this chaos's on the rise

Собираться у меня перед каждой вечеринкой и делить первую бутылку виски на пятерых — уже традиция. Я уже и не вспомню, с каких пор у нас это повелось; или, может быть, мы делали так всегда? Голова у меня трещала с самого утра. Казалось, будто целый улей огромных гималайских пчел начал жужжать и вытанцовывать чечетку прямо у меня под черепушкой. Вчерашние похождения дали свои плоды, — мне было хреново. — Может, я сегодня останусь дома? — хватаясь пальцами за кружку с горячим чаем, попыталась я. Вильде взглянула на меня умоляюще: — Эва, пожалуйста, — протянула она, и у меня просто не сыскалось сил ей отказать. Что бы я не говорила, хорошего в этой девчонке все равно было больше, чем плохого. Со всей своей напущенной стервозностью и эгоцентричностью она оставалась верным другом. Не главное ли это? — Черт бы тебя побрал, Вильде, — вздохнула я, и это "черт бы тебя побрал" означало "хорошо, я сдаюсь"; не иначе. Вильде от радости кинулась в мои объятья. Кружка чуть не выпала у меня из рук, и мне пришлось приложить все усилия, чтобы не отругать подругу за такую оплошность. Вновь обреченно вздохнув, я аккуратно поставила свой недопитый чай на стол и обняла Вильде в ответ. Мне не требовалось даже глядеть в ее сторону, чтобы сказать: она улыбается. — Но пить я больше не буду, — возразила я, и Вильде тут же согласно закивала, мол, да, никто и не станет тебя заставлять. — И пойду в толстовке. — На следующей неделе она попросит у тебя ключи от квартиры, — усмехнулась Крис. Сана, все это время наблюдавшая за нами со стороны, вдруг прокашлялась. В руках у нее лежала пена для бритья. Мужская, надо сказать, пена для бритья. Подруга хитро прищурилась, и я вдруг почувствовала себя преступницей, ожидающей своего приговора у суда. Ну что за черт! Неужели так сложно не раскидывать свои вещи по всей моей квартире? — И, — голос у Саны звучал крайне подозрительно. — С каких пор у тебя, Эва, растет щетина? Вот тут-то это и случилось: несмотря на то, что в голове у меня зародилось уже по меньшей мере двадцать четыре отмазки, замок в двери предательски щелкнул, и Крис, улыбающийся едва ли не шире самого чеширского кота, вошел в коридор. Даже когда он заметил мою компанию, выражение его лица не изменилось. Уж слишком доволен собой он был в тот день. — Значит, не твоя? — изумилась Вильде. Значит, не моя.

****

Шистад вздохнул в черт-знает-какой по счету раз. Было смешно наблюдать за тем, как он весь такой по-мужски мрачный ходит за мной с градусником по пятам. На вечеринку, к слову, я так и не попала: Крис не пустил. Как только Шистад решил вползти ко мне в квартиру прямо у всех на виду, начался откровенный хаос. Сам Крис только насмешливо наблюдал со стороны за бесконечными расспросами моих подруг. Помогать он мне явно не собирался. — И давно? — все спрашивали и спрашивали они. — Почему ты не рассказала? На самом деле, я и сама точно не знаю, почему решила скрыть факт проживания Шистада в моей квартире. Возможно, я уже слишком устала от ненужных вопросов, по-девчачьи глупых разговоров и вообще обсуждения парней. А может, мне это просто нравилось, — чувствовать, что есть в моей жизни что-то такое, о чем никто кроме меня самой даже и не догадывается. Эта мысль была какой-то особенно притягательной. В конце концов, у меня поднялась температура. После долгих уговоров девочки все-таки ушли на вечеринку, а Шистад остался нянчиться со мной. Он сказал, что отлично справится с ролью медсестрички, и все почему-то с радостью ему поверили. Эй, вы вообще видите на кого меня оставляете? Мать его. — Это все твоя тупая пена, — фыркнула я. Шистад скривился. — Лишь бы скинуть всю вину на меня! Я посильнее укуталась в свой любимый плед и притянула колени к груди. Меня знобило, горло чесалось, и настоящая бомба тикала у меня прямо в голове. Казалось, вот еще минута, и все вокруг взлетит на воздух. Может, хотя бы тогда всего на один короткий миг мне стало бы лучше? — Я посмотрю, какие лекарства есть у тебя в аптечке. Я не уверена, кивнула ли я или промычала что-то нечленораздельное в ответ, но Крис вернулся спустя пять минут с моей приспособленной под медикаменты косметичкой в руках. Помнится, именно с ней я пришла к Шистаду домой, чтобы снять ему швы. Помню этот день, как сейчас. На улице тогда было слишком холодно для чертового октября. Мне пришлось натянуть пальто на вязанный свитер и спрятать пальцы в поношенные перчатки. Меня вообще-то никто не заставлял тащиться куда-то и кому-то помогать; у меня всегда был выбор, и последние пару месяцев он всегда оказывался в пользу Шистада. Нам тогда хорошо было вместе. Удивительно, как у меня легко получалось переносить его порой до ужаса тупые шуточки и игнорировать похотливые взгляды. В Крисе, несмотря на очаровательную внешность и поразительную харизму, насчитывалось не меньше тысячи отрицательных качеств. Самое странное — ни одно из них меня не отталкивало. — Я не знаю, что это такое, — рассматривая какую-то маленькую коробочку с таблетками, заявил Крис. — Но тут написано, что оно от головы. — Дай-ка сюда. Крис отрицательно помотал головой: — Не забывай, кто тут медсестра. Самолечением заниматься плохо. Мне вдруг, несмотря на жуткую усталость, захотелось подняться с кровати и вдарить ему. После долгих двадцати минут споров я все-таки вырвала у Шистада свою аптечку, выпила жаропонижающего и улеглась на кровать. И Крис был бы не Крисом, если бы не увалился рядом. Мы разговаривали, смотрели фильмы, и пару раз этот идиот пытался напоить меня каким-то сиропом из ложечки. Под вечер ему в голову вдарила ну совсем отличная идея: сварить супу. Ожидать приходилось худшего. — Я отличная медсестричка, — под конец дня заявил он. Все было настолько хорошо, что я даже начала переживать.