this chaos's on the rise

Как-то раз мама сказала мне: если однажды станет слишком больно, возьми перерыв. Послушай грустную музыку, запрись в своей комнате с едой и не выходи, пока не станет легче. Именно так я и поступала до определенного момента. Меня зовут Эва Мун, и я больше не могу прятаться в комнате, потому что боль настигает меня даже там. **** Едва ли проснувшись, я с завидной скоростью поднялась с пока еще теплой кровати и подошла к календарю, висевшему на стене, чтобы вычеркнуть еще одно число. До моего отъезда из Осло оставалось всего два года и триста двадцать один день. За окном стоял октябрь. Шел дождь. И я до сих пор была уверена, что не разучилась дышать. Все было не так плохо, как казалось на первый взгляд. Нура заехала за мной ровно в семь тридцать. Она, как и всегда, выглядела просто очаровательно в своем не по размеру большом свитере и с красной помадой на тонких губах. В глазах ее отражалось утреннее солнце, и я невольно загляделась, удивляясь тому, как целое солнце могло поместиться в таком крохотном человеке. Нура ободряюще улыбнулась и открыла для меня дверь. На ее ногтях поблескивал тонкий слой свежего лака. Словно почувствовав на себе мой взгляд, она усмехнулась: – Они выглядели почти так же хреново без лака, как ты после бухаловки. Я поморщилась, неохотно вспоминая свою последнюю пятничную вылазку, закончившуюся для меня рядом с унитазом. По сути, могло быть и хуже, но выглядела я тогда действительно отстойнее некуда. – Ну спасибо, черт побери. Нура лишь пожала тонкими плечиками и, рассмеявшись про себя, нажала на педаль газа, выезжая на большую дорогу. – Вперед к знаниям, – ухмыльнулась она, и я даже слегка позавидовала ее напускному задору. Мы с Нурой познакомились совсем недавно, но уже сейчас я знала, что она из тех людей, на которых можно положиться. Порой мне даже казалось, что, улыбаясь, она и в самом деле своей улыбкой освещала мир; что вместо сердца в ее груди полыхала яркая звезда. Возможно, когда-нибудь я полюблю Нуру так, как любят родных сестер. Только сестер у меня никогда не было, а потому я не знала, каково это. Мы въехали на школьную парковку, и я вылезла из машины, одним движением одернув свою не-слишком-короткую юбку. Нура поставила свой старый форд на сигнализацию, и мы пошли к школе, чтобы встретиться с Вильде, Крис и Саной на первом этаже. – Доброе утро, – поприветствовала их Нура. Я лишь угрюмо кивнула и пошла вслед за ними к шкафчикам. Оглядываясь назад, я все больше удивляюсь тому, как легко мне удалось подружиться с такими разными девушками. Нура, всегда улыбающаяся своими пронизывающе голубыми глазами, была воплощением доброты и искренности. Сану я очень долго не могла разглядеть, как личность. Иногда казалось, как будто она прятала саму себя, как волосы под тонкой тканью хиджаба. Но очень скоро я поняла, что опасения были напрасны. Крис была простодушной и веселой, и единственным слабым звеном нашей компании оставалась Вильде – такая непостоянная Вильде. С самого утра у меня было плохое предчувствие. Казалось, будто непременно должно случиться что-то нехорошее. И только один вид Вильде заставлял меня еще больше усомниться в сегодняшнем дне. Хэллеруд выглядела сегодня по-особенному веселой. Ее глаза горели каким-то совсем не добрым огоньком. Она остановилась посередине школьного коридора и внимательно посмотрела на нас: – У меня есть отличная идея. Любая отличная идея той блондинки была абсолютно дерьмовой для меня. Например, в прошлый раз она потащила нас на вечеринку в другом конце города к кому-то слабоумному придурку, отказывавшемуся врубать музыку на полную, потому что соседи могли услышать. Зачем тогда вообще устраивать вечеринку? – И что же на этот раз? – спросила я. Вильде вообще-то была совсем не плохой и не глупой, но ее зацикленность на некоторых вещах пугала меня. – Мы должны начать встречаться с Пенетраторами, – объявила она. – Тогда мы попадем к ним в автобус. Было всего две вещи на свете, которые действительно волновали Вильде: ее потерянная девственность в постели с Вильямом Магнуссоном и автобус выпускников. Меня же никаким боком не касалось ни то, ни другое. – Нет, – отрезала я, проходя мимо нее. Девушка сердито зыркнула на меня, и по спине прошел холодок. – Да ладно тебе, Эва, – хмыкнула она. – Хватит думать только о себе! Встречаться с Пенетраторами? Хуже не придумаешь. ******* К обеду мы собрались за нашим столиком на заднем дворе школы. Пахло чьими-то терпкими духами, недоеденным завтраком в картонной коробке, валявшейся на земле, и потом. Потом пахло больше всего, и порой я настолько ненавидела этот запах, что хотела провалиться под землю, лишь бы не чувствовать его. Бок зачесался, и я быстро провела по нему рукой так, чтобы не задеть тонких шрамов. Нура протянула мне и Вильде пакеты с обедом, которые заботливо приготовила и упаковала для нас, вероятнее всего, еще утром, и я благодарно улыбнулась ей в ответ. – Ты совсем ушла в свои мысли, – сообщила мне она. – Прости. Она положила мне голову на плечо, и я неожиданно подумала о том, что Нура мне доверяла в то время, как я ей – не до конца. И это казалось таким несправедливым. – Привет, – раздалось у меня над ухом, и Нура подпрыгнула от неожиданности. Я обернулась на голос, чтобы увидеть одного из парней Пенетратор, улыбающегося мне. "А вот и неприятности", – тут же пронеслось в моей голове. Я окинула парня не-слишком-заинтересованным взглядом и, если честно, была впечатлена. Руки так и тянулись к карандашам, лежавшим в правом кармане моего рюкзака. Черты его лица были точными, немного резкими, но безусловно красивыми. Поздновато в мою голову пришла мысль о том, что с этим парнем мы уже встречались где-то прежде, и я говорю не о школе. Возможно, это было на одной из шумных вечеринок пятничного Осло; возможно, в одной постели. Я вопросительно изогнула брови, на что он чуть ли не подавился от смеха: – Ты не можешь меня не помнить, Эва Мун. То, что он знал мое имя, меня напрягло, но не слишком. Вильде удивленно округлила глаза, а я лишь пожала плечами: – Я не запоминаю мальчиков-шлюх. От этих слов по моему позвоночнику пробежали мурашки, и я силой заставила себя не обращать на них никакого внимания. Ведь с чего бы мне переживать из-за такого пустяка? Прежняя Эва, конечно, давно бы ударила себя чем-нибудь тяжелым по голове, но прежней Эвы больше не было. Около трех лет назад, до того, как ее мать решила переехать в поганый Осло, старую Эву Мун заживо похоронили под слоем могильной земли где-то совершенно не здесь. Парень, стоявший рядом с Пенетратором, прыснул от смеха, а Нура еще сильнее уткнулась носом мне в плечо. – Шлюха? – изумился он. Он сдвинул темные брови на переносице, и я невольно заметила, какими красивыми были его темные, обрамленные густыми ресницами глаза. – Ну да, – кивнула я, словно озадаченная его глупостью. – Я так и сказала. – И что это значит? Я буквально чувствовала, как Нура задыхается от смеха. – Это значит, что с тобой классно, когда дело доходит до перепихона, – очевидно. – Но в остальном ты мешок дерьма. И он отчетливо понимал, что все, сказанное мною – правда, потому даже и не пытался спорить. Я знала таких парней, как он. Напыщенные, врощенные в светских кругах, безответственные мальчишки, чье вольнодумство и эгоизм не имеют пределов. Дай ему то, что является его сокровенной мечтой, и через минуту ему это будет не неинтересно. Как и любая прекрасная бабочка — без красоты крыльев всего лишь гусеница, так и они — без красивых лиц и богатых родителей просто прогнившие изнутри, поломанные куски человеческой плоти. Его друг и Нура все еще беспокойно сотрясались, смеясь; Вильде, угрожающе смотрела на меня и, наверное, думала о том, что я разрушила репутацию компании, а мне было глубоко наплевать на них всех. Парень, облокотившись рукой на край нашего стола, недовольно облизал пересохшие губы и ухмыльнулся: – Секс-то тебе понравился? Я разочарованно покачала головой, думая о том, что проблемы, о которых я беспокоилась с самого утра, оказались чертовски сексуальными. – Говорю же, я не запоминаю мальчиков-шлюх, – пожала плечами я и, пускай и не догадываясь об этом тогда, сделала первый шаг в свой личный Ад.