***
Привалившись спиной к стене возле камина Люпин внешне лениво, но всецело сосредоточено, наблюдал за потугами местного зельевара. Он ловко ткал из материи сложные невербальные заклинания, пытаясь вытянуть хотя бы намек на присутствие в метле Темной магии. У Северуса раз за разом ничего не получалось, но это словно бы подстегивало старого недруга. Взмахнув черной, будто бы сделанной из метала, а не из дерева, палочкой, Северус что-то прошептал себе под нос и это что-то лишь заставило метлу дернуться и вновь замереть. Ремус, не сдержав ухмылку, мысленно протянул «нечего искать того, чего нет» и, скрестив руки, вновь принялся лицезреть Слизеренца. Дай волю Снеггу, что бы он сделал с метлой? Сжег? Нет, это слишком банально для Северуса. Сам бы подверг какому-нибудь заклинанию? Да, возможно, но к чему? В школе поговаривали, что два года назад, на одном из матчей, Снегг спас Гарри жизнь. Ремус бы поверил в это, если бы мальчик не был бы копией своего отца. От Лили у него только зеленые глаза и мало кто догадывался, что от этой девушки у Гарри еще и мягкий характер. Да уж, это тебе не прохиндей Джим. Вовсе нет. Оторвав взгляд от метлы, Северус направил холод темных глаз на группку гриффиндорских студентов, что мялась у двери учительской. Под натиском Снегга, Гермиона, мазнув взглядом по Ремусу, тут же отпускает глаза, очевидно разглядывая, очень живописный пол. Гарри, Рон, Фред и Джордж, вызывающе прожигали дыры в мантии зельевара. — Очевидно же, что вы пытаетесь найти то, чего нет, профессор, — с едва уловимой хрипотцой в голосе сообщил один из близнецов Уизли. Сверус, секунду назад вновь сосредоточив взгляд на метле, дернул головой в сторону говорящего. Казалось, что прямо сейчас из такой же холодной палочки, как и глаза обладателя, мелькнет зеленое свечение, поражающее Фреда Уизли. Правда, Ремус не был уверен, что Снегг понял, какой именно близнец посмел высказаться так смело, а посему опрометчиво. — Что вы знаете о доме Блэк, мистер Уизли? — не без холода, но вполне сдержанно осведомился Северус, заставив своими действиями оторвать спину от стены. Фред и Джордж переглянулись, и коротко кивнув брату, Джордж взял слово. Его голос был немного мягче голоса близнеца, и, возможно, анимаг распознал бы это легкое несоответствие, но простому магу, пусть и такому как Северус, -Ремус никогда не принижал способности Снегга, — а распознать то, что сейчас говорит совсем другой Уизли, не сможет. По лицу Люпина скользнула едва заметная ухмылка. — Они древний чистокровный род. Были сторо… Джордж сжал губы в тонкую полосу, осознав то, что только что начал говорить. В воздухе мелькнула злость, негодование и какое-то непонятное, ликующее чувство, которое исходило от зельевара. — Продолжайте, мистер Уизли, — желчно усмехнулся декан слизеринского факультет. — Они были сторонниками «Того -Кого- Нельзя- Называть», — отчеканил Фред, как и брат, явно покоробленный от произносимых слов. Кассиопея им все рассказала, а мальчишки, видимо, всецело поверили ей, разделяя это ее «а что если Блэк не виноват». — Так скажите мне, мистер Уизли, что Блэку мешало наложить на метлу такое проклятие, которое может проявить себя через неопределенное время? Заметно побледневшая Гермиона осторожно покосилась на Фреда, очевидно боясь, что стоящий рядом пятикурсник рухнет на пол безо всяких на то ведомых причин. В воздухе заплясал страх гриффиндорки и знакомое, щемящее чувство ярости. Ничем не разбавленной, почти ощутимой. — Будет тебе, Северус, — сухо кинул Ремус, подойдя к продолговатому столу. — Дети и без того перепуганы. Снегг лишь окинул его, Ремуса, презренным взглядом. Неужто как оборотень почувствовал людскую ложь? Или просто почувствовал ее как отпетый… — Полагаю, Северус хотел сказать о том, что, если чего-то не видишь, это не значит, что его там нет. От звука старческого голоса, все присутствующие в учительской, непроизвольно выпрямили спины. Альбус Дамблдор стоял в дверном проеме. Высокая, не по годам прямая и подтянутая фигура, была облачена в газовую мантию, длинная борода, по обыкновению, была стянута посередине. Глаза директора, пронзительно-голубые, горели молодецким озорством. Ученики, без исключения возрастной категории, неладным хором поприветствовали директора и тот, ответив на приветствия, медленно прошествовал к столу. Ремус, под влиянием своего внутреннего зверя, вновь ухмыльнулся. Похоже, вся школа хотела найти эти «всевозможные проклятия Сириуса Блэка».***
Кас было смешно. Казалось, на нее наслали какой-то сглаз, который заставлял бессмысленно глазеть куда-то в пространство, как только мама заводила разговор, касающийся Сириуса Блэка. Стена или огромна пропасть, а быть может все разом, разделяла их. Касси, всякий раз представляя ту самую первую встречу, словно бы натыкалась на что-то, и это что-то невозможно было преодолеть. Это нельзя было объяснить словами, Кас просто знала это. Просто знала, а все те встречи, что она, будучи маленьким ребенком, представляла перед сном, те самые встречи, когда Джон Джиллсон, вдруг стучал в дверь их с матерью дома, были разрушены подобно разбитой об каменный пол вазе. Сложно. Слишком сложно и это набатом стучало в черепной коробке. Еще не факт что Блэк захочет иметь что-то общее с…ней? Мамой? С обеими? Может быть, он скупо поблагодарит Габриэллу за помощь, которая, несомненно, будет оказана. А затем, своими черными, похожими на уголь, глазами посмотрит на нее, Касси, сверху вниз, оценивающе втянув воздух. Увидев больше черт Малфоев, он скупо кивнет головой, едва касаясь плеча длинными пальцами и…уйдет. Как ушел Джон, которого, как бы абсурдно это не было, девочка все еще считала отцом, чувствуя некую, несомненно, выдуманную, связь. Как ушел Макс, ей было семь, и она осторожно тянула «пап» по утрам, когда он уходил на работу и вечерам, когда он возвращался. Чарльз с ними не жил, но часто наведывался, да и стать отцом для десятилетнего ребенка многим сложней, чем тогда, когда ребенку пять или даже восемь. А тех, кому в скором времени шестнадцать будет, психология должна умалчивать. А вдруг она больше Блэк чем Малфой? На столешнице лежали две фотографии, два Блэка, коим было лет по двенадцать — тринадцать, на них улыбались совершенно одинаково. Улыбались ее улыбкой, которая больше походила на ухмылку, почти издевательскую. Ту самую, от которой девочки -первокурсницы и дети поменьше, впадают в продолжительную истерику. Без ложной скромности — Кас любила эту свои улыбку. Она делала ее непохожей на других. Она делала ее похожей на Регулуса. У крестного глаза неистового сапфирового цвета, чуть более мягкие черты лица, нежели у старшего брата, но в целом, если долго всматриваться, они были похожи. А если рядом положить и свою фотографию, то разница между Кас, Регулусом и Сириусом будет, лишь в чуть вытянутом подбородке и форме губ. Как же все-таки удобно не признавать, казалось бы, очевидное! Просто мазать взглядом, складывать губы в тонкую полосу и надменно выдавать: «Да, она похожа на отца, это твоя полукровная дочь». О, Люциус даже не представлял, насколько она похожа на отца! Старшая ветвь Блэков, это вам не шутка и уж тем более не потомки второй ветви, той самой, к которой принадлежала Нарцисса и, соответственно, Драко. Тот-то бледное лицо дядюшки побледнеет еще больше. Касси посмотрела бы на это, возможно, даже позлорадствовала. Но беда в том, что полукровкам глубоко плевать на ветви знатных родов и чистоту крови, а Кас было полукровкой, безо всяких прав, на наследие Малфоев, без всякого веса в треклятом обществе аристократов ей было плевать, даже если это все вдруг станет трепыхаться в ее руках. Ухмыльнувшись, девочка откинулась на спинку стула. Качнувшись, мокрые волосы «ударили» ее по шее, заставив непроизвольно поежиться. Холодно. Сейчас куда не посмотри, а холод сковывал Касси не хуже той речки, что протекает в Старом Котсуолдсе. Это началось после того, как девочка заглянула в омут памяти. То воспоминание, словно что-то выжгло, открыв в Кас еще больше безрассудства. Что-то подстегивало девочку на глупости, которые разве что только не снились. Разведать обстановку в Хогсмиде и насолить Филчу — занимали ту часть разума, что не занимал Сириус Блэк. А может это родовое проклятие, что передал ей Сириус Блэк? Тогда это свяжет их еще больше. Кас вновь усмехнулась, глупо и как-то не к месту.***
Касси стояла в дверном проеме, крепко сжимая фотоальбом в темно-коричневом переплете. Темные волосы, несвойственно ей, растрепаны. Сейчас она напоминала того, неестественно тощего пятилетнего ребенка, робко сообщающего, что боится спать одна. Габриэлла отложила книгу, внимательно посмотрев на дочь. — Мам, — твердым голосом произносит Кас, покрепче обхватив альбом, — расскажешь мне о… Секунда, друга, третья. В черных глазах, казалось, мелькает внутренний спор, что заставляет произнести вслух имя. Нет, это будет «отец», слишком рано, не будет и «Блэк» — слишком уж хлестко. — …о нем, -заканчивает Касси. Дочь смотрела прямо в глаза, как доверчивый олененок, смотрит в глаза пришедших в зоопарк людей, которые лишь потакают пальцем, но ничего дельного малышу не сделают. Да, они кинут пару кусочков яблока да лист капусты, но больше ничего. Совсем, как смотрел Сириус, когда увидел ее в зале суда, да тогда, когда Габи пришла на то свидание. О котором Габриэлла, двенадцать лет попеременно то жалеет, то считает правильным поступком. Нацепив на бледное лицо теплую улыбку, Габи, отодвинув краюшек одеяла и призывно похлопав кистью по освободившемуся месту. Встрепенувшись, Кассиопея почти бегом кинулась к кровати, теперь абсолютно всем, напоминая пятилетнюю себя, разве что плющевого медведя не волочет по полу вслед за собой. Плюхнувшись на кровать, Касси, скрестив ноги по-турецки, выудила из альбома фотографии с замятыми уголками. — Это же отец Гарри, верно? — Кассиопея длинным пальцем указала на фотографию, где двое парней, щеголяли в форме гриффиндорской команды. Парень слева, с иссиня- черными растрепанными волосами и светло- карими, почти как у близнецов, глазами широко улыбался, закинув руку на плечо друга, прижимающего к себе правую руку так, словно бы она была покалечена и судя по тому, что они оба были в форме факультетской сборной, так оно и было. — Да, это Джеймс. В ту игру они выиграли кубок, кажется. Откуда у них эта фотография Габриэлла не помнила. Это курс пятый — шестой, а значит, встречаться с Сириусом она еще не могла. Возможно, это та самая фотография, втайне утянутая с «Унесенных ветром» Марлен МаКкинон. Книга кочевала из рук в руки и даже все имеющие аристократы не прочь утянуть то, что плохо лежит. «Значит, таскала мои фото?» — рассмеялся образ Сириус, отыскавший фотографию в коробке с вещами. Тогда, Габриэлла помнила, она сказала, что утянула фото из -за Джеймса и вовсе не из-за него. — А рядом с ним, — Касси запнулась, растерянно смотря то на нее, то на фото. — Рядом с Джеймсом… — Сириус, — кивнула Габи, подсаживаясь ближе к дочери. — Каким он, — Кас прикусывает нижнюю губу, немного призадумавшись. — Какой он? Габриэлла улыбнулась прежде чем ответить. В голове заплясали воспоминания, который были отголосками какой-то чужой жизни. Два наследника знатного рода, которым были неведомы трудности — это ли ни чужая жизнь? — Он удивительный, Касси, — снова глупо хмыкнула Гэйбс, однако скользнувшие вверх брови дочери она из внимания не упустила. Габриэлла рассмеялась. Мелодично, очень красиво, словно бы ветер колыхал колокольчики, заставляя их изливаться нежной мелодией. — Понимаешь, Кас, если исключить тебя, я еще ни разу еще не встречала людей, который хотя бы отдаленно напомнили мне Сириуса. Поэтому он ни такой как все, он… — Мама, — несколько резко обрывает дочь, — ты действительно трезво веришь в невиновность Сириуса или это твоя слепая вера в него? Хороший вопрос. Вопрос, который красноречиво говорит о том, что Габриэлла проморгала момент, когда дочь окончательно выросла. Причем резко выросла. От былой девчушки осталось только любовь к шоколаду и всему чрезмерно сладкому, от чего Сириуса, непременно передернуло. — Беда всех Блэков в том, — почти шепчет Габриэлла, — что они преданы, Кас. Преданы настолько, что готовы умереть за тех кому верны и кому верят. Регулус был предан своей семье, Нарцисса тоже, Сириус, как и ты, Кас, своим друзьям. Джеймс был для него ближе чем Регулус. Уж не думаю, что Сириус рассказал бы Регулусу что-то такое сокровенное, но Джим об этом, безусловно, знал. Сириус бы жизнь отдал за Поттера. Это — не слепая вера, Касси, это — голые факты. — А Питер, что он? — Питер? — протянула Габриэлла. — Маленький змееныш, ныряющий за спину друзей при любой опасности, но, тем не менее, он жаждал вырваться из теней отброшенных Сириусом, Ремусом и Джеймсом. Тщеславный, трусоватый, не удивительно, что именно его парни выбрали как хранителя. Такие как он, могут годами лежать под камнем и не дергаться. В словах сочился неприятный яд. Говорила Габриэлла резко и быстро, словно бы хотела поскорее избавиться о любых воспоминаниях о Петтигрю. — Понятно, — тихо бормочет Касси, убирая фотографию в альбом. Затем в глазах вновь блеснуло что-то противоречивое, тут же подавленное упрямством. — Ты до сих пор любишь…отца? Прежде чем ответить, Габриэлла провела языком по губам, немного прикусив нижнюю. — Беда Малфоев в том, что мы однолюбы, Касси.