Конец марта, 1521 года. Дворец Исмаила-паши у Ипподрома. Покои Хатидже Роксан Султан
Весна — пора возрождения, время перемен, пора расцвета… Новые отношения расцветают, в то время как прошлые отношения могут быть переосмыслены. Прошло ровно шесть месяцев после покушения на жизнь престолонаследника и Хатидже Роксан Султан. Раны зажили. Но сердце и душа не перестали истекать кровью. Она отнеслась слишком добросердечно к обитательницам султанского гарема и поплатилась за это. Справедливость, милосердие и мягкость, которыми она одаривала остальных, сыграли с ней злую шутку. Она напрасно цеплялась за все доброе в себе, заперев на замок свои худшие пороки, которые помогли её родителям выжить и достичь желанного. Её нежелание становится монстром, что убивает без разбора, и стремление к прекрасному, лишь затмили ей разум, что упорно не хотел принимать действительность: все люди — монстры, в том или ином смысле; невозможно изменить мир, можно лишь покорить. Придаваясь воспоминаниям о том злополучном периоде своей жизни, она хотела стереть из памяти первые недели, что были ужаснее всего. Дикая боль в ноге, что долго кровоточила, глубокая рана в плече и яд в теле. Она долго и упорно цеплялась за жизнь, борясь с горячкой, ведь поклялась себе в бреду, что заставит пожалеть тех, кто сделал это с ней. Умереть означало сдаться, позволить недругам её семьи праздновать победу, а Хатидже Султан по своей натуре была победительницей. Она смотрела в глаза смерти, но не дала ей забрать свою жизнь. Этот судьбоносный момент изменил многое. Поменялась жизнь не только дворца, но и её собственная. Девочка умерла. Ценившая чужую жизнь, та, что стремилась к справедливости, девушка ушла навсегда. Осталась только та, что любит пламя и кровь, чужие крики и слёзы. Прекрасная роза с ядовитыми шипами. Через несколько месяцев, когда ей стало лучше, она смогла лично выходить из своей комнаты, где коротала всё своё время. Её покои стали её персональной тюрьмой и ей нетерпелось вырваться. Время взаперти тянулось бесконечно долго, от чего султанша входила в состояние депрессии, ещё больше набираясь злобы и желание мести. Для свободолюбивой и подвижной девушки, время её болезни оказалось хуже яда, что съедал изнутри. От второго можно было вылечиться, исцелиться, когда от времени убежать невозможно. Её утешением был брат султана — шехзаде Осман, что часто наведывался к ней и помогал ей коротать то самое время. Они говорили о поэзии, искусстве и архитектуре. Молодые люди открыли друг в друге чутких собеседников, способных выслушать, утешить и дать дельный совет. Роксан Султан показывала ему чертежи, что ей привозили из Европы и новые книги, что спасали её от безделья. Осман составлял ей компанию в дневных прогулках, что стали возможными с наступлением весны, под пристальным присмотром десятка безупречных солдат, охраняющих её. Самого того не понимая, он стал человеком, которому она изливала душу, ведь полностью откровенной с повелителем, она быть не могла. Что-то внутри говорило девушке не подпускать его слишком близко. Она не хотела остаться с разбитым сердцем. Другое дело, Султан Мурад, что поселился в их дворце. Было ли это из чувства вины или ему больше нравилось здесь у Ипподрома, но он часто оставался ночевать у них, коротая вечера в её компании. Роксан Султан убеждала его, что необходимости находиться рядом с нею нету и он больше нужен во дворце, да и люди шептались, но султан был непреклонен и оставался подле сестры. Однажды, она обмолвилась, что умеет играть в необычную для Османской империи игру под названием «го», и пообещала научить её султана. Потому, в этот тихий холодный вечер, они сидели у камина, в котором полыхало яркое оранжевое пламя, и Роксан Султан неспешно объясняла повелителю правила игры. — Играют два игрока, один из которых получает чёрные камни, — подняв левую руку, в которых лежали камни угольного цвета, а затем правую, — другой — белые. Цель игры — отгородить на игровой доске камнями своего цвета большую территорию, чем противник. — Значит нужно отрезать путь сопернику, окружив его со всех сторон, — вникая в правила, чесал бороду Мурад, склонившись над доской. — Да. Если научитесь играть в го, шахматы будут казаться вам детской игрой. Го учит просчитывать ходы не только свои, но и соперника. Вы должны продумать куда он пойдёт, когда его там ещё нет. — Занятно. Словно военная стратегия. Необходимо расставить войска таким образом, чтобы отсечь врагу пути отступления и загнать в угол. — Это очень древняя китайская игра, что развивает стратегическое мышление. Отец научил меня, когда я была маленькой, потому меня сложно застать врасплох. — Два месяца назад это получилось, — выпалил султан, вмиг пожалев о сказанном, когда увидел горечь и грусть в глазах Хатидже, спешно добавив: — Не бери в голову. Это было трудно предвидеть. — Но я должна была, — с горечью в голосе прошептала она. Кто знал, что наполненная горем и гневом, Халиме Султан решится на такой опрометчивый поступок и прикажет напасть на них. Хотя, достаточных доказательств её вины не было и официального наказания тоже, своё она получила. Султан вычеркнул её из своей жизни навсегда, запретив даже покидать свои покои, из которых, как рассказывал Осман, были слышны рыдания и крики. Роксан мало верила в эту версию событий, уж больно идеально сложились все части этой головоломки: будто взмахом волшебной палочки вся семья Япрак Султан была наказана. Саму управляющую гарема с должности сняли и отправили в Старый дворец, доживать свои годы в тех серых стенах. Её дочь от ссылки туда, спасла её неожиданная беременность, что удивила весь гарем. Сейчас, она была уже на сносях, ожидая появления желанного ребёнка. Спустя восемь лет брака, женщине посчастливилось понести, и она осталась в Топкапы без права общаться с кем-либо. В заточении, в своих покоях, она с трепетом и ужасом ожидала появления на свет своего дитя, с которым, не исключено, ей придется расстаться. Новая управляющая гарема — Лейла Султан, которую она посоветовала назначить главной, чтобы быть в курсе всех событий во дворце, строго следила за исполнением приговора законной жены султана. Роксан Султан имела свои виды на эту женщину. При том, что её уважали и любили в гареме за спокойствие и рассудительность, она была весьма не глупой рабыней. Знала, когда стоит склонить голову, когда промолчать, когда высказать своё мнение. А главное — не нажила себе могущественных врагов. На всеобщее удивление, на семейном ужине, где султан огласил данную новость, её мать несколько не стушевалась и не возразила решению племянника. Хатидже Султан была крайне удивлена такому поведению матери, ведь знала как та грезила этим титулом, но Михрумах Султан объяснила это тем, что семья стоит для неё на первом месте, потому она столь сильна и удачлива. И правда, когда мужчины не окружали молодую госпожу, она проводила время в компании матери и бабушки, что бережно и заботливо обращались с ней. Тот, кто ставит власть выше своей семьи всегда проигрывает. Потому, что остается один на один со своими страхами, которые некому отогнать. Она была сильна, ведь за спиной у неё были родные, её семья, которая будет любить её любой, даже дьяволом во плоти. — Мурад, — обратилась она к брату. Долгие месяцы она пыталась убедить султана в невиновности его законной супруги. Разбойники, что напали на их караван, не пытались убить ни шехзаде Османа, ни Нурбану Султан, а искали именно маленького шехзаде, сконцентрировав свои силы на нем. Понимая, что они проиграли бой, злоумышленники решили сделать последний выпад — пустить стрелу в неё и престолонаследника. — Я не думаю, что покушение это дело рук кого-то другого. Султан изумленно покосился на неё, впившись в неё изумрудными глазами. Лицо исказилось кислой гримасой. Он бросил камни обратно в чашу, недовольно поджав губы. Вечер был испорчен, хоть не задался с самого начала. — Я понимаю тебе жаль Халиме, но её сподручный признался перед смертью. Она переступила черту, как её мать и наказана за это, — выдохнул падишах, встав с подушек. — Тебе стоит прекратить искать виновного. Он уже найден. Роксан Султан внимательно наблюдала как султан покидает её покои, бросив напоследок: — Она не стала бы рисковать тем, что осталось, дабы убить наследника или меня, учитывая дружбу, что завязалась между нами за последнее время. Когда, за ним закрылись двери, девушка разжала руку, в которой покоились белые, как её кожа, камни, гипнотично вглядываясь в след на руке, что они оставили. Она хотела справедливости для себя и бедной женщины, что отчаянно хотела семьи. Она никогда не убивала невиновных людей, не казнила без суда и следствия. И не позволит другим.Несколько часов спустя…
Дворец Исмаила-паши у Ипподрома. Покои султана
Он сидел тихо за большим расписным столом, который великий визирь предусмотрительно разместил в его покоях. После того, как Роксан Султан опять заявила, что сомневается в виновности его законной жены, Мурад не мог выкинуть её слова из головы: «Она не стала бы рисковать тем, что осталось, дабы убить наследника или меня, учитывая дружбу, что завязалась между нами за последнее время». Могла ли Халиме совершить подобное или нет? Она всегда была хрупкой и ранимой, не способной на подлость женщиной. Но человек, охваченный горем способен на самые безумные поступки. Может он погорячился? Стоило провести детальное расследование, дабы узнать настоящего виновника. Думать, что это была его жена, дочь ненавистной ему женщины, было так естественно. — О чем вы задумались, повелитель? — начав массировать его плечи, спросила новая фаворитка султана — Махиэнвер-хатун, что появилась в его жизни после ночи, что он провел в томительном ожидании в особняке паши, пока Роксан боролась за жизнь, пытаясь преодолеть действия яда, которым было обработано острие стрелы. Её служанка так убедительно уверяла его, что госпожа сильная и сможет перенести эту ночь, что не выдержав, желая найти утешение в чьих-то объятьях, он принял девушку у себя, сделав своей наложницей. Он не забрал её во дворец, дабы иметь причину возвращаться сюда, как он убедил себя. — Думаю, — сделал долгую паузу повелитель, обдумывая слова сестры, — действительно ли виновата Халиме, или же это кто-то другой. Махиэнвер хорошо помнила наставления хозяйки дворца. Его законная жена была преступницей и вина её была доказанной, но зная об привязанности султана к её султанше, девушка не хотела вставать на чью-то сторону, уклончиво предложив: — Если вы сомневаетесь в своем решении, тогда почему бы вам не провести детальное расследование того случая. Оно или оправдает султаншу, или успокоит вашу совесть, султан души моей. Попав во дворец паши, она не раз мысленно благодарила отца за данное ей хорошее образование. Развитое мышление, тренированное годами, помогли ей подняться от рабыни-служанки к фаворитке султана. Она не навязывалась, не болтала лишнего, много слушала, старалась медленно, но уверенно завоевать его сердце. С каждым днем, привязывая его к себе всё сильнее. — Роксан сказала, что Халиме — идеальный козел отпущения. Что ж, в твоих словах есть здравый смысл. Спасибо, Махиэнвер. По сути, расследования как такового не было и суда тоже, — размышлял султан, поглаживая бороду. — Но, если Роксан права, тогда это кто-то из жителей Топкапы. Только им было известно когда и какой дорогой будет возвращаться султанши и шехзаде в столицу. Он прекрасно знал, что его жены не святые и люто друг друга ненавидели, но опустится до того, чтобы нападать на его сына, его кровь было не простительно. Пускай его сыновья имели разных матерей, он не хотел для них повторения собственной судьбы. Он не простит этого поступка никому из них, и накажет хуже Халиме, если не убьет в гневе. Перехватив руку Махиэнвер, он легонько сжал её, призывая девушку к вниманию. — Возвращайся к себе. Мне нужно поработать. — Слушаюсь, повелитель, — с неохотой подчинилась Махиэнвер-хатун, не отрывая взгляда от задумчивого султана.Дворец Исмаила-паши у Ипподрома. Покои Хатидже Роксан Султан
Упрямство рождено ограниченностью нашего ума: мы неохотно верим тому, что выходит за пределы нашего кругозора. Султан Мурад был непробивной стеной и ей было сложно найти правильную дверь, чтобы достучаться до него. Ему было проще спихнуть всю вину на законную жену, которую он не слишком жаловал, нежели поверить, что кто-то другой, помимо Япрак Султан и её сторонников, мог ударить его в спину. Роксан Султан подозревала всех и всегда, приказывала своим людям следить друг за другом и докладывать ей, именно так она могла быть уверенной, что они честны с ней. В знаниях сила. Чем больше знаешь, тем дальше видишь. Она всегда смотрела дальше своего носа, потому имела столько связей и денег. Немного понежившись в хаммаме, Хатидже Султан успокоилась. Вода смыла её раздражение, привела в порядок бушующие мысли, окончательно расслабив. И теперь, султанша сидела в окружении своих служанок, играя с самой собой в любимую игру — го. Ей было крайне необходимо всё хорошенько обдумать. Раз султан не хочет искать виновного, тогда его должна найти и наказать она. В противном случае, Хатидже будет мучить совесть за искалеченную жизнь беременной Халиме Султан, а она очень не любила иметь долги пред своей совестью. — Ахсен, найди мне с утра Арана. Для него есть задание, — отстранено произнесла султанша, делая очередной ход. — Конечно, — добродушно заулыбалась служанка, наблюдавшая за своей госпожой. — Вы так задумчивы. Разговор с повелителем прошел не слишком гладко? Мелек-хатун незаметно разглядывала разговаривающих султаншу и служанку, тихо восхищаясь и завидуя их близости. В свете полыхающего пламени, грани между благородной дамой королевской крови и простой служанкой стиралась. Словно они всего лишь давние друзья, что мило болтают. — Он вбил себе в голову, что Халиме — преступница и не хочет замечать очевидного. Я тихо и без шума допросила её служанку Гюльназ-хатун. За несколько дней до покушения, Халиме Султан почувствовала себя дурно и попросила лекаря осмотреть её. Как женщина, окрылённая новостью о своей беременности, которой ждала годами и уже потеряла надежду стать матерью, может устроить такое идеальное покушение? Я много времени провела с ней. Халиме не столь умна, чтобы додуматься до такого. При том, в её услужении была только эта Гюльназ, а при необходимости она обращалась к слугам своей матери. Тот евнух, что сознался в преступлении, не служил ни ей, ни Япрак Султан. Делай выводы, Ахсен. — Кто-то хотел, чтобы вся вина пала на Халиме Султан и подсунул султану ложного свидетеля, — заключила гречанка, держа в руках вышивку. — Я подозреваю кому это выгодно, но мне нужны доказательства его вины. Без них, мои домыслы всего лишь домыслы, — вглядываясь по очереди в глаза каждой. Ахсен была не просто её служанкой, а верным другом как и её старший брат. Оба наделены умом и смекалкой, ловко уходили от подозрений окружающих, и заколдовывали людей своей харизмой. Мелек-хатун была не прихотливой и возвысится не стремилась, вполне удобно чувствуя себя в роли служанки. Последние полгода, что она провела подле Хатидже Султан, были самыми спокойными в её жизни. Ни унижений, ни побоев, ни криков. Она имела возможность заняться самообразованием, что позитивно сказалось на её характере и уверенности в себе. Мелек больше ходила с опущенной головой, а держала её прямо, без страха смотря на других. — Запомните, девочки. Никогда не идите в бой без оружия, а в дворцовых интригах без твердых доказательств чей-то вины, иначе падет не ваш враг, а вы. Опытный манипулятор и хороший стратег, Хатидже Роксан Султан давала им дельные советы, готовя их к самостоятельной жизни. Пока девушки тихо переговаривались между собой, Махиэнвер незаметно проскользнула в покои, надеясь не привлечь лишнего внимания к себе. — Где ты пропадала, Махиэнвер? — словно гром среди ясного неба, обратилась к ней Роксан Султан, пронзительно глянув в ей глаза. От неожиданности, она на миг онемела, только хлопая ресницами. — Я весь вечер искала тебя, но никто ни сном, ни духом. — Джанфеда-калфа выпытывала меня о ваших делах, но я помню ваши наставления: никому и ничего не говорить, — решительно парировала, стараясь увернутся от скользкого вопроса, Махиэнвер-хатун. — Я сказала ей, что вы весь день провели у себя. Вроде, поверила. Строгий вид сменился великодушным, и Роксан Султан подозвала её к себе, призывая сесть рядом. — Джанфеду воспитывала моя мать. Конечно, она тебе не поверила, — с насмешкой, заключила султанша, вернувшись к игре. — Но хвалю за смелость — врать ей. Больше не пропадай так надолго.Прошло две недели… Топкапы. Гарем
Гарем — место сплетен, интриг и бесконечной борьбы за сердце Султана. Гарем это клетка дворца, в которой обитают обречённые на вечную борьбу за внимание и любовь наложницы. Здесь хранится полно дворцовых секретов, а в некоторые дни отсюда слышна приятная мелодия: в гареме любят устраивать праздники, если найдется хороший повод. Общая комната, где по обыкновению устраивали праздники, танцы и всякие мелкие увеселения, была большой и просторной. По середине нижний этаж разделял проход, наводнённый девушками, что танцевали и веселились от души, радуясь очередному празднику и полученному вознаграждению. На возвышениях, уже были накрыты столы для жен и любимиц султана, которых у султана было не мало. Султан Мурад не отличался постоянством в любовных отношениях. Кроме жен, он имел бесчисленное количество гёзде, ступивших на Золотой Путь раз или два, после чего надоедали умному и любознательному падишаху, что находил большинство окружающих его женщин скучными и пресными. В своих лучших нарядах и украшениях, они восторженно наблюдали за праздником, которого в гареме не было уже давно, изредка бросая пытливые взгляды на виновницу торжества, что была абсолютно равнодушной. Султанша выглядела величественно и грациозно в платье светло-бежевого оттенка, что переливалось на солнце. Золотая диадема с россыпью алмазов акцентировали внимание присутствующих на её золотисто-карих глазах, что безразлично наблюдали за этим праздником, кой-она считала скорее представлением недостойным её внимания. В этот погожий весенний день, на первом этаже гарема только начиналось большое торжество — свадьба двоюродной сестры султана Рабии Гюльнуш Султан и бейлербея Анатолии — Заганоса-паши, которого султан посчитал достойным ввести в семью. Султан не хотел, чтобы дочь Япрак Султан свободно разгуливала столицей, но давать ей возможность спокойно управлять и использовать мужа вдалеке от его взора, тоже. Он выбрал такого кандидата, который бы не осмелился восстать против него в силу своего характера. И остался довольным своим выбором. Заганос-паша обладал холодным темпераментом, мало улыбался и зачастую выглядел суровее, нежели на самом деле. Перспектива стать родственником султана манила албанца и одновременно пугала, ведь приближала его ещё на один шаг к неминуемой гибели. Он боялся повторить судьбу первого мужа своей невесты, что был прихвостнем Япрак Султан. Также, недовольной выбором падишаха была и сама Рабия Султан. Мать обещала выдать девушку замуж за молодого и перспективного, с горячей кровью, грузина — Ферхата-пашу, что при первой встрече понравился ей. Думала, наконец-то, и ей повезет в жизни. Она хорошо усвоила урок матери, что рождена, дабы исполнить долг. У неё были свои привилегии, но не было свободы или выбора. Вынуждена подчиняться всем: отцу, матери, брату-повелителю. Обречена прожить жизнь со старыми дряхлыми стариками. Как велико было её разочарование, когда султан позвал девушку к себе и объявил об её свадьбе с бейлербеем Анатолии, а не главным казначеем. Она ни разу не видела своего жениха, да и не хотела. Очередной политический брак, но в этот раз выбор делал султан, а не её мать. Её мнение никого не интересовало. Она не имела свободы выбора, молодого мужа или крепкой семьи, которая бы поддержала и заступилась за неё. Чем больше она думала об этом, тем больше злилась на окружающих, испепеляя их глазами, полными недовольства и отвращения. — Сидит с такой кислой миной, словно лимонов наелась, — съязвила Алия Султан, сидя на тахте и разглядывая невесту. Любой, кто единожды видел единственную сестру султана говорил, что она была обладательницей холодной восточной внешности, унаследованной от предков. Она имела черные как ночь волосы, обсидиановые очи, пухлые коралловые губы и аккуратный носик на бледном овальном лице. Алия Султан почти никогда не улыбалась, да и не умела толком, ведь жизнь не часто посылала ей счастливые дни. Она была сдержанной, начитанной и несколько апатичной, переняв не лучшие черты характера, а также вкусы в выборе облачения, у своей приемной матери — Япрак Султан. Она любила дорогие и яркие наряды. Облачившись в платье с тугим корсетом из тяжелой морковного цвета парчи, что выгодно подчеркивал её девичью талию, которую не испортили тяжелые роды, она затмевала своим великолепием даже невесту. А хитрые искорки в глазах женщины оттенял затейливый узор на ткани, что переливался на солнце тысячью оттенками, стоило султанше сделать малейшее движение. — Ферхат-паша — молод, к тому же настоящий красавец, а Заганосу-паше почти пятьдесят. Конечно, она бесится, что удача ускользнула из её рук, — ехидничала Джанан Султан, сидя у ног султанши на мягких подушках. Когда увеселения начинало набирать обороты, дверь в гарем отворилась, впустив внутрь троих женщин. Впереди шагала супруга Великого визиря — Михрумах Султан в замысловатом платье синего цвета с серебряной вышивкой на лифе. В её пшеничных волосах сияли васильковые сапфиры, а шею украшало колье с бесцветными топазы в форме россыпи маленьких слёз, подаренное любимым супругом. На губах играла кроткая улыбка. Появление на свадьбе своей племянницы было для женщины визитом вежливости и не более. Уговоры дочери сделали своё. Спустя двадцать лет, она ступала по родному мрамору и разглядывала знакомые коридоры и стены. Столько лет, а дворец остался прежним, только теперь здесь мелькали другие лица. Вяло улыбнувшись дочери, что шла за нею. Она прошла вдоль девушек, что выстроились в ряд, дабы поприветствовать её, а также управляющую гарема Лейлу Султан, и жестом разрешила продолжить увеселение, направившись в сторону племянницы. Обменявшись с ней несколькими вежливыми фразами, Михрумах Султан двинулась дальше к приготовленному специально для неё и дочери столу. Стараясь не отставать, Лейла Султан поспешила за белокурой султаншей. Когда обязанности управляющей гарема свалились ей на голову как первый снег, она стала часто находить себя уставшей и подавленной от тяжелого груза ответственности. Натянув на лицо любезную, с нотками высокомерия, улыбку, Лейла Султан, едва держась на ногах из-за всех приготовлений и указаний, что дала сегодня, вежливо поклонилась невесте и обменялась с нею пресными любезностями. Приподняв парчовый подол своего ванильного платья с кофейного цвета кафтаном, она опустилась на подушки у ног Михрумах Султан, наблюдая за лучившейся от радости и веселья молодой госпожой. Та передавала служанкам невесты подарок, что решила преподнести своей сестре в честь праздника — большой желтый топаз в форме слезы, что было возможным достать лишь за пределами Османской Империи. — Желаю тебе счастья, дорогая сестрица, — приятным бархатным голосом, наполненным притворной искренностью, произнесла Роксан Султан своей двоюродной сестре, поправив выбившийся локон из прически, что напоминала корону. — Я слышала, что Заганос-паша много симпатичней твоего покойного мужа. Услышав пожелания сестры, глаза Рабии Султан вспыхнули огнем негодования и ненависти. Она завидовала. Дико завидовала той свободе, что была дана её двоюродной сестре. Иметь выбор — роскошь для султанш династии, а у дочери визиря он был. Казалось, ей дали невидимую пощечину. — Учись, Джанан, — не поворачивая головы, усмехнулась к своей воспитаннице сестра султана. Она с явным интересом рассматривала Хатидже Султан, что полнилась здоровьем и весельем, хотя несколько месяцев назад корчилась от нанесённых ран. Её нежное лиловое платье из атласа придавало её светлой коже приятный розовый оттенок, а жемчужное колье с мелкими сапфировыми розами в цвет платья только больше подчеркивало мягкость выбранного ею образа. — Как возможно одновременно поздравить и оскорбить человека. Алия помнила как её брат-повелитель рвал и метал, желая найти виновных в покушении на её племянника и сестру. Она могла поклясться, что никогда не видела его столь отчаянным, будто весь мир рухнул. Однако, вместо полной апатии был гнев. Чистый. Неистовый. Безудержный гнев. Если бы Шах-и-Хубан Султан потянула время ещё дольше, тогда без сомнения вся столица была бы залита кровью. Подсунутый ею евнух очень кстати обвинил во всем законную жену султана, тем самым освободив путь её ученице к заветному месту главной жены. Конечно, ей пришлось постараться, чтобы замести следы их участия в преступлении. Алия Султан подозревала, что приказ никого не жалеть наемникам отдала её подопечная, но ничего не предприняла, ведь не хотела обрести нового врага в её лице. Она вырастила и выучила Джанан, потому прекрасно знала, что последняя способна на всё для достижения своих целей. В глубине души она чувствовала вину пред сестрой и маленьким принцем, но признать её значит стать слабой, а такие в борьбе за власть не выживают. Джанан Султан наоборот распирало от радости. Единственным омрачающим фактором её очередной победы была беременность этой проклятой Халиме, что сумела понести так не кстати, тем самым избежав смерти. Джанан Султан молилась, чтобы этот ребенок в чреве законной жены оказался девочкой, в противном случае, всё обернется сущим кошмаром. Сын Халиме Султан станет оружием и гарантией Япрак Султан для получения полного контроля над государством и как следствие — смерти её сына. Чем больше вторая кадын думала об этом, тем больше ей в голову лезли зловещие мысли об убийстве, если новорождённым окажется мальчик. Одним шехзаде больше, одним меньше. Джанан не знала жалости. Жизнь в нищете научила её не жалеть других, ведь те не жалели её саму, тогда почему она должна. — Я не вижу на празднике Шемспери Султан и Шах Султан нету, — вытянув шею, искала женщин взглядом Роксан Султан, присоединившись к матери. — Тетушка так быстро вернулась в Топкапы после моего ранения и не заглядывает к нам. Лейла, ты знаешь как она? — обратилась султанша к первой кадын султана. Лейла Султан была должницей дочери Великого Визиря. Каждую неделю она навещала раненую султаншу, подолгу беседовала с ней, докладывая о том, что происходило во дворце и приводила своих сыновей, которые сильно скучали по девушке, не имея возможности видеться чаще, чем они того хотели. Первая кадын знала, что султанша подозревала кого-то из дворца в покушении на неё и престолонаследника, потому активно содействовала той, чтобы быстрее выяснить правду. — В число людей, кого ненавидит Шах-и-Хубан Султан входит не только сама Япрак Султан, но и её дочери. Она всё ещё в трауре за покойным мужем. Праздник для неё — пытка. Шемспери во всем поддерживает госпожу, потому она вряд ли появится здесь. Наверно отсиживается в своих покоях. — Дам тебе хороший совет, Лейла, — повернулась к ней, скучающая Михрумах Султан. — Не доверяй ни одному слову, слетевшему с губ моей сестры. Она говорила, что ей не нужна власть. Но, как только должность управляющей гарема стала вакантной, она тут же поспешила вернутся во дворец. Будь осторожней, если не хочешь потерять этот статус. — Я учту это, султанша, — нахмурилась Лейла Султан, переведя взгляд на танцующих наложниц, решив отвлечься от неприятных мыслей. Она столько старалась и должна насладится приготовленным ею торжеством.На следующий день… Стамбул. Дворец Исмаила-паши у Ипподрома. Сад
Двухметровый великан с горою стальных мышц крепко сжимал обоими руками длинный двуручный меч, возвышаясь напротив султанши. Орудуя мечом, Хатидже Султан пыталась уворачиваться от его мощных ударов, раз за разом отбивая атаки своего противника. После второго восстания в Египте, двенадцатилетняя девочка приняла решение, что научится защищать себя. Получив одобрение отца, она со рвением кинулась осваивать военное дело, целыми днями усиленно тренируясь. Восемь лет её упорных стараний окупились сполна, она могла с легкостью убить врага, внушительнее больше неё самой. Её верный охранник, что Исмаил-паша приставил к дочери давным давно, способствовал этому, научив использовать вес противника против него самого. Черкес поступил на службу к паше много лет назад, ещё до вступления последнего на должность наместника провинции. Крепкий молодой юноша, что мог одним ударом кулака расшибить голову врагу, пришелся по душе более кровожадному в молодости бею. Смуглокожий, с черными как ночь глазами, Ардан, чье имя «сильный, могучий», данное его родителями в детстве, что очень подходило сорокалетнему мужчине, был одним из постоянных спутников Роксан Султан. — Вы чем-то рассержены? — поинтересовался адыгеец между взмахами меча. — Пока рана полностью не перестанет беспокоить вас, лучше удержаться от яростных атак, моя госпожа. Я ведь знаю, что вы любите срывать злость на мне. Пронзительно глянув на широкоплечего охранника, что перестал атаковать её, Роксан Султан тяжело вздохнула. Отдав меч одному из воинов, что окружали их, она положила руки на талию, начав расхаживать взад вперед. Ардан служил ей не первый год и знал, что значит каждое её движение. Когда голубоглазую госпожу что-то серьёзно беспокоило или она была зла на что-то, она вела себя именно так. Пытаясь скрыть эмоции на людях, для людей, что были её верными последователями, Роксан Султан была открытой книгой. Она не врала им. Никогда. По этой причине, многие слепо шли за ней. Она не играла жизнями тех, кем дорожила. — Султанша, — незаметно для остальных, подкрался к госпоже монгол Аран. Он почтенно склонил пред девушкой голову, от чего его длинная челка закрыла пол лица мужчины, придав ему зловещий вид. — Я завершил расследование. От последних слов, Хатидже Султан резко остановилась и перевела удивлённый взор на своего шпиона. Пребывая в томительном ожидании, она жестом приказала остальным удалится, лишив её наедине с Араном. Она внимала каждому слову молодого мужчины. Стоявшие поодаль служанки наблюдали как медленно менялось выражение глаз на её прекрасном лице от любопытства к холодной ярости. Её личный охранник поведал ей о всем, что смог вытащить из наемника, которого поймал накануне, когда следил за людьми из окружения семьи султана. Следуя тенью за своей целью, он стал нежеланным свидетелем разговора между ним и незнакомым мужчиной. Первый отчитывал второго, обвиняя в беспечности и предупреждая, что начато новое расследование. С трудом обождав, когда мужчины закончат, желающий выйти из тени и перерезать глотку обоим, Аран схватил наемника и отключил ударом по голове. Проснувшись, подвешенный вверх ногами, мужчина так сильно испугался Арана, одетого словно немой палач и вынимающего инструменты для пыток, что выложил монголу всё. — Хорошо спрячь его, — сложив руки за спиной, деловито приказала Хатидже Султан. На губах девушки заиграла довольная улыбка, а глаза засияли лихим блеском. — Он мне ещё понадобиться. Аран молча кивнул и незаметно удалился, дабы дать более детальные указания своим солдатам. Он не любил длинных разговоров, предпочитая не болтать, а действовать, в отличии от любителя поболтать — Ардана. Однажды, отчитываясь матери султанши, Махиэнвер-хатун поведали, что загадочный воин Аран — не простой охранник, а вымуштрованный гвардеец из монгольского ига, что появился в цитадели несколько лет назад, став глазами и ушами молодой госпожи. Его безграничная верность султанше из рассказов слуг и служанок поражала албанку. Во дворце об этом человеке ходили разные слухи. — Он — тёмная лошадка, — обмолвился когда-то один из поваров на кухне. — Никто ничего не знает о нем, кроме молодой султанши. Она стояла слишком далеко для того, чтобы услышать беседу этого таинственного воина и госпожи, от которой лицо султанши исказилось в злобной гримасе и заставило сердце девушки забиться чаще от нахлынувшей внезапно тревоги и страха. Проводив взглядом своего охранника, Роксан Султан без слов подозвала к себе старшую служанку — Ахсен-хатун, начав тихо переговариваться с ней. Махиэнвер смогла расслышать только конец фразы, слетевшие из губ Роксан Султан: — …мне очень нужны твои особые умения, дорогая.