На следующий день… Константинополь. Рынок
Солнце медленно поднималось над чистым безоблачным небосводом, прогревая своим теплом замерзшую почву. Всё вокруг выходит из ночной спячки. Растения тянутся к небу, птицы заводят свою привычную песню, а люд выбирается из своих домов, принимаясь за роботу. Хатидже Роксан Султан, в сопровождении брата и охрана, не спеша прогуливалась по рынку. Многочисленные торговцы зазывали прохожих в свои лавки, засыпая людей слащавыми любезностями, а дети и бедняки просили милостыню. Наблюдая за данной картиной, прячась в тени одной из палаток, дочь великого визиря недовольно завела руки за спину, презрительно глядя на проходящих мимо богачей, что скупились бросить несколько монет бедным людям. Ей не терпелось открыть свою столовую, строительство которой приостановилось в связи с её болезнью. Благотворительность и забота о народе были не только её обязанностью, но и призванием. Она умела делать деньги, которые могла потратить на благие цели. Иногда, в голове госпожи проскакивала мысль, что, таким образом, она замаливала свои грехи. Она не была святой и прекрасно понимала, что не должна давать волю своим худшим порокам, иначе они погубят её. Религия и филантропия сдерживали девушку от перехода на темную сторону. — Почему ты согласилась стать управляющей? — внезапно спросил Баязид-бей, внимательно смотря на сестру. — Твоя жажда взяла верх? Роксан глубоко вздохнула, ей было немного горько от своего решения, но пути назад не было. Очень давно, она дала себе обещание — во чтобы не стало защитить своих родных. Семья была всем для неё. Смыслом жизни. Она не горела желанием рассказывать о своих честолюбивых замыслах брату, на которые её подтолкнули мать и отец, посему решила прикрыться благородной целью. — Я хочу навести порядок в этом осином гнезде. Если не я, то кто сможет защитить султана. Она взяла брата за руку и решительно произнесла: — Я готова запачкать руки в крови предателей, если придется. Баязид судорожно вздохнул от услышанного, его сестра намеревается стать убийцей. Увидев испуг брата, Роксан Султан тепло промолвила: — Не пугайся, мой драгоценный братик, я не стану уничтожать каждого на своем пути, только если у меня не будет другого выбора, — сделав упор на последней фразе. — Пошли, бабушке нужно купить лекарство, — вспомнив причину утреней вылазки. — Не нравится мне её состояние. Поищем заодно хорошего лекаря. Кивком зазывая брата, она тронулась с места и продолжила вышагивать вдоль палаток. Продолжать разговор всё равно бессмысленно. Хатидже Султан не привыкла идти на попятную и отступать. Если решила — должна идти до конца.Ближе к вечеру… Константинополь. Дворец Ипподрома. Главные покои
Дворец Ипподрома был настоящим произведением искусства, построен на развалинах древней арены Константинополя. Никто не знал, кто был владельцем дворцового комплекса до Куюджу-паши, но поговаривали, что возвел его первый Великий Визирь — Чандарлы Халиль-паша как подарок для дочери на свадьбу. Родство нынешнего и предыдущего хозяина было одним из факторов, почему султан отдал ему именно этот дворец. Пири Мехмет-паша долго разглядывал это огромное трехэтажное строение, не заходя внутрь. С присущим ему скептицизмом, он не поленился обойти его со всех сторон. Не было ни единого дня, ни единой вещи, что первый визирь не подверг бы критике. Спор — излюбленное занятие паши. Острый ум и деловая хватка всегда помогали ему выйти победителем из любой интеллектуальной баталии. Появление Исмаила-паши привнесло в его скучную жизнь новые краски. Он стал его новым напарником в шахматной партии под названием «жизнь». Играть людьми словно шахматными фигурами было их излюбленным занятием, а дискуссия в выборе следующего хода — каждодневным ритуалом. — Говорят, что она прекрасней всех женщин на свете. Волосы светлые с примесью золота, глаза как сапфиры… Она действительно так красива? — ехидно оскалившись, обратился Ферхат-паша к задумчивому первому визирю, что принялся изучать рисунки на стенах комнаты. Мехмет-паша недовольно глянул на приятеля. Главный казначей, как одержимый, пытался быстрее взобраться по карьерной лестнице, не брезгуя использовать любые методы для достижения своей цели. — Красива, очень красива, — повысив голос, раздраженно ответил Пири-паша, привлекая внимание к своей персоне. Другие паши и беи навострили уши, прислушиваясь к их разговору. — Но тебе не по зубам. — Хочешь поспорить? Кому из нас она достанется? — разгорячился грузин, сверля глазами своего собеседника. — Ваша самоуверенность может сыграть с вами злую шутку, паша, — послышалось за спинами мужчин. Баязид-бей с довольным видом подошел к ним. — Моя сестра быстро остудит ваш пыл. — Посмотрим, — огрызнулся казначей, направившись к столу. Пири Мехмет-паша и Баязид-бей понимающе переглянулись.Дворец Ипподрома. Внутренний сад
Взявшись за обустройство внутренних двориков, Хатидже Султан придирчиво подбирала подходящие растения, что могли расти без того обилия света, что было в большой саду. На столике, в небольших горшочках, пробивались саженцы голубых, фиолетовых, лавандово-розовых, малиновых и белых ирисов, что она хотела забрать с собою во дворец, дабы их запах заполнил террасу, где она выделит для них уголок. Высокая и статная, она стояла в самом центре маленького оазиса среди каменных стен, поливая цветы. Свет факелов падал освещал пространство, придавая атмосфере вечера таинственности. Зейнеп завороженно смотрела на неё, не решаясь начать. Тишину нарушали только журчания воды и тихий шелест её белоснежного шелкового платья. Голову султанши венчала сапфировая диадема, что выгодно подчеркивала её яркие лазурные глаза. Они всегда приковывали к себе внимание своим необычным оттенком. На Роксан Султан было массивное серебряное колье с большим сапфиром по центру, а также любимое кольцо из аквамарина в форме сердце, что подарил ей отец. — Султанша, — дрожащим от волнения голосом, пролепетала Зейнеп-хатун. Придерживая округлившийся живот, она склонилась в поклоне пред султаншей династии. — Позвольте составить вам компанию. — Ты довольна своим браком, милая? — голос Хатидже Султан казался мягким и умиротворенным. С первого взгляда, она может показаться добродушной и чувственной девушкой. Но всё же, от неё всегда веяло ледяным холодом и спокойствием. Такими султаншами восхищаются, перед ними преклоняются, но их же боятся больше всего. Она лично знала одну женщину, что испытывала явную неприязнь к дочери великого визиря — свою мачеху. Роксан Султан мягко обратилась к ней, загадочно приподняв уголки алых губ в полуулыбке. — Я сделала так, как ты хотела. — Как я могу быть недовольна. Я получила мужчину, что давно желала. — Но, не забывай на каких условиях, — сладкий, словно мёд голос становился твёрже. Последняя фраза заставила Зейнеп-хатун немного растеряться, она быстро опустила свои глаза. Для того, чтобы получить Эмин-бея, она пошла на сделку с дьяволом, с единственной особой, что могла повлиять на предмет её воздыхания. Она не испытывала угрызений совести. Её отец сам виноват. Сперва, выгнал маму. Потом, женился второй раз на женщине, что презирала чужих детей. Апогеем стала смерть матушки, которую Байрам-паша оставил без гроша на улице. — Ты — моя должница. Помнишь? Хатидже Роксан Султан настойчиво глядела на Зейнеп, которая не обронила ни слова, лишь молча стояла перед ней, опустив глаза. Да, она прекрасно помнила, кому обязана тем, что имеет сейчас. Муж добр и внимателен к ней. Ни разу за два года, он не повысил на неё голос. Пусть, она не видела в его глазах ответного чувства, которое было можно разглядеть в её мутных карих глазах, но он принадлежал ей. Матушка учила её довольствоваться тем, что имеешь. Учится находить радость даже в мелочах. — Я ничего не забыла. Мой старший брат уже на вашей стороне. Мы потихоньку переманиваем на вашу сторону сторонников отца, как вы и хотели, — слегка приподняв свои глаза, ответила Зейнеп. Голос её был тихим, но при этом достаточно уверенным. — В связи с назначением моего супруга, впредь, лично мне станет трудно шпионить за отцом. — Насчет этого можешь не волноваться, — отозвалась Хатидже Султан, положив лейку, кой-поливала цветы, на столик. — Этим займутся другие, а ты сосредоточься на себе и ребенке. Мне хватит твоего брата. Кстати, — вспомнила султанша, — его нету на ужине. Где он? — Отец послал его за девушкой, что тот приготовил для султана. — Байрам-паша хочет подарить повелителю наложницу? — насмешливо хмыкнула султанша, вопросительно вскинув бровью, а затем ворчливо-задумчивым тоном, тихо добавила: — Почему все думают, что женщина сможет верховодить им, если мне с трудом удается достучатся. Зейнеп норовила попросить султаншу повторить последние слова, не сумев внятно расслышать их, но та опередила её желание. — Как только твой брат привезет её, пусть покажет мне. Змею нужно душить в зародыше. А, ты и я знаем, что твоя мачеха могла воспитать только гадюку. Беременная женщина молча кивнула.Дворец Ипподрома. Главные покои
Напротив главы званого вечера, за накрытым столом, в роскошном светло-коралловом платье закрытого кроя сидела хозяйка дворца — Михрумах Султан. Её светлые волосы покрывал белый как снег кружевной платок. Со свойственной представителям династии надменностью во взгляде, она холодно разглядывала прибывших гостей. Рубины и топазы слепяще сияли в её высокой диадеме и колье, преподнесённых супругом на десятую годовщину их брака. Сидя по левую сторону от главы стола, Чандарлы Баязид был сторонним наблюдателем всех разговоров и взглядов, брошенных друг на друга гостями отца. Подперев руками голову, с неприкрытым любопытством, он изучал лица гостей. — Книга, о которой я говорил вам ранее, наконец, у меня, — обратился к Эбууссуду-эфенди Куюджу Исмаил-паша, вызвав неподдельный интерес у мужской половины. — «Государь» Макиавелли. В Европе боятся даже прикасается к этой книге. Утверждают, что ее написал шайтан. Услышав имя автора, Баязид сразу оживился. Они с сестрой давно хотели прочесть данное произведение, вызвавшее столь бурную реакцию в христианском мире. — Лучше любить, чем бояться, или бояться, чем любить? Как вы считаете, паша? — обратился хозяин к главному казначею, что весь ужин высказывал своё недовольство сидевшему рядом Пири Мехмету-паше. Поддавшись вперед, Ферхат-паша задумчиво почесал бороду, в итоге выдав: — Это сложный вопрос, поскольку человек нуждается в обоих этих чувствах. — Макиавелли же считает, что невозможно одновременно вызывать и любовь, и страх. Но когда необходимо сделать выбор, он пишет, что надежнее бояться. — Видимо, наш повелитель прочел мысли этого философа, — вставил своё слово Пири-паша, — он действует аналогично. К тому же, вызвать страх намного проще, нежели заставить людей искренне полюбить тебя. — Гораздо вернее внушить страх, чем быть любимым. Люди меньше боятся обидеть человека, который внушал им любовь, чем того, кто действовал страхом. Ведь любовь держится узами благодарности, но эти узы рвутся при каждом удобном для них случае, — вклинился немного апатичный Эмин-бей, что вальяжно развалился на стуле, сидя в центре стола, практически цитируя автора. Несколько минут назад, он незаметно отослал жену, дабы та встретилась с госпожой и передала свежие новости, а сам продолжал слушать и наблюдать. — Страх же основан на боязни, которая не покидает тебя никогда. — Верно. Нужно быть осторожным и уметь балансировать между этими двумя чувствами. Наш повелитель ещё молод, потому выбрал самый простой из путей. Но страх порождает ненависть, а если народ станет ненавидеть тебя больше, нежели боятся, тогда тебе конец. Он не глуп. Совсем не глуп. И скоро поймет это. Поучающе изъяснил молодому грузину великий визирь. Вместе с кровью, Исмаил-паша впитал всю мудрость и силу своих предков. Не последнее место занимал опыт. Многочисленные войны, восстания и заговоры закалили его. Удивить пашу, что видел всё на этом свете — любовь, ненависть, предательство и смерть — сложно, а точнее невозможно. — Исмаил-паша говорит мудро, но всё же нам всем стоит опасаться нашего повелителя. Мы с вами видели его гнев. Остудить такой невозможно. Мой учитель говорил: в каждом из нас живет зверь, кто-то его приручает, кто-то сковывает цепью, а кто-то становится им, выпуская наружу, — предупредил шейх-уль-ислам остальных. — Сейчас султаном правят инстинкты и эмоции, вызванные тем, что Япрак Султан долго сдерживала его рвения к власти и трону, потому я взываю ко всем вам — будьте осторожны в словах и в мыслях. — Ну, по крайней мере, одного человека я знаю, — лениво выдал Пири-паша, уточняя для других, — способного усмирить султана, — десяток скептических взглядов устремились в его сторону. — Она одним прикосновением успокоила повелителя. — О ком ты, паша? — будучи в замешательстве, сверлил его глазами Ферхат-паша. — Об Алии Султан? Всем известно как он любит сестру. — Я имел ввиду дочь Великого визиря — Хатидже Роксан Султан, которую встретил в Эдирне, — посмотрел паша в сторону Куюджу-паши, что невозмутимо глядел на супругу, создавая впечатление немой беседы с нею. — Ей не составило большего труда призвать его к здравомыслию и не устроить бойню в янычарском корпусе, хоть ему очень этого хотелось. Одним плавным жестом, одним невинным взмахом ресниц, она моментально завладела вниманием султана, оставаясь при этом совершенно невозмутимой. Ярость, что пылала в нем до этого, потухла в одно мгновение, стоило ей обратится к нему. Пири Мехмет-паша ничего никому не говорил о том, что увидел в Эдирне, поражаясь её умению владеть собой, силой своего голоса и красоты. После той встречи, первому визирю стало ясно, почему так много мужчин были сражены ею и мечтали сделать своей. Молодая женщина, столь независимая, умная и энергичная, способная с первых слов покорить собеседника своей рассудительностью. Такие женщины способны писать историю, при желании. — Тогда, где же наша лучезарная султанша? Почему не захотела присоединилась к нам? — с фальшивой радостью в голосе, решил поинтересоваться Байрам-паша, что сидел по правую сторону от хозяина. Он завидовал другу черной завистью, смотря на его красавицу жену и дочь, что могла быть его, если бы лучший друг не захотел всё прибрать к своим рукам. Он мог стать зятем султана и великим визирем. — Мне не хватало её остроумия всё это время. — Она ухаживает за валиде султан, — отсёк Исмаил-паша, не желаю обсуждать дочь с другими. — Той нездоровится. — Повелитель предложил моей дочери стать управляющей гарема, потому она решила провести оставшиеся дни со своей бабушкой, — хвастливо проронила Михрумах Султан, продолжая есть, будто её слова не сотрясли присутствующих. — Через несколько дней, она окончательно переберется во дворец. — Вот как, — удивленно приподняла бровь жена Байрама-паши, многозначительно переглянувшись со своим супругом. — Поздравляю, — затем сухо бросила Аглия-ханным, женщине, что ненавидела всей душой. Она была красивее, богаче и влиятельнее. Всегда столь невозмутима. Плотно сжав губы, она вымученно выдавали из себя улыбку. — Пусть, Аллах бережет её. Как известно, Топ Капы — самый кровавый и опасный из дворцов, — полным яда сладким голосом, бросив напоследок. Михрумах Султан метнула испепеляющий взгляд серых глаз на жену, теперь уже, третьего визиря, что сидела по другую сторону от неё. — Иншалла, милая, — высокомерно улыбнулась хозяйка дворца Ипподрома, — иншалла.Спустя несколько дней… Топ Капы. Гарем
Лейла Султан, в сопровождении Ридвана-аги, быстрым шагом направлялась к входу в третий двор, где вскоре должна появится карета с новоиспеченной управляющей гарема. — Как вы и приказывали, слуги подготовили покои Валиде Султан для новой управляющей, — задыхаясь от спешки, лепетал евнух, стараясь успеть за спешившей султаншей. — Только любопытно. Почему повелитель отдал эти покои Хатидже Султан, но не позволил вам ранее? — Не знаю, Ридван. Я никогда не понимала мотивов султана. Он делает, что хочет. С кареты медленно вышла светловолосая служанка госпожи — Мелек-хатун, подавая руку для своей госпожи. Она была худенькой и миловидной, словно цветок ромашки — просто и со вкусом. Хатидже Султан относилась к ней, словно к младшей сестре, не давая ей тяжелой работы и заставляя её штудировать разнообразные книги. Хатидже Роксан Султан, одетая в ярко оранжевую накидку, расшитую жемчугом, поверх платья из белого шелка, источала ледяное спокойствие и уверенность. Голова была покрыта белоснежным кружевным платком, прикрывающим лицо. Стоявший, рядом с госпожой, Ридван-ага прошептал: — Боюсь сложно ей придется. Слухи быстро расползлись по дворцу. Все только то и делают, что перемывают ей косточки, — внимательно изучая девушку, поведал ей евнух. Последней, кто вышел была Ахсен-хатун, что вечно ходила хвостом за хозяйкой. — Что скажете, султанша? — Я хорошо разбираюсь в людях и вот, что я скажу тебе Ридван — не переходи ей дорогу. Она не из тех, кто прощает. Когда все путники вышли с кареты, они быстрым шагом направились в сторону Лейлы Султан, которая их ждала. Первой заговорила молодая султанша, о которой говорил ага: — Рада тебя видеть, моя дорогая, — молвила она своим сладким как мед голосом, потянувшись, что обнять её. Присев в небольшом поклоне, черкешенка улыбнулась и раскрыла свои объятья в ответ. — Придется тебе терпеть меня каждый божий день. — Разве это плохо, — хмыкнула Лейла. — Я и дети обожаем тебя. В ответ получив снисходительную улыбку. — Я могу быть очень вредной, если захочу, — бросила Роксан, вскинув золотистой бровью. — При том, я очень требовательна. — Это не так плохо, — не отпуская рук госпожи, отметила первая фаворитка. — Вижу ты привезла с собою своих слуг. Представишь? — Ахсен и Мелек, ты знаешь, — обернувшись в их сторону, продолжила Роксан Султан: — А, это Сулейман-ага, — тот сделал глубокий поклон, выказывая уважение. — Отныне, он — кызляр-ага. Лейла Султан смерила евнуха подозрительным взглядом. Тот час, в душе женщины зародилось некое недоверие и отвращение к нему, она могла без слов понять, что этот ага был скверным типом. Этот оскал на его лице отталкивал людей. И её тоже. — Откажись от моей матери. Если тебе хочется быть рядом со мной, тогда тебе придется выбрать: быть верным моей валиде или мне, — сверкая лазурными глазами, поставила ультиматум султанша. — Третьего не дано. Я не прощаю предательства и лжи. Эту хатун спасло только то, что она наложница султана… и беременная. Сулейман-ага опустился на колени и поцеловал подол её белого платье, в котором она была подобна ангелу, что спустился с небес. Смотря снизу вверх на предмет своего скрытого обожания и поклонения, он решительно произнес: — С первого дня и до конца моей жизни, я стремился защитить вас. Я поклялся в этом вашей матери и отцу. И, если, для этого нужно предать их, я готов. Я буду помогать вам во всем. — Ни ты, ни матушка никогда не могли понять, почему я скрываю от вас чем занимаюсь, — печально выдохнула Роксан Султан, глядя евнуху в глаза. — Причина проста как свет: своим желанием помочь и защитить вы делали только хуже. Мне всегда приходилось исправлять ваши ошибки. Я не хочу волноваться о безопасности своей матери. Иногда, неведение это благодать. — Я понял вас, моя госпожа, — кивнул ага, поднявшись. — Отныне, мы будем вместе защищать вашу валиде от всех бед. — Ты верой и правдой служил ей. Она доверяет и верит тебе, потому ты не будешь рубить с плеча. Ты перестанешь доносить ей постепенно, чтобы она привыкла к тому, что теперь ты — мой человек. К тому же, будешь говорить только то, что я скажу. Пусть думает, что всё знает. — Как прикажете, моя султанша, — растягивая последнее слово своим фирменным тоном с примесью спеси, утвердительно кивал Сулейман-ага, попутно обменявшись ехидной улыбкой с Хатидже Роксан Султан. — Пойдем, — предложила Хатидже Султан, указывая в сторону гарема. — Хочу посмотреть, что можно будет поменять в своих покоях. — Повелитель разрешил тебе обустроить покои Валиде Султан по своему усмотрению. — Покои Валиде Султан? — озадаченно, повернув голову в её сторону, переспросила Хатидже Султан. — Разве они не должны пустовать? — Теперь они твои.Дворец Ипподрома. Покои Салихи Султан
Старость и постоянные переживания сделали своё дело. Здоровье крымской принцессы было уже не то. Постоянная усталость, головные боли и щемление в груди намертво приковали её к постели, заточив в своих прекрасных, но пустых покоях. Любимая дочь сидела на краю её кровати и считала количество капель, что медленно вытекали из пузырька с лекарством, что принесла накануне внучка. После неожиданного прощания с ней, женщине стало плохо и зять отнес её в комнату, положив на темно-синие подушки. — Зря ты отпустила её, — ругала мачеха свою падчерицу. — Гарем — гиблое место. Он быстро искоренит все доброе в ней. Валиде-и-Муаззама Султан рвала и метала, будучи недовольной обманом своей дочери и зятя, что скрыли от неё приказ султана. — Султан всё равно не отпустил бы её, — продолжала гнуть свою линию Михрумах Султан. — Этим или другим методом, но он был заставил её остаться с ним. Оторвав взгляд от ложки, Михрумах Султан бросила молящий взгляд на мужа, что стоял в двери, скрестив руки на груди, надеясь, что он найдет подходящие слова, чтобы убедить и утихомирить её мать. Исмаил-паша молча слушал нотации своей свекрови, не выявляя никаких эмоций. — Я знала. Не даром, я опасалась их сближения. Раздраженно закатив глаза, она повернулась к матери. Нежно взяв её холодные руки в свои, Михрумах Султан почти гипнотически вглядывалась ей в глаза: — Мамочка, — ласково обратилась она, как когда-то в детстве. — Она не создана для тихой жизни в маленькой дворце. Её удел — большая политика. Озаряющая яркими лучами значит её имя. Оно дано ей не просто так. Её судьба — ярко сиять и освещать дорогу другим. — Я жила без любви почти шестьдесят лет и это было невыносимо. Наблюдать за вереницей женщин в его постели. Каждый раз, когда очередная наложница проходила по Золотому пути, моё сердце обливалось кровью и мне хотелось вырвать его из груди. — Её никто не принуждал к этому. Это её сознательный выбор, — нарушив своё молчание, промолвил паша. — Раз любит — должна бороться. Захочет власти — должна бороться. Человек, не склонный бороться за то, чего ему хочется, не достоин того, чего ему хочется. А моя дочь достойна.Топкапы. Гарем
После беглого осмотра покоев Валиде Султан, Хатидже Султан решила спуститься в гарем, дабы воочию увидеть нынешних и позабытых любимиц повелителя. Лейла Султан поведала девушке, что повелитель великий любитель женщин, и, невзирая на четырёх жен, имел огромное количество наложниц-фавориток. Благосклонность к определенной женщине не мешала ему принимать других. В общем, моногамией в отношениях, он не отличался. Другую этот факт бы отпугнул, но Роксан Султан была не из робкого десятка и умела околдовывать людей. Чем красивее она становилась с годами, тем умнее ей приходилось становиться. Ибо только своим умом она могла противостоять тому вреду, который приносила ей собственная красота. Использовала её в собственных целях. Завоевание султана стало для неё новой преградой, новой целью для достижения. — Внимание! Хатидже Роксан Султан Хазретлери! — прокричал гортанным голосом Сулейман-ага, следовавший за ней по пятам. Гордо шагнув внутрь, она холодно осмотрела присутствующих. Девушки непрерывно шептались, поглядывая на неё из-под опущенных ресниц, что ни сколько не смутило её. Хатидже Султан не подала виду, что знала причину их шушуканья и смешков. Она не могла позволить этим рабыням увидеть свои истинные эмоции, что бурлили у неё внутри. Её отец уча детей взрослой жизни, повторял, что опытный хищник никогда заранее не показывает своих клыков. В данный момент, она — Роксан Султан — глубоко спрятала свои. Заставить врага расслабиться — лучший способ, чтобы застать его врасплох. Лейла Султан не стала долго таить последние новости, посему провожая её к опочивальне выложила всё как на духу, не упустив подробностей. Слухи быстро распространились по дворцу, сделав её предметом всеобщего обсуждения. Однако, она не мало почерпнула от матери, умевшей навести порядок в доме. Лучший способ усмирить того, кто не уважает и не подчиняется — навести страху и по надобности выпороть виновника, после чего им будет сложно ходить, есть и дышать. Такая боль не забывается и человек постарается сделать всё возможное, чтобы избежать повторения своих мучений. — Девушки, с этого момента всеми гаремными делами будут заправлять Я, — обратилась к присутствующим она, сложив руки в замочек перед собой. — Первое, я собираюсь понизить жалование каждому и сократить расходы гарема. Никакого расточительства. Мы в долгах как в шелках, — предупредила Хатидже Султан, обведя ташлык ледяным взглядом, полным глубокомыслия. — Второе, ваше поведение. Я не потерплю непослушания. Каждый должен знать своё место. Нарушили правила раз — вас выпорют. Нарушили второй — можете прощаться с жизнью. Разразились эхом её последние слова, заставив девушек замереть в немом оцепенении, судорожно переглядываясь между собой. Не успела она подумать об уходе, как за спиной появилась Кадер-калфа, подойдя вплотную и начав что-то шептать той на ухо. Аккуратная светлая бровь на левом глазу поднялась вверх, вопросительно замерев. Лицо осталось таким же каменным как до этого, не выражая ничего. Понаблюдав ещё мгновенье, Хатидже Роксан Султан удалилась прочь. Быстрым шагом продвигаясь к покоям султана, Хатидже Роксан Султан мысленно перебирала всё возможные варианты развития событий. Только приехав, она стала предметом насмешек и сплетен, что словно чума быстро разнеслись по дворцу, очерняя её доброе имя. Тайная связь. Такого она стерпеть не могла. Она могла догадалась, кто распустил их. Только одна особа могла осмелиться на такое. Бросить вызов ей могла женщина, кой-нечего терять. Остальным она ясно дала понять, что их может ждать, если перейти ей дорогу. Ну, что же. Игра началась. Она не будет ждать хода Умута-аги, а пойдет первой. Когда её выводят из себя, она выходит из-под юрисдикции терпимости и благоразумия, уступая место худшему из своих пороков — гневу. Он густой пеленой покрывает её взгляд, делая картинку пред её глазами алого оттенка.Топ Капы. Главные покои
Тяжело дыша, от бушующих внутри эмоций, она входит в покои, где её уже ожидал разгневанный Султан и, кто бы мог подумать, её тетушка — Шах-и-Хубан Султан. Её совсем не волновало, что честь племянницы хотят втоптать в грязь. Эта женщина поспешила всё выложить повелителю, невозмутимо стоя возле трона, на котором сидел султан, кипя от злости. Умут-ага, как на зло, отсутствовал и повелителю пришлось позвать свою сестру, дабы выведать правду у неё так, как сомнения били ключом в его голове, не давая поверить словам тетки. — Роксан, по гарему гуляют слухи. Якобы, между тобой и хранителем моих покоев существует тайная связь. Тебя видели пару дней назад, когда ты выходила из его комнаты, — нетерпеливо произнес султан разгневанным тоном, не дав султанше сказать даже слова приветствия. — Это так? — Я — Хатидже Роксан Султан — дочь султанши династии Михрумах Султан и Куюджу Исмаила-паши из рода Чандарлы. Истинная мусульманка. Я никогда не опущусь до того, чтобы спутаться с рабом, тем более не выйду замуж за него, — свирепо и громко произнесла девушка, высоко подняв подбородок и сжимая кулаки. Её глаза пылали синим пламенем от исступления. — Тот, кто распустил эти гнусные слухи, получит по заслугам. Я выбью всю дурь из этого человека. Можете не сомневаться. Шах Султан криво усмехнулась. Удача сопутствует ей в последние дни. — Это не ответ, дорогая, — первой начала Шах Султан. — Все обитатели гарема судачат об этом. При таких обстоятельствах, назначение Хатидже Султан является не целесообразным, — обратившись к султану, советовала она. — Будет лучше, если султанша вернется в свой дворец, пока ещё не успела разобрать вещи. Роксан Султан смотрела на свою тетку и, не веря своим ушам, слушала её речи в свой адрес. Видно, права была матушка сказав, что её сестра зубами вцепится в того, кого посчитает соперником за желанное. Видимо, сейчас желанным для неё был титул управляющей. Обжигающий гнев уступил место ледяной ярости. Семья. Долг. Честь. Нерушимые постулаты, что прививал им отец. Оберегать родных. Служить своему султану. Оберегать свою честь. Родная тетка потопталась по её чести. — Я не привыкла убегать от трудностей. То, что весь гарем обсуждает представителя династии, значит, что в нем нет порядка. Как вообще они осмелились на подобное? — парировала тетке, распаленная Роксан Султан. — Я быстро научу их послушанию. Березовый прут или темница — лучшие лекарства. — Так эти слухи — ложь? — недоверчиво переспросил повелитель. Больше всего, он хотел услышать утвердительный ответ. Ему не хотелось верить, что её сердце могло принадлежать кому-то другому. — Да, я приходила к нему, — успокоившись, ответила молодая львица, — Умут-ага закончил расследование и пожелал сообщить мне первой, тем самым выражая уважение и благодарность за спасение принца. После, он должен был доложить вам, приведя сюда свидетеля, — с полной серьёзностью в голосе, продолжила девушка, чье лицо уже не выражало никаких эмоций. — Я не хотела рассказывать это лично, но видимо придется. Недоверие и подозрения в глазах султана сменились на удивление. — Кто? Впившись глазами в двоюродную сестру, он ожидал, когда девушка назовет имя преступника. Набрав побольше воздуха в легкие, Роксан Султан вынесла свой приговор: — Джанан Султан, — словно громом, ударило по ушах султана, от чего тот на миг прикрыл глаза, после чего они резко распахнулись полыхая недобрым огнем. — Эфенди сознался, что она заплатила ему, чтобы он собрал наемников, а те напали на экипаж и убили принца. Я подозреваю, что евнуха, указавшего на вашу законную жену, подослала тоже она, чтобы спихнуть всю вину на Халиме Султан, — многозначительно покосилась султанша на свою тетку, что смотрела на неё исподлобья. — Вы не жаловали её, потому с легкостью поверили в её вину. Только прикажите и Умут-ага приведёт свидетеля, чтобы вы убедились в правдивости моих слов. Лицо султана исказилось от жгучей боли, словно ему всадили нож в спину, а грудь тяжело вздымалась от нарастающего гнева. Если бы его наложница стояла перед ним, он бы наверняка вцепился ей в шею, начав душить. Он почувствовал такое чудовищное разочарование в женщине, что почитал больше других. Её стойкость и спокойствие на его измены впечатляли его. Никогда эта женщина не высказывала недовольства. Не устраивала истерик. Всегда встречала его с улыбкой. Оказалось, это был звериный оскал, спрятанный за чарующей маской. Она как змея. Мурад кормил её, заботился, берег, а она укусила его. — Стража, — отозвался повелитель, после долгой паузы. Предательство — удар, которого не ждешь. Никогда не прощайте предательства. Предал один раз, предаст и второй. — Заприте Джанан Султан в её покоях и пошлите гонца за моей сестрой. Скажите, что я желаю видеть её. Немедленно, — прокричал он.