***
Они сидели понуро опустив головы. Гарри пытался рассмотреть щели в полу, Кас смотрела на увенчанное браслетами запястье. С виду они были похожи на брата и сестру, но стоило им дернуть головами, взглянув на входящего широким шагом Сириуса, видимость родства растворялась, как снег в горячей воде. Кас истинная Блэк: сжатые губы, тяжёлый взгляд, копна темных волос, сейчас растрёпанных, как у матери и Беллатрикс. Гарри — отражение Джеймса, где едва заметно прокрадывалось что-то неуловимое от Лили. Кас — это огонь ярости, Гарри — тихая гавань смирения. — Контракт с Кубком нужно аннулировать, — без приветствий бросил Сириус, едва дверь кабинета тихо закрылась. — Невозможно, — тихо вторил Дамблдор, заставив Кас еще сильнее сжать губы. — То, что случилось, — продолжал директор, — выходит за любые рамки разумного, если углубляться, скажем, в безумные теории. Но если думать головой, то все становится очевидным: кто-то в стенах школы желает Гарри и вам, Блэкам, неприятности. — Неприятности, сэр? — взвизгнула Кас. — Это чертов Питер, почему вы этого не понимаете?! Слизеринцы? Всего лишь кучка детей, которые не посмели бы перечить вам, которые боятся Сириуса. Махнув рукой, так, что браслеты на руке звякнули, Кас метнула взгляд к нему, Сириусу, ища его положительный кивок или подтверждающих слов. Но Блэк не был уверен. Питер бы не сунулся в школу после того, как его разоблачили. Детей бывших Пожирателей он тоже откидывал со счетов, а посему оставался тот, кто желал Гарри отнюдь не неприятности. Вместо слов и кивков, Сириус лишь шагнул к дочери. — Выйди, Кас, и ты, Гарри. Она сжимает челюсть, и острые скулы отчетливо проступают на ее бледном лице. В темных глазах светится зарождающееся пламя, готовое испепелить любого, кто будет ей перечить. Но пламя гаснет слишком быстро. Глаза сужаются и вскинув подбородок, Касси быстрым шагом, не дожидаясь Гарри скрывается за тяжёлой дверью. Гарри же нерешительно топчется у стула. Ища помощи, объяснений и дальнейших наставлений, но не найдя ничего из этого, кротко кивает головой, быстрым шагом покидает кабинет. Сириус опускается в кресло, как-то старчески, пытаясь удержать дрожь ладоней и унять скачущие предметы перед глазами. — Говорил об этом с целителями из Мунго? — тихо, но властно поинтересовался директор. Заботливый голос старика Сириуса никак не тронул. Мужчина лишь вскинул бровь, силясь держать веки открытыми. — Твой магический стержень ослаблен, -продолжал Альбус, — и ты его уничтожаешь, пользуясь такой магией. Трансгрессия магия спонтанная, почти дикая и губительна для тебя в таком состоянии. — Я сюда не о своем стрежне пришел говорить, профессор, — устало промямлил Блэк. — Я просто хочу знать, что мои дети здесь в безопасности. — Гарри никогда не будет в безопасности, Сириус, и я твердил тебе об этом, когда ты забрал его из дома Петуньи. — В тот раз мы сошлись на мысли о том, что недели его времяпровождения в том доме будет достаточно, чтобы защита Лили продолжала его оберегать. А сейчас, я хочу знать, как аннулировать договор с Кубком. — Это невозможно, Сириус, каким бы не было наше желание и силы, Кубок счел Гарри достойным и кто знает, что будет, если мы запретим мальчику участвовать. Настала очередь Дамблдора впускать в голос усталость. Длинными пальцами, директор снял очки, затем сжал переносицу большим и указательным пальцем. Сейчас он походил на самого себя: уставший от долгой жизни и ответственности старик. Это бы тронуло Сириуса тринадцать лет назад, но сейчас он был холодный и непробиваемый, как стены Азкабанских темниц. — Иными словами мы позволим ему играть жизнью Гарри. Вы же понимаете, что все это дело рук далеко не Питера или Каркарова? — Да, я понимаю. Поэтому, только помогая Гарри не погибнуть во время испытаний, мы сможем как-то противостоять Тому. — Думаете, он вернется с прежними силами? Сириус услышал, как собственный голос дрогнул. Слишком свежи еще были воспоминания о войне. Второй такой он не хотел, особенно понимая, что рядом будут еще и дети, не только Гарри и Кас, но и бесшабашные близнецы, Рональд и Гермиона. Тогда они сражались, чтобы не допустить такой исход, но он все же мелькает перед глазами, еще не явственно, но вполне ощутимо. — Возможно. Поэтому, реши вопросы со своей магией, Сириус, и будь готов к… — Да, — кивает, медленно поднимаясь на ноги. — Да, я буду готов, но не представляю, как можно быть готовым к подобному. При всем уважении, директор, дети ждут.***
Гарри и Кас, стояли тихо, он почти слышал, как шевелятся шестеренки в их головах. Глядя на детей Сириус вновь ловил их схожесть, которая цеплялась глазами, но тут же растворялась в таких непонятных, смешных чертах Кас. — Аннулировать контракт не получится, — тихо говорил Сириус, медленно осознавая смысл своих слов. — И что теперь делать? Гарри дрогнул. В его зеленых глазах плясал страх, готовый вот-вот превратится в неподдельный ужас. Сириус подается вперед, отечески обнимая крестника. Он и сам не знал что делать дальше. — У тебя кровь. Голос Кас прорезал тишину и звучал, наверное, даже более взволнованней чем у Гарри. Сириус чувствовал на себе тяжёлый взгляд дочери и в полумраке школьного коридора ее черные глаза блеснули тревогой. И страх Гарри медленно перерос в ужас. — Сейчас это ни так уж и важно, Кас. Он спешно смахнул струйку крови, сочащуюся из носа, тыльной стороной ладони. Все это было так не вовремя! Трансгрессия магия спонтанная, почти не подчиняемая и если ее можно чуть наклонить в свою сторону, приходится использовать все свои силы, а они давно стали давать трещину. Было ли дело в отсутствии практики или в воздействии дементоров, Сириус не знал. Знал, что есть последствия, тщательно заливаемые виски. «Пройдет» твердил он, стараясь не обращать внимание на то, как трясется рука в ответ на заклинания школьного уровня. — Это важно, -упрямо тряхнул головой Гарри, вдруг став точным отражением своего отца, даже слова звучали голосом Джеймса.- Это все Азкабан и это Питер, если он сунется сюда, Мерлином клянусь я… — Мы. Ладошка дочери легла на плечо Гарри. Она улыбнулась названному брату и тот ответил тем же. Маленькие копии своих родителей и это пугало Сириуса и заставляло гордиться.***
Дверь в дом он открывает рывком. Стены все еще кружили перед глазами, но с самого раннего детства мать вдалбливал ему в голову одну и ту же мысль: Блэк, чтобы не случилось, должен держать спину прямо. Он и держал, сжав всю силу воли в кулак, отчаянно прогоняя из головы, сковывающий страх перед будущим. Вот она его свобода, о которой он так грезил. Его имя и честь восстановлены, он, не очень того желая, стал лордом. Стал отцом. И это было здорово. Здорово смотреть на то, как Кас мышкой сидела рядом, без просьб приносила чай и печенье, осторожно касалась нейтральных тем. Здорово было наконец то выполнить обещание, данное когда-то чете Поттеров. Здорово было забрать крестника и видеть его частью своей семьи. Он не хотел этого терять. Это было все — то хорошее, что приключилось с ним в его особо сознательную жизнь. А хорошего было слишком мало. Да, были Джеймс, Ремус, Лили, Марлен, как не странно, и Габи, но были и Блэки, Азкабан, смерть Регулуса и то, как они с родителями стояли у той пустой могилы. Чтобы разойтись. Молча, без взаимных обвинений. Стоило поговорить с ними. Сказать, что ему жаль или что там говорят в таких случаях. Но, слова никому не нужны. Вот они и молчали, чтобы просто уйти и больше никогда не встретиться. Там, в Азкабане, Сириус много чего осмыслил, много чего потеряв и приобретя. Где-то за пару лет до побега он, казалось, разучился бояться. Бушующий шторм за стенами, пронизывающий камень и тело ветер, тогда пугать перестали. Он перестал бояться подхватить воспаление легких, способное за пару недель прибрать его к рукам, отняв жизнь. Он садился прямо на каменный пол и слушал. Слушал как завывает ветер, как волны бьются о камень. Наслаждался чистым запахом бури, несший в себе нотки морских водорослей. Он завидовал стихии. Она была совершенно свободна. Сейчас он боялся. Всех. Потому что не знал, кто может нанести удар. Удар в спину, очевидно. И этот удар заберет всё, потому что второй раз Азкабаном он не отделается, то будет смерть. Сириус остановился, облокотившись спиной о стену, медленно оседая на пол. О, да, будет смерть, но прежде чем он погибнет, он утянет на тот свет как можно больше мразей. Габриелла подскочила к нему с неописуемой скорость, на миг показавшись тем морским штормом. Правда этот шторм пах цветами и каким-то бальзамом для волос. Она что-то говорила и голос ее звучал испуганно. И она была так прекрасна, и была так непозволительно близко. Взволнованные голубые глаза, платиновые волосы, пухлые губы, мягко очерченные, аккуратный нос и плавно изгибающиеся темные брови. Сириус аккуратно проводя кончиками пальцев по бледной щеке. Габи замирает на мгновение, зрачки удивленно расширяются в ее глазах. Тонкие пальцы касаются плеча и она медленно, словно испугавшись, подается навстречу. Губы касаются губ. Поцелую томителен и похож на глоток воздуха. Ее пальцы перебирали волосы на затылке, его пытались справиться с непослушной россыпью серебристых пуговиц на рубахе. Они никак не растягивались, и Сириус просто разорвал мягкую ткань, чтобы провести кончиками пальцев по спине, заставляя Габриэллу выгибаться навстречу касанию. Поцелую становились все требовательней и безумней, спускаясь все ниже. Шея. Ключицы. Округлые груди. Но всякий раз их губы вновь сливались, заглушая тихие стоны Габриэллы. Она выдыхала его имя, обвивала руками, стремясь стать с ним единым целым. В ответ он нежно прижимал ее к себе, соединяя их, склеивая то, что когда-то разбилось. Нежное щекочущее дыхание обжигало его кожу и ничего больше не существовало. Только он и Габриэлла. Так уже было. Тогда, в прошлой жизни.