***
— Итак, — голос раздражающе весел, — что мы имеем, Рукс? Ну, кроме большого ничего? Хорек лишь красноречиво зевнул, устаревая лежанку на «еженедельном пророке». И это после ее, Касси, «я аккуратненько, за пределы замка ни-ни!». Но она и правда не за пределами замка. В спальне. Где ей еще быть кроме комнаты и библиотеки, когда все остальные на занятиях у Люпина? К тому же, газетенка была новой. Всего-то полгода прошло с момента ее выпуска, так что ничего страшного с новой бумагой не произойдет. Но Рукса девочка перекладывает на подушку. Все-таки обещала мадам Пинс. Стиснув зубы, Кас упрямо продолжала поглощать любую информацию о Блэках. Газетные статьи, упоминание древнего рода где-то в старых фолиантах, сплетнях студентов. Словом все, что было доступно, и все, что было далеко от того, что входило в действительно полезную информацию. Так что сенсация уходящего года «Первый побег из Азкабана», вместившаяся на две страницы, чуть больше общепринятого стандарта статьи «пророка», была далека от истины. Словом — большое ничего. Правда, были люди, которые могли внести малую ясность, и людей этих было много. Сириус Орион Блэк — имя вполне себе звучное. Мерлин бы их побрал, но имена в семье Блэк Кас нравились всегда. Такие звездные, такие далекие и холодные. Нарцисса своим хладнокровием восхищала и пугала, даже маме, в отличие от жены Люциуса, умевшей быть обычным человеком, было далеко до Нарци. «Это к лучшему», — решает Кас, как-то старчески поднимаясь на ноги. Свернув «пророк» в трубочку, девочка перевязывает его черной лентой, как принято по уставу школьной библиотеке. — Идешь? Касси призывно хлопнула по бедру, привлекая внимание Рукса. Хорек, не спеша потянувшись, оценивающе посмотрел на хозяйку, затем на мягкую подушку и, оценив приоритеты, медленно прошествовал к краю кровати, дабы точным прыжком оказаться на хозяйском плече. Парочка шла, особо не скрываясь. Это был факультатив и в случаи чего, речь по поводу непосещения у Касси была заготовлена. Теперь, кажется, патронус никогда не получится. Во всяком случае, в этом году. Из детских воспоминаний, счастливых, как не верти, чего-то не хватало. Кого-то. Остро. Касси отрицала это. Всегда. Подшучивала над близнецами, когда мистер Уизли делал им выговоры или хвалил за что-то, позже понимая, что попросту завидовала. Драко она тоже завидовала. Да и стала бы идеальной племянницей, если бы не упрямство, смешанное с «не хочешь — не надо». Можно обойтись и без этого! Пятнадцать лет обходилась. Но сейчас, подобно Руксу, девочка оценила приоритеты. Правду она выяснит, и сделает это самостоятельно, и какой бы эта истина не была, Касси ее примет. Либо проглотив как горький ком, либо… Что-то будет, во всяком случае, теперь уже не отвертеться. И в целом… С Люпином, занятие с которым должны были идти еще двадцать минут, девочка сталкивается неожиданно. Почти как первого сентября, правда врезается теперь не в спину профессора, а в его грудь. Профессор смотрит сверху вниз, приподняв бровь, и почти с наслаждением протягивает «тебя-то я и искал, Касси». Девочка сглатывает, просчитывая пути отступления. Но в голове лишь назойливо вертится почти ставшее девизом — «в целом — все дерьмо».Большое ничего
2 апреля 2017 г. в 02:40
— Итак, — голос хриплый, какой-то заржавевший, — что мы имеем? Кроме большого ничего.
Кот лишь блаженно урчал, наслаждаясь его легкими движениями пальцев. В остальном тут было тихо.
Тишина. Первое время она была такой желанной, как тело женщины в первые годы, проведенные за решеткой, но сейчас она давила. Вой на луну, от нечего делать, был не в счет. Сириус изголодался по человеческой речи. Не по словам прохожих, он их вдоволь наслушался за последних полгода своей «свободной» жизни, а по тем словам, которые будут обращены лично к нему. Простого «Привет, Сириус» будет вполне достаточно. А еще он хотел в ванну. Чистую одежду. Нормальную еду.
Кусок хлеба с маслом и кофе.
Почему он не любил в молодости кофе?
Сириус рассмеялся, кот удивленно вскинул свою рыжую приплюснутую морду.
— В молодости, Рыжий, — вновь прыснул беглец. — Странно звучит из уст того, кому чуть меньше месяца назад тридцать четыре стукнуло, не находишь?
В тридцать четыре у многих уже семьи, маленькие и не очень спиногрызы, карьера, свой дом, там, где кто-то всегда ждет, а у него, если не брать в расчет «большое ничего», ничего.
Абсурдно. Потому что недавно поймал себя на мыслях, что вернулся бы даже в дом на Гриммо двенадцать. Есть еще дом дяди Альфарда и тот маленький домик у озера. Тот дом был с виду хрупким, казалось, что подуй сильный ветер — и его стены сложатся, как карты. Гейбс называла его «карточным домиком». Возможно, из-за обоев в коридоре, что походили на рубашки игральных карт, такие полосатые, складывающиеся в малиновые ромбы, рассеченные синими линиями. Там была махонькая кухня, с трудом вмещающая пару человек, в которой пропадала Габриэлла.
Готовила она ужасно. Умудрялась до угольков сжечь яичницу, а сероватое нечто трудно было назвать овсянкой. Но со временем она научилась. Выскочила радостная, с ног до головы в муке, а в руках поднос с чаем и пирогом собственного приготовления. На вкус пирог был… как вата. Румяная вата с яблочной начинкой. Но не подгоревшая вата.
Воспоминаний, вот таких вот, счастливых, Сириус тоже жаждал. Привыкать к ним заново было тяжело и страшно. По настоящему страшно. Остаточный холодок Азкабана до сих пор бежал по позвоночнику, ледяными руками вонзаясь в разум. Вот и сейчас накатившие воспоминания, заставили пальцы в рыжей шерсти замереть.
Сколько лет понадобиться чтобы стать хотя бы тенью своего прошлого? Того Сириуса Блэка, до одури легкомысленного и беспечного? Наверное, и сотни лет не хватит. Сириус Блэк умер, да здравствует азкабанский беглец, прислушивающийся к ночным шорохам Визжащей хижины, да по утрам не верящий, что проснулся не в заплесневелой тесной камере.
Но в целом…
Кого он обманывает? В целом — все дерьмо.
Сириус уже к октябрю планировал учинить расправу над Питером и зажить по-настоящему свободно. Что же, от былого мальчишки все же что-то осталось. Самоуверенность, к примеру.
Правда, если и были прежние задатки самоуверенности, еще в начале лета, то сейчас к горлу подкатывало какое-то отчаянье. Ну разберется он с Петтегрю, что тогда? Вернуться в министерство в качестве мракоборца? Да к Мордреду это министерство и все то, что с ним связано! Попытаться построить личную жизнь? Завести спиногры… детей. В тридцать четыре. Первого. К его, Сириуса, сорока пяти годам только в Хогвартс пойдет. Поздновато. Да и кто с ним и его азкабанскими привычками связаться захочет?
— Да, Рыжий. В целом — все дерьмо.