Глава 8. Бог-секретарь
19 января 2017 г. в 22:11
На новом поприще я, наконец, познал чудесную силу завещания моего отца — силу слов.
Секретарь должен знать множество разных слов и их сочетаний для множества случаев: хозяина нет! Зайдите позже! Распишись! Занят, просил не беспокоить! Как могучий волшебник, я твердил эти заклинания, они действовали. Одних увлекала обратно сила обиды. Других толкала вперед сила надежды. Порой я ощущал себя если не богом, то его личным секретарем, и был горд этим!
Работа казалась простой после многих лет в цехах, но несколько скучной. Все было сносно, если бы не одна странность хозяина, открывшаяся у него, спустя несколько недель после бунта. Одним днем хозяин изволил задержаться дольше обычного времени. Работа была выполнена, от скуки я перекладывал бумаги в разные углы стола, чтобы шелест документов красноречиво сообщало о моем прилежании. Дверь кабинета отворилась, и вышел хозяин. Он часто пил с момента смерти моего предшественника, и сейчас Вакх вновь овладел им.
— Позвать сюда Беранже! Где его носит! Беранже, поганец, быстро ко мне!
— Господин, вы забыли, что теперь я на месте нашего бедного Беранже.
Он подолгу рыдал. Хозяин любил, когда жалели покойного, и неукоснительно требовал почтения к Беранже, когда был пьян.
— Беранже? Он умер… Бедный мой Беранже! — проревел хозяин, собираясь рыдать.
— Ты! Ты вместо него! Немедленно в мой кабинет! — закричал хозяин.
Как только я зашел, дверь плотно затворилась за мной. Хозяин встал передо мной, стараясь заглянуть мне в глаза.
— Я так любил Беранже… и он меня. Ты не заменишь его, но, быть может, сумеешь унять тот огонь, что терзает меня. Столько дней, — произнес хозяин, заходя мне за спину.
— Будь покорным! Я щедро награжу тебя, — томно произнес он, кладя мне руки на плечи.
Ходили слухи о том, что хозяин и покойный секретарь вели себя как… забыл слово! Как мужчина и женщина, но только с мужчиной. Подобные сплетни часто ходили из уст в уста, но мне не было дела до того. Не мог себе представить, что столкнусь с этим. Что-то нужно было предпринять, ведь руки сжимались в нежелательное объятие вокруг моих плеч. На его столе красовалось более дюжины бутылок хереса. Удара в лицо было достаточно, чтобы он потерял сознание и свалился на пол. Я положил рядом пустые бутылки вокруг распростертого хозяина. Рядом с головой бросил толстую книгу с верней полки шкафа, стоявшего рядом, смазав её хозяйской кровью для правдоподобности, и тут же я бросился бежать. В тот момент я был готов молиться любому божеству, лишь бы хмель стер напоминание об этой ночи. Единственное место, где я мог спокойно переночевать — дом Гертруды. Сколько раз я был у ее порога, но так и не решился переступить его вновь.
Привычным для ног путем я выбрался с фабрики, и через несколько минут был у ее дома. В окне горел слабый огонек.
— Читает или занимается рукоделием, — подумал я.
Еще долго я стоял, всматриваясь в окно, робость не позволяла постучать в дверь. Десятки причин старались оправдать мою нерешительность. В конце концов, я стал убеждаться, что в городе будет куда лучше переночевать, чем вторгаться в чужой дом. Что мне мешало пойти в барак и там спокойно отойти ко сну? Почему… Отворилась дверь, прервав очередную мысль. На пороге стояла она в ночной рубашке с вязаной шалью на плечах. Во взгляде угасала безмятежность домашнего уюта. Как неловко почувствовал я себя. Не знал что сказать. Каким-то непонятным образом она поняла меня и жестом пригласила зайти. Мое тайное желание осуществилось так быстро, что я совершенно не обратил тогда внимания на обстановку, были лишь оплывшая свеча, лист бумаги, острый карандаш и ее бледное лицо. Я говорил, а она писала в ответ, как обычно. Я старался говорить в полголоса, а она писала, казалось так же тихо, боясь потревожить ночь. Мы шептались о пустяках. Нельзя было разбивать этот чарующий момент камнем реальности. Ее неосторожный вопрос о причине моей бессонницы заставил сказать правду, которая порушила все очарование. Тихий трепетный восторг уступил место тревожности, что дует ледяным ветром в разбитое окно. Я объяснил, почему я пришел именно сюда и по какой причине. Гертруда сочувственно покачала головой и задумалась.
— Можешь ночевать в моем доме до тех пор, пока хозяин не угомонится. Полагаю, что утром выпитое очистит его память,» — было написано на листе.
— Как же я буду находиться тут ночью?! Нам запрещено находиться вне стен фабрики дольше отгула в конце дня! — с отчаянием, произнес я.
— Сейчас тебе ничего не помешало. Каждодневное пьянство хозяина даст тебе такую возможность. Ведь он вечерами пьет? — бесстрастно написала Гертруда.
— Вот уже несколько недель. Каждый день. Он горюет, но уже чуть меньше. Очевидно, горе неспешно покидает его. Могу лишиться места, — констатировал я.
— С работой может помочь ресторан, где я выступаю. У них вечно не хватает то официантов, то поваров, то грузчиков.
— Нет. Не могу потерять эту работу! Я должен кое-что узнать… — туманно изрек я, впадая в какое-то оцепенение. Меня вновь посетило сильное желание постичь тайны желтых окон. Почему они жёлтые? Я ощутил полное бессилие. Как только я стал секретарем, я обшаривал все в кабинете хозяина, когда он отлучался, но ни слова об окнах. Неужели это простое стекло желтого цвета, которое так просто разбить? Неужели нет тайны, которая кроется за их смехом? Нет! Тайна есть! Мне надо знать, во что бы то ни стало! Секретарь не найдет ответ на этот вопрос никогда. Ну конечно… В одно мгновение две страсти соединились в одну! Стать хозяином фабрики и узнать об окнах! Все сошлось в одном стремлении, и теперь уже не обязательство перед отцом овладело мной, а собственное желание иметь власть над фабрикой, людьми, над стеклами желтого цвета, заставить их молчать или смеяться, если я того пожелаю… Восторг, граничащий с ужасом, охватил меня всецело, сшивая меня с желаниями заживо.
Постепенно я приходил в себя. Первое, на чем остановился мой взгляд — кукла из фарфора, стоявшая на подоконнике.
— Каково это, стоять каждый момент на одном месте без права пошевелиться, без шанса заговорить? — подумал я.
Безучастный взгляд вдаль, и так каждый день, до тех пор, пока неосторожное движение не расколет страдалицу. Тяжко ей, должно быть, мастер не думал, какую жуткую судьбу готовил куску фарфора, изготавливая форму. Хозяйка чем-то похожа на куклу — такая же безмолвная, такая же безжизненная без танца.
Ночь я провел в том же доме на диване в гостиной. С рассветом я пробрался на фабрику. В кабинете все так же лежал хозяин, прижимая к себе окровавленную книгу. Внутри я ощутил небывалое доселе облегчение и отправился в кровать, чтобы урвать хотя бы час у ускользающей ночи.
На следующий день хозяин попросил не беспокоить его, сказать всем, что занят планированием. Теперь уже бог-секретарь повелевал просителями, безжалостно отсылая всякого. Время шло быстро, назревал вечер. Я хотел взять какую-нибудь книгу, чтобы скрасить оставшееся время до сна, как вдруг в контору зашел человек. Это была не форма нашей фабрики, а одежда секретаря. Непонимающими глазами я смотрел на пришедшего. Он неспешно рассматривал контору, словно любуясь редкостной картиной.
— Хозяин ваш принимает? — раздался резкий голос.
— Нет! Занят планированием! Приходите завтра!
— Коллега, будем откровенны, ваш хозяин занемог или пьян и попросил не тревожить его, — благодушно произнёс незнакомец, иронично улыбаясь.
— Нет! Не принимает! — ошеломлённо произнёс я, удивляясь его прозорливости.
— А вы упрямец! — насмешливо произнес он, — не проймешь вас просто.
— Занят! Уходите! — напряженно проговорил я, удивляясь, что слова не дают эффекта.
Обычно все прекращали попытки после одного слова, но этот оказался более крепким. Тогда я осознал, что слова действуют только на тех, что ниже или выше, и бесполезны против равных. А он назвал меня коллегой, значит, был таким же секретарём. Это исключение огорчило меня и огорчило бы отца.
— Что ж, раз я не могу увидеть вашего хозяина, то передайте ему вот эту бумагу, — он протянул конверт. — Я дождусь ответа.
Неуверенным шагом я зашел в кабинет. Хозяин лежал на небольшой кровати и крепко спал. Долго я старался трясти его за плечи, лишь больше храпа разносилось из глотки.
— Письмо! Срочно! Ждут в приемной! — прокричал я в хозяйское ухо. Моментально глаза спящего распахнулись, и письмо было вскрыто. Это ободрило меня, слова еще имеют силу.
— Гилберт! Меня не будет несколько дней! Уезжаю по делам! Назначаю тебя временным управляющим, напишу документ! — быстро проговорил хозяин, прекращая чтение письма. — Будь спокоен, это не трудно, я вернусь быстро.
Хозяин в мгновение облачился в дорожную одежду и выбежал в приемную, где его ждал настойчивый посетитель.
Несколько дней в роли хозяина. Счастье переполняло меня! Наконец-то я смогу узнать всю правду об окнах и, быть может, даже дотронуться до них. От таких мыслей у меня закружилась голова и я сел, чтобы перевести дух. Захлопнулась дверь конторы и еще одна волна счастья накрыла меня!