******
Впервые за прошедшие несколько недель жизнь начала налаживаться. В какой-то непонятный мне момент наших внеплановых каникул Нура решила, что нам пора возвращаться в школу. Я (и сладкое полусухое) с ней была категорически не согласна. Но куда мне тягаться с Сатре? Позиций она не сдавала, поэтому уступать пришлось мне. Следующим утром будить нас пришел Эскиль, потому что Нура, несмотря на всю свою решительность, рано вставать не любила. Она, как и я, терпеть не могла просыпаться раньше полудня, готовить завтраки и делать, матерь божья, какую-то там зарядку. Мне нравилось думать, что хоть в чем-то мы с ней похожи. — Поднимайте свои тощие задницы! У лучшего друга Нуры, как оказалось, привычки стучаться в дверь, прежде чем войти, не было. Эскилю были совершенно не знакомы такие слова, как «личное пространство» и «вежливость». Что самое странное, Нура уже настолько привыкла к поведению этого парня, что даже не обращала на него никакого внимания. Я же поначалу никак не могла свыкнуться с его бесшумным шагом и всегда неожиданными появлениями в комнате Нуры. Попросив своего не слишком миролюбивого соседа разбудить нас пораньше, Нура чертовски облажалась. Эскиль был беспощаден. Уже через полчаса после ухода улыбающегося во все тридцать два Тригвассона мы, все еще спящие, стояли у автобусной остановки. На улице было непростительно тепло для середины ноября. Осень в Норвегии вообще особенно высокими температурами воздуха никогда не отличалась; обычно в это время года уже выпадал снег. Солнце слепило глаза, и я раздраженно цокнула языком, когда не обнаружила в сумке своих очков. Машина Нуры уже третьи сутки прохлаждалась в автомастерской, поэтому нам пришлось воспользоваться услугами общественного транспорта. Не сказать, что идея добираться до школы в душном автобусе пришлась мне по вкусу, но идти пешком мы не могли, а другого варианта у нас не было. Нура кинула мне сочувственный взгляд, когда меня замутило от стоявшего в автобусе запаха. Утро начиналось как надо, то есть достаточно дерьмово, чтобы можно было с уверенностью сказать: все (не совсем) вернулось на круги своя. — Все не так уж и плохо, — шепнула она мне на ухо, прикрывая нос краем вязаного шарфа, и я не удержалась от улыбки. В школе мы оказались за двадцать минут до звонка. Опоздания и прогулы — мой конек. Их уже давно намного больше, чем десять процентов. Тем не менее, выговоров мне не делали, и я бесстыдно продолжала уходить не позже пятого урока. Нура потянула меня во двор к нашему столику, за которым уже привычно сидели Вильде, Крис и Сана. Они о чем-то разговаривали, перебрасывались едкими улыбочками и изредка посмеивались друг над другом. Увидев нас, они резко замолчали. Крис уткнулась носом в учебник по тригонометрии. — Эва, Нура! — приглашая нас сесть, улыбнулась раскрасневшаяся от смеха Вильде. Думалось мне, что с некоторых пор ее социальная жизнь значительно улучшилась. После фурора, который мы произвели, приехав в школу на одной машине с наиболее выдающимися личностями третьего класса, люди вокруг не переставали кидать в нашу сторону косые взгляды. Слухи — это уже отдельная тема для обсуждения. Про нас говорили столько всего! Некоторые версии даже льстили, другие — смешили. В целом все оказалось чуть менее плохо, чем я ожидала. Я расстегнула свое пальто и развязала шарф. Стало непривычно душно, воздух обжигал горло; отчаянно хотелось закурить. Нура кинула свою сумку и плюхнулась на лавку рядом с Вильде. Я тут же последовала ее примеру. Сана подперла щеку рукой и, красноречиво дернув уголками рта, сказала: — Я уже было подумала, что вы окончательно ушли в запой. — Ты считаешь нас малолетними алкоголичками? — Нура сексуально приподняла одну бровь, и Сана прищурилась в ответ, скривив в ухмылке идеально накрашенные губы. — Вы и есть алкоголички, — сказал кто-то позади нас, и у меня появилось стойкое ощущение дежавю. Вильде удивленно вздрогнула, когда позади нее возник Вильям Магнуссон. Он приветливо кивнул мне и, улыбнувшись Нуре, в этот момент разглядывающей носки своих ботинок, продолжил: — Надеюсь, вы не забыли о вечеринке автобуса в эту пятницу, потому что, Нура, я отправил тебе четыре сообщения с напоминанием. — Правда? — усмехнувшись, спросила та. — Извини, у меня, должно быть, разрядился телефон. — И ты не могла его зарядить? — Электричество отключили. Давно. Вильде, совершенно ошарашенная этой новостью, кинула на меня (почему, собственно, именно на меня?) косой взгляд, а потом просияла. Ведь сам Вильям, черт побери, Магнуссон позвал ее (совсем не ее, конечно, но какая разница) на вечеринку. На лице ее отразилось счастье, настолько искреннее, что меня затошнило. Вильям, к слову, выглядел почти совершенно. Только белая рубашка, у горла расстегнутая на несколько пуговиц, была ему чуть большевата в размере. Точно снятая с чужого плеча, она немного висела на нем. Сама того не осознавая, я сравнила его с Нурой: Сатре почти всегда покупала одежду на размер больше своего. — Мы в любом случае не сможем, — Нура скрестила руки на груди и, сощурившись, посмотрела Вильяму прямо в глаза. Он не дрогнул. Ее саркастический тон явно его рассмешил. — Эва? — обратился он ко мне, не отрывая взгляда от Нуры. — У нас планы, — подтвердила я, и Вильде наступила мне на ногу. Магнуссон усмехнулся. — Будьте готовы к пяти. Я заеду за вами на квартиру, — бросил он, прежде чем уйти. Нура хотела показать ему средний палец, но Сана вовремя поймала ее за руку. Я постаралась сдержать смешок, но вышло у меня хреново. Когда Вильям окончательно скрылся из виду, девочки перешли в наступление. Даже Крис, старательно хранившая молчание все это время, не удержалась от едкого комментария. Для них, как и для большинства в нашей школе, оказаться на одной из закрытых вечеринок пенетраторов — предел мечтаний. Только ни я, ни Нура не страдали от желания выделиться. Нас, к слову, вполне себе устраивало нынешнее положение вещей, и ничего менять мы не хотели. Вильде поднялась со своего места и, подхватив сумку с газона, пошла прочь. Остальные, к сожалению, не последовали ее примеру и, подозрительно глядя на нас, остались сидеть на своих местах. Первой не выдержала Сана. — Ну и что это, черт побери, было? — спросила она. — Вильям Магнуссон, — тут же парировала я. — Думала, ты его знаешь. Крис пнула меня ногой, и упаковка сигарет, которую я минутой назад вытащила из кармана, упала на землю. Я обреченно вздохнула. — Я не спрашивала, кто это, Эва. Мне интересно, что именно сейчас произошло. Естественно, я помню, что с некоторых пор вы водитесь с пенетраторами, но… — она на секунду запнулась. — Вы ничего не рассказываете нам. Абсолютно. Естественно, Сана была права: держать их в неведении -нечестно. Но есть ли смысл хотя бы упомянуть о честности, когда вокруг происходит такое дерьмо? Проблема заключалась даже не в том, что мы с Нурой по уши увязли в этой грязи и теперь не знали, как хоть кому-нибудь в том признаться. Я, как, наверное, и Нура, боялась втянуть подруг в то, в чем мы сами не слишком то разбирались. «Не пытайся лезть в это дерьмо, Мун. Потом не вылезешь.» — Нечего тут рассказывать, — вновь сказала я, и Нура облегченно выдохнула. — Нам просто не повезло пару раз пересечься с этими придурками, вы же знаете. Пару раз — громко сказано; «пересечься» слово тут неуместное. Вильям целенаправленно ввалился в квартиру Сатре с истекающим кровью Крисом на руках. То нельзя было сравнить со случайной встречей вечером в парке. — Нет, — покачала головой Крис. — Мы знали только о Шистаде. — Кстати, о нем, — тут же подхватила Бакуш. — Что у вас с ним? Шистад? Шистад был до абсурдного непредсказуем и непоследователен. В одну минуту мне казалось, что я вижу его насквозь; в другую я и знать не знала, кто он, черт побери, такой. Мне даже и заметить не удалось, как из разряда мальчика-на-одну-ночь он перешел в исчезни-уже-блять-из-моих-мыслей. Как за считанные недели ему удалось запустить свои похотливые пальцы в мою жизнь? Кристофер Шистад — не болезнь; Кристофер Шистад — порок. У него семь пятниц на неделе, полусладкое вместо крови и тараканы в голове такие, что ни дихлофос, ни борная кислота не возьмет. Он живет, как дикое животное, по одному только ему известным принципам. И принципы эти, надо сказать, порой приводили меня в настоящий ужас. Я и в самом деле сильно ошиблась, заранее решив, что знаю Криса. Он не был таким, каким я посчитала его сначала. Нет. Шистад был в тысячи (миллионы гребанных тысяч) раз хуже. Крису нравилось, когда люди вокруг считали его ходячим клише, живущим ради хорошего секса и травки за пару сотен. Он манипулировал и помыкал, потому что был не просто плохим, но еще и чертовски умным мальчиком. Таких стоило опасаться в первую очередь. «Так с какого возраста, Эва, люди имеют право чувствовать себя ненужными?» — Ничего интересного, — только и сказала я, хотя как раз-таки интересного было хоть отбавляй. Но могла ли я хотя бы самой себе признаться, что меня тянуло к блядскому Крису Шистаду? Сана недовольно цокнула языком, но больше ничего не сказала. Только Нура, не знавшая и половины того дерьма, что творилось вокруг, подбадривающе улыбнулась. — Спасибо, — одними губами прошептала я. — Для этого и нужны друзья, — точно так же ответила подруга. И спасибо всем существующим и вымышленным богам, что она у меня есть.*******
Стоило мне только один единственный раз допустить мысль о том, что сегодняшний день пройдет нормально, как появился Крис. У Шистада вообще отвратительная привычка появляться, когда его не ждешь. Он вылезал, как черт из табакерки: всегда не к месту. Крис, совершенно ни о чем не беспокоясь, плюхнулся на высокий школьный подоконник напротив меня и ловким движением тонких пальцев вытащил сигареты из бокового кармана моей сумки. Можно ли курить на школьной территории? Определенно нет. Было ли Крису хоть какое-то дело до правил? Даже смешно. Он с третьего щелчка зажигалки заставил сигарету задымиться и бросил пачку обратно мне в сумку. Даже не знаю, что тогда пугало меня больше: то, что Крис легко позволял себе подобную херню, или то, что эта самая херня меня абсолютно не напрягала. — Думала, от меня так просто съебаться, Мун? — зажав сигарету между пальцами, спросил он. Улыбка его больше напоминала оскал, и черти, отбивающие чечетку в зрачках его потемневших глаз, способны были отпугнуть любого. Только не меня. Я провела языком по нижней губе, прищурилась и, как бы это странно не прозвучало, кивнула. — Хотела наконец отделаться от тебя. Ты слишком навязчив, если еще сам не заметил. Крис усмехнулся так, будто я сказала какую-то абсолютную глупость; ухмылка на его губах стала шире прежнего. — Неужели? Я лениво наклонила голову вбок. — Ты совсем на мне помешался, Шистад? Он выкинул сигарету в окно без единой затяжки и, подавшись вперед, весело произнес: — Ну уж нет, теперь моя очередь, Эва. — О чем ты говоришь? Но отвечать уже было некому. Крис спрыгнул с подоконника и ушел. Только его слова эхом отдавались у меня в голове. Теперь моя очередь, Эва. Мой телефон сотрясало от приходящих на него сообщений и входящих. когда ты будешь дома, Эва? к о г д, а т ы б у д е ш ь д о ма Хотелось выцарапать себе глаза, лишь бы больше никогда не видеть этих однотипных эсэмэсок; хотелось вырвать себе сердце, чтобы перестать любить и надеяться. Почти три года я жила от «завтра она приедет» до «милая, я не смогу». В том, что моя мать считала важным уделять много времени работе, очевидно, не было никакой трагедии. Я сгорала не от недостатка внимания, а от отчаянной нехватки доверия и любви. Пора научиться окончательно отпускать то, что тебе не принадлежит. Я сорвалась к шкафчикам, раздраженно запихивая дурацкий телефон в карман. Желание кому-нибудь врезать с каждой минутой становилось все сильнее и сильнее. (Но я же девушка, верно?) Честно не знаю как именно, но уже ровно через полминуты я стояла напротив зовущего меня по имени Юнаса Вескаса. Юнас — мой прошедший день. У него как будто синими чернилами на лбу написано «yesterday», мое пламенное вчера. В средней школе мы звали друг друга лучшими друзьями и делали вид, словно совершенно друг другу не нравимся, летом перед первым классом — стали встречаться. Юнас не был моим первым, но мы с ним разделили много воспоминаний. Правда я не знала, значили ли они для меня хоть что-нибудь. Расстались мы не слишком удачно, надо сказать. Юнас нравился мне, но любовь — это доверие. Я же никому и никогда не доверяла. Он тяжело вздохнул, пряча ладони в карманы толстовки. И чем я заслужила столько внезапных встреч за один день? Мне хотелось всего лишь провести еще двадцать четыре часа без ответственности и проблем. Крис Шистад — проблема; Юнас Вескас — ответственность. — Привет. Как ты? — Неплохо, — тут же сообразила я. Дела у меня и в самом деле были не плохо; дела у меня были ужасно. Но с чем черт не шутит. — Сам-то как? — Сносно. И замолчал. Казалось, нам больше совсем не о чем было говорить. Любые слова закончились еще полгода назад, все возможные темы для разговоров были исчерпаны. И если раньше мы могли часами болтать без умолку, споря о параллельных вселенных и временных трещинах, то теперь хранили молчание, находясь рядом друг с другом. Юнас был моим сладким вчера, и мне не хотелось в него возвращаться. — Так это правда? — неожиданно спросил Вескас. — Теперь ты тусуешься с пенетраторами? Что еще за странные вопросы? Неужели ему так важно услышать от меня то, что он и так уже знает? — Все не совсем так, как об этом говорят, — помолчав с пару секунд, ответила я. — Но в целом да. Мы немного общаемся. И Юнас, странно взглянув на меня, вдруг с отчетливо слышимой обидой в голосе, сказал то, чего я точно от него не ожидала услышать. — Возможно, вам с Шистадом и в самом деле стоит начать встречаться, Эва. Ведь нельзя разбить сердце тому, у кого его нет. Но осталось ли хоть что-то от моего собственного?