Вернуть мистера Смита

Писалось под Matthew And The Atlas — Can’t You See Вспышка. Еще одна и еще. Он прятался, прижимаясь к чему-то холодному и твердому. В голове не было ни единой идеи, и ему сложно было понять, что делать. Его рука сжимала что-то, что в темноте невозможно увидеть, но по ощущения это был тонкий кусок древесины. Прутик или палка. Снова вспышка, и внутри что-то замерло, а потом он, крепко сжимая прутик в ладони, поднялся и пошел, почти побежал туда, откуда вырывался яркий свет. И боль. Она пронзала, заставляя потерять дыхание всего на секунду, но сжав зубы до скрежета, он все еще шел вперед, терпя и сжимая прутик. Еще боль. Теперь в сто крат сильнее, но он не сдавался. Еще шаг, и все внутри пронзило его насквозь. Крик… Крик, и он вскочил с постели, смотря по сторонам и не понимая, где находится и что случилось. Тяжелое дыхание наполнило светлую, от холодной луны, спальню. Капли пота стекали со лба на скулы и падали на плечи, но мужчина не обращал на это внимание. Сердце стучало где-то в висках, а во рту было сухо, словно в пустыне. Его очередной кошмар и очередная ночь без сна уже не так пугали. Он к ним привык, принимая это, пожалуй, как должное. Поднявшись и пройдя на кухню, Смит выпивал залпом целый стакан воды и запрокинул голову назад, стараясь успокоить сердцебиение и снимая с себя остатки сна. С каждым разом его кошмары становились все более реалистичными и странными. Он пытался найти в них хоть крупицу смысла, найти ключ к разгадке, что он делает, зачем, для кого и как, но запутывался все больше и больше, понимая, что вместо ответов находит множество новых вопросов. Поставив стакан на стол, мужчина глубоко вздохнул, отметив, что перестал слышать стук сердца в голове и медленно вернулся в спальню. Пройдя мимо кровати, он взял коробок спичек и пачку и вышел на небольшой балкон, с которого открывался чудесный вид на Центральный парк. Адам не был заядлым курильщиком, но после таких ночей ему нужно было хоть немного расслабиться, а сигаретный дым, исчезающий, испаряющийся в ночном небе, завораживал его. Это казалось магией, как что-то было и моментально исчезло. Закурив, он облокотился на железные перила и стал смотреть вниз. Улицы были почти пусты. А если и попадались люди, то те быстро убегали в дома, опасаясь такой странной и загадочной ночи. Но ему она нравилась. Было в ней что-то волшебное, что-то настоящее и такое пленительное, что мужчина мог стоять и смотреть в ночное небо до самого утра, встречая рассвет и его первые лучи солнца, что разрезали темноту. В больнице, где он лежал, мужчина всегда вставал и наблюдал за звездами, что сияли в черном небе, своими ярким, но таким далеким сиянием. Затянувшись, Адам подумал, что будь его воля, он бы не выходил днем на улицу, где всегда так много шума, который, порой, отвлекал его, а ночью смотрел на небосвод и думал, стараясь вспомнить свою прошлую жизнь. Ту, от которой у него остались шрамы и ранняя седина. Ту, что всегда приходила во сне, дразня и запутывая еще сильнее. Ту, что он так и не мог вспомнить. И вспомнит ли? С каждым днем ему казалось, что нет. С каждым днем он становился все дальше от правды, которая его мучила, издевалась, заставляла с трудом дышать и просыпаться в холодном поту. Он устал. Устал от этого копания. Иногда голова болела так, что Смит был готов биться ею об стену, лишь вытащить хоть один кусочек, хоть горсть, пусть и не связную, но все же. И пусть многие говорили, что, по всей видимости, ему дали второй шанс и не стоило его упускать, но мужчине просто нужно было знать, что он потерял, ведь взамен он нашел эту жизнь. Он не стал бы их сравнивать, но любопытство съедало его изнутри, терзало душу и сердце, разрывало на части, как голодный и дикий зверь и с каждым разом все сильнее, заставляя его снова и снова, раз за разом копаться в своей голове, ища проклятые ответы. Окурок угодил в пепельницу, всегда стоявшую на перилах, а лоб коснулся холодного металла. Как он устал… Тина стояла за стеной и наблюдала, как легкий ветер трогал макушки еще не совсем одетых в листву деревьев. Она почувствовала дым табака, но решила, что он идет откуда-то снизу, потому спокойно смотрела на темноту, погружаясь в свои мысли и переживания. Она понятия не имела, как напомнить, привести Грейвса, то есть Смита, обратно в волшебный мир. Судя по ее сведениям, у него в не-маговском мире была отличная жизнь и работа, которая ему нравилась. Тогда, может, не стоит беспокоить его и отпустить? Да, он сильный волшебник, и очень жаль, что их мир потеряет его, но с другой стороны, возможно, это его шанс начать ту жизнь, какую выбрал именно он. Тина немного знала о своем начальнике, но была уверена, что отчасти он стал мракоборцем из-за своего предка, одного из первых защитников магической Америки. Она не думала, что у него был большой выбор в плане сферы деятельности, ведь его род такой известный, и он не мог быть просто аптекарем или продавать пирожные в буфете, в МАКУСА. На его плечах лежала большая ответственность, и, как ей кажется, он просто заслужил отдых. Отдых ото всех этих опасных миссий, от жизни в стрессе, от усталости и проведенных вечерах, а таких было множество только на ее памяти, в своем кабинете с проверкой отчетов или планировании очередных опасных заданий. Что, если он заслужил вот так уйти на пенсию и заняться тем, что ему нравилось. Глубокий вдох, и ее глаза поднялись на сияющие звезды, которые, к сожалению, не могли подкинуть хоть какой-то план, лишь украшали небо своим видом. Ей не хотелось причинять боль Грейвсу, ведь он многое сделал для нее, для отдела, отдав свою жизнь таким, как она — мечтательным блюстителям порядка, которые видели всю правду и чьи мечты ломались в миг, терялись и готовы были отступить. Он всегда стоял сзади и не давал уйти, вселяя в них уверенность и силу, на которую они, как думали сами, не были способны. Грейвс был маяком для всех мракоборцев, готовый прийти на помощь и спасти ценной собственных сил и, она уверена, жизни. Ладони сильнее сжали перила, заставляя девушку тяжело вздохнуть. Она не хотела лишить Грейвса новой жизни, но и старая без него не могла быть прежней и такой родной. Пусть он никогда не был идеальным начальником и постоянно был недоволен тем или иным планом, отчетом или заклинанием, о котором он говорил после задания, все же в нем было что-то такое, что заставляло ее, как и всех остальных, чувствовать себя защищенным рядом с ним. То ли годы службы мракоборцем, то ли его человеческие качества или мужской характер, но каждый раз, когда они работали в паре в той или иной ситуации, Тина была уверена, что на Грейвса можно положиться и что он всегда прикроет ее. Как и она его, но в его знании в этом она не была уверена. Костяшки побели, но девушка не видела этого, наблюдая за ночными светилами, что так загадочно смотрели на них со своей высоты. Она совсем не знала, как поступить и как будет правильно. Конечно, мадам президент потратила много сил на поиски своего помощника, но и она поймет, что тот заслуживает того, чего всегда был лишен. Она будет кричать и злиться на всех вокруг, но со временем до нее дойдет это, и она найдет кого-то другого. Конечно, тот будет хуже Грейвса, ведь никто с ним не сравнится, но это просто штрихи, пусть и они вырисовывают всю неприглядную картину. Ощутив боль в пальцах, Тина отпустила перила и закрыла лицо руками. Внутри нее боролись два противоречия, выводя ее из себя: помочь ли Грейвсу или оставить его тут? Что будет лучше? Как правильно поступить? И кто бы мог помочь с этим решением? Столько вопросов и ни одного ответа в голове. Совсем ни одного. Устало вздохнув, она села на пол и откинула голову назад, прислоняясь макушкой к кирпичной стене. Глаза наблюдали за темным небосводом, спрашивая каждую звезду, каждое созвездие, что ей делать и как поступить. Но те, к сожалению, молчали, попросту не обращая внимания на глупую девчонку, что просила у них помощи. Ведь она действительна глупая, потому что из всех вопросов, что задавала им, не было ни одного правильного. Что хочет сам Грейвс? — единственный правильный вопрос, но ответ она на него навряд ли найдет.