненно посмотрев на девушку, что всё это время находилась в детской рядом с принцем. Она была высокой и долговязой, с маленьким круглым личиком и большими руками. Миловидная, но не достаточно красивая, чтобы стать наложницей, она нашла своё пристанище возле второй кадын-эфенди султана, и была безгранично предана ей. — Как прикажете, — готовая выполнить любой приказ, ответила Айше.Неделю спустя… Топкапы. Гарем
Столпившись вокруг Кадер-калфы, гаремные девушки пытались выудить у неё правду о слухах, что ширились дворцом. Все, от кухарок до султанских фавориток, были крайне обеспокоены сплетнями о взаимоотношениях повелителя и его двоюродной сестры, которую он взял с собою на охоту. Все знали, что султан питал слабость к женскому полу и отношения с родственницей были для него не в новинку. К тому же, Хатидже Роксан Султан была девушкой неописуемой красоты, очарованию которой было трудно не поддаться. Появись в гареме такая женщина, путь в покои султана был бы для них закрыт. Потому, они беспрестанно перешептывались, перемывая ей косточки. Проходящая мимо ташлыка, Шемспери Султан заинтересовано остановилась и прислушалась о чем болтали девушки. Она любила посидеть в гареме и похвастаться своими подарками от султана, иногда принося своего сына, дабы показать наложницам. Ей нравились их завистливые взгляды, которыми они провожали молодую фаворитку султана. Это делало её особенной. Не такой как всё. Больше всего в жизни, Шемспери боялась затеряться между гаремными девушками и стать чьей-то тенью, не засияв по-настоящему. — Кадер-калфа, — заныла одна из наложниц, смотря на женщину просящим взглядом, — ну, расскажи нам. Правда, то, что говорят? Неужели повелитель, в самом деле, хочет женится на Хатидже Роксан Султан? — Я слышала, что султан влюбился в неё с первого взгляда, а поездка это повод убежать ото всех и провести тайный никях, — уверенно заявляла темноволосая наложница, утвердительно кивая. — Все знают, что султанша каждый день приезжала во дворец и подолгу была с повелителем. Вечно спокойная и улыбчивая Кадер-калфа раздражённо закатила глаза. Ей мало верилось в эти беспочвенные слухи, ведь она лично видела отношение султана к своей младшей сестре. Они больше походили на родственные, чем на романтические. Повелитель был вежлив и обходителен с ней, но не более. Да и сама госпожа не была похожа на влюблённую девушку, и на удивление многих обитателей дворца, сумела подружится с Халиме и Лейлой Султан, что, по логике вещей, должны быть её конкурентками. Даже управляющая гаремом — Япрак Султан несколько раз приглашала девушку на обед в компании своих дочерей. Ей придётся хорошо попотеть, чтобы найти источник этих гнусных слухов, что ходили по гарему. — Хватит, девушки! — скомандовала она, недовольно обведя глазами наложниц. — Вместо того, чтобы бездельничать и распускать лживые слухи, лучше займитесь уборкой. А ну, живо! Или хотите остаться без обеда и ужина? — захлопав в ладоши, стала расчищать себе путь калфа, при этом неустанно повторяя: — Живо за работу! Давайте! Наблюдавшая за данной сценой Шемспери Султан, недовольно поморщилась. В последние дни, она избегала возможности выйти с покоев, и не оставляла сына одного. В отсутствие повелителя, она была самой уязвлённой из жён султана, ведь не имела сильной поддержки, а Шах Султан, что ранее покровительствовала Шемспери, забылась в трауре и не волновалась об её безопасности, потому единственным человеком, способным защитить её и сына, был сам султан. Вдали от него, она чувствовала себя безоружной — самой удобной целью для недругов. Только при упоминании имени — Роксан, Шемспери захлестывала дикая ревность и злость. Повелитель никогда не смотрел на неё так, как он смотрит на Хатидже Султан — с преданностью и восхищением в глубине своих зелёных глаз. Наведываясь к нему и принося сына, она открыла для себя его улыбку — не ту снисходительную, которой он улыбался ей или другим наложницам — искреннюю и нежную. Пытаясь заглушить тихий голос внутри, что говорил ей об опасности со стороны этой женщины, Шемспери Султан отрицала гуляющие слухи. Она не могла позволить себе раскиснуть и потерять повелителя, отдать его сопернице и отступить. Но, если слухи окажутся правдивыми — пьедестал достанется другой, а учитывая, как много времени он проводил с ней, у Шемспери Султан были все основания волноваться за своё положение. — Эсма, — жестом подозвав к себе служанку, — отправь весть Шах-и-Хубан Султан. Я хочу встретиться с ней в мраморном павильоне.***
Нервно хрустя пальцами, Шемспери Султан ходила по мраморному павильону, выглядывая госпожу. Платья из нежнейшего шелка светло-розового цвета казалось девушка тесным и душным от волнения. В голове девушки роились недобрые мысли, что зародились не без участия Эсмы-хатун, нарочно утрирующей факты, чтобы подтолкнуть молодую фаворитку к действиям. Молодой гречанкой двигала ревность, к более красивой сопернице, нежели она, и страх потерять мужчину, что стал центром её вселенной. Она не могла позволить какой-то девке, пусть даже султанше династии, отобрать у неё повелителя. Чтобы не наделать глупостей, она решила спросить совета Шах Султан, что всегда находила верные слова для неё, помогая выпутываться из проблем и добиться расположения султана. Она не сомневалась, что ей, как мудрой женщине, удастся помочь Шемспери. Даже тот факт, что Шах Султан была родной теткой её соперницы, не смутил девушку. Кровные связи во дворце стояли на последнем месте. Услышав звук шагов позади, она радостно обернулась, ожидая увидеть свою покровительницу, но вмиг стушевалась, заметив лишь её служанку. — Кейсан-хатун, а где госпожа? — озадаченная её отсутствием, спросила Шемспери Султан, пристально посмотрев на молодую женщину, что была доверенным лицом Шах-и-Хубан Султан. — Почему она не пришла? — Шах Султан просила передать вам, чтобы вы учились решать свои проблемы сами, а не бегали к ней по каждому поводу. Так, вы никогда не станете ни законной женой, ни валиде султан. — Как ты смеешь разговаривать со мной в таком тоне? — оскорблённо зашипела она. — Я — фаворитка султана и мать его сына. Кейсан-хатун стоически вытерпела её взбешённый взгляд и тираду. Находясь не первый год в услужении Шах Султан, она научилась спокойно и без слёз сносить истерики и крики тех, кто был выше её по рангу, и хладнокровно отвечать им, не выказывая чувств. — Успокойтесь, султанша. Лучше возьмите пример с Джанан Султан. Она всегда спокойна. Чтобы ей ни сказали, она умеет сохранить лицо, — не моргнув глазом парировала служанка. — Пораскиньте мозгами и найдите решения вашей проблемы. Докажите, что султанша выбрала вас не напрасно. Тогда поговорим о будущем вашего сына. С лёгким поклоном, служанка удалилась, оставив Шемспери Султан в растерянности. Заметив, как обескураженно выглядела гречанка, после ухода Кейсан-хатун, Эсма приняла решение не тянуть кота за хвост и, невзначай, предложить своё решение проблемы. Подтолкнуть человека, находящегося на краю пропасти, очень легко — стоит только подуть, и лёгкий ветерок скинет его вниз. А, султанша, как раз, была на грани. Право, Шемспери Султан не умела думать своим умом, а доверяла мнению других, позволяя решать за неё. Это качество и станет её концом. Мало иметь красоту, нужно иметь мозги. — Султанша, — обратилась к ней Эсма-хатун, когда они остались наедине в покоях, всматриваясь в её лицо, — у меня есть несколько идей как вам помочь, — и, увидев воскресшую надежду в её взгляде, довольно улыбнулась.Топкапы. Сад
— Как идут приготовления, паша? — спросила Япрак Султан, сосредоточенно всматриваясь в глаза своего супруга. За четверть века, она не сумела полюбить своего недалёкого мужа. Для слишком умной и целеустремлённой Япрак, Беркер-паша был человеком узколобым, готовым выполнить любое поручение, но не способным принимать собственные решения. — Пока мы тянем, великий визирь и его сторонники по одному находят и уничтожают наших верных людей. — Потерпи, султанша моя, — успокоил её паша, сидя напротив своей супруги. — Их гнев должен достигнуть апогея, чтобы стало невозможным достижение компромисса. Находившейся в приподнятом расположении духа, в связи с предстоящими событиями, Беркер-паша, с лёгким сердцем, попивал вишнёвый шербет и разглядывал свою жену. Она была, с головы до ног, одета во всё зелёное — цвет победы как она сказала однажды. Он прекрасно знал, что ей не терпится опять прибрать всю власть в свои руки. Для неё, он был игрушкой. Куклой, которую она дёргала за ниточки. Другой мужчина убежал бы от такой жены, но врождённое властолюбие сдерживало его. Если хочешь быть на вершине — нужно чем-то жертвовать.Он пожертвовал свободой слова, беспрекословно выполняя её прихоти, взамен получив богатство. Япрак не подпускала его к себе. Почти двадцать лет, он регулярно менял любовниц, о которых прекрасно знала его жена. Если быть честным, то сама султанша подсунула ему в постель одну из служанок, лишь бы он не приходил в её покои, и периодически подыскивала новых. Не будь она султаншей, паша вполне мог иметь свой гарем, не уступающий по величине этому сопляку. Чудо, что у них родились двое дочерей. Только любовь к детям объединяла супругов. Каждый из них тянулся к одной из дочерей: он к старшей Халиме, что была его первенцем, а Япрак к Гюльнуш, что напоминала её саму в молодости. Иногда, он жалел, что отдал дочь в жены султану, ведь тот не любил её и заставлял часто плакать, и чем больше слёз проливала Халиме, тем яростней была его ненависть к молодому падишаху. В последние недели, наведываясь к ней, его гнев малость утих, видя, как сияет дочь. Отстранив их от власти, султан больше не видел в его дочери угрозы и вновь стал звать к себе. Надолго ли? Мурад, так же, как и он — непостоянен в своих связях. Сегодня любит — завтра ненавидит. — Ты решила, что делать с Рабией? — вспоминая их недавний разговор. Для Япрак Султан младшая дочь стала разменной монетой для приобретения новых союзников. Не успел закончиться траур по покойному Топалу-паше, а она уже выбрала ей нового, более перспективного по её мнению, жениха. — Сомневаюсь, что Аяз-паша или Заганос-паша согласятся на союз с нами. Они еле сохранили свои головы на плечах и не захотят рисковать ими вновь. Япрак Султан, лицо которой полнилось злорадством, коварно улыбнулась. Взяв в руки предложенный шербет, она самодовольно произнесла: — Для нашей дочери идеально подойдёт мужчина с острым умом и твёрдым характером, а главное с огромнейшим честолюбием. Я думаю, ты догадываешься о ком я.Неделей ранее…
Исмаил-паша сидел за своим непримечательном дубовым столом, без излишеств и узоров. Невзирая на непомерное богатство, великий визирь был скромным человеком, и сам не любил роскошь. В его рабочем кабинете нельзя было увидеть золотых подсвечников, хрустальных ваз и прочих дорогих вещей. Это была просторная комната с письменным столом слева от дверей, небольшим диванчиком напротив и множеством книжных полок. — Отец, — послышался бархатный голос дочери, незаметно вошедшей в комнату, — я хочу поговорить с вами. Подойдя ближе к нему, она почтенно поцеловала протянутую руку, как всегда мягко улыбнувшись. Отношения между ними разительно отличались от тех, что были у его супруги с дочерью. Оба были людьми проницательными и мудрыми, потому хорошо знали о пороках друг друга: непомерная жестокость к предателям и преступникам, упертость, не знающая границ и двуличность. Исмаил-паша, в отличие от жены, мог заглянуть за невидимую маску на лице дочери и видел её настоящую натуру, но тактично молчал. Человек не может быть идеальным, и он не был. — О чем ты хотела поговорить, дитя моё? — с отцовской лаской произнёс паша, пригласив её сесть на тахту. Пытаясь прочитать на её прекрасном личике причину беспокойства, овладевшее дочерью, и нахмурил брови, сознавая, что разговор предстоит серьёзный. В лазурных глазах молодой султанши бурлило беспокойство и тревога. — Аран вернулся. Я попросила его следить за дворцом и всеми, кто входит и выходит из него, — немного неуверенно начала она, заинтриговав Исмаила-пашу. Что же такого увидел её верный слуга, что дочь пришла к нему, а не попробовала разобраться сама. Она была довольно самостоятельной молодой особой и не нуждалась в одобрении своих действий. Его жена не поощряла такой самодеятельности дочери, когда он находил её действия неким доказательством зрелости. — После праздника, она ездила в свой фонд и собрала там внушительное число государственных деятелей, которые видимо, преданы лично ей. — Султан уничтожил всех её приспешников. Ты уверенна? Без доказательств это всего лишь пустые слова. — Как видите не всех, отец, — тяжело вздохнув, и резко встала, начав расхаживать по комнате. Подол её длинного белоснежного платья волочился по полу, преследуя белокурую девушку, волосы, которой ниспадали по спине, достигая пояса. Зашевелившиеся шестерёнки в мозгу, перебирали возможные варианты, выискивая наиболее правильное решение. Подперев рукой подбородок, она вслух рассуждала: — Они хорошо спрятались. Эти двуличные твари обманывают повелителя, притворяясь его верноподданными, а сами доносят на него Япрак Султан. Они хотят устроить мятеж, папа, — с неприкрытым возмущением в голосе, поведала ему дочь, в больших глазах которой читалась недоумение и гнев. — Мятеж? И что же они хотят на этот раз? Мою голову, небось? — Не без этого. Они хотят запугать султана до такой степени, дабы он вернул Беркера-пашу на его бывший пост, а тебя — убить. Что же нам делать, отец? А если они придут в наш дом? — сорвалась она, повысив голос, от чего по комнате пронеслось зловещее эхо. — Только не опять, я не позволю, — находясь на грани бешенства, уже бубнила себе под нос султанша. Восстания были больной темой для его дочери. Будучи ребёнком, она увидела непомерную человеческую жестокость, что оставило неизгладимый след в её детской душе, ожесточив Роксан Султан и заставив рано поумнеть. Паша до конца не знал, что произошло в его отсутствие в цитадели, когда мятежники ворвались внутрь. Уцелевшая охрана рассказала, что его жена и дети заперлись в их спальне, выжидая окончания сражения, но большие двери были слишком старыми и легко поддались деревянному тарану, не выдержав и двух ударов, тогда несколько бунтовщиков ворвались внутрь, намереваясь казнить семью наместника, но были жестоко убиты. Когда Исмаил-паша ворвался в комнату, испуганный вероятным печальным исходом, первую, кого он заметил была дочь. Десятилетняя Хатидже сидела на полу, скрутившись в клубочек и дрожала как осенний лист, покрытая с ног до головы застывшей кровью. Он, до сих пор, помнит ужас в её глазах, но не от увиденного, а от сделанного, как он догадался потом. С трудом встав с тахты, устав за весь день, он подошёл к своему единственному ребёнку, и крепко обнял, прижав к своей груди. Он мягко погладил её по светлой голове, и спокойно прошептал над ухом: — Есть одна хорошая поговорка: если человек не хочет стать щепкой в водах несущего его ручья, то должен сам стать ручьём, стать сильнее влекущего его течения. Япрак Султан пустила стрелу, а мы изменим её направление, убив при этом двух зайцев. Избавимся от Беркера-паши и проведём ещё одну чистку. — Стража! — прокричал Куюджу-паша, отстранившись от дочери, когда дверь приоткрылась, и в покои проскользнул охранник. Сцепив руки за спиной, он холодно приказал привести к нему бывшего ученика, призванного в столицу по приказу великого визиря.Стамбул. Рынок
Местом, где можно найти не только нужные вещи, но и новости, был большой базар. В узких рядах всегда было много людей, как христиан, остановившихся в порту, так и мусульман, путешествующих по империи, гудевших обо всем на свете. Говорили о королях и женщинах, ставшими правительницами, о победах и поражениях, как империи, так и других стран, о султаншах былых времён и нынешних, о принцах и султанах. Город привлекал внимание чужестранцев своим неприступным видом извне и убранством внутри. Улицы были просторными и чистыми, а повсюду как муравьи ходили люди. Здесь можно было встретить учёных-мыслителей, музыкантов, ищущих вдохновения или художников, переносящих величие построек на бумагу, было обычным делом. Этот факт делал город и дворец на холме экономической, но и культурной столицей Османской империи. Прогуливаться за стенами крепости, слушать жалобы и пересуды народа, было излюбленный делом паши. Не изменив своей привычке, он также выходил на улицы Стамбула, и слушал. Исмаил-паша находил такие прогулки полезными для внутренней и внешней политики, так как могущество правителей всегда строилось на любви народа. Тайком выслушивая проблемы населения, сплетни торговцев и чужеземцев, он не спеша выстраивал план действий по устранению негодных судей, беев и пашей, заставляя тех бояться каждого шороха. Медленно ступая по узким улочкам огромного базара, паша незаметно отдал приказ своим людям рассеяться и слушать. Остановившись у большой кофейни, где часто собирались янычары из столичного корпуса, он сел на свободное место и попросил эфенди принести ему чашечку кофе. С толпы послышались возгласы мужчин: — Я слышал великим визирь отказывается платить жалование янычарам, — бросил один из мужчин. — Он решил забрать золото себе, — кричал другой. — Что там забирать? Мой брат служит при дворце, и говорил, что главный казначей на коленях стоял у султана, утверждая, что денег в казне на выплаты нету. Исмаил-паша, попивая кофе с лукумом, тихо наблюдал, как его люди заводили толпу сидящих янычар. В сером плаще и неприметном одеянии, в старом поседевшем мужчине, было трудно узнать великого визиря Османской империи. — Разве всё настолько плохо? — негодуя, спросил один из янычар. — А когда мы последний раз ходили в поход, ага? Беркер-паша разве водил нас в поход. Он — трус, что предпочитает сидеть во дворце. Не удивительно, что казна пуста. — Считаешь, что султан чем-то отличается от паши? Он тоже сидит во дворце и, только то и делает, что развлекается с наложницами, — начал препираться другой солдат. — Раньше его юнцом считали, что не смыслит ничего, — как бы, невзначай, бросил сам великий визирь, переглянувшись с заведённой толпой. — Правду говорит старик, — незаметно кивнул ему, молодой эфенди, — разве слова мальчишки можно воспринимать серьёзно? — Он ведь султан. Как они смеют перечить падишаху этого мира? — При Мустафе Блаженном и его сыне Сулеймане думаешь было по-другому? Точно также. Право слово, наш султан пытается положить конец этому произволу и навести порядок в государстве. Вон, сколько чиновников казнил. Указы новые раздал. Это такие как Беркер-паша вредят нашему государству! — Он дело говорит, — гомоном пронеслось по толпе. — Я слышал, что заработали литейные султана Мехмета в Эдирне, а султан как раз там. Может, он готовится к походу, братья? — вклинился в разговор неизвестный воин-янычар, обращаясь к товарищам по оружию. — Слухи ползут, что султан хочет продолжить дело прадеда, — вставил усатый, — а всем известно, что султан Мехмет Фатих был великим завоевателем. Сидевший поодаль паша, с довольным видом, слушал, изредка вздыхая для вида. Начало положено.