Константинополь. Дворец Байрама-паши
Небольшой уютный дворец возвышался над шумным районом на окраине столицы, что жутко раздражало его обитателей, которые мечтали видеть из окна не бедных людишек, а роскошь площади Ипподрома. Утопая в своей зависти, их сердца черствели каждый день всё больше и больше. Судьба упорно не хотела улыбаться им, не взирая на все их старания. Разве грех хотеть больше власти и влияния? Они готовы заплатить цену за величие и почет. Байрам-паша нервно расхаживал по комнате в ожидании зятя, что должен был принести свежие вести. Он уже давно разослал своих шпионов, которых тщательно готовил годами. Ему понадобилось столько сил, дабы переманить на свою сторону верного ученика Великого визиря — Эмин-бея, которого его друг сделал главнокомандующим флота, дав паше власть над морскими просторами. Он собирался в полной мере воспользоваться данной ему властью. Всё, чем им двигало годами была месть и зависть. Его лучший друг, что родился с серебряной ложкой во рту, получил от жизни всё самое лучшее — жену-красавицу, дочь, что величали «розой Востока», самую влиятельную должность, богатство, уважение. Того же, хотел и он. Любовь — чувство что витает в воздухе и заставляет сердца биться чаще. Ради этого чувства человек готов на всё: научится бороздить моря, рушить высокие горы и даже убить человека, сделав его жертвой своих же интриг. Михрумах Султан была тайной страстью и желанным трофеем для Байрама-паши, ради которого он готов сметать всё и всех на своем пути. Сперва, жертвой его затаённой привязанности пала первая жена и мать его старших детей. Женившись на ней будучи молодым солдатом, он желал породнится с богатой семьей и встать на один уровень со своим другом, но её отец быстро разорился. Только благодаря врождённой скупости, собранные им сбережения позволили им не оказаться на улице. С каждым днем, жизнь, где приходилось считать каждую копейку и жить лишь на одно жалованье командира, надоедали паше. От жены его стало воротить, а дети казались лишними ртами, которых нужно было кормить и одевать. Когда Салиха Султан стала искать супруга для своей младшей дочери, что давало возможность породниться с правящей династией, Байрам-паша счел это откликом на его молитвы. Он старался показать себя и доказать, что является лучшим кандидатом на руку султанской дочери. Но его опередил лучший друг, отобрав прекрасную возможность вылезти из нищеты и доказать всему миру на что он способен. С того самого момента, получив вести о предстоящей свадьбе нового наместника провинции и любимой дочери султана, он возненавидел своего лучшего друга по настоящему, а увидев новоиспеченную жену товарища стал желать его смерти. Байрам попал в капкан собственных чувств, влюбившись в прекраснейшую из султанш. Он отдал своё сердце той, которую считали «ангелом» всей империи. Михрумах Султан являлась и является для него светом, морем, воздухом, да чем и кем угодно. Для этого, он использовал свою вторую жену — Аглию, что не отличалась покладистым характером и была алчной, черствой и мстительной. Чтобы породниться с её влиятельной семьей, он развелся и выгнал из дома первую жену, оставив её умирать в одиночестве и нищете. Ничто не было так важно для паши, как достижение главной цели его жизни — взобраться выше своего бывшего лучшего друга и отобрать у него всё. Услышав скрип двери, Байрам-паша повернул голову и увидел своего зятя, что с невозмутимым выражением на лице зашел внутрь. — Что ты узнал? — торопливо спрашивал его паша. — Девушка попала в покои султана? — Ещё нет, — отрицательно покачал головой бей. — Как мне стало известно, по неизвестной для всех причине, Хатидже Султан собирается устроить праздник в гареме. Девушка будет одной из танцующих. Попадет она или нет в покои зависит лишь от неё. — Что за причина? Тебе не удалось узнать? — нахмурился Байрам-паша. — Роксан Султан никогда ничего не делает просто так. У неё есть что-то на уме и ты должен узнать, что именно. — Отец, — чувствуя отвращение внутри от данного обращения к этому чудовищу. — Я бы стал сильно полагаться на эту девушку. Она — своевольная особа. — Ради матери она сделает всё, — коварно сощурил глаза Байрам-паша, вспоминая как жена привела в дом молодую француженку с матерью. Аглия-ханым просчитала, что для послушания и верности, наложница должна иметь хороший стимул. Им для Эмилия была мать, которую девушка не так давно обрела и не хотела терять. — Мне нужно, чтобы она стала ближе к султану и настроила его против Великого визиря. Эмин внимательно слушал тестя, чьи слова сочились злорадством. Он не встречал раньше человека столь гадкого и двуличного. Улыбаться в глаза и строить козни за спиной друга с которым вырос. Исмаил-паша не заслужил такого. Конечно он был строгим и временами жестоким, но никогда не использовал человеческие чувства и отношения для манипулирования другими людьми, считая это низостью. Если ты не можешь воевать со своим противником открыто, то ты — обычный трус. Эмин знал, что Байрам-паша никогда не решиться открыто конфликтовать с Куюджу-пашой. Он не выстоит против такого противника, закалённого интригами и войнами, от которого не стоит ждать пощады. Припомнив слова султанши, он решил не скрывать от паши недавний визит госпожи в Старый дворец. — Есть ещё одна не менее интересная весть, — начал Эмин, подступая ближе. — Хатидже Султан заметили выходящей из Дворца Слёз. Не трудно догадаться к кому она приходила. Байрам-паша многозначительно улыбнулся. Судьба наконец повернулась к нему лицом.Топ Капы. Покои шехзаде Османа
Нурбану Султан вошла в покои единственного сына и ошарашено застыла. Шехзаде сидел у окна и посредине дня пил вино, глядя затуманенным взглядом на мать, и лениво улыбался. Но настроение его было отнюдь не веселое, а скорее траурное. Запрещенным напитком он пытался утолить боль от осознания, что единственный человек, которого он полюбил всем сердцем, не питает к нему тех же чувств. — Осман? — подбежав к сыну, отобрала чашу Нурбану Султан. — Ты с ума сошел? Вытворять такое под боком у брата? Пусть он любит тебя, но вряд-ли простит такие вольности. — Что мне делать, валиде? — взмолился пьяный принц, пряча лицо в ладонях. — Я думал, что с её переездом мы будем видеться чаще, но я совсем её не вижу. Это сводит с ума. Когда узнаю, что она покинула гарем, я спешу к ней, но, находя, вижу её рядом с повелителем. Когда я хочу заговорить с нею, он не дает мне такой возможности и отсылает обратно. Я чувствую, что искра между нами гаснет. Брат намерено тушит её. Наблюдая за тирадой сына, Нурбану Султан воспалялась. За её внешним спокойствием всегда скрывалась невероятная сила воли и проницательный ум, который она годами подавляла в себе. Она никогда не хотела войны и кровопролития, что сопровождала борьбу за престол. Кто знал, что она окажется подобна спичке, которой достаточно искры — безнадежности в глазах единственного ребенка, чтобы загореться. Она готова на всё ради своего сына. Быть молчаливым свидетелем всех интриг этого дворца бывает полезным. Ты начинаешь наблюдать за противниками баталии, изучая их сильные и слабые стороны, анализируешь их ошибки и приходишь к правильному выводу. Сев рядом, она приобняла его, позволив его голове опуститься на своё плечо. Долго слушала его тяжелое дыхание рядом. И почувствовав, что он успокоился и немного протрезвел, решительно произнесла: — Если для того, чтобы она стала твоей, необходимо встать на место брата, ты станешь. Я сделаю всё, чтобы ты был счастлив.Топ Капы. Главные покои
Хатидже Роксан Султан стояла перед дубовыми дверьми покоев султана и не решалась войти. Вспоминая вчерашний вечер, когда за ужином повелитель признался ей в любви, она густо залилась краской и нахмурилась. Она была принцессой по крови, и всем ее желаниям и прихотям потворствовали ещё с колыбели, но она была достаточно умна, чтобы понять, что люди, за исключением её родителей и брата, делая это, искали лишь личную выгоду. Мужчины были заинтересованы в продвижении, богатстве или покровительстве, которые она могла им дать. Мурад казался ей единственным человеком, обладающим абсолютной властью, вместе с тем, он хорошо к ней относился и не требовал ничего взамен. Она нравилась ему такой, какая она есть, со всеми изъянами и пороками. Она могла общаться с ним, не скрывая своих мыслей и не волнуясь, что её поймут неправильно. Он не считал её наказания жестокими, хвалил за примирение своих жен и наведение порядка в гареме. Даже навестил своего сына, проведя с ним целый вечер. Хатидже попыталась отвлечь мальчика, уча его читать и писать, прививая любовь к знаниям. Джанан Султан не старалась вызвать в нем любопытство или интерес к учебе, в отличии от неё. Отвлечённый увлекательными рассказами, третий сын султана проводил время в компании старших братьев, что часто навещали её, и не вспоминал о матери. Даже Лейла Султан относилась к мальчику со снисхождением и не сторонилась от общения с ним. Набрав побольше воздуха, Хатидже Султан высоко подняла голову и властно произнесла: — Сообщите Повелителю, что я желаю с ним поговорить. Это важно. Выслушав пожелание султанши, ага почтительно поклонился и скрылся. Появившись через мгновение, ага открыл ей дверь. Роксан Султан уже знала, что скажет и о чем попросит султана, главное, чтобы он был в хорошем расположении духа и понял её намерения. Войдя в главные покои и увидев сидящего на краю кровати падишаха, султанша вежливо поклонилась, опустив глаза к полу. — Повелитель. — Роксан, ты хотела поговорить со мной? Облаченная в шелковое белоснежное платье, расшитое золотыми цветами, что плотно облегало её тонкий стан, султанша радости и веселья плавно подошла к трону. Вопреки волнению, она была настроена решительно и желала воплотить задуманное. — Вы знаете, что я никогда не врала вам и не буду, — подняв голову, смотрела в глаза султана она. — Я предложила Япрак Султан вернуться во дворец. Резко подорвавшись с места, султан подскочил к замершей сестре. Девушка, не отрывая взгляда от его лица, что исказилось в гримасе гнева, продолжила стоять на месте. — Что ты себе позволяешь Роксан? Думаешь, что можешь решать за меня? — выплюнул разъяренный повелитель. — Я отослал её прочь и хочу, чтобы она подыхала там. — Думаете она прохлаждается в Старом Дворце? — подступила ближе Хатидже так, что между ними почти не осталось пространства. — Япрак Султан не была бы Япрак Султан, если бы сдавалась так легко. Султан вопросительно поднял бровь, в глазах зажегся огонек любопытства, но и злость ещё носилась по венам. — Что же…я тебя внимательно слушаю, — медленно процедил сквозь зубы он. Роксан Султан глубоко вздохнула. — Я хочу поймать её за руку, а лучший способ для этого — держать её при себе. Я смогу выйти на её людей во дворце и за его пределами, уничтожив их. Она попытается использовать меня в своих планах, видя мою благосклонность к ней. Пусть использует. Это шанс уличить её у преступлении. Тогда мы сможем уничтожить эту женщину. Раз и навсегда. — Ты не перестаешь меня удивлять. Дослушав до конца, султану наконец стали понятны её намерения. Но, ещё больше ему понравилось, что она посвятила его в них. Не скрыла. Не наврала, а честно призналась. — Что скажите? — осторожно спросила султанша, наблюдая за его выражением. Прошло несколько мгновений и лицо, что пылало возмущением, озарилось довольной улыбкой. Всё же, он был человеком вспыльчивым и показывая свои эмоции в ответ, можно нарваться на ещё больший гнев с его стороны. Спокойствие и невозмутимость — её козыри в игре. Может другие и тряслись перед ним, но она не будет. Она уже видела смерть, а страшнее неё нет ничего на свете. — Вы позволите ей вернутся? — Хорошо, — выдохнул султан. — Пусть, будет по твоему. Я рад, что ты не стала действовать за моей спиной. Мягко покачав головой, словно услышала самую глупую шутку на земле, Роксан Султан добродушно улыбнулась: — Повелитель, я сказала, что никогда не буду врать вам. Пусть мои слова будут резки и жестоки, но с моих уст вы никогда не услышите лжи. Я клянусь вам. Мурад поднял руку и дотронулся тыльной стороной ладони её щеки. Инстинктивно, она прильнула и закрыла глаза, чувствуя тепло его кожи, но вмиг отпрянула, поняв свою ошибку. Показывая свои чувства, она станет легкой добычей для охотника, а падать в его объятья она не собиралась. Для неё была важна свобода, в любой форме. Ей казалось, что она не создана для брака. Быть покорной и слушаться супруга. Мурад несомненно заметил её сомнения и схватил за предплечья, привлекая к себе. Он не собирался отпускать женщину, которую ждал всю жизнь. — Не убегай от меня, — с мольбой прошептал он. — Только не ты. Прижав её к себе, он зарылся носом в её светлые волосы, вдыхая аромат жасмина, который успокаивал его. Исходящий от неё запах свежих цветов, не походил на тот, что использовали его наложницы, он не был терпким и насыщенным, а казался еле уловимым и неимоверно сладким. — Каждый раз, — нарушила тишину Роксан Султан. — Они говорили, что влюблялись с первого взгляда. Не видели никого прекрасней меня, — глядя в глаза султану, со злостью выплюнула она. — Для каждого из них, я была красивой куклой, которую они хотели заполучить. — Для меня ты больше, чем сестра, друг или соратница. Ты не боишься меня, — держа её лицо в своих руках, признавался он. — Ты понимаешь меня. — Я не хочу быть одной из женщин, что ждут вашего прихода каждый вечер и плачут, когда слышат, что вы с другой. Такая жизнь не для меня. Я буду ревновать и, если заподозрю в измене, могу убить свою соперницу. — Важно, что ты будешь единственной в моем сердце. Его повелительницей. Моей владычицей, — приложив её руку к своей груди. — Слышишь? Оно бьется и оно — твоё. И пока оно будет биться, кто бы ни был в моей постели, в моем сердце будешь только ты. Я влюбился не в твою красоту, а в душу. В тебя саму. Такую, какой ты есть. — И будешь любить, когда моя красота исчезнет? Когда кожа покроется морщинами, а тело — растяжками? Даже безобразную? С ужасным характером? — Всегда, — уверенно и твердо заявил он. — Только тебя. Их второй поцелую разительно отличался от первого. Он целовал её нежно и не спеша, наслаждаясь каждым мгновением, понимая, что отныне она принадлежит только ему и чувствует тоже, что и он. Двое порочных, любящих кровь, но не лишенных сострадания, людей нашли друг друга в этом мире. Роксан Султан упивалась этими мыслями, целуя султана. Чувствовала свою власть над ним и его над нею, что приводило в дикое, но приятное, смятение. Она хотела найти мужчину сильнее себя и чувствовать безопасность рядом с ним. Она была готова уступить, но судьба решила по своему. Она представить себе не могла, что сможет быть одновременно беззащитной хрупкой женщиной и могущественным кукловодом. Какая разница, что у него сотни наложниц? Какая разница, что она не будет первой женой? Она — его единственная любовь. Повелительница сердца могущественного из правителей. Никто не будет иметь столько силы и власти. С короной или без, но она будет королевой.Несколько недель спустя… Вечер Константинополь. Дворец Ипподрома. Главные покои
Баязид сидел за столом, подперев подбородок руками, сложенными в замок, и вслух рассуждал. — Иногда я совсем её не понимаю, — качал головой «султанзаде». — Как можно добровольно посылать наложниц мужчине в которого влюблена? — прекрасно осведомленный о ситуации между этими двоими, негодовал он. За всю жизнь он ни разу не был ни в кого влюблен, но видя отношения своего дяди, которого считал отцом, и его жены, не мог осмыслить решений своей сестры. Ладно, ей вздумалось поиграть в управляющую, но ведь она любит султана. Неужели у его сестры не было гордости или всё, что она говорила ему, лишь хорошо придуманная сказка? — В гареме другие правила, Баязид, — вмешалась Салиха Султан, начав заливаться громким кашлем. — Либо ты миришься с ними, либо они уничтожат тебя. Твоя сестра решила выбрать первое. Если хочешь что-то получить, нужно чем-то жертвовать. — Сынок, запомни, мужчина не должен заставлять женщину жить в неопределенности. Тогда любовь сменится ненавистью. Если ты знаешь, что не сможешь хранить ей верность до гроба, лучше сказать правду сразу, но не пренебрегать женщиной, — делился премудростями с сыном Исмаил-паша. — Если с самого начала установить правила игры, какими бы они ни были, женщины обычно их принимают. Но не терпят, когда правила меняются по ходу игры. В таких случаях они становятся безжалостными. Твоя сестра и султан установили свои правила. Поживем увидим, к чему это приведет. — Знай, милый, что я не в восторге от их игр, — порицала зятя Салиха Султан, что с каждым днем всё больше угасала. — Она — моя любимая внучка и я не хочу, чтобы ей разбили сердце. Куюджу-паша отпил ещё немного шербета, глядя перед собой. Его дочь была его сокровищем, единственным ребенком, но паша доверял её решениям. Хатидже достаточно взрослая и самостоятельная, чтобы писать свою судьбу сама. Ему остается только поддерживать её и быть рядом. — Нам остается только наблюдать, что из этого всего получится, бабушка, — цокнув языком, закатил глаза Баязид и продолжил ужин. — И молится.Топ Капы. Главные покои
Свет сотен свечей плавленным золотом разлился по затейливой разноцветной мозаике витражных окон, непристойно поблескивая в глазах хозяина вечера. Мелодичным эхом отдавала песнь мея под ритмичные удары уда и разносилась по покоям падишаха. Игривые танцы наложниц, кто в ярко-оранжевом платье, кто в алом как кровь, а кто голубом словно небо в ясный день, разбавляли скуку султана, что все больше разочаровывался в вечере, желая видеть на их месте совсем другую. Каждая рабыня, которую он окидывал взором изумрудных очей неосознанно трепетала от предвкушения быть избранной, приобретая неестественную живучесть, и лукавые смешинки в собственных глазах. Музыка прервалась случайно, и Мурад обернулся в ту сторону, прямо направляя взгляд, чтобы поглядеть на причину. Одна из танцовщиц зацепилась за собственное платье и чуть бы не упала прямо на музыкантов, но быстро сгруппировалась и встала сзади, ловко продолжив танцевать. Их взгляды так непредсказуемо для нее пересеклись, что она неожиданно для себя усмехнулась, начав призывать его руками к себе. Неслыханная наглость. Султан лишь ухмыльнулся и перевел взгляд на другую. А другая танцовщица пыталась разжечь огонь бурными плясками и звенела россыпью монет на ее бедрах, словно в неистовой жажде его внимания, она ускоряла ритм, заставляя музыкантов ускорять ритм все больше и больше. Призывно крутя бедрами, чувствуя его взгляд на её теле, зная, что через пару мгновений он не выдержит, подзовет к себе и одарит её фиолетовым платком. Красота белоснежной кожи видневшейся в вырезе ее платья его само собою манила к себе, но он сдержался. Султан неосознанно ухмыльнулся почти до уха, поведя бровью, и приказал остановить музыку. Девушки покорно опустились на колени и опустили головы, краем глаза смотря, как поднимается с места султан и достает из-под подушки заветный платок. Та, что старалась больше всех, с надеждой, ожидала, пока султан стоял на месте и думал о чем-то. Наконец двинувшись с места, он прошел мимо первых двух, направляясь к третьей девушке, что изо всех сил старалась не выделяться, пока танцевала. Делала неловкие движения и не подняла своего ясного взгляда ни разу за весь вечер, словно и не хотела попасть к нему в постель. Положив на её миниатюрное плечико фиолетовый платочек, султан жестом спровадил всех, желая остаться наедине с хрупким цветком, чей лик так напоминал ему тот, что он любил больше всего на свете.Топ Капы. Гарем
Несколько недель спустя, Япрак Султан всё же получила желанное послание, что гласило о том, что султан позволил ей вернутся во дворец к дочери. Племянница не соврала, когда обещала вытащить её из этого сырого места в обмен на союз против её сестры. Способностям и решительности этой девушки можно только позавидовать. Япрак было крайне любопытно, как ей удалось уговорить повелителя, что ненавидел и презирал её, изменить своё решение. Но эти мысли отходили на задний план, стоило женщине вспомнить о беременной дочери, что скоро должна родить. Япрак Султан молила, что бы это был мальчик. Родной внук, в котором течет её кровь, будет более благодарным и послушным, нежели племянник, что отвернулся от неё и выбросил при первой же возможности прибрать всю власть к своим рукам. Другая её дочь тоже готовилась стать матерью, как сообщала в письме, что, после долгого молчанья, прислала матери. Будучи глубоко обиженной на мать, что сделала её разменной монетой по жизни, она все же приобрела некоторый покой рядом с новым мужем, что не был столь безобразен и стар, как предыдущий и характером отличался спокойным и терпеливым. Хоть и паша отказался выступать против султана, проявив некую трусость, он пожелал умолчать о планах свекрови и не пожаловался повелителю, хотя и должен был. Заганос-паша стремился избегать проблем по жизни. Вдыхая благоговейный запах родного дома, власти и смерти, что сплелись воедино в этом месте, Япрак Султан уверенно зашагала в сторону звучащей музыки. Волоча подол ядовито красного платья с тугим лифом усыпанным драгоценными камнями, она величественно вышла из-за угла, слыша своё имя, что громко произнес слуга сестры, что отныне не отходил ни на шаг от её племянницы. Елейно улыбаясь, она наблюдала за меняющимися выражениями на лицах всех присутствующих, когда стихла музыка. На лице сестры читалось явное недовольство и гнев, на чьих-то лицах — озадаченность, и, только, улыбка Хатидже Султан продолжала лучится весельем и добродушием, когда единственная из всех, она встала со своего места и подошла к ней, радостно поприветствовав и пригласив присоединиться к ним. С высокой короной, что венчала её пшеничные волосы, заплетенные в своеобразные косы, и ярком синем платье плотно обтягивающим её тонкое тельце, Япрак Султан будто смотрела на собственное отражение в зеркале, видя себя молодую. Именно о такой дочери, как её племянница, она всегда мечтала — сильной, решительной и умной, которая может добиться всего. Стоит лишь захотеть. Аллах наградил её одной нерешительной, а второй — глупой, которых всегда приходилось толкать. Возможно она получит удовольствие от общения с племянницей, пока будет использовать в своих планах. Её старшая дочь молча наблюдала за тем, как она присела рядом. Хмурясь, она обхватила руками живот, будто защищаясь, и подвинулась в сторону. Также в красном, но бархате, она выглядела измученной и уставшей, о чем свидетельствовали упалые щеки и темные синяки под глазами, но всё же внутренний огонек в глазах имелся. Поддержка сестры, что всеми силами защищала её от бед, придавали беременной женщине сил. — Во избежании лишних вопросов, хочу сообщить вам, — громко произнесла Роксан Султан, сложив руки в замочек перед собою, усмехаясь во весь рот. — В связи с новыми сведениями, что пролили свет на события пол годичной давности, было установлена невиновность Халиме Султан и её матери — Япрак Султан, потому повелитель лично приказал вернуть султаншу во дворец. Этот праздник я решила устроить, чтобы почтить справедливость решений нашего султана. Пусть Аллах подарит ему долгих лет правления! — Иншалла, — пронеслось по гарему, не каждое радостное, но всё же смолчать никто не мог, когда говорилось о султане. Хатидже Султан дала указку музыкантам и комнату вновь заполнили звуки восточных мотивов, а она сама опустилась на тахту между Япрак Султан и её дочерью, что благодарно улыбнулась ей. Вопреки музыке и тихому перешептыванию наложниц, между султаншами царила тишина, что забавляла управляющую гарема, воображавшую совсем другую встречу для её тетки. Сама Япрак Султан спокойно выносила все злобные взгляды в свою сторону, давно привыкнув к ним со времен своей молодости и регентства. Её планы медленно, но уверенно воплощались в жизнь, что было достаточным стимулом для неё, чтобы выдержать любой удар противника. — Умеешь ты испортить настроение, сестричка, — ехидно прошипела Шах Султан, что метнула в её сторону испепеляющий и одновременно пренебрежительный взгляд золотистых глаз. — Не могу поверить, что наш повелитель сам додумался вернуть тебя обратно, — приподняла бровь её младшая сестра, переведя взор на их племянницу, что безмятежно слушала музыку, закрыв глаза, и покачивала головою в такт, улыбнувшись, когда без проблем сообразила о ком толковала Шах-и-Хубан. — Вам что-то не нравится, тетушка? — продолжая слушать звуки мея, что плавно переплетались с отбивающимся ритмом дурбука и звучанием струн уда, создавая уникальную и чарующую мелодию. — Если не нравится решения, что принял наш повелитель, вы можете пойти и пожаловаться ему. Вы хорошо умеете это делать, — будто ни в чем не бывало оскорбила её девушка, продолжая быть при этом абсолютно спокойной. Наслушавшись донесений своих соратников, Япрак Султан поняла, что племянница пошла в отца, если не всем, то характером и умом так точно. В какой-то момент она даже пожалела, что её мужем стал Беркер, а не Исмаил-паша, который мог подарить ей свою преданность и любовь, которые достались её младшей сестре. Возможно, тогда её дочери больше бы походили на Роксан и добились бы большего, нежели имели сейчас. — Не стоит обсуждать решений нашего повелителя, — тихо поддакивала Лейла Султан, что хоть и не была рада возвращению тетки султана, но недовольство своё мастерски скрывала, в отличии от Шемспери Султан, которая сидела с таким лицом, будто съела целый лимон, что несомненно забавляло Япрак Султан. — Если наш султан так решил, значит это было самым правильным… — Для кого как, — хладнокровно вмешалась Алия Султан, непрерывно наблюдавшая за двоюродной сестрой и теткой, с момента появления последней. — Время отсутствия Япрак Султан во дворце было самым мирным за всё время, что я живу здесь. — Скажу даже больше, дорогая племянница, — злобно-насмешливо обратилась к ней Шах-и-Хубан Султан. — За всё время, что я живу…тоже. — Мы все здесь по какой-то причине недолюбливаем друг друга, — лениво протянула Роксан Султан, медленно открыв глаза и повернув в сторону двоюродной сестры. — Но это не повод портить праздник другим. — Хватит. Моя дочь права, — вмешалась в их разговор Михрумах Султан, поправив подол шелкового платья, переливающегося золотом, и великодушно глянула на дочь, что не обращала внимания на выпады султанш. — Не превращайте этот вечер в черти что. — Лучше не вмешивайтесь, Михрумах Султан. Наши дела вас не касаются, — жестко предупредила черноволосая сестра султана. — А ты, Хатидже, не будь столь наивна. Япрак Султан приносит только беды. Глаза Хатидже Султан вмиг потемнели. Когда она злилась, это никогда не отражалось на её лице, но глаза говорили сами за себя, становясь бушующим морем, в темных глубинах которого таилось что-то зловещее и кровожадное. Медленно наклонившись в сторону двоюродной сестры, управляющая султанского гарема усмехнулась и ударила госпожу суровым взглядом синих глаз. — Следи за слова, Алия, — пугающе низким тоном гипнотизировала девушка заносчивую султаншу. — И помни: никто не безгрешен. Слова Хатидже Султан эхом пронеслись по ташлыку, вызвав смешанные чувства у присутствующих. Некоторые восприняли её фразу как пословицу, но самые умные и изощренные наблюдатели сия действия догадались, что речь шла о конкретном поступке, который вылился в один из смертных грехов. Михрумах Султан гордо вскинула голову, что украшала изысканная корона из золотых лепестков роз, чувствуя внутреннее удовлетворения от решительного настроя дочери. — Я это прекрасно помню, — выдавила из себя султанша, вспоминая их общий ужин, на котором Хатидже Султан умышленно отравила Джанан Султан, чтобы отомстить за своё ранение. Несмотря на кажущуюся хрупкость и грацию, у обеих сестер был на редкость решительный и завоевательный характер. С провинившимися они расправлялись безо всякого сожаления и действия Роксан Султан были тому подтверждением. — И никогда не забуду. Услышав желаемое, дочь Великого визиря расплылась в кукольной улыбке и начала непринужденную беседу с Япрак Султан, расспрашивая ту о её благих делах и рассказывая о своих успехах на этой стезе. Хатидже Султан не хотела, чтобы её старания пошли прахом из-за длинных языков своих родственников. Она устроила этот праздник, чтобы помпезно вернуть Япрак Султан во дворец и поиздеваться над Шах Султан, что у неё прекрасно получилось, судя из раздосадованного выражения её лица, когда она заставила замолчать сестру султана. Её тетка сама захотела войны с ней. Тихо, дабы их речь не услышал, другие три женщины из новоиспеченного альянса султанских жен переговаривались между собой, обсуждая накалённую обстановку. — Как думаете, нас ждет новая война между госпожами династии? — спрашивала Лейла Султан у своих недавних соперниц, нервно потирая руки. Маска спокойствия медленно сползала с её лица, уступая место волнению. — Не совсем верится, что Хатидже Султан будет воевать с Алией Султан или Шах-и-Хубан Султан. Шемспери Султан задумалась. Ей не хотелось рассказывать о допросе своей служанки, ведь это могло выдать её, но смолчать…может и к лучшему. Пусть они недооценивают её и выступив против жестоко поплатятся за это, а она останется в стороне и будет пожинать плоды. За несколько последних месяцев она научилась молчать, когда нужно. Вместо ответа, она только пожала плечами. — Думаю, что не станет. Сестра не стремиться воевать, — немного наивно рассуждала Халиме Султан. — Даже наоборот, — незаметно указывая на них троих, — раньше, мы и в страшном сне не могли представить, что будем спокойно разговаривать друг с другом. — Всё же, мне не спокойно. Алия Султан и Шах Султан — серьезные соперники. Никогда не знаешь, что они могут выдать, а судя по всему им не нравится господство Роксан Султан. Не успела Лейла закончить говорить, как почувствовала мертвую хватку миниатюрных пальчиков на своей руке. Бледная Халиме Султан тяжело задышала, держась второй рукой за низ живота. Её испуганный взгляд начал метался по сторонам. Опытная мать — Лейла Султан — сразу поняла, что у законной жены султана начались схватки и громко позвала на помощь служанок, взбудоражив при этом весь гарем, что находился на празднике. Провожая взглядами султанш династии, фаворитки повелителя многозначительно переглянулись между собой. Каждая понимала, чем им грозит появления ещё одного принца. Вместе с новой жизнью, он принесет в этот мир смерть, чья зловещая тень нависнет над их сыновьями, и в итоге погубит кого-то из них. И в этот миг, в их душе зародился страх.