И мне не нужен этот мир без тебя... (2)

      Ярким сапфиром на атласном полотне неба сияла луна и звёзды, как её осколки лили свой неверный свет на бледно-зелёную траву.       Посреди зелёного поля стояли двое. А в руках этих скрытых тенями фигур звёздным светом сиял металл оружия.       Прошло мгновение, и они ринулись друг на друга. В руках Даниэля сверкнул четырёхгранный клинок и вознамериваясь нанизать на себя Нуара, рванул вперёд. Но лишь со звоном был отбит сложенным жезлом, чтобы затем и вовсе уйти в глухую оборону под множественными ударами, которым Адриан орудовал на манер дубинки, пытаясь сломать то ли оружие, то ли кисти рук врага.       Но это продолжалась недолго, и он, отпрыгнув на полшага резким круговым движением, ударил сразу двумя клинками: первым ударом отводя оружие, а вторым, уже подступив на шаг вперёд, нанося удар в ключицу и оставляя за собой длинную глубокую царапину. Черный костюм тоже оказался поврежденным.       Кот, игнорируя боль, воспользовался моментом, и пока враг восстанавливал равновесие после удара своим неудобным оружием, нанёс два удара в незащищённую голову. Схватив дезориентированного противника за оружие, он развил нападение, вбивая противника в землю, пытаясь сломать ему какую-нибудь часть тела. Но это лишь подстегнуло Лиса и он, рухнув на спину, впечатал ногу в живот противника, от чего блондина откинуло на добрых полтора метра назад.       Сгруппировавшись в полёте, он приземлился на три конечности. Из раскрытого рта пошла струя крови из порванных от силы удара внутренностях, а левой руки он не чувствовал.       Подняв глаза, Кот Нуар не увидел противника, и тут же, повинуясь шестому чувству, переместился влево. В то место, где он был, размётывая землю, вонзилось орудие, которое Лис тут же вытащил и крутанул вокруг торса занимая стойку и бросаясь вперёд, вознамериваясь заколоть врага.       Гулко щёлкнув, жезл раздвинулся, ставя крест на его манёвре. Адриан, не меняя сидячего положения, замахнулся и с доворотом корпуса, создав амплитуду в сто восемьдесят градусов, ударил парня под колено, и пока тот был в полёте, подпрыгнул и ударил его ногой.       Приземлившись, он резко развернулся, вставая в стойку для боя шестом, но тут же пошатнулся.       Опустив взгляд зеленых глаз вниз, он увидел, что нижний клинок Даниэля вошёл снизу-вверх ему в бок, а сам противник сидит на коленях, истекая кровью и слегка покачиваясь. Этот удар заставил ещё одну вспышку ярости загореться в нём. Конорс сам спровоцировал его на эту бойню, поэтому для себя он решил: всё закончится здесь и сейчас.       Схватив клинок левой, и так уже повреждённой рукой, он, пересиливая Даниэля, вытащил его из себя и применил катаклизм. Один из клинков разлетелся десятком осколков, задевая и раня обоих.       Взяв жезл двумя руками, Кот Нуар ударил врага, от чего того отбросило на полметра. Сложив и подвесив на законное место жезл, он поднял ставшее одноклинковое орудие и приставил к горлу Лиса.       Голова парня кружилась от множества ударов, поэтому сейчас, когда острый конец его собственного орудия упирался ему в горло, он расплывчато при лунном свете мог увидеть лицо разозленного соперника. Никогда ранее он не видел в этих зеленых глазах столько ненависти. Адриан бывало срывался, влезал в драку, однако сейчас он не собирался щадить его, но в эту минуту не смел убивать, будто перед смертью хотел спросить противника о чем-то. Даниэль понял: жить осталось несколько секунд.       Но убить человека, как оказывается, очень трудно. Руки Кота стали подрагивать, а полученные в бою раны ныли, желая поскорее получить дезинфекцию, но он стойко держался на ногах и решался: убивать или нет. Он ненавидит его. Ненавидит всей своей душой, потому и хотел убить, однако даже сейчас, глядя в лицо смерти, Даниэль широко ухмыльнулся и хрипло проговорил следующие слова:  — Ну что же ты замер? — ему с большим трудом дались эти слова. Фиолетовые глаза продолжали отдавать своим пугающим свечением, что до сих пор заставляло Адриана думать. Он уже мысленно представлял, как это свечение гаснет, глаза врага закрываются, а сердце перестаёт биться.       Он подумал о полиции и жителях Парижа, которые после такого инцидента перестанут признавать его героем, а Маринетт и вовсе отвернется от него и не сможет быть с ним, зная, что рядом убийца; зная, что этот человек может легко прибить другого человека; зная, что теперь ей будет страшно разговаривать с парнями и зная о том, что по её вине могут погибнуть невинные. Коту не хотелось обременять её на такую судьбу, также, как и себя, но… мужчина должен быть мужчиной, потому раз решил, то нужно доводить дело до конца.       Острый конец сильнее уперся в горло Лиса, а нога, которой он стоял на его теле, надавила чуть сильнее. У каштановолосого не было сил продолжать этот бой, так же, как и просто стать на ноги. Он признал, что рассвирепевший Нуар оказался куда серьезным противником, чем он предполагал. « — Ну же… Убей его, — мысленно приказывал себе Агрест, чувствуя, как перед столь судьбаносным ударом его руки начинают дрожать сильнее, — Этот человек не даст тебе и ей покоя, так что просто убей и прекрати свои страдания! — он всё ещё думал, отчаянно перебирая мысли, однако на лице продолжал держать хладнокровный и устрашающий оскал. — Давай, сейчас… — он зажмурил глаза и обоими руками крепко вцепился в орудие. Сейчас всё произойдет. И… — Я слабак.»       Он откинул остроконечный клинок в сторону, а тот, скользнув по сухой площадке, остановился в трех метрах от них. Даниэль удивленно посмотрел на Агреста, который, крайний раз взглянув на него мрачным и холодным взглядом, скрылся из виду.       Он не смог. Не смог убить его. Его вдруг сотрясли все мысли о том, что он слабак, раз уж не смог этого сделать. Он считал себя сильным душой человеком, стойким, уверенным во всём, но, как оказалось, нет… Впервые в жизни он не сделал то, чего больше всего хотел, это был первый раз, когда в нем проснулась жалость по отношению к таким людям, как Даниэль. А как бы он поступил с Натаниэлем? Тогда, на крыше… Если бы он знал, что его девушка блефовала, то смог бы он рассечь парня на куски, даже если и был бы под действием Акумы? Вопрос на засыпку.

***

      Уличный холод пробирался в комнату Мари, обдавая своими волнами и до верхних этажей. Даже находясь под теплым одеялом, её это разбудило, а дополнили всё негромкие стуки и шорохи.       В большинстве случаев он всегда идет к ней, не в зависимости от ситуации. Он знает, где его любят и, вероятно, ждут; где ему всегда легчает на душе, и где он может заглушить в себе любые сомнения. Сейчас его терзало другое: он чуть не убил человека. Чуть не связал себе судьбу убийцы красными нитями. Он представлял кровавые картины, которые могли предстать перед ним, если бы тот убил его, он представлял, как уже скрывается от полиции и хвостов со стороны отца, которые, быть может, попробовали бы спасти репутацию популярной модели. Но всё обошлось… Интересно, а проблемы после этого тоже обойдут его стороной? Или уже можно ждать прихода полиции в дом Агрестов?       Ему не хотелось прежде всего возвращаться домой, который ему и домом толком называть не хотелось. Он бы и там оказался один, в своей комнате. И поговорить было бы не с кем, разве что с Плаггом, который никогда ничего годного и полезного и не скажет. Пусть он лучше будет здесь, чем в одиночку страдать от душевного удушья.       Она спустилась с верхней кровати и по ступенькам стала спускаться вниз, сходу замечая Кота, сидевшего на подоконнике. Он услышал ковыляющие шаги девушки, потому решил закрыть окно.       Маринетт потерла сонные, слипающиеся глаза, а затем посмотрела на парня, что пригвоздил взгляд к полу.  — Кот, — тихо позвала она, — что-то случилось?..       В ответ на это, даже не глядя на неё, он молча отрицательно помотал головой. Ему не хотелось ссор, понимая, что то, что он видел — не её инициатива. А за всё увиденное он уже попытался разрешить, однако безуспешно, потому что Даниэль остался жив, но до жути покалечен.       Она наклонилась к нему, и их глаза оказались на одном уровне, и Мари увидела в них некое опустошение, которое замечала за собой чаще всего в период депрессии. Всё-таки он не спроста пришел к ней, как она думала.  — Кот, — чуть громче позвала она, пытаясь привлечь его внимание, и он, наконец, посмотрел на неё, а затем снова опустил глаза, и только после этого его руки потянулись к ней, обвиваясь вокруг талии и притягивая к себе. Из его рта воспроизвелся горечный вздох. Он потерялся в себе за пережитые им моменты, никогда так тяжело и плохо на душе не было. Больше всего на свете хотелось об этом забыть; забыть о том, что он тот, кто покушался на убийство человека.  — Не хочешь рассказывать?..       Он вновь отрицательно помотал головой, тихо угукая. Он хотел побороть это в себе, он не смог убить Даниэля, пускай у него и была прекрасная возможность. Адриан даже не знал, что делать в первую очередь: жалеть о том, что не убил или радоваться, что сам Бог отвел его от греха.  — Скажи, Маринетт… Я и вправду слабак?       Она не понимала, к чему был задан этот вопрос, но любым способом хотела его поддержать. Кажется, сейчас ему это было необходимо.  — Вовсе нет, — спокойно ответила брюнетка, — для меня ты сильный… — она не знала, что сказать, потому решила поинтересоваться: — А с чего ты взял?       Его руки поменялись местами на её талии, а голова, которой он прижимался к ней, повернулась на другой бок.  — Ни с чего… — подавленно ответил парень. — Просто спросил.       Девушка коснулась руками его головы, проводя пальцами по золотистым локонам.  — Я не знаю, что у тебя произошло, и почему ты весь день избегал меня сегодня, но одно я хочу сказать точно: всё будет хорошо. « — Прекрати, — мысленно возмутился он. Ему вдруг показалось, что она всего-навсего жалеет его, и это было не очень-то приятно. — Ты лишь ломаешь меня своими словами.»       Внезапно боль в боку заныла, и он, почти неслышно, шикнул от боли. Ему срочно нужно было продизенфицировать раны, из которых до сих пор сочилась кровь. Он еще удивился, как Маринетт не заметила побои на его лице.  — Неважно, что ты накручиваешь и вбиваешь себе в голову… — сказала она, посмотрев в окно, — знай, что я никогда не отвернусь от тебя, как бы ты себя ненавидел…       Казалось, Мари читает его, как открытую книгу, чьи страницы она успевала читать в считанные секунды. Она многое знала о нем, многое переосмысливала на его счет, но никогда не могла знать о всех тех тайнах, которые он скрывал от нее ранее и прямо сейчас. И он очень надеялся, что она… не узнает…