Месяц спустя…
Утро Топ Капы. Комната фавориток
Загадочная, мрачная и устрашающая смерть нависла над нашими головами, бросая свою тень на наш жизненный путь. Смерть — невидимый палач. Она приходит незаметно. Бесшумно. Не говоря ни слова, забирая самое ценное — жизнь. Ещё ни одному человеку не удалось сбежать от неё. Она всегда забирает тех, за кем пришла. Не делает ни единого исключения. Аврора сидела, поджав ноги к груди, и бесшумно плакала. Только в тишине и одиночестве своей комнатки, она могла позволить себе больше не притворяться и лить слёзы. Каждый день девушки проходил в постоянном страхе, с оглядкой назад. Ей казалось, что ещё немного, и кто-то придёт за ней, узнав о том, что она всё видела. И это пугало её. Она не хотела умирать. Пусть повелитель не любил её, но относился к ней с большой нежностью и заботой. Любил слушать её игру и пение, пока играл в шахматы с Хатидже Роксан Султан, что также благоволила к ней. Аврора не хотела разочаровывать её и врать, но боялась сказать правду, ибо не знала, поверят ли ей. Простая наложница против Султанши. Исход был очевиден. Она скорее поверит близкому ей человеку, нежели жалкой рабыне. Тот ужасный вечер она запомнит навсегда. Она видела, как убийца принца пробрался в покои одной из жен султана и закрыл за собой дверь. Пробыв там несколько минут, он бесшумно вышел, затерявшись в коридорах дворца. Немного позже, слуги сообщили всем, что маленький принц умер. Невинный младенец был убит той ночью. Никто и не догадывался об этом. Во дворце гуляла простуда, и лекари заключили, что принц всего лишь простудился, будучи не в состоянии сам побороть болезнь, умер тихо в ночи. Никто не заподозрил неладное, ибо сын Халиме Султан был недоношенным. Но ужаснее всего было то, что Аврора была свидетелем его казни и знала палача. Позже в гареме, девушка испуганно наблюдала, как он стоял возле своей хозяйки, которая пыталась изображать скорбь, смотря на горе матери. Лишившись одного из близнецов — отрады своей бессмысленной жизни — Халиме Султан впала в пугающее окружающих апатичное состояние, когда ничего не хотелось. Супруга султана не выходила из своих покоев, закрывшись ото всех. Казалось, даже дочь не способна была удержать её на этом свете. Только много позже, она немного ожила. Всё ещё носила траур, но привыкла к мысли, что её сын — мёртв и не вернётся. Авроре было безумно страшно. Что будет с ней, если она забеременеет? Её ребёнка также убьют? Она не могла заглушить чувство вины, что скребло её нутро. Оно всё повторяло, что она плохая. Что она заслуживает смерти за своё молчание. Страх. Вина. Раздирали изнутри. Сможет ли она выдержать это? Или сломается? Как ей хотелось знать ответы на свои вопросы. — Аврора, — окликнула её, прошмыгнувшая в комнату Рухия-хатун. Девушки подружились ещё тогда, когда обе были просто рабынями, и не прекратили общение, даже после её возвышения. — Ты в порядке? Почему ты плачешь? Кто-то обидел тебя? В их тандеме смелее была Рухия. Она отличалась спокойствием и невозмутимостью. Умела давать сдачи, если нужно. Эти качества подкупали и заставляли тянуться к ней других. Хатидже Султан она тоже пришлась по душе, хоть та и не спешила отправлять её к султану. Он сам не хотел принимать их. После смерти принца, султанша крайне аккуратно общалась с ним, видя его тоску по сыну и вину за то, что не обрадовался его появлению. Не успел насладится запахом и подержать на руках. Даже имени не успел дать. Иногда, когда ему хотелось забыться, он звал её к себе. Каждый раз ей доводилось слушать оскорбления, а также издевки других девушек, что завидовали ей. Проворная и дерзкая Накшидиль, которая так старалась привлечь внимание султана своим откровенным танцем, но провалилась, каждый раз подначивала наложниц, видимо мстя ей за упущенный шанс. Та вела себя надменно и довольно-таки по-хамски с девушками, что не могли постоять за себя, преподнося свою особу выше остальных, но вмиг превращалась в совершенно другого человека рядом с управляющей гарема. Широко улыбалась. Вела себя скромнее некуда, чем заслужила её благосклонность. В Накшидиль-хатун несомненно чувствовалось благородное происхождение. Все в ней — то, как она себя преподносила, её плавная чёткая речь и изящные манеры — говорили о превосходном воспитании и образованности. В гареме судачили, по рассказам самой наложницы, что она происходила из богатой знатной французской семьи и была схвачена разбойниками, которые продали её во дворец Третьего Визиря, что преподнёс её в дар султану. Аврора с опаской общалась с этой девушкой. Она была слишком жестокой по отношению к другим наложницам, что отталкивало от неё. — Всё хорошо, — попыталась как можно уверенней и спокойней выдать она. — Просто вспомнила родню. Рухия добродушно улыбнулась подруге, присев на край её кровати. Немного призадумавшись, она приоткрыла завесу тайны своего происхождения подруге: — Ах…моя родня наверно даже и не заметила моего отсутствия, — печально засмеялась Рухия-хатун. — У моей матушки столько детей, что ей было некогда мною заниматься. Я была лишь парой лишних рук для помощи ей. — Не говори так, — пыталась убедить её Аврора, подвинувшись ближе к собеседнице. — Я уверенна, они любят и скучают по тебе. Это у меня никого не осталось. Матушка давно умерла, а отца убили при набеге. Рухия снисходительно глянула на подругу, прищурив глаза, она на миг задумалась. — Так не пойдёт, — покачала головой она, поднявшись на ноги. — А ну, вставай! — воодушевлённо потянув её за руки. — Тебе нужно выйти из этой комнаты и немного развеяться. Пойдём.Топ Капы. Покои управляющей гарема
Две белокурые женщины непринуждённо попивали горький кофе, угощались лукумом и мило улыбались друг другу. Но спустя мгновение, атмосфера резко изменилась, стоило одной из них убрать с лица улыбку и положить свою чашку на столик. Хатидже Роксан Султан чинно сложила миниатюрные руки на подоле своего изумрудного платья, расшитого жемчугом, и деловито взглянула на венецианскую гостью. Её положение во дворце и в сердце султана было особенным — намного выше остальных. Это давало ей больше свободы и прав, не сравнимых с теми, что имела его законная жена. После скоропалительной смерти новорождённого сына, её мать вовсе отдалилась от дочери, считая, что та виновата в его кончине и рухнувшей надежде на возобновление её власти, оставив дочь одну. Хатидже Султан не могла упустить такого замечательного момента и поспешила поддержать сестру, тем самым завоевав ещё больше её доверия. Пускай, в будущем они собираются делить одного мужчину, но они будут вести себя вежливо и обходительно друг с другой. Хатидже Султан привнесла мир и порядок в гарем, следуя его традициям. Она не испытывала ревности к жёнам и наложницам, хотя и питала нежные чувства к султану, но подпускать их близко и заводить настоящую дружбу не собиралась, ограничиваясь дружелюбием. Долго наблюдая за ней, Лукреция Медичи взяла в толк, что искренних эмоций от неё удостаивались немногие и ей действительно повезло, хоть немного да удивить султаншу. Она казалась солнечным и открытым человеком, на самом деле была довольно скрытной личностью. По сути своей те, кем мы пытаемся казаться, и те, кто мы есть — совершенно разные люди. И чтобы выжить, необходимо притворяться. Эту не оспоримую истину ей поведал отец, что желал защитить свою любимую дочь, а потому приказал ей постоянно улыбаться и не показывать другим свой ум. И Лукреция послушно следовала его указаниям, выказывая свою силу через бессилие. Чем меньше в её руках было карт, тем гораздо изощрённей и мастерски сложены были её шаги. — Вы очень сильно желаете союза между нашими государствами, как я посмотрю, — криво усмехалась Роксан Султан, чья улыбка в данный момент больше походила на звериный оскал. — Уже успели встретиться со всеми членами Совета. — Вы правы, — предельно ясно и честно ответила она. В последний момент, находясь прямо у двери покоев управляющей, она передумала и решила не раскрывать карт, дабы, в крайнем случае, воспользоваться ею. — Я положила много сил, дабы доказать отцу, что способна на большее. Я не могу вернуться ни с чем. Потому мне жизненно необходимо заключить мир до начала похода, иначе стану разменной монетой. Роксан Султан понимающе закивала, откинувшись на спинку тахты. Она благоволила венецианке, потому что видела их схожесть. Красивые, умные, свободолюбивые и хитрые. Сеньйора была предельно честна с ней в своих намерениях, но думая, что очаровала её, упустила самое главное. Её доверие тяжело заслужить, а венецианка не спешила с этим, скрывая правду. Хотя ей уже давно было известно об тайных планах Нурбану Султан, ибо ничего не могло ускользнуть от её верного воина — Арана. Она нашла его раненого и обезвоженного на краю пустыни, убежавшего из лап работорговцев. Он отчаянно старался выжить. Почти без сил, монгол продолжал идти, не останавливаясь, в то время, пока она наблюдала за ним. Не хотел. Отмахивался от помощи. Он был воистину сильным волей человеком. Только спустя несколько месяцев, когда он привык к жизни в цитадели, начал доверять ей, Хатидже Султан открылись его тайные таланты. И он стал незаменимым её спутником, куда бы, она не шла. — Спасибо за честность. Я ценю это. Но ничего обещать не могу, — отрицательно покачала головою Хатидже Султан. Не желая впутывать себя в заведомо опасное дело. — Султан не любит пустых слов и советов тоже. Он знает, как будет лучше для всех. — Для нас обеих это выгодная сделка. К тому же, я много слышала о вашей гильдии, — завлекала она. — Каждый купец мечтает о выгодном рынке сбыта. Я могу дать его вам. — Я подумаю над этим, — ухмыляясь, бросила султанша. — Если повелитель пожелает обсудить со мною государственные дела, я упомяну вас. Возможно, это заставит его задуматься об альянсе. — Я никогда не забуду вашу помощь. — Я знаю, потому заботливо предупреждаю, — заговорила она на итальянском, дабы никто не смог понять и подслушать их. — Держите рот на замке. Для вашей же безопасности лучше, если вы забудете обо всём, что услышали или увидели здесь. Роксан Султан пронзительно глянула на венецианку. Не отрывая от неё глаз, управляющая потянулась за своей чашечкой с кофе и отпила немного. Краешки её алых губ поползли вверх, подмечая изменения в выражении её лица, когда к иностранке стала доходить суть её предупреждения. Продолжив попивать свой кофе, Лукреция изредка поглядывала на госпожу из-под густых бархатных ресниц, следя за её действиями. Пыталась уловить изменения в её настроении. Спустя некоторое время, в покои бесшумно прошмыгнул Сулейман-ага, будучи хмурым как туча. Тяжело сглотнув, он поднялся на возвышение, где сидели женщины и низко поклонился. Одарив госпожу длинным взглядом, после чего она подозвала его ближе к себе, ага что-то прошептал ей на ухо. Лицо её вмиг побледнело, а между бровей появилась маленькая складочка. — Где она сейчас? — всё, что сказала она. — У себя в комнате, — после этих слов она резко подорвалась с места и вышла с покоев, оставив Лукрецию одну в недоумении случившегося.Топ Капы. Гарем
— Внимание! Хатидже Роксан Султан Хазретлери! — прошлось волной по гарему. Роксан Султан торопливо миновала выстроенных в два ряда девушек и поспешила подняться на этаж фавориток. Сулейман-ага сообщил султанше, что фаворитка султана потеряла сознания посреди гарема, повздорив перед этим с другой девушкой. Она опасалась, что девушку могли отравить, желая убрать с дороги соперницу. Пройдя внутрь покоев фавориток, султанша внимательно оглянулась. Она никогда не была в этой части гарема. Да и ей не нужно было. Только прибыв во дворец, она поселилась в самых роскошных и просторных покоях Топ Капы, в свою очередь эта комната ничем примечательным не отличалась. Светло-бежевые стены. Небольшие кровати слева и справа. Маленьким камин, чтобы греться зимними вечерами. Парочка небольших сундуков. Взгляд её метнулся на кровать, где мирно спала белокурая девушка. Рядом с ней сидела кудрявая рабыня, бережно сжимая руку подруги. Лицо её источало неподдельное беспокойство. — Рухия-хатун, — удивлённо вскинув бровью, узнав девушку. — Что произошло? Раз ты здесь, должна знать. Рухия вскочила с постели, виновато поклонившись. Вся её мимика лица и тела говорила, что девушке искреннее раскаивается за небрежное обращение к султанше. Роксан Султан симпатизировала девушке, что была умна и скромна, но не лишена характера. Она не хотела губить жизнь такой чудесной девушки, отправляя её к султану, ибо знала, что та не задержится там больше, чем на одну ночь, а потом будет выброшена и позабыта. Управляющая хотела немного поддержать её возле себя, сделать союзницей, а после выгодно выдать замуж или отпустить на волю. Всё равно никто далеко не уходил от неё. При случае, она всегда могла обратится за помощью к верным людям и они никогда ей не отказывали. — Простите, госпожа. Накшидиль и Аврора повздорили, после чего Аврора упала в обморок, — указала она на подругу. — Аги отнесли её сюда, после чего осмотрели. — Что сказали? — обеспокоенно нахмурилась Хатидже Султан. — Не приведи Аллах отравление. Рухия мягко улыбнулась, опустив глаза на своё темно-синее платьице с нераспустившимися бутонами на нем. Теребя подол, она вполне спокойно произнесла: — Что вы, султанша, — словно уверяя её в ином. — Это не отравление. У неё закружилась голова из-за беременности, — уточнила она. Хатидже Султан на миг застыла, захлопав глазами. Какое-то странное незнакомое чувство накрыло девушку, после слов рабыни, и не хотело отпускать. Придя в себя через несколько мгновений, она через силу улыбнулась, дав указания Сулейману-аге, что слушал за дверью: — Ты всё слышал? — Я немедленно сообщу кухне, чтобы готовили сладости, а также распоряжусь, чтобы раздали монеты, — поспешил ответить он. — Желаете сами обрадовать повелителя или это лучше сделать мне? — Нет, — подняв руку, притворяясь невозмутимой, возразила она. — Я сообщу ему лично, когда он вернется с Совета.Топ Капы. Зал заседания Совета Дивана
С момента смерти его младшего сына, Султану было тяжело заниматься государственными делами, не впадая в долгие раздумья или бешенство, когда упоминались его дети. Горе, что он переживал, отбило у него интерес к политике и войнам. Мужчина осознал, что, прежде всего, он — отец, а уже потом султан и повелитель этого мира, пожалев, что так мало уделял внимания и не порадовался рождению младшего принца, которому он так и не успел дать имя. — Повелитель, вы позволите высказаться? — осторожно начал Пири-паша, всматриваясь в лицо султана, что выглядел достаточно умиротворённым. Получив безмолвное согласие, первый визирь продолжил: — В связи с последними событиями, произошедшими в Венгрии, — крайне деликатно пояснил паша. — Следует ускорить подготовку. Согласно последним донесениям наших шпионов, Лайош не сидел на месте, отправив своих послов к Фердинанду, полякам и чехам. Если они пришлют ему помощь, нашим солдатам во главе с Заганосом-пашой будет сложно удержать Шабац и Землин. Пири Мехмет-паша был одним из людей, что прежде заботились о государстве, нежели о самом султане. Падишахи рождались, жили, умирали, а государство стояло, и будет стоять. Его обязанностью, как одного из визирей Совета Дивана, была забота, прежде всего о нем. Потому для визиря было крайне важно побудить повелителя — пойти войной на Венгрию, дабы долгожданный для всей армии поход состоялся и улучшил положения дел в государстве. Султан медленно поднял свои зелёные глаза, устремив их в сторону своего Первого визиря. — Пири-паша прав, — вмешался Великий Визирь, видя, что предложение первого визиря пришлось не по душе султану. — Если зима не затянется, мы должны выступить, не дожидаясь, пока растает последний снег. Султан редко перечил Исмаилу-паше потому, как тот всегда оказывался прав. Большой жизненный опыт давал своё. Байрам-паша, что наблюдал за падишахом, надеялся, что он возразит визирям и, как обычно, впадёт в бешенство. Но, казалось, что вся злость и ярость куда-то пропала. Безрадостный, он восседал на своём троне и долго смотрел на Великого Визиря, что оставался невозмутимо спокойным всё это время. — Как и планировалось, мы выступим этой весной, — приподняв одну бровь, наконец, выдохнул падишах. Резко встав с места, заставив остальных немного поёжится, и ниже опустить головы. — Я хочу, чтобы до следующего собрания, — безрадостно ухмыльнулся он. — Каждый из вас представил мне отчёт о проведённых реформах и детальный план осады. — Как пожелаете, повелитель, — елейно влез Ферхат-паша. Он знал, как нужно разговаривать и когда склонить голову пониже, дабы убедить старший по званию в искренности своих слов. Учитель в Эндеруне, что благоволил мужчине, многому его научил. Даже таким тонкостям. — Мы с нетерпением ждём похода, дабы показать всем неверным мощь и силу Османской империи.Полдень Топ Капы. Покои управляющей гарема
Солнце ярко освещало её покои, находясь в самом центре небосвода, проникая сквозь решетки окон и делая её краски ярче. Хатидже Султан сидела у окна и внимательно перечитывала письмо, прибытие которого ждала не один месяц. Твёрдо решив для себя, что взойдёт на вершину, она написала своему духовному наставнику и попросила совета. Её беспокоило многое. Она страшилась потерять себя в этом водовороте вечных интриг и смертей, борьбы наложниц за благосклонность господина, нападках на отца. Надеялась прочитать в его письме слова, которые придадут ей сил. В последнее время, её особо волновали внутренние изменения в себе. Ей казалось, что она раздвоилась, раскололась пополам. Одна её половина была горячей как огонь, а другая холодной как лёд. Одна была нежной, другая — жестокой. Одна — трепетной, а другая — твёрдой как камень. И каждая её половина раздвоившегося «я» старалась уничтожить другую. Она начала бояться себя. Услышав от русской рабыни, что Аврора беременна, Хатидже Султан ощутила, как она поняла позже, некого рода ревность по отношению к ней. Только гордость и чувство собственного достоинства помогли ей сохранить лицо и дать соответствующие распоряжения. Даже сама решила известить султана. Она знала, на что идёт, желая сделать его своим. Без жертв невозможно выжить в этом дворце. Она никогда не будет единственной женщиной в его постели. Она усвоила это сразу и не противилась. Ещё раз, взглянув на последние строки, написанные аккуратным почерком её друга, она умиротворённо улыбнулась:«Моё милое дитя! … За всю свою жизнь я не встречал более зрелых и рассудительных женщин, нежели ты. Я уверен, что ты воплотишь всё, что задумала твоя умная головка. Я никогда не сомневался в твоих благородных намерениях. Ты не из той категорий людей, что плетут бессмысленные интриги для удовлетворения собственного я. Единственное, что хочу пожелать тебе — не потерять настоящую себя в лабиринте интриг дворца. Чтобы не случилось, не поддавайся обстоятельствам. Оставайся такой, какой я запомнил тебя в нашу первую встречу. С уважением, султан Амир»
Подобрав подол своего изумрудного платья, щедро расшитого золотыми узорами и жемчугом, Хатидже Роксан Султан вышла на террасу. Подойдя к краю, она положила руки на холодный белый мрамор и закрыла глаза. Позволив прохладному морскому воздуху из гавани ласкать её лицо. — Султанша, — трясущимся голосом, произнесла появившееся из неоткуда Мелек-хатун. Вся бледная и трясущаяся как осенний лист, девушка начала тихонько плакать. — Пришли вести из дворца Ипподрома. Вашего брата ранили. Хатидже Султан распахнула лазурные глаза, рывком обернувшись к служанке. Сердце госпожи забилось чаще, а дыхание участилось. Прекрасное лицо, что лучилось умиротворением, вдруг помрачнело и наполнилось страхом. — Что с ним? Он жив? — еле выдавила она, почувствовав дикий холод, пробежавший по спине. — Он ведь не умер? Правда? Мелек-хатун пересказала всё, что ей сообщил гонец, султанше. Та слушала внимательно и не перебивала, а дослушав её до конца, застыла с задумчивым выражением. Именно в таком апатичном состоянии её и застал султан, что решил наведаться к ней. Не найдя её в покоях, он вышел на террасу и увидел Роксан Султан, неподвижно стоявшей, с глубоко задумчивым выражением на лице, а рядом её служанку, что давилась солёными слезами. — Хатидже? — обеспокоенно заглянув девушке в глаза, что смотрели в одну точку. — Хатидже? Что с тобой? Госпожа династии продолжила стоять неподвижно, не обращая внимания на султана. Она словно смотрела сквозь него, глубоко погрузившись в раздумья. Брат был самым ценным человеком в её жизни, наполняя её смыслом. Оберегал. Не раз принимал удар на себя. Защищал от угроз. Почему-то, именно в этот момент, Роксан Султан вспомнила рассказ своего охранника о том, что случилось месяц назад ночью в саду. «Семья. Ради неё она пойдёт на всё. Вот её слабое место» Нурбану Султан выполнила свою угрозу, выбрав мишенью её брата. Хатидже Султан впервые оплошала, не сумев защитить его от лап женщины покойного султана. Она не сомневалась в том, чьих рук это дело. Баязид занимал не столь высокую и важную должность, чтобы завистники хотели его смерти. К тому же, он не успел перейти кому-либо дорогу, что существенно суживало круг подозреваемых. Хатидже Султан замечала в ней странности, но не придавала им значения. Наложнице покойного султана довелось пережить много трудностей, что отражались в её взгляде — вечно холодном и сдержанном. Жалость к этой женщине затмила её бдительность, и она позволила той расправить крылья, начав мечтать о троне. «Ничего. Также быстро, как она захотела взлететь, я опущу её на землю. Я уничтожу каждого, кто посмеет причинить вред моей семье», — мысленно клялась себе и Аллаху она. — «Она глубоко пожалеют, что связалась со мной. Я ударю в ответ и буду наблюдать за её страданиями» Султан непонимающе покосился на служанку султанши, требуя объяснений такого состояния её хозяйки. — Баязид-бея сильно ранили, когда он проводил инспекцию вместе с отцом госпожи, — выдавила из себя Мелек, которая питала к молодому бею особую симпатию. Он всегда был мил и обходителен с ней, что породило в сердце девушки чувство глубокой привязанности к нему, что вызывало необходимость хотя бы изредка лицезреть его лик и слышать тёплый низкий голос. — Несколько минут назад прибыл гонец из дворца Ипподрома и сообщил, что состояние молодого господина оставляет желать лучшего. Это так потрясло султаншу, что она буквально застыла. Переключив всё внимание на возлюбленную, падишах успокаивающе произнёс: — Душа моя, посмотри на меня, — приподнимая пальцами её подбородок. — Мы сейчас же отправимся туда. Я прикажу своим лекарям, отправится во дворец твоего отца вместе с нами и осмотреть твоего брата. Всё будет хорошо. Хатидже Султан потянулась к нему, обняв за шею. Стоя за спиной султана, Мелек поражённо глядела на свою госпожу. Лицо её исказилось в леденящее кожу хищное выражения, что требовало крови.Немного погодя… Дворец Ипподрома. Покои Баязид-бея
Просторная опочивальня приёмного сына Великого Визиря мало чем отличалась от покоев его двоюродной сестры. Вся заставленная разнообразными книгами, свитками и картинами иностранных художников, она была отделана голубой керамикой с геометрическими рисунками, в противовес цветочных как у сестры, а на кровати властвовали сливовые и жемчужно-белые тона. Баязид отличался от сестры более спокойным нравом и не любил жестокости, хоть и позвал её не мало. Не любил войн, предпочитая тихую размеренную жизнь. И лицо его всегда освещала искренняя улыбка, которую он дарил окружающим. С каждым годом парень всё больше становился похожим на своего родного отца, что славился по округе своей щедростью и добротой. После его смерти, многие жители городка оплакивали молодого господина, ибо потеряли надежного защитника, что оберегал их. Дед Баязида был таким же. Не гнался за властью. Тихо жил. Помогал бедным и нуждающимся, благо имел за что. От предков ему досталось огромное богатство, что было надежно спрятано от глаз султана, потому и не было отобрано. Братья — Исмаил-паша и Ильяс-эфенди — были полнейшей противоположностью друг друга. Если младший был добродушным и наивным, то старший — подозрительным к окружающим и жестоким. Он не щадил провинившихся. Не слышал их мольб о пощаде. Дочь его с кровью впитала эту жестокость и беспощадность, унаследовав от матери всю её красоту, но не её вздорный нрав. Родись она мальчиком, то смогла бы стать полноценной копией отца, только краше и смазливей. — Баязид, — дрожа от беспокойства, позвала она брата, лежавшего на кровати. Держа в руках подол платья, она быстрым шагом приблизилась к нему, присев на край постели. Он был смертельно бледным и тяжело дышал, а кровь не переставала струиться из его раны под ребром. — Баязид, — ещё раз позвала она, надеясь услышать ответ. Султан Мурад с жалостью смотрел на молодого человека, чьи жизненные силы были на исходе. Переведя взгляд на его родителей, он немного позавидовал ему. Он был одним из детей пары. Потеряв надежду вновь стать матерью, султанша всю свою нерастраченную любовь, что хотела отдать родным сыновьям или дочерям, которым не суждено было появится на свет, отдала племяннику мужа. Приняла его и полюбила, хотя и не часто это показывала. Со временем грани стерлись и они позабыли, что парень не был их ребёнком. Михрумах Султан и Исмаил-паша со страхом наблюдали за его прерывистым дыханием, вздрагивая каждый раз, когда он судорожно хватал воздух губами. На голой груди виднелись десятки разных по длине и форме шрамов, полученных от мечей и стрел. Баязид всегда чувствовал себя обязанным приёмным родителям, принимая удары на себя, как плату за их доброту и заботу. — Мы делаем всё, что в наших силах, но не можем остановить кровотечение, — вмешался лекарь, что стоял по другую сторону кровати, ведь заляпанный кровью парня. — Остается уповать только на волю Всевышнего. — Всевышнего? — повернулась к лекарю Роксан Султан, испепеляя его гневным взглядом, порывисто молвила: — Ни на что не способные шарлатаны. Я прикажу выпороть вас. Ахсен, — держа брата за руку, пугающе покосилась она на свою служанку. — Найди Якуба. Сейчас же. Ахсен-калфа мигом исчезла из виду. Повелитель подошёл ближе к султанше, положил ей руку на плечо и легонько сжал. С рассказов девушки, он был осведомлен об их крепкой дружбе с двоюродным братом. Они выросли вместе, считая своими родителями — пашу и султаншу. — Ты обязательно поправишся братик, — дотронувшись к его щеке, от прикосновения к которой, его веки затрепетали, и он немного приоткрыл глаза. — Я обещаю. Разве я когда-то нарушала свои обещания? Уголки бескровных губ парня слегка приподнялись, но тут же опустились, сжавшись от боли. Роксан передёрнуло от созерцания его мучений. Он не может оставить её. Он — её совесть. Без которой она точно превратится в чудовище. — Сестрица, — еле слышно прошептал он. — Не спеши меня хоронить, я довольно живучий. Роксан Султан печально улыбнулась, хмуро отчитав брата: — Сейчас не время для твоих шуточек. Ты можешь умереть, балбес. Что я тогда буду делать? Кто будет меня ругать? — Ничего, — с трудом излагал раненый. — Якуб придёт и вылечит меня. Тебя же смог. Ты ведь позовешь его? Этот странный тип только тебя и слушается. — Уже позвала. Я попрошу Ахсен помочь ему. Всё будет хорошо. Ты поправишься. Баязид-бей прикрыл свои веки, изо всех сил стараясь сохранить ровное дыхание. — Хорошо. Это хорошо, — всё, что успел сказать парень, отключившись. — Баязид! — в панике завопила Роксан. — Баязид! — легонько тормошила она его. — Не теряй сознания, Баязид. Ты не можешь бросить меня. Из миндалевидных глаз девушки потекли слёзы. Она мало плакала в своей жизни. Не было достаточных причин для этого. Но, глядя на печальное состояние её брата, она не могла их удержать. — Роксан, — схватил её за плечи повелитель, освобождая место для прибывшего секундой ранее мужчины. — Ты ему сейчас ничем не поможешь. Якуб-эфенди протянул руку к парню, щупая вены на шее. Слушая его сердцебиение, он молча кивал про себя, словно удостоверяясь в своих догадках. Пройдясь к столу, он достал из своего саквояжа разные пробирки и травы, начав бережно раскладывать их на поверхности. — Мне понадобится много горячей воды и чистой ткани, — наконец произнес лекарь. — И прикажите, чтобы распалили камин, — видя всеобщее замешательство, он уточнил: — Рану сперва нужно прижечь, дабы остановить кровотечение. Это зрелище не для слабонервных, потому будет лучше, если вы выйдете из покоев. — Вы слышали его, — без лишних слов Исмаил-паша вывел побелевшую жену из комнаты. — Делайте как велено. Повелитель тоже намеревался увести Роксан, но девушка запротивилась и высвободилась из его объятий. Взяв себя в руки, она высоко подняла голову и взглянула на него: — Я останусь подле брата, — воспротивилась она. — Он столько сделал для меня. Столько раз рисковал своей жизнью, закрывая собой. Я не могу оставить его одного. Повелитель снисходительно приподнял уголки губ и привлёк к себе. Крепко обняв, он бережно поцеловал её в макушку и отстранился. — Я должен идти. Нужно дать соответствующие указания и начать расследование, — с тяжестью на сердце, покидая свою возлюбленную. — Я найду того, кто сделал это и приведу к тебе. Я не хочу видеть твои слёзы, — утерев тыльной стороной пальцев солёную воду, что струилась с её глаз. — Никогда.Вечер Константинополь. Дворец Байрама-паши
За небольшим семейным столом, главнокомандующий Османского флота — Эмин-реис — и его беременная супруга — Зейнеп-хатун, в компании старшего брата девушки — Керем-бея — обсуждали дальнейшие планы. Только этих двоих — свою жену и её родного брата — мужчина мог назвать своей семьей, не считая сестры, что находилась подле его госпожи. Старшие дети Байрама-паши больше походили на родную мать, потому отличались благородным и смиренным характером, а также скромным нравом. Судьба не была мила с ними, отобрав у них матушку и наградив безразличием отца. Они ненавидели его за совершённые злодеяния, по отношению к ним, потому и согласились шпионить и доносить на родителя, ибо давно перестали считать его своей семьей. — Отец ждёт похода, — пояснил Керем. — Убивать пашу в столице опасно. Его сразу вычислят, потому он хочет сделать это на поле боя, чтобы и тень подозрения не пала на него. Керем-бей — наместник города Варна, по милости своего отца — был полной противоположностью третьего визиря. Высокий, статный молодой мужчина с орлиным профилем и проникновенным взглядом. Темноволосый, как его покойная матушка, он грезил походами и славой, но не желал опускаться до уровня отца, точа нож против давнего друга. Его карие глаза цвета топленного шоколада всегда по-особенному улыбались, излучая уверенность и внутреннее спокойствие их хозяина. В каком-то смысле, его можно было назвать красивым молодым мужчиной, чье будущие обещало быть светлым и наполненным богатствами. Зейнеп отвела взгляд от брата и настороженно покосилась на мужа, разглядывая выражение его лица, что было темно как ночь. Молодая женщина знала, как сильно он был привязан к Великому визирю и насколько предан. Именно в Каире, рядом с той женщиной, её супруг чувствовал себя свободно и счастливо. Право, он никогда не проявлял желания сделать её своей, потому единственный раз в жизни, Зейнеп пошла против течения, изъявив готовность служить той женщине, в обмен на своего дражайшего супруга. — Первый в очереди, насколько я слышал, у него стоит — зять султана — Мустафа-паша. Аглия уже раскопала всю его грязную подноготную, что тот скрывает от жены. Даже вычислила любовницу, к которой он регулярно ходит, — продолжал заваливать их информацией шурин, от чего лицо зятя мрачнело и наполнялось затаенной злобой всё больше и больше. — Измена — серьёзное преступление. Его наверняка казнят, если узнают. В дверь постучали. Подозрительно переглянувшись, хозяин ужина подал голос, дабы пригласить незваного гостья войти. Захир-ага тихо проскользнул внутрь, попутно оглянувшись по сторонам, проверяя нету ли за ним слежки. Во дворце третьего визиря было принято доносить друг на друга. И, если не находилось рационального объяснения их нахождения в той или ином месте, подозрительный паша убивал их. — Захир? — приподнял бровь адмирал в немом вопросе. Встав из-за стола, он сложил руки за спиной и настороженно обвёл взглядом своего сподручного. — Что ты здесь делаешь в такое время? Разве не знаешь, что это опасно. Тебя могли заметить. Захир-ага удручённо поднял глаза на господина, плотно поджав губы. — Пришла весть от султанши, хозяин. Её брата ранили сегодня. Она желает, чтобы вы тайно приехали во дворец её отца. Чем быстрее, тем лучше. Эмин-реис округлил глаза от шока, резко повернув голову к шурину, что был удивлен не меньше него. Тот отрицательно покачал головой, давая понять, что ничего не знал о нападении. — Как он? Жив надеюсь? — с искренним беспокойством за жизнь друга, спросил мужчина. — Ранение серьёзное? Захир опустил голову, согнув плечи. Он знал молодого господина из рода Чандарлы. Тот всегда был добр и учтив, относясь к любому человеку с уважением. Именно приемный сын Великого визиря выкупил его и подарил своему другу, чтобы молодой человек помогал капитану, а затем наместнику и адмиралу во всем. — Они еле остановили кровотечение. Эта ночь будет решающей.Две недели спустя… Топ Капы. Главные покои
Склонив голову над очередным произведением, султан скрупулёзно шлифовал будущий подарок — тонкая цепочка, инкрустирована мелкими алмазами, держала огромный и редкостный сапфир в форме сердца — для его возлюбленной. Он уже давно готовил его, но никак не мог закончить. Вернувшись несколько недель назад с дворца Ипподрома без сестры, он в первую очередь принялся раздавать указания своим слугам, дабы те опросили всех свидетелей и нашли зацепки. Он не мог подвести Роксан и не найти виновников нападения на её брата. Мурад не привык нарушать обещания, потому старательно разыскивал преступников, чтобы предоставить их позже возлюбленной. Это сильно выматывало его, вот почему, султан решил отвлечься от мрачных мыслей, занявшись любимым делом. — Повелитель, — одарила его дежурной улыбкой Кадер-калфа, которую он вызвал, чтобы узнать последние вести о своих детях, к которым у него и времени зайти не было. — Вы столь печальны. Подготовить для вас наложницу, чтобы она развлекла вас? Султан поднял глаза, оставив в покое ожерелье. Через несколько минут пристального изучения женщины, он молча кивнув, оставив её удовлетворенной его ответом. Ему было необходимо отвлечься от гнетущих душу мыслей: что, если его любовь поставят перед выбором, и он не падёт на него? Это одновременно пугало и злило мужчину. Он уже не знал, как будет жить без повелительницы своего сердца. Поклонившись, Кадер-калфа удалилась прочь. Кадер-калфа готовила девушку в своих небольших покоях, что делила с сестрой. Отослав последнюю по разным поручением, она достала из своего сундука платье, украшения и разнообразные благоухания. Её хозяйка позаботилась, чтобы в случае, если девушку придется вести тайно, у неё под рукой было всё. Да и подготовка не занимала много времени. Девушка была чистоплотной, потому им повезло избежать похода в хамам, а накрасить её и одеть, Кадер могла сама. Чем меньше внимания, тем лучше. — Надеюсь, что у тебя всё получится, — провела рукой Кадер-калфа по волнистым волосам девушки, когда закончила последние приготовления. — У нас не будет другого шанса. Ты должна сделать всё, дабы получить расположение султана и родить сына. Только имея принца, ты сможешь стать могущественной и покончить с ней. — Я не буду пешкой в борьбе за власть, — качала головой Рухия, всматриваясь в своё отражение в зеркале. — Наступит моё время, — представляла себе девушка, уверенно подняв голову. — И, они будут умолять меня — сохранить им жизнь. — Будь осторожна в своих желаниях, — предупреждала калфа, изучающе глядя на наложницу, облачённую в нежно-розовое платье из тонкого шифона, открывающего немного больше, чем положено. — Ты нарисовала себе светлое будущее, полное богатства и власти, но ещё ничего не сделала, чтобы воплотить это в жизнь. Научись ставить приоритеты. Сперва, стань полноценной наложницей. Больше женщина тянуть не стала и поторопила девушку. Вдвоем они осторожно двинулись в направлении Золотого Пути. Процессия шла тихо, не привлекая лишнего внимания, которое только бы всё испортило. Сулейман-ага — глава евнухов — бдел за порядком в гареме днем и ночью, что и пташка пролететь не могла, а если пролетала — сразу сообщалось управляющей. Ей никто переходить дорогу не хотел и госпожа строго-настрого запретила делать это, ссылаясь на их тайную договорённость с племянницей. — Куда это вы направляетесь, Кадер-калфа? — высокомерно поинтересовалась Накшидиль-хатун, облачённая в нежное бежевое платье, расшитое тюльпанами. Окинув оком русскую рабыню, что не отличалась красотой и пышными формами, любимица управляющей скривилась. — Такая нарядная, — подозрительно прищурившись. — Не уж то к моему повелителю её ведёшь? — Именно, хатун, — издевалась над нею калфа, которой уже осточертел её высокомерный характер. — Повелитель пожелал принять у себя наложницу. — А как же я? Хатидже Султан обещала отправить меня? — Я ничего тебе не обещала, а твоей госпожи здесь нет, — улыбалась про себя девушка, которую приготовили для султана. — Иди к себе и ложись спать. — Ты сильно пожалеешь, калфа, — преградив ей путь, пообещала Накшидиль-хатун, которая для своего возвышения и сохранения жизни единственного человека, что так дорог ей, не собиралась гнушаться интригами или убийствами. Ей было за что и за кого бороться. — Не советую — переходить мне дорогу. — Не бросайся пустыми словами — потом пожалеешь. — Ещё посмотрим, кто больше пожалеет, — ядовито бросила она вслед удаляющимся женщинам, которые не услышали её угрозы. Коварно улыбнувшись, она подняла взор на высокие дубовые двери, за которыми обитала особа, чьей помощью она собиралась воспользоваться. — Я или ты. Шагая по плохо освещенному коридору, в конце которого её ждала новая жизнь и неизвестный мужчина, девушка набрала в легкие побольше воздуха, ибо ей казалось, что она задохнется от волнения. Внешне спокойная, внутри всё бурлило. Оказавшись у огромных дубовых дверей, они остановились. Из тени вышел молодой мужчина, заведя руки за спину, он без эмоций поинтересовался: — Что ты делаешь здесь так поздно, Кадер-калфа? Калфа вежливо склонила голову и кивнула в сторону приготовленной девушки. — Умут-ага, повелитель приказал приготовить наложницу. Сообщи, что она уже здесь. Хранитель покоев насторожено поглядывал за спину калфы, изучая девушку. Не красива. И мало похожа на тех, что предпочитал повелитель. Хотя, учитывая беременность его фавориток, других обученных могло и не оказаться. Умут-ага хмыкнул, но обернувшись, вошел в покои султана. В ожидании решения султана, подсознание девушки напомнило ей сцену недавнего разговора с Япрак Султан, и её обещание. — У тебя будет достаточно простое задание — привлечь внимание султана и провести с ним ночь, — объясняла девушке султанша, сидя на тахте. — У тебя может не быть другого шанса попасть в его покои. Рухия стояла спокойно и неподвижно, слушая наставления своей покровительницы. Она хотела лучшей жизни. Просто жаждала её. Ради этих мечтаний, она покинула свою деревню, но угодила в сети разбойников, которые продали её работорговцам. Но Мария не привыкла отчаиваться, сумев выжить в не лёгких условиях путешествия от Кафы до Константинополя, привлекла внимание верной служанки султанши своим умом и сообразительностью, оказавшись в прекраснейшем и ужаснейшем месте одновременно — Топ Капы. Она не привыкла сдаваться легко. В отличие от своей хозяйки, она не будет спешить. Будет медленно двигаться вперёд и добьётся своих целей. Тогда настанет её черед приказывать и кричать, а пока она будет терпелива и смиренна, притворившись послушной куклой. — Я всё поняла, — кивала она султанше. — С помощью Авроры мне удалось узнать много интересного о нем. В том числе, что ему больше всего нравится. — Я потеряла надежду на возрождения своей власти — своего внука, — с ноткой печали вспоминала маленького зеленоглазого ангела Япрак Султан, тяжело вздыхая. — Ты должна дать мне нового, — подойдя вплотную, она гипнотически прожигала её взглядом, в котором горел стальной огонь решимости. — Я сделаю тебя матерью следующего султана, если ты будешь умной и сделаешь всё правильно. Рухия лишь нежно улыбнулась, молча опустившись на колени, и поцеловала подол платья своей госпожи, которая смотрела на неё взором победительницы. Столь самонадеянной женщины, наполненной таким количеством злобы и желающей власти невзирая ни на что, она никогда не видела. От этого её воротило. Для таких людей, другие просто разменные монеты, которые можно выбросить в любой момент. Она должна действовать крайне осторожно, дабы эта женщина не уничтожила и её. — Не волнуйтесь, госпожа, — степеней некуда произнесла Рухия. — Я обязательно попаду в покои повелителя сегодня и завоюю его расположение. Рухия-хатун напряглась, когда Умут-ага вышел в коридор с невидимой железной маской на лице, что скрывала любые эмоции. ─ Повелитель ожидает наложницу. Облегчённо заулыбавшись, Рухия взглянула на Кадер. Та серьёзно кивнула ей, взглядом напоминая об их плане, и отступила, освобождая ей дорогу в заветные покои. Переступив порог, Рухия поклонилась, слыша, как за её спиной закрылись двери. Сделав несколько шагов вперёд, она опускалась на колени перед повелителем и целовала подол его одеяния. Было тихо. Только её тяжёлое, излишне нервное дыхание, разносилось по комнате. ─ Поднимись, ─ раздался глубокий мужской голос султана, где-то вдалеке. Рухия покорно встала, подняв глаза. Её взору открылись просторные и роскошные покои султана, которые она мечтала увидеть, и сам повелитель, что стоял, не отводя взгляда от пламени камина. Девушка заинтригованно наклонила голову. Ей довелось видеть его несколько раз, когда он проходил мимо гарема, направляясь в покои управляющей. Издалека, он выглядел старше и суровей, и воображение девушки дорисовывало совсем другие черты, нежели она видела сейчас перед собой. Рухия-хатун была невысокого роста, худощавая и не столь красивая, как её соперницы. Она это прекрасно понимала, не отрицая своих недостатков. Повелителю ─ мужчине рослому, широкоплечему и с внушительным телосложением, славившемуся по империи своей силой ─ она была по плечо, а может и ниже. Светлые немного волнистые волосы, ярко зелёные глаза, лицо с мягкими чертами. Они действительно были братом и сестрой с управляющей, унаследовав много общих черт, что делали их привлекательными в глазах других. На вид ему нельзя было дать двадцать семь. Измученный потерями, бременем власти и прочими заботами, султан выглядел старше своих лет. Особенно глаза, что изучающе осматривали девушку, в зеницах коих была печаль и усталость. ─ Как тебя зовут, хатун? ─ нарушил затянувшееся молчание султан, больно ударив вопросами по её гордости. Еле сдержавшись, чтобы её лицо не утратило спокойное и томное выражение, Рухия смущённо улыбнулась, опустив взор. ─ Моё имя Рухия, господин, ─ произнесла она. — Это имя даровала мне управляющая. Её сердце буквально выпрыгивало из груди от волнения, ибо от исхода этой ночи зависела её судьба: если она преуспеет — её ждёт слава и почести, а если нет ─ другие будут распоряжаться её судьбой. Рухия-хатун сосредоточилась на своей мимике, жестах и голосе, чтобы они оставались очаровательны и приятны, как её учили в доме госпожи. — Вот как, — холодно ответил султан, расстёгивая дорогой кафтан. Бросив его на пол, он вплотную подошёл к ней, ещё раз окинув оценивающим взглядом, султан крепко схватил её за руку и потянул за собой в сторону широкого расправленного ложа. Остановившись у возвышения, он властно приказал девушке: — Ну, раздевайся. Раз пришла. Её аж покоробило от его безразличного тона. Словно он делал это, чтобы в очередной раз доказать свою мужскую силу, а не потому что она понравилась ему. Покорно развязав лямки платья, оно в мгновение ока оказалось у её ног, открыв взору мужчины её голое тело. Глаза его потемнели и, почему-то, ей это не сулило ничего хорошего, ибо в них не было ни нежности, ни заботы. Только похоть.