Карточный домик

      Касси казалось, что ее глазные яблоки лопнут, забрызгав «еженедельный пророк», датируемый одиннадцатым декабря тысяча девятьсот восемьдесят первого года.       Статья была слащавой, фривольной, отвратительной! Кас чувствовала, как с каждой прочитанной строкой невидимая рука автора отпускает её в доверху заполненный грязью котел.       Журналистка, кормившая читателей пряниками, одновременно бичевала Блэков кнутом. Скитер в красках расписала болезнь Ориона Блэка, без особого сожаления оповестив всех, что деяния, словно бумеранг, возвращаются к человеку. Она «сочувственно» отнеслась к «обезумевшей от горя» мадам Вальбурге. Завуалировано пожелала «счастливой» жизни Сириусу в Азкабане, не единожды напомнив, что «старший сын четы Блэк всё же соответствует своему роду». Но больше всех досталось Регулусу Блэку.       Она обвинила паренька во всех смертных грехах, не забыв сказать, как в случае с Сириусом, что тот когда-то состоял в рядах Пожирателей Смерти. «Может ли спасение собственной жизни быть важнее угасающей семьи?» — этими словами и была закончена статья.       Если бы газетенка не принадлежала библиотеке Хогвартса, Кас с особым садистским удовольствием изорвала бы её на куски, смеясь своим особо безумным смехом.       Регулус Блэк на момент написания статьи был уже два года как мёртв. Но он же всего лишь мёртв, а это значит, что можно полить его память грязью. Блэки, очевидно, были слишком заняты, чтобы постоять за честь Регулуса, потому как Рита Скитер была всё ещё жива.       О, будь она, Кас, на месте Вальбурги, то намотала бы белесые волосы писаки на руку, дабы удобней было их клочьями выдирать из головы журналистки! Медленно, наслаждаясь тем, как она пищит и извивается, пытаясь вырваться.       Не имела она права так писать! Просто не имела!       «Обо всех или только об одном?»       Этот Мерлинов голос рассудительности, что родился чуть более суток назад, успел опостылеть настолько, что хотелось биться головой об стены.       С чего ей думать о беглеце? Что он ей такого сделал?       Пеленки не стирал?       Нет.       Каши варил?       Снова нет.       Да даже Люциус - и тот своим презрением участвовал в жизни Кас, подстегивая ее быть другой, неправильной!       «Мама говорила…»       Она много о чем говорила, умолчав о главном, а спорящие в голове голоса, кажется, ведут к фамильному безумию.       Вторая газета, датированная двадцатым ноября восемьдесят первого года, не пестреет отвратными газетными статьями - там лишь список Пожирателей, осужденных на пожизненное заключение в Азкабане. Среде них первым в глаза бросается имя Сириуса Ориона Блэка.

***

      — Твои глаза похожи на два вылезших из глазниц томата!       Касси уже собиралась метнуться в сторону спешащих из теплиц третьекурсников, но, увидев среди них улыбающееся лицо Поттера, вновь ловит секундный ступор, и этого достаточно для того, чтобы Фред ухватил ее за руку.       — Я читала. Много, — натягивая улыбку, произносит девочка, чувствуя, как под ребрами больно кольнуло.       Врать Фреду не хотелось, но за это утро она перечитала, наверное, с сотню статей, касающихся абсолютно всех Блэков. Девочка решила, что вокруг них вьется смерть и хорошим людям лучше держаться от них подальше.       — Люпин устроил допрос с пристрастием, — улыбается рыжий. — Чуть было в больничное крыло не рванул, но потом как-то…       Касси не понравилась это «как-то» и последовавшая за ним заминка. Решение держаться от близнецов подальше вмиг отпало, пропуская на свое место раздражение, смешанное с любопытством.       — Чего «как-то»?       — Как-то стушевался.       — Заметно осунулся.       У близнецов голоса разные. В голосе Фреда присутствует едва уловимая хрипота. Голос Джорджа - мягче, и, услышав его, Кас разворачивается слишком резко. Если бы не державший её за предплечье Фред, девочка упала бы, поскользнувшись на скользкой дорожке.       — Правда? — наиграно хмыкает Кас, выпрямляясь. — Говорил ещё что-то, помимо моего отсутствия?       Фред с Джорджем отрицательно качают головами. Касси ждет этого мучительно долго, хотя и понимает, что глупо кидать намеки и совершенно глупо думать о том, что профессор при всей группе объявит еще одну новость для обсуждения, связанную с небезызвестным Блэком.       Снегг, может быть, сообщил бы новость, длинным пальцем указывая на Кас, но Люпин был другим. А ещё девочка уверена: профессор знал беглеца лично. Но подойти к Люпину, вызывающе выкрикнув «давай рассказывай», Касси не могла. Боялась.       Куда проще читать газеты, они не могут передать эмоций живого собеседника, а любое движение или блеск в глазах заставит воспринять все иначе.       А «иначе» она пока не могла.       Не могла даже в мыслях назвать его отцом.

***

      Брат увлеченно размешивал в ведре удобрение, пахнущее мокрой псиной, для Алихоции. Уж неизвестно, что было в его рыжей голове, но похмыкивал он забавно и как-то жутковато. Кажется, он придумывал тысяча первый способ использования листьев растения, которые профессор Стебель лично пересчитает, перед тем как отпустить их с урока.       Кас топчется рядом. Создавалось впечатление, будто бы она, пока никто не видит, умяла пару листков. Сам же Фред, стараясь не прикасаться к Алихоции, осторожно сгребал землю от корней деревца.        Дерево действует на всех по-разному. Кто-то впадает в продолжительную истерию, а кто-то просто вспомнит что-то из своего прошлого, немного встрепенется, поняв, как глупо повел себя в этом прошлом, а затем снова вернётся на землю. Но, Мордред дери, если он хоть пальцем тронет это, то отгрызет себе руку по самый локоть.       Почему? Да потому что он ну вот ни разу не хотел прослыть безумной истеричкой. Зачем ему такое счастье?       Закончив с корнями, Фред разгибает спину. Позвонки жалобно хрустнули, заставив Касси ошалело подпрыгнуть на месте.       — Ты бяку в рот не тянула?       — Нет.       Это было странно, смотреть в эти большие черные глаза, обладательница которых сейчас была где угодно, но только не в седьмой теплице. Иначе бы она рассмеялась, кинув саркастичный ответ, а не выдала «нет» так, будто бы отвечала на экзаменационный вопрос.       — Выкладывай.       Фред складывает руки на груди, готовясь выслушать монолог. Такое случалось редко, но - случалось. Обычно разговор длился не более пяти минут, а потом все вновь становилось на свои места. Однако:       — Да нечего тут выкладывать.       Пожимает плечами как-то неправдоподобно, да и взгляд отводит. Врёт.       — Слушай, ты же знаешь, что мы с Джорджем всегда тебя выслушаем, верно?       — Я знаю, Фред, но говорить, правда, не о чем.       Возможно, надави старший чуть сильнее, Кас рассказала бы ему о том, что её гложет. Но подошедший Джордж отрицательно мотнул головой. Без слов переливая раствор в железную лейку с длинным носиком, младший с напускной безмятежностью топает прямо к дереву.       — Алихоция не будет ждать, — протянул он, призывно кивнув головой.       Мерлинова Алихоция впитывала воду с удобрением, как губка, отчего земля вокруг растения трескалась, словно от сорокаградусной жары. Дети вылили, по меньшей мере, ведро жидкости, а желтоватые листья даже и не думали окрашиваться в зеленый. Но профессор Стебель лишь развела руками, оповестив студентов, что им досталась весьма капризная Алихоция.       Прикрыв корни землей, Фред собирался вернуться к разговору с Касси, но, повернувшись к ней, увидел только стеклянную дверь, оставшуюся слегка приоткрытой.