А пока, в тот же день, когда солнце зашло за горизонт, и Нассау зажил совершенно другой жизнью. Капитан Флинт решил зайти к Томасу. В этот раз, в отличие от дневного происшествия, когда Флинту было не до любезностей, когда он ворвался в кабинет Гатри, Флинт постучал и дождавшись разрешения войти, открыл высокую дверь и зашел внутрь. Расстановка была похожей, как и в кабинете Гатри, тот же стол, что стоит напротив двери, справа кровать, и небольшой платяной шкаф, слева небольшой шкаф с книгами, что приносил Флинт, но не всегда забирал из-за забывчивости или для того, что бы в окружении книг Томас чувствовал себя лучше. Пара стульев. Свет от множества свечей делали комнату хорошо освещенной. Томас сидел за столом и разбирался с бумагами, как раз в тот момент, как Флинт вошел, он оторвался от них и улыбнулся вошедшему.
— Пришел проведать вас, раз днем не удалось поговорить, — проходя и поднимая руку, в которой была бутылка, что капитан Флинт великодушно одолжил, у капитана захваченного судна. Обычно капитан предпочитал оставлять лучшие бутылки с выпивкой себе для лучших или худших дней, но почему-то в этот раз ему захотелось распить ее с Томасом.
— Да, днем вам определенно было не до этого, — сказал Томас, усмехнувшись и поднялся, что бы достать стаканы из шкафа. — У вас тут интриги похлеще Лондонских будут, — заметил Томас, ставя стаканы на стол, и Флинт принялся разливать ром. — Спешу вас заверить, что такого больше не повториться. Можете быть спокойны за свою «добычу». Кроме вас, на нее никто не посягнёт, — Томас лукаво улыбнулся и взял стакан, Флинт не стал расспрашивать его, но Томас выглядел очень довольным собой, как большой ребенок, которому удалась задуманная шалость. И этот азартный огонек в его глазах очень порадовал Флинта, потому что столь явного оживления в его глазах он не видел давно. Пожалуй, с тех пор как Томас стал жить на острове.
Флинт поднял свой бокал и произнес тост:
— Ну, что бы вы, не задумали, надеюсь это осуществиться.
— Можете не сомневаться, — ответил тот улыбаясь.
Сделав пару глотков, Томас опустился на свой стул, а Флинт, пододвинув один из стульев сел напротив. И сделав еще пару глотков, посмотрел на Томаса, который предчувствуя, что поработать сегодня больше не удастся, убирал бумаги. Флинт, навалившись на спинку стула, смотрел на него и почему-то вспомнил их первую встречу. Его белоснежный парик, белоснежный платок, повязанный вокруг шеи и аристократическую слишком вычурную одежду. Гордый взгляд, осанка, свежий цвет лица, ясные, четкие планы, и глаза, что не знали ни предательства, ни другой жизни за пределами Лондона. Сейчас же Томас выглядел уставшим, короткие волосы уже немного отрасли и были практически всегда в беспорядке на затылке, потому что Томас всегда, когда нервничал, был не уверен или был в неловкой ситуации, проводил рукой по затылку, взлохмачивая волосы, никак не отражая свое беспокойство на лице. Одежда же его была по-прежнему в безупречном порядке, только потеряв свой свежий цвет, не казалось такой безупречной, а вместо туфль были сапоги, что более подходили для Нассау. Но даже сейчас Томас оставался аристократом, даже с теми тенями, что залегли под его голубыми глазами. Его привычки, манеры, от этого не избавишься как не старайся.
— Ты не боишься здесь увязнуть? — неожиданно спросил Флинт, внимательно смотря на Томаса.
Тот, решив взять свой стакан замер на секунду и удивленно смотря на Флинта.
— Что? — его удивило не столь фамильярное обращение Флинта, сколько сам вопрос.
— Ты не пират. Ты Лорд, — решил пояснить Флинт, наклоняясь к столу и наливая рому себе и Томасу. — У тебя есть вполне светлые перспективы будущего. Есть друзья, которые помогут с этим.
— Я повторюсь, у меня нет друзей, — как-то резко и холодно проговорил Томас, и уже тише добавил, беря стакан и рассматривая его. — Уже нет.
Флинт посмотрел на Томаса, который не в первый раз говорит такое, и капитану хочется узнать, разобраться, что заставляет Томаса говорить такое, но Флинт вновь решает подождать, не давить с расспросами.
— К тому же не думаю, что отец упустит возможность поймать меня и усадить в психушку, как он и обещал. Наверняка он и меня, и мою репутацию смешал с грязью.
— Надо было все-таки убить ублюдка, а не оставлять на волю случая, — зло сказал Флинт переключаясь на графа.
— Я бы не допустил, что бы тебе добавили в список твоих «достижений» и приписали еще и убийство графа Гамильтона. Ко всему прочему, — с усмешкой сказал Томас делая глоток.
— А что, есть такой список?
— Конечно. Страховые выплаты и тому прочие бумаги свидетельствующие о твоих «подвигах». Ты знаменитая фигура. Если ты еще не знал. И я имел честь, прочесть большинство бумаг о твоих набегах, — с улыбкой проговорил Томас. Затем сменил тему, сделав лицо более серьезным. — К тому же убийство такого человека, как мой отец спровоцировал бы волну ненависти Лондона, желания отомстить и как можно быстрей поймать убийцу. А вы пока не готовы к такому. Вы пока не готовы к такой войне.
Пока Томас говорил, Флинт молча слушал его. Ему кажется, он никогда не перестанет удивляться этому аристократу. И неожиданный вопрос Томаса заставил самого Флинта чуть вздрогнуть, выдёргивая из водоворота мыслей.
— А что на счет тебя?
— Что? — не понят Флинт.
— Ты явно отличаешься от всего здешнего контингента. Ты выделяешься на фоне других пиратов. И я смею предположить, что ты служил на флоте, — легко проговорил Томас, делая пару глотков рома и неотрывно смотря на Флинта с легким прищуром. Тот хмыкнул, но все же ответил:
— У каждого на этом острове есть свои секреты, и я бы предпочел, чтобы мои оставались при мне.
И снова Флинта поразило то, что не только он наблюдал за Томасом, но и Томас наблюдал за Флинтом. И тут взгляд зацепился за книгу, что лежала на столе, и это дало повод, что бы сменить разговор в другую сторону.
— Что это за книга?
— Эта? — Томас переводит взгляд на книгу и проводит кончиками пальцев левой руки по кожаной поверхности книги. — Это Марк Аврелий «Размышления» моя любимая. Не знаю почему, но когда я собирался в плавание то, не раздумывая взял ее собой.
— Так хороша? — Флинт подался вперед, разливая остатки рома по стаканам, удержавшись от насмешливого комментария по поводу выбора псевдонима Томаса для пребывания на острове. Томас лишь неопределенно повел плечами, задумавшись.
Допив бутылку принесенную Флинтом, Томас достал еще одну из шкафа, из тех трофеев, что порой ему привозил Флинт (на всякий случай, вдруг аристократу захочется выпить, а нечего). Флинт только тихо хмыкнул, но ничего не сказал против, молча принимая бутылку из рук Томаса, и привычным жестом разливая по стаканам. Они оба несколько минут пили молча, погрузившись в свои мысли. И выпили больше половины бутылки, прежде чем Томас, вновь сделал глоток, и будто бы собравшись с мыслями или набравшись смелости, задал давно волновавший его вопрос:
— Я все хотел спросить, почему ты меня тогда защищал?
И хотя Томас не уточнял, Флинт прекрасно понял, о чем он спрашивал и без лишних слов. Внезапно на шумной улице ночного Нассау раздался выстрел, затем последующие громкие голоса и гул, вдруг слишком разбушевавшейся толпы, грозившейся вылиться во что-то большее, чем пьяный дебош пиратов. Флинт недовольно, и слегка нахмурившись, поднялся со стула и медленно подошел к окну, что был за спиной Томаса, вторая почти допитая бутылка хорошего рома дала о себе знать, но привыкший капитан даже не обратил на это внимания. Он смотрел на освещённую улицу и толпу, затем повернулся к Томасу, что до этого неотрывно следил за каждым движением Флинта и терпеливо ждал ответа на свой вопрос.
— Я хорошо успел тебя узнать, достаточно хорошо, чтобы понять, что ты хороший человек. Несомненно, достойный человек, со своими амбициями, принципами, честью. Правда, ужасно упрямый, но также достаточно сильный духом, но которого нужно защищать. Хороший человек, который уж точно никак не может быть пиратом.
Сказав это, Флинт подошел к столу и с невозмутимым видом начал разливать остатки рома по стаканам. Томас же во все глаза смотрел на Флинта, никак не ожидая такого ответа. Томас слышал много лести из-за своего статуса в Англии. Но это не было лестью, это было правдой Флинта, и Томас был поражен ей. И внезапная мысль, одно наблюдение, скорее не глазами, а каким-то внутренним чувством, внезапно засело в голове, и никак не хотело покидать Томаса. Капитан Флинт рядом с Томасом — расслабляется. Не теряет бдительности, а именно полностью расслабляется, может себе это позволить. С другими, не считая Сильвера, Бонса и мисс Гатри, Флинт готов в любой момент схватиться за клинок, с другими он всегда начеку, что и понятно, однако с ним Флинт будто отдыхает. Ему не нужно выглядеть грозно и угрожающе, потому что Томас и так это знал, знал, на что способен капитан Флинт. Однако отчего-то Томасу казалось, что Флинт не ждет нападения от Томаса не потому, что не считает, что тот на это неспособен, просто он этого не чувствует. Потому что этого желания напасть — нет.
Флинт все еще стоял рядом со столом и тогда Томас, ведомый неизвестно чем, а может выпитым ромом, что слегка помутнил разум, впечатлением от слов Флинта, словами, которые никогда не говорили ему, или чем-то еще, Томас не знал. Он медленно встал со стула, придерживаясь за стол, чтобы удержать равновесие и медленно приблизился к Флинту. Границы личного пространства были явно нарушены, но Флинт только поднял голову, посмотрев на Томаса слегка удивленно приподняв брови. И вот снова никакого напряжения или какого-либо негатива со стороны капитана, хотя по идее его должно было захлестнуть негодование, злость за вторжение в личное пространство или, по крайней мере, раздражение, но этого не было. Он смотрел в ясные глаза Томаса, которые были чуть затуманены из-за выпитого рома, и не испытывал никакого дискомфорта, будто так и должно быть, и что-то отчаянно билось о стенки сундука внутри Флинта, то, что он запрятал, запер, что-то отчаянно просилось наружу. Ром дурманящее подействовал и на Флинта, потому что он не мог понять что это, а глаза Томаса, отчего-то показались ему небом. А Томас смотрел в эти до невозможного зеленые глаза, которые сейчас были темнее чем обычно. Глаза, что всегда казались Томасу олицетворением моря, как и сам их обладатель, и те блики от свечи, казалось плясали только одним им известный танец на дне моря. И заворожённый этими глазами, Томас медленно поднял руку и положил ее на шею Флинта, только тогда Флинт на мгновение напрягся, рефлексы отточенные годами на опасность никто не отменял. Но он продолжал смотреть в глаза Томаса, а его шестое чувство мирно спало. И тогда Томас из-за небольшой разницы в росте наклонился и нежно коснулся сухих и обветренных губ капитана. Мысленно, где-то на периферии сознания, он уже готов к тому, что сейчас Флинт его убьет, или как минимум хорошенько ударит в челюсть, брезгливо плюнет в лицо и больше не появится, хотя… Томас все же согласен на смерть. И раз уж это последний поцелуй в его жизни, то Томас решает распробовать, запомнить его как следует.
Но он уж точно никак не ожидает того, что Флинт вдруг ответит на поцелуй и притянет Томаса ближе. Томас не мог с точностью сказать, что произошло, но это стало последней каплей и у него отказали все тормоза, как бы опрометчиво и глупо это не звучало. Сейчас Томас чувствовал лишь то, что чертово море под именем Флинт, захватывает его и уносит на самое дно. У Флинта же, были похожие ощущения, что-то внутри него в момент, когда Томас его поцеловал — Флинт мог ощутить — что-то внутри него сломило замок и вырвалось наружу. Все то, о чем он запрещал себе думать, чувствовать к аристократу, вырвалось на волю, и теперь он жадно целовал и водил руками по телу Томаса, цепляясь руками за одежду, что стала такой раздражающей, что хотелось избавиться от нее как можно скорее.
Когда у них все же закончился воздух и легкие нестерпимо потребовали новую порцию кислорода, им все же удалось прервать поцелуй, но не отстраниться. Флинт все еще держал Томаса за талию, а Томас обвел руками шею капитана и, запустив одну руку в его волосы, держал на затылке. Оба они дышали как загнанные звери, отчаянно пытаясь собрать остатки разума, что казалось, покинул их обоих, но это было тщетно. Они смотрели друг другу в глаза, даже не думая отвести взгляд, стояли так близко, прижавшись друг к другу, что их дыхание смешивалось. Небольшая передышка, как будто они давали последний шанс одуматься, остановиться пока не поздно, они давали этот шанс друг другу. Однако их глаза, и те искры, что горели в них, говорили совершенно об обратном. И теперь уже Флинт сам, притянув Томаса ближе и поцеловал, немного грубым поцелуем, больше не давая и шанса на побег. И тогда Томаса вновь накрыла очередная волна, уже окончательно утаскивая на дно.
Губы Флинта были солеными как море, обветренными и сухими, но Томасу они безумно нравились. Губы же Томаса были мягкими и податливыми, что нравились Флинту и сводили с ума. Когда первые преграды в виде надоедливой, в этот момент, одежды были наконец преодолены и грубые с мозолями руки капитана прикоснулись к обнаженному животу аристократа, пока не смело, проверяя ощущения, по телу Томаса прошлась волна мурашек. Томас вновь отстранился от губ Флинта и лишь выдохнул, но только затем, чтобы в следующий момент снять рубаху с Флинта. Одежда, что валялась на полу, словно прочерчивала их путь, который начинался от стола Томаса по направлению к кровати, и у которой они, собственно, были сейчас.
Капитан Флинт даже в постели собирался оставаться капитаном, который владеет ситуацией. Томас же не возражал особо, он просто хотел этого мужчину, как никого и никогда не хотел в своей жизни. И когда Флинт повалил его на кровать и, нависнув сверху, смотрел на него глазами подобно штормовому морю. Томас, распаленный, с покрасневшими от поцелуев губами смотрел в ответ, водя руками по торсу мужчины. Флинт провел руками по бокам Томаса и, замерев лишь на секунду, стащил штаны вместе с бельем.
Некоторые свечи потухли, отчего комната погрузилась в легких полумрак, будто сопутствуя моменту. И теперь рассматривая обнаженное тело мужчины, на щеках которого был румянец, губы, что стали алыми и чуть припухшими от жадных и порой грубых поцелуев Флинта, часто вздымающую грудь и глаза. Глаза, в которых плясали блики от свеч и в которых, было неподдельное возбуждение и желание. Все это зрелище распалило и без того сильный пожар внутри капитана, заставив еще сильнее хотеть завладеть этим аристократом. Желательно незамедлительно и прямо сейчас. Флинт на секунду отстранился только для того, что бы снять с себя уже давно мешавшие и теснившие штаны. Вернувшись, он еще раз окинул Томаса жадным взглядом, прильнул к нему, целуя и практически наваливаясь всем телом, проводя по бокам и ребрам Томаса руками.
Чувствуя жар тела, частое дыхание, чувствуя, как Томас отзывается на все его прикосновение, с какой страстью отвечает, как его нежные руки, что водили по его спине, что наверняка не брали ничего тяжелей пера, но с какой силой сжимали плечи капитана. Все это заставляло Флинта сходить с ума от желания, и разрываться от чувства потаенного восхищения: как столько всего может уместиться в одном человеке.?.
Дышать становилось все трудней, а в комнате кажется было жарче, чем в самый жаркий день на Нассау. Флинт потянулся к небольшой тумбочке возле кровати, на которой он еще ранее заметил флакон с маслами, который он как-то привез Томасу в подарок. А позже, стоило губам Флинта снова завладеть губами любовника, разум Томаса казалось и вовсе покинул его, и вообще весь мир отошел на задний план, оставляя только возбуждение, губы Флинта, его разгорячённую кожу усыпанную множеством веснушек, что безумно сводили Томаса с ума до того, что хотелось поцеловать каждую. Комнату заполнил запах трав и еще чего-то сладкого, смешиваясь с запахом их возбужденных тел, и Флинт принялся медленно растягивать своего аристократа, но уже после второго сдержанного стона, что удалось сдержать только закушенной губой. Флинт думал только о том, что бы послать к черту всю эту прелюдию с подготовкой и уже трахнуть его, но что-то, а точнее желание не сделать неженке-аристократу больно останавливала грозного капитана. Томаса хотелось любить, ласкать, держать возле себя и никуда не отпускать. «И это самый грозный пират нового света?! Черт!..»
— Ну же Флинт….Черт… — из раздумий вывел хриплый шепот Томаса, который уже сам просил о большем, и тогда, надо сказать, терпение у Флинта и закончилось. К чему были рады оба.
Стоны, что могли приглушаться лишь страстными поцелуями. Легкий скрип кровати, повторяющийся за движением обнаженных тел. Сильные руки капитана скользят по телу, сжимая бедра наверняка до синяков, а губы оставляют отметины на шее, ключицах Томаса, как доказательство кому тот принадлежит. Короткие ногти царапают спину и плечи, отчаянно цепляясь за Флинта, потому что Томасу безумно хорошо, настолько, что после этой ночи ему будет не страшно умереть. Движения Флинта все быстрее, а дышать все труднее, как и сдерживать стоны, оба понимают, что финал уже близок. Оргазм настиг с последним движением Флинта и болезненным укусом в плечо Томаса до крови. И тогда Томас от смеси противоречивых ощущений: от боли укуса и высокого пика удовольствия. Не смог сдержать вскрика, что разлетелся по комнате.
***
Солнце едва взошло над горизонтом, и его первые лучи сразу проникли в комнату через открытые ставни, что остались такими с вечера. Флинт, едва проснувшись, открыл глаза и сразу понял, что находится в кровати, в которой никогда и не планировал оказаться, и стоило бы списать все на пьяный бред, но лежащий рядом Томас, который все еще пребывал в стране грез, и укус на его правом плече, оставленный Флинтом, был реален как никогда. Флинт осторожно сел, свесив ноги с кровати, на которой они как-то умудрились поместиться вдвоем, и, положив локти на колени, провел ладонями по своему лицу и волосам. Надо будет спросить у Томаса, что за выпивку он ему подсунул, что дошло до такого, потому что последнюю бутылку уже доставал Томас из своих скромных запасов. «И сколько мы вообще вчера выпили? Черт!.. И как я допустил такое?! Это ж как надо было напиться?!» сокрушался Флинт, продолжая самобичевание. Но отчетливо помня, что первым его поцеловал все же Томас. Флинт обернулся на спящего Томаса и вдруг понял, что не жалеет о том, что между ними произошло, не жалеет об этой ночи. Наблюдая за умиротворенным лицом аристократа, за безмятежным лицом, спокойным, ровным дыханием, Флинт усмехнулся одним уголком губ, не тем оскалом, что не предвещает ничего хорошего, нет. Это была нежная, легкая улыбка, на которую только способен капитан, и если честно, если бы кто-то увидел ее, то его схватил бы сердечный приступ, потому что нежно улыбающийся капитан Флинт — зрелище почти пугающее, нереальное. Потому что капитан Флинт по определению не может вот так вот улыбаться, но только сейчас, смотря на спящего мужчину, Флинт может себе это позволить.
Тяжело вздохнув, Флинт поднялся с кровати «Н-да, пора завязывать с выпивкой. Определенно». Ругал себя Флинт, за появившеюся вдруг нежность, что так не свойственна ему, попутно подбирая одежду с пола и натягивая ее на себя. Когда он был одет, он взял со спинки стула свой плащ. Держа его в руках и свой клинок и стараясь, передвигаться как можно тише и не разбудить Томаса, Флинт прошел к двери и, потянувшись к ручке, чертыхнулся про себя. «Дьявол!.» — дверь была не заперта. Вспоминая вчерашний вечер: Флинт вообще-то не собирался задерживаться у Томаса надолго, не говоря уже, что до утра, поэтому просто-напросто не подумал закрыть дверь едва войдя, а потом они пили, а потом им было уже не до двери. Но раз трупов не наблюдалось, значит сюда никто не заходил, потому что даже на пике удовольствия Флинт мог почувствовать нежелательного, случайного гостя. А уж тем более, Флинт никому бы не позволил увидеть Томаса таким, каким он был вчера: разгоряченного, возбужденного, выгибающегося под Флинтом, с румянцем на щеках и блеском в глазах. Никогда. Флинт, тряхнув головой прогоняя наваждение и вдруг возникшее желание остаться, и еще раз обернувшись на Томаса, тихо ушел, закрыв дверь за собой. О том, что его могут застать, Флинт не думал, было слишком рано, и Нассау отсыпался после очередной бурной ночи.
А ведь в таверне вчера и вправду было шумно, какая-то команда удачно сходила за «добычей» и праздновала победу, однако у каждого в таверне было некое внутреннее предчувствие, предупреждение, что в ту дверь, в комнату «Аврелия» сегодня не входить, вообще никогда, и вообще обходить ее стороной. Никто не мог объяснить этого чувства, это было скорее на животном уровне самосохранения, что действовал даже под убойным градусом выпивки.
***
Томас проснулся около полудни и сразу понял, что он один. И судя по всему жив. Потому что он был уверен, что проснувшись в его постели, Флинт его обязательно прирежет. Конечно, он не знал наверняка, но просто чувствовал, что Флинт засыпал вместе с ним. Медленно сев, Томас схватился за голову, все-таки для аристократа такие дозы спиртного просто убийственны. Но если не считать места укуса на плече, что немного пульсировал от боли, боль в заднице, и того, что он не чувствовал головы своей светлой Томас был абсолютно счастлив. Хотя и понимал всю шаткость сложившейся ситуации, и что проведенная ночь вместе с Флинтом, в его объятьях могла стать единственной. Думая об этом, Томас тяжело вздохнул.
А пока надо собраться и привести себя в порядок. Что-то подсказывало Томасу, что теперь его жизнь в Нассау изменится, а вот, в лучшую или худшую сторону он не знал.
