Того же дня… Константинополь. Дворец Ипподрома. Покои Хатидже Роксан Султан
Вечер был тихий и непривычно загадочный. Она молча сидела на тахте, всматриваясь в дно чаши с ароматным кофе. Треск камина и периодическое вздрагивание пламени свечей освещали покои своим мягким светом. Луна, что нависла над их дворцом, в окружении молочно белых звезд на ночном полотне, украдкой заглядывала сквозь открытую дверь. С террасы дул теплый апрельский ветер и игрался в её пшеничных шелковистых волосах. Завернувшись в плед, она слушала щебетание ночных птиц у окна и глаза ее против воли закрывались, уходя в царство Морфея. Но она резко встала, часто моргая, чтобы сфокусировать взгляд. Поборов дрему, она прошла к небольшому балкону, нарушая гробовую тишину, Роксан Султан зашуршала подолом платья по натертому мрамору, направляясь на террасу. Дойдя, она оперлась ладонями о перила и глубоко вдохнула свежий воздух. В такие моменты она с головой окуналась в этот волшебный мир, наступавший ночью. Благоухание деревьев и роз, что росли в её саду отдавали свой аромат и разносили его по всему дворцу. — Султанша, — лепечет сонная Ахсен-хатун, что стоит позади девушки, нарушая желанную тишину. Ей нужно было многое обдумать и привести свои мысли в порядок, потому она не отвечая на ее зов, машет рукой, дабы та оставила её. — Тогда, с вашего позволения, я лягу спать, госпожа, — продолжает она, стоя в поклоне пред сестрой Падишаха. Хатидже одобрительно кивнула, продолжая любоваться ночью. Совершив поклон, девушка быстро покидает свою госпожу, оставляя её одну. Ахсен несомненно поняла, что султанша желала остаться наедине с самой собой. Спать ей больше не хотелось, васильковые глаза твердо и уверенно смотрели вперед. После минувшего разговора с матушкой, её не покидала мысль, что самая большая опасность в жизни — это родиться на свет. После рождения начинается игра, где все предопределено. И главное не быть пешкой в этой игре, научиться выжидать, делать все, чтобы дождаться своего звездного часа, а затем самой диктовать условия игры. В её голове монотонно повторялся диалог с матушкой: Она сидела на тахте словно каменная статуя, смотря на обеспокоенную мать сквозь длинные ресницы. Из её мыслей не выходил странный взгляд, которым султан смотрел на неё, когда Осман начинал спрашивать её о чем-то. Что-то в этом взгляде было ей знакомо. Похожим взглядом на неё смотрел Баязид в детстве, когда мать и бабушка хвалили и обхаживали свою любимую внучку, а он оставался в стороне, всеми забытый и ненужный. Ревность. Вдруг выстрелило в голове у девушки. Но, почему? Любопытство разъедало разум молодой госпожи, преследуя её весь день. Она не могла сосредоточится и витала в облаках, не в силах дать вразумительные ответы, когда беседовала с другими. Сперва, она думала пойти к отцу, но подумала, что её матушка сможет вернее ответить на её вопросы. Всё же, она замужняя женщина и разговор по душам обрадует и одушевит её. — Повелитель предложил мне стать управляющей в гареме, — осторожно начала она, поглядывая на реакцию матушки. Она ожидала увидеть гамму эмоций на её прекрасном лице, что не было испорченно морщинами, в сравнении с другими дочерьми покойного султана Мустафы, но наткнулась на поразительное спокойствие с её стороны. — Значит он решился первым сделать шаг на встречу, — дав ей несколько минут осмыслить сказанное, Михрумах Султан снисходительно глянула на дочь, что была неимоверно умной, но ничего не смыслила во взаимоотношениях между мужчиной и женщиной, и продолжила: — Разве ты не замечала его взглядов? Подумай. Зачем он приезжал к нам каждый день? А это предложение? — Валиде? — сконфуженно отозвалась Роксан Султан, осознавая, что её догадка оказалась верной. — Неужели вы полагаете, что я нравлюсь ему? — Да, — уверенно ответила мать. — Он хочет, чтобы ты была рядом, но сказать прямо не решается. Он — мужчина и султан. Женщины должны впадать за ним, а не он. — Что же мне делать тогда, матушка? — теша её материнские чувства, полным мольбы взглядом, спросила молодая султанша. Это было в новинку для неё. — Если я перееду во дворец, значит дам ему надежду. А, если нет, тогда… — не закончила Роксан Султан, погрузившись в раздумья. — Я даже не знаю, что тогда. — Что бы ты не решила, я пойду с тобой, — твердо произнесла она, смотря на дочь, полным ледяной уверенности, взглядом. — Я поняла, что забыла научить тебе. Думала, это не понадобится тебе, но ты такая же как я, — с горечью добавила она. — Если хочешь стать самой сильной, нужно чем-то пожертвовать: счастьем, детьми, совестью или любовью. Михрумах Султан ликовала и грустила одновременно. Пусть не она, но её дочь получит уважение и почет, которых они заслуживают. Прогуливаясь в саду, её супруг просветил свою жену об истинных мотивах султанских поступков. Муж всегда видел больше. Подмечал то, что скрыто. Повелитель не прятался и не пытался скрыть свои чувства. Просто они были столь нежны и новы для него, что не каждый мог разглядеть их. Её дочь не похожа на других. Она сможет добиться всего, стоит ей самой захотеть этого. Именно этим она и занималась в данный момент — пыталась подтолкнуть её, применяя метод родной сестры — давила на слабое место. А, слабым местом её дочери было желание защитить свою семью и отца, что она обожала. В их мире, защититься можно было, если имеешь безграничную власть, а дать её мог лишь султан. Ей же нравился Мурад, так пусть попробует посмотреть на него как на мужчину, а не брата. — Реши для себя. Ты можешь владеть целым миром, но потерять любовь. Можешь любить, но жить в очень маленьком мире. — О, Аллах, помоги мне! — прошептала султанша, плотно закрыв глаза. Наконец, она поняла суть его взгляда, но знание пугало её. — Что мне делать? Я запуталась ещё больше.Топ Капы. Главные покои
Султан заканчивал разбирать донесения и отчеты визирей о подготовке к походу, когда в покои тихо прошмыгнул Умут-ага, извещая о приходе его тетки — Шах-и-Хубан Султан, желающей обсудить с ним важный вопрос. Заинтригованный её внезапным визитом, он молча кивнул головой, давая разрешения хранителю покоев впустить султаншу внутрь. Мягко ступая по мрамору, Шах Султан вошла в султанскую опочивальню, придерживая подол бархатного синего платья, цветочным коричневым рисунком на рукавах и юбке. Её волосы были собраны в тугой пучок на макушке, которую венчала сапфировая корона, что выгодно оттеняла карие глаза, что достались ей от покойного отца. Она больше не выглядела как невзрачная вдова, а походила на истинную султаншу династии. Падишах, не проронив ни слова, наблюдал за одной из своих тетушек, одарившую его любезной улыбкой, что так и не коснулась глаз. В них был хорошо заметен металлический блеск, что появился в её взгляде после кончины супруга. — Повелитель, — сделав легкий поклон, выпрямилась она, — я пришла обсудить один важный вопрос, что давно беспокоит меня. — Я внимательно слушаю вас, — сменил позу султан, опрокинувшись на спинку стула. — До меня дошли слухи, что в гареме задерживают выплаты жалования. Я решила разобраться в данной ситуации, имея охоту помочь Лейле Султан, но она не пожелала разговаривать со мной на данную тему, потому я разузнала всё сама, — помедлила Шах Султан, растянув паузу для большей драматичности и важности. — Лейла Султан одолжила в ростовщицы-венецианки крупную суму денег, — и вытащила расписку из рукава, протягивая её повелителю. Бегло просмотрев бумагу, что была написана рукой его фаворитки и скреплена печатью управляющей, султан приказал слугам привести к нему Лейлу Султан. Кончики губ Шах Султан слегка дернулись, сопротивляясь тому, чтобы расплыться в довольной улыбке. Кейсан верно повторяла ей, что скорбь — это не вся жизнь. Скорбь — это всего лишь момент, когда ты закрепляешь и обрываешь одну нить и вставляешь новую. Это момент, когда ты решаешь, что шить дальше. Шах-и-Хубан решила для себя, что посвятит жизнь своему племяннику, а для этого она должна остаться во дворце. Что может быть основательней для этого, нежели должность управляющей гарема. Никто не сможет выгнать её из третьего двора, если она сделает его своим. К великому разочарованию Шах Султан, Лейла Султан не выглядела взволнованной или напуганной, когда легкой походкой впорхнула в опочивальню. Новые полномочия преобразили женщину, превратив её из скромной султанши в царственную госпожу, что излучала величие. Подол нежного светло-розового платья, расшитого золотом, тихо зашелестел, стоило ей подойти ближе к столу, а драгоценная диадема сверкала в каштановых локонах, небрежно собранных в пучок. — Вы звали меня, мой султан, — степенно поклонилась черкешенка, подняв свой взор на повелителя. Она стояла прямо, с высоко поднятой головой и не ощущала волнения или страха. Султан поглядев на свою родственницу и жену, тяжело вздохнул. В управлении Япрак Султан были свои положительные стороны, ведь тетка никогда не приходила к нему с вопросами, что касались гарема. — Шах Султан принесла мне это, — показал ей клочок бумаги султан. — Гаремная казна пуста? Зачем ты занимала деньги у ростовщицы? Не могла обратится к главному казначею или мне? — забросал её вопросами падишах, скорее из любопытства, а не укора как ожидала Шах. — Я не хотела беспокоить вас, потому обратилась к Хатидже Султан, которая посоветовала мне эту венецианку — Сессилию Контарини. Её мать и сама султанша часто обращаются к ней за помощью. Она согласилась одолжить гарему средства под небольшой процент. К тому же, она была не прочь подождать, пока мы урегулируем расходы, дабы отдать всю суму. Шумно выдохнув, султан устало протёр глаза. Его мало волновали гаремные интриги только, если они не выходили за грани простых трений за уважение и почет. Горькая судьба его матери стала для султана ценным уроком — нельзя подпускать женщин близко к себе и позволять им бороться за власть и влияние. Такие стремления нужно пресекать на корню. — Вы зря волновались, Шах Султан, — обращаясь к тетушке, криво усмехнулся султан. — Вдобавок, я предложил Роксан Султан возглавить гарем и навести в нем порядок. Она выросла в огромной крепости и помогала матери в управлении. Прекрасно разбирается в финансовых вопросах. Думаю, что лучшей кандидатуры мне не найти. В покоях воцарилась тишина. Шах Султан оторопела. Ей не верилось, что султан не только не отругал свою вторую жену, а и предложил должность управляющей какой-то девчонке, пусть даже она была её родной племянницей. — Я чем-то не угодила вам, повелитель, — сконфуженно спросила Лейла Султан, не ожидавшая такого поворота, виновато опустив глаза. — Извините, что не рассказала о проблемах в гареме. Я хотела доказать вам, что способна сама решить подобные проблемы. Одарив мать своих старших сыновей грустно-добродушным взглядом, султан мягко произнес, чем удивил женщин: — Я доверяю тебе и вижу, что ты неплохо справляешься со своими обязанностями. Не побрезговала обратится за помощью. Это был хороший опыт для тебя, ведь ещё несколько лет и мои старшие сыновья отправятся в свои санджаки, а на тебя ляжет управление их гаремамы. Не забивай свою голову дурными мыслями. Твоё отстранение — не наказание. Лейла Султан подняла свои серые глаза полные благодарности и некого облегчения, вяло улыбнувшись. Спорить с повелителем — бесполезное дело. Если он что-то решит, переубедить этого мужчину почти невозможно, а у неё на это сил и способностей не было. Потому, она покорно приняла своё увольнение, не став возражать. Нужно уметь проигрывать и выносить уроки из своих поражений. Султан не был зол или недоволен ею, просто так сошлись звезды. Он захотел видеть другую женщину на этом месте. Впрочем, она нисколько не теряла от этого решения, ведь Хатидже Роксан Султан была её покровительницей. Кто был разбитым сейчас, так это Шах Султан, что надеялась унизить и растоптать её в глазах повелителя как управляющую. — Пока моя сестра занимается сборами, подготовь покои валиде султан для неё, — приказал повелитель, жестом дав понять, что разговор окончен и она может возвращаться в гарем. — И пришли ко мне наложницу, — ударив в больное место напоследок. Дождавшись, пока мать наследников покинет покои, Шах Султан подошла ближе к столу за которым работал султан. Положив руки на край гладкой поверхности и поддавшись вперед, под пристальным взором султана, раздосадовано процедила: — Отдавать гарем в руки неопытной девушки — безумство. Она не сирота и давно вошла в брачный возраст. Ей не гаремом управлять пора, а своим собственным дворцом. Когда султан услышал последнюю фразу, глаза его вмиг потемнели, наполнившись негодованием. Ему с трудом удалось заманить её во дворец и отпускать свою добычу он не собирался. Играя желваками, Султан проворчал сквозь зубы: — Кто будет управлять моим гаремом, когда и кому выходить замуж — решать только мне. Повелитель здесь я, — если и женщина хотела возразить повелителю, он не дал ей такой возможности. Выставив пред нею открытую ладонь, султан явно дал понять Шах-и-Хубан, что не намерен её больше слушать. — Можете идти.Топ Капы. Гарем
Девушки в ташлыке беспрерывно шептались. Одна из рабынь принесла из кухни новую сплетню и все активно её обсуждали. Когда живешь в закрытом от остального мира месте без возможности выходить наружу и твоя жизнь вертится только вокруг череды однообразных обязанностей, начинаешь выдумывать всё новые и новые способы, чтобы развлечь себя. Одним из которых было распускать и обсуждать сплетни, что ходили по дворце. Сидя за низким столиком трое девушек, ужиная, делились свежей новостью: — Я слышала, что Хатидже Султан тайно встречалась с хранителем покоем в Мраморном павильоне, — завлекая внимание других девушек, щебетала молоденькая джарийе. — А может они там… От пикантного предположения, девушки покраснели и громко засмеялись. Их веселые вопли услышала, проходящая мимо, Шах Султан, что направлялась обратно в свои покои. Резко остановившись, она внимательно прислушалась к тому, что обсуждали девушки. — Нет, нет, — перебила её другая. — Один ага рассказывал, что видел их вместе на рынке. Целующимися. — Имма-калфа видела как госпожа выходила заплаканная из комнаты Умута-аги, — заговорила третья. — Наверно, получила отворот поворот от него. Злорадно улыбнувшись, Шах-и-Хубан Султан поспешила дальше. Она была зла и поддавлена одновременно. Повелитель унизил её, предпочтя двоюродную сестру, а её, в качестве управляющей. Прогнал её также, как делал отец. Почему всё вечно доставалось Михрумах, а сейчас её дочери? Чем они лучше? Султанша зацепилась за слова молодых рабынь. Она проучит свою сестру и племянницу, задев самое ценное для османской госпожи — её честь. Султан навряд ли захочет, чтобы гаремом управляла опороченная султанша. Он будет разбит и разочарован в своем верном подданном и любимой сестре. Она утешит и поддержит племянника, заручившись его доверием и благодарно примет его предложение возглавить гарем. Кому ещё он сможет это доверить, если не ей. Сверху, на балконе стояла довольная Джанан Султан и молча наблюдала, как её затея воплощается в жизнь. Пусть попробует закрыть рот всем рабыням и слугам во дворце. Султанша предвкушала реакцию повелителя на поведение сестры. Пока все будет разбираться с данной ситуацией, Джанан Султан, отвлекая их внимания, выиграет время, чтобы уничтожить все улики, что ведут к ней. Просто так её никто не уничтожит и не выкинет отсюда. Только её бездыханное тело.На следующий день… Константинополь. Дворец Ипподрома
Стараясь оставаться в тени, Мелек сильнее вжималась в стену, больно упираясь спиной, дабы шепчущиеся Сулейман-ага и Михиэнвер-хатун не заметили её присутствия. Навострив уши, девушка пыталась разобрать обрывки фраз, что доносились к ней из-за угла. Только требовательный голос аги нарушал тишину темного коридора, заставляя сердце Мелек биться быстрее, боясь разоблачения. Служанка Роксан Султан прекрасно знала, и неоднократно видела, что верный сподручный хозяйки дворца делал с провинившимися людьми. — …смотри в оба. Тебя не должны рассекретить, иначе быть беде, — предупредил её Сулейман, пронзительно глянув в глаза. — Твоя хозяйка не прощает предательства. — Я помню, помню, Сулейман-ага, но я не могу вечно оставаться здесь. Я — фаворитка нашего султана. Не сегодня завтра забеременею, тогда что. Когда султанша отправит меня во дворец? — немного раздраженно ответила черноволосая албанка. Мелек удивленно ахнула, прикрывая рот рукой, дабы не выдать себя. От изумления, она широко раскрыла глаза, пытаясь понять услышанное. Волна разочарования нахлынула на обескураженную, предательством подруги, девушку. Только ей показалось, что она нашла тех, кто понимает её, кто разделяет такие же взгляды на жизнь, кто искренне привязан к ней и её султанше, как воздушный замок, выстроенный ею, рухнул. Всё слова оказались ложью, а чувства — игрой. Махиэнвер, которой они доверяли, жестоко предала, и, глядя в глаза, врала ей. Что ей…она врала Роксан Султан, которая презирает ложь и ненавидит её лютой ненавистью. Не став дослушивать весь разговор, она, как можно тише, удалилась, поспешив к покоям своей госпожи, но чем ближе она была к заветной комнате, тем больше её тело наливалось свинцом, не желая слушаться. Мелек боялась рассказать о своем открытии госпоже, ведь знала, что султанша делала с предателями, а учитывая, что эта неблагодарная, ещё и фаворитка, она могла навлечь на себя гнев повелителя. Остановившись у двери, девушка глубоко вдохнула, пытаясь успокоить колотящееся сердце, и собраться с мыслями. Нерешительно замявшись на пороге, она бесшумно зашла внутрь. Хатидже Роксан Султан стояла у позолоченного зеркала, поправляя лиф, украшенного мелким жемчугом, изумрудного платья их гладкого шелка, удовлетворительно оценив работу швеи. Наряд выглядел роскошно, и удачно сочетался с сапфировой диадемой, подаренной недавно отцом, вспоминая о котором на лице девушки появлялась блаженная улыбка. Очень редкие и ценные зелёные сапфиры на ней приятно оттеняли голубизну её глаз, заставляя сиять их ярче. Только отец мог сделать для неё такое украшение, что не только нравилось светловолосой госпоже, но и подчеркивало её достоинства. Заметив вошедшую в комнату Мелек, она привычно улыбнулась, но радость вмиг потухла, стоило ей присмотреться к грустной на вид служанке, чьи серые глаза были полны тревоги и грусти. Султанша радости и веселья питала особую привязанность к ангелоподобной служанке, что разрывалась между её бабушкой и нею. Никогда не жаловалась, покорно исполняя все прихоти. Она верой и правдой несла службу их семье, чем мало-помалу завоевывала её доверие. — Что случилось? Ты темнее тучи, — обеспокоенно спросила она. Подойдя вплотную к служанке, султанша положила одну руку на хрупкое плечо, а второй накрыла щеку девушки, что была влажной от слез, что лились из глаз, заставив маленькую рабыню выйти из немого оцепенения, испуганно подняв взгляд на неё. — Ну же, не молчи. Ты пугаешь меня, Мелек. — Направляясь к вам, я заметила как Сулейман-ага и Махиэнвер куда-то шли вместе и решила проследить за ними, — нервно сглотнув, доложила служанка. — Махиэнвер — предательница. Она шпионила для вашей матери, рассказывая ваши тайны Сулейману-аге, кой, несомненно, докладывал всё ей. Хатидже Султан невозмутимо смотрела на Мелек, ни один мускул на её прекрасном лице не дрогнул после сказанного, будто бы ей было уже известно об этом. Отстранившись от девушки, она прошлась по комнате и медленно опустилась на стул и чинно сложила руки в замок на деревянной поверхности, гордо вскинула голову. Мелек с горечью наблюдала за ней, виня в первую очередь себя. Роксан Султан не ошиблась в маленькой гречанке. Мелек-хатун, прекрасно понимая, что сулит Махиэнвер за предательство, не стала умалчивать то, что увидела, а побежала рассказать ей. «С неё будет толк», — мысленно подметила для себя она. — Это ещё не всё, моя султанша, — добавила служанка, отчетливо зная, что следующие слова или разозлят её, или приведут в бешенство, учитывая тающие льды между ней и султаном, — она, в тайне, ходила к повелителю. Теперь, она его наложница. С непроницаемым выражением, она внимательно дослушала свою служанку, что содрогалась в рыданиях, корила себя за невнимательность. Её — представителя священной династии Османов пыталась одурачить ничем не примечательная рабыня, да и шанс возвыситься не пропустила. Она долго ждала, пока девушка сознается. Придет с повинной и попросит прощения. Всё таки, она работала на мать султанши, а не на врагов семьи, но она молчала. — Я знаю, Мелек. Перестань рыдать, — успокаивая её совесть, пояснила султанша, потерев переносицу, — я не глупая, и давно заметила странности в её поведении. Аран давно всё мне доложил. — Как? — ошеломленно спросила Мелек-хатун. — Вы, ведь, презираете таких людей, но держали её при себе? Хатидже Султан загадочно улыбнулась, будучи довольной собой, что смогла одурачить служанку и мать. Пичкать девушку ложной информацией и поддельными письмами было проще простого. — Это коронный матушкин метод — подсовывать мне служанок, чтобы они шпионили за мной. Иллюзия всезнания успокоила её и хорошо, — отмахнулась она. — И, конечно, я хотела дать ей шанс сознаться, — снисходительно глянув на заплаканную служанку, Роксан Султан произнесла серьёзным тоном: — Иди в свою комнату и наревись вдоволь, а потом возвращайся. Откинувшись на спинку, молодая госпожа проследила взглядом за удаляющейся девушкой и продолжила свои размышления. Вспоминала вечерний разговор не только с матерью, но и с отцом, что прошмыгнул к ней поздно вечером. — Можно спросить вашего мнения, отец? — робко начала дочь, получив одобрительный кивок от него. — Сунь Цзы и У Цзы писали об искусстве войны, а кто из них был прав? — Почему ты вдруг спросила? — Когда я была во дворце, я заметила, что тамошние баталии, они точно, как на войне, — быстро сообразив, почему дочь так неожиданно задала столь неординарный вопрос, паша понимающе улыбнулся. — Они оба правы, и один и другой. — Тогда какое искусство лучше? У Цзы учит развивать свою армию, а Сунь Цзы велит посылать шпионов к врагу или побеждать врага собственной силой, — не унималась дочь, нервно теребя край ночного халата. — В настоящей битве лучше применить искусство Сунь Цзы — тренируй слуг, чтобы они служили только тебе или стань женой султана, чтобы создать превосходную армию требуются силы и деньги. Дворец — поле боя и сражаться надо по-настоящему. Ты должна это понимать. — Женой султана? И вы туда же? — не веря тому, что услышала это из уст отца, хмыкнула она. — Матушка говорила тоже самое, — понизив голос, — или это вы её просветили? — Ты — умная девочка и должна была понять, что он смотрит на тебя как глубоко влюбленный, сгорающий от этого чувства, мужчина. — Я… — запнулась девушка, выуживая из воспоминаний все проведённые с повелителем дни. — Я не знаю. Я не хочу ранить своё сердце, а он обязательно разобьет его, отец. Посмотрите на его гарем. Он огромен. — Ты что-то чувствуешь к нему. Я прав? — тактично поставил вопрос паша. Роксан Султан хмуро смотрела на отца, не зная, что ответить ему. Исмаил-паша сразу уловил изменения в её мимике. Она густо покраснела и начала ерзать на краю кровати, кусая нижнюю губу. — Прав, — главное, видя сомнения в её взгляде, утвердительно закивал он. — Если ты думаешь, что он разлюбит тебя или бросит — сделай так, чтобы он дышать не мог без тебя. Будь незаменимой и никакая женщина не сможет победить тебя. Султанша тяжело сглотнула, опустив глаза. — Решись и будь храброй, — помедлил Исмаил-паша, дойдя к двери. — Все в нашем роду были храбрыми, как львы и львицы. Нам не пристало сожалеть и хныкать, — и бесшумно вышел. Медленно, секунда за секундой, на белоснежном лице молодой османской госпожи появлялась ледяная решимость. Мать и отец дали ей огромную почву для размышлений, что заняли у неё всю ночь и утро. И она решилась. — Мелек, — позвала девушка свою служанку, что молниеносно выскочила с боковой комнаты, утирая слёзы. — Начинай сборы. Мы переезжаем в Топ Капы. Сев прямо, Роксан Султан начала аккуратно выводить слова будущего послания.